Глава 10. Раскаяние

... Холодный дождь монотонно барабанил по черепичному куполу маленькой садовой беседки, навевая меланхолию. Энтони Свифт сидел сгорбившись на одном из узких дощатых сидений и, безотчётно прислушиваясь к тихой, нагоняющей сон музыке дождевых капель, пытался привести в порядок разрозненные мысли. Его худые, покрытые царапинами руки покоились на серой картонной коробке...

– Свифт?

Медленно, точно стряхивая с себя остатки тяжёлого сна, Энтони поднял голову. Перед ним на фоне «плачущего» от дождя сада маячила высокая широкоплечая фигура Валентина. Расстёгнутая косуха блестела от воды.

– Я знал, что застану тебя здесь, – промолвил он и, войдя внутрь, уселся рядом, ссутулясь, низко свесив голову.

Энтони лишь молча кивнул и отвернулся.

– Прости, – заговорил, наконец, Валентин. – Я тоже виноват в этой подлости.

Повернув голову, Энтони внимательно поглядел на парня. Вскинувшись, Валентин ударил себя кулаками по коленям.

– Сам не понимаю, как такое могло произойти! – воскликнул он. – Я шёл у неё на поводу, исполнял желания... Ревновал!.. Глупец! Знал ведь, что она парнями играет, а думал... Что со мной по-другому будет! Я был слеп, словно под гипнозом...

Внезапно умолкнув, Валентин понурился; с его влажной курчавой шевелюры капала вода.

– Будем друзьями! – сказал Энтони, протягивая ему руку.

Подняв голову, Валентин взглянул на него и схватив ладонь, энергично её встряхнул.

***

В столовой было шумно — как всегда во время перерыва.

– А знаешь, Тони, – допив колу, Валентин со стуком поставил на стол пустую бутылку, – я ведь сохранил тот портрет.
– Какой? – Энтони непонимающе взглянул на друга.
– Да тот, что ты писал с Викки. На нём осталась багровая полоса.

Валентин усмехнулся.

– Он для меня как память. Чтобы больше не совершать ошибки. Не повестись на лжи.

– Все девчонки на одно лицо, – заговорил он, спустя минуту, глядя прямо перед собой. – У всех одно лишь на уме...
– Зачем ты обобщаешь? – ответил Энтони резко. – Разные девчонки бывают. Не стоит всех равнять по одной.

Энтони потупился. В душе его всколыхнулась грусть: образ Мари снова всплыл в его памяти.

Валентин оглянулся: кроме них в столовой никого не было, не считая работников.

– Скажи, Тони... – Валентин замялся. – У тебя ведь была девушка, та, чьи письма ты хранишь? Вы... Вы расстались? Если не хочешь, – поспешно добавил он, почему-то вспыхивая, – можешь не отвечать.

Энтони вздохнул.

– Она — мой лучший друг, – тихо проговорил он. – Я люблю её как сестру.

***

– Валентин...

Энтони, уже взявшийся за ручку двери, собираясь войти в класс, замер.

– Что тебе нужно, Викки? – в тоне его друга ощущалась холодность.
– Ты ведь забрал тот портрет?.. С красной чертой на лице?

Валентин молча смотрел на Викторию — словно мысленно добавлял к её облику недостающий штрих. Затем кивнул.

– Ты не мог бы... Не мог бы мне его отдать?

Виктория робко взглянула на парня и потупилась; она стояла у окна, не смея к нему приблизиться.

– Зачем он тебе? – Валентин прищурился. – На память о том дне?
– Тот день, – губы Виктории искривились в саркастической ухмылке, – я запомнила на всю жизнь.

Шагнув вперёд, она заглянула ему в лицо.

– Я хочу иметь его в память об Энтони, – сказала она. – О том, как он перечеркнул меня — пускай и случайно — меня прежнюю.

«Как сильно она изменилась! – подумал Валентин с удивлением. – Будто спало заклятие!»

– Вот, возьми, – сказал он, вынимая из сумки аккуратно свёрнутый холст и подавая его Виктории. – Он тебе действительно нужен.

***

Дождь уныло барабанил по оконному стеклу.

– Надолго зарядил... – вздохнув, заметил Валентин, отвлекаясь от эскиза и задумчиво глядя, как стекают дождевые капли — медленно, тонкими кривыми струйками.
– И дождь бывает красивым, – эхом откликнулся Энтони. И улыбнулся.

Яркая, цветная, прозрачная — он видел её. Преграду — тонкую, но прочную грань, которая когда-нибудь истончится и он сможет проникнуть сквозь неё.

Он верил в это.