Глава 16. Дом мастера

– Как это прекрасно иметь такого замечательного заботливого сына! – с улыбкой промолвила сестра, передавая Энтони ключи от квартиры старого джентлмена (кроме них и специального паспорта, в котором значились заболевания, а так же медикаментозной карты при нём других вещей не было).
«Да, наверное, – подумал он. – Удивительно, что он рискнул довериться незнакомцу»

Энтони решил никого не разуверять в том, что он не приходится старику никем.

***

Путь от «Санкт Мэри» до дома старого джентлмена был неблизок — разумеется, если идти пешком. Но у Энтони не было иного выбора: тех жалких пенсов, что уныло позвякивали в кармане его брюк, не могло бы хватить на оплату и одной остановки на автобусе. Его сумка осталась на месте ночной драки; это обстоятельство его, однако, не особенно обескураживало. «Как-нибудь выкручусь...» – мысленно говорил он себе, идя вперёд и обращая на прохожих, таращащихся на него, внимания не больше, чем на машины, что мчались мимо, шурша шинами по мокрому асфальту. Почему-то Энтони был уверен, что сможет найти простое решение «нарисовавшейся» проблемы. (Может быть, потому, что в его жизни были потери более серьёзные, чем деньги и документы?) Сейчас его голова была занята другими мыслями.

Старик… Энтони что-то влекло к этому человеку, заступившемуся за него, назвавшего его сыном. Он не мог объяснить, почему душа его, откликнувшись, потянулась навстречу, приняла старика как близкого человека…

Картины возникали в сознании, выстраивались друг за другом: Мари, играющая на пианино… Весело смеющаяся Анджела… Два светлых ангела на серой бетонной стене… Отец, пришедший в видении — и старик… Между ними была непостижимая связь… Вдруг Энтони увидел всех их вместе стоящими перед алтарём в пустынной церкви; солнечные лучи, пробиваясь сквозь разноцветное круглое витражное окно, роняют на них радужные блики…

Остановившись, Энтони закрыл лицо ладонями.

– Эй, парень, – участливо окликнул его кто-то, дотронувшись до плеча, – ты в порядке?

Вздрогнув, Энтони поднял взгляд. Какой-то полный смуглолицый мужчина в светлом плаще нараспашку, шея обмотана красным вязаным шарфом, густые чёрные брови нахмурены, во взгляде больших карих глаз беспокойство.

– Ты неважно выглядишь, – сказал он. – Может, я могу чем-то помочь?

Пристально взглянув на мужчину, Энтони покачал головой и, пробормотав слова благодарности, двинулся дальше. Он знал, что мужчина глядит ему вслед.

Вдалеке показался мост. Энтони мог выбрать другой путь, более короткий, однако свернул сюда.

«Такое странное ощущение, – подумал он, останавливаясь у железного ограждения и устремляя взгляд вдаль, над поблёскивающей водной гладью. – Как будто всё, что происходило со мной… что произойдёт, предопределено…»

«Предопределено-о…» Вскинувшись, Энтони настороженно прислушался. Нет. Этот тихий, похожий на сухой шелест шёпот ему лишь почудился.

Ему вдруг захотелось взглянуть на его ангелов…

В сером полумраке они казались ещё прекрасней, чем тогда, ночью. Было удивительно, что багровая черта, перечёркивающая изображения, не нарушала гармонии, но словно ограждала прекрасных дев от жестокого мира.

Сумка валялась у их ног. Баллончики с красками, кошелёк, студенческий билет, гребешок, платок, карандаш, потрёпанная записная книжка с фотографией собора святого Павла на обложке выпали и валялись рядом. Будто содержимое просто вытряхнули на землю, разворошили и, ничего не взяв, ушли.

«Повезло», – подумал Энтони, кладя вещи обратно в сумку, и невольно вскинул взгляд. Ангелы улыбались… Или это ему лишь показалось?

***

«Бонни стрит...» – повторил про себя Энтони, нащупывая в кармане сложенный вчетверо листок с адресом и невольно усмехнулся: название улицы и имя того, кого старый джентлмен поручил его заботам во время его отсутствия, совпадали.

Энтони с интересом поглядывал по сторонам: ему очень нравились старинные, немного мрачные дома, выстроившиеся вдоль безлюдной улицы, по которой он шёл. Они напоминали молодому художнику старых лордов — заметно пообносившихся и растерявших часть своего лоска, они всё же сохранявших остатки былого шика и чопорность и чтивших традиции, принятые в высшем обществе, с завидным упорством. Энтони даже показалось, что они провожают его холодными высокомерными взглядами, недоумевая, как этот грязный оборванец с синяком под глазом и ссадиной на скуле осмелился сюда забрести! Однако он улыбался. Эти архитектурные старики были живыми — по сравнению с панельными «кубиками», в одном из которых он теперь жил, в них ощущалась душа.

Остановившись у стеклянных дверей булочной, расположенной на первом этаже серого дома, в окне второго этажа которого заливалась канарейка в клетке, Энтони достал листок и сверился с адресом. Да, он не ошибся. Старый кирпичный особняк глядел на него цветными витражными окнами маленького эркера с другой стороны узкой мощёной улицы.

«Бонни… – подумал Энтони, поднимаясь по крутым ступеням высокого каменного крыльца и входя в прохладный сумеречный подъезд. – Бедный малыш! Он, наверное, совсем извёлся, ожидая возвращения любимого дедушки…»

Да, так бывает, что дети настолько сильно привязываются к старикам, что, хотя рядом с ними любящие родители, они сильно переживают из-за долгого отсутствия бабушки или дедушки. Возможно, причина в душевной близости?..

«Ничего, малыш, всё будет хорошо», – мысленно обратился Энтони к Бонни, поворачивая ключ в замке и, открыв чуть слышно скрипнувшую дверь, шагнул в квартиру.

Здесь было темно и очень тихо; пахло пылью, влажным деревом и краской. Энтони, готовый услышать голоса взрослых или детский плач, был немало удивлён.

– Бонни! – позвал он вполголоса, делая несколько шагов по коридору. – Ты где?

В полумраке вдруг ярко сверкнули два маленьких зелёных огонька — и исчезли. «Показалось», – подумал Энтони и принялся нащупывать на стене выключатель.

Трёхсвечные бра на стене вспыхнули, озарив неярким желтоватым светом широкий коридор с высоким потолком. Золотистые, похожие на отблески пламени блики отразились в стеклянной мозаике витражных картин…

Энтони охватило волнение; ему вдруг вспомнилось: он, пятилетний мальчуган, наблюдает за работой отца. А из соседней комнаты доносится тихое пение матери, колдующей над пейзажем… Осколки тех цветных стёкол Энтони бережно берёг. Осколки из прошлой жизни, порой кажущейся сном…

Энтони тряхнул головой, прогоняя видения. «Или ты забыл, зачем ты здесь, парень?!» – укорил он себя и, открыл одну из дверей.

Это была небольшая гостиная. Обставлена она была довольно скромно, но старинная мебель придавала обстановке особый шарм. На стенах картины в позолоченных рамах: двор старой деревенской церкви был выписан с удивительным мастерством; Энтони представилось, что он видит церковь, двор и старый заросший плющом колодец из окна. На другой был изображён шотландский корабль, плывущий по бурному морю. У окна, занавешенного кружевными гардинами, на изящном круглом витражном столике — бронзовая статуэтка. Посредине — стол, на нём в хрустальной вазе белые хризантемы. В углу, тускло поблёскивая бронзовым маятником, громко тикают «дедушкины» часы…

Следующая комната оказалась спальней. Широкая дубовая кровать не застлана, подушка смята, одеяло откинуто в сторону…

Квартира была пуста. «Не могла ли это быть фантазия старого джентлмена? – подумал Энтони в растерянности, снова выходя в коридор. – Ведь он одинок и наверняка мечтает о том, что его ждут...» Приглушённый звук падения какого-то предмета, донёсшийся из-за третьей двери, прервал ход его мыслей.

Неяркий дневной свет, проникавший сквозь щель в неплотно задёрнутых шторах озарял большой деревянный стол, за которым вполне могли бы уместиться восемь человек, уставленный жестянками с кистями, карандашами, инструментами дли резки стекла, палочками, формочками и ещё Бог знает чем, баночками с глазурью, тряпочками, сложенными в картонную коробку; на дальнем его конце — ячеистая доска для прямой резки стекла. Вдоль стен возвышались этажерки — от пола до потолка — на которых в порядке, понятном одному лишь хозяину, размещалось всё, что необходимо для работы со стеклом и керамикой: химикалии, краски, инструменты, формы для отливки глины, посуда… По соседству «отдыхали» дисковая пила и большой гончарный круг.

Энтони, глядя на всё это, испытывал удивление, восторг и благоговение одновременно. Точно так же выглядела мастерская его отца!

– Старый джетлмен хотел, чтобы я присмотрел за его домом, – негромко проговорил он вслух, покачивая головой. – А Бонни — он просто…

Что-то мягкое упруго ткнулось в щиколотку Энтони. Вздрогнув от неожиданности, он поглядел вниз.

– Р-рмя-а-аур-р-р!!!

Чёрный пушистый кот сидел у ног Энтони, обвив себя длинным хвостом и глядел на него, томно сощурив огромные зелёные глазищи.

– Ах!.. Так, значит, это ты — Бонни?!! – воскликнул Энтони, присаживаясь на корточки и проводя ладонью по бархатной шёрстке. – Вот ты какой!
– Мря-я-аурр! – откликнулся кот и, потёршись о его руку, громко замурлыкал.

Это стоило расценивать как официальное признание!

– Как это прекрасно иметь такого замечательного заботливого сына! – с улыбкой промолвила сестра, передавая Энтони ключи от квартиры старого джентлмена (кроме них и специального паспорта, в котором значились заболевания, а так же медикаментозной карты при нём других вещей не было).
«Да, наверное, – подумал он. – Удивительно, что он рискнул довериться незнакомцу»

Энтони решил никого не разуверять в том, что он не приходится старику никем.

***

Путь от «Санкт Мэри» до дома старого джентлмена был неблизок — разумеется, если идти пешком. Но у Энтони не было иного выбора: тех жалких пенсов, что уныло позвякивали в кармане его брюк, не могло бы хватить на оплату и одной остановки на автобусе. Его сумка осталась на месте ночной драки; это обстоятельство его, однако, не особенно обескураживало. «Как-нибудь выкручусь...» – мысленно говорил он себе, идя вперёд и обращая на прохожих, таращащихся на него, внимания не больше, чем на машины, что мчались мимо, шурша шинами по мокрому асфальту. Почему-то Энтони был уверен, что сможет найти простое решение «нарисовавшейся» проблемы. (Может быть, потому, что в его жизни были потери более серьёзные, чем деньги и документы?) Сейчас его голова была занята другими мыслями.

Старик… Энтони что-то влекло к этому человеку, заступившемуся за него, назвавшего его сыном. Он не мог объяснить, почему душа его, откликнувшись, потянулась навстречу, приняла старика как близкого человека…

Картины возникали в сознании, выстраивались друг за другом: Мари, играющая на пианино… Весело смеющаяся Анджела… Два светлых ангела на серой бетонной стене… Отец, пришедший в видении — и старик… Между ними была непостижимая связь… Вдруг Энтони увидел всех их вместе стоящими перед алтарём в пустынной церкви; солнечные лучи, пробиваясь сквозь разноцветное круглое витражное окно, роняют на них радужные блики…

Остановившись, Энтони закрыл лицо ладонями.

– Эй, парень, – участливо окликнул его кто-то, дотронувшись до плеча, – ты в порядке?

Вздрогнув, Энтони поднял взгляд. Какой-то полный смуглолицый мужчина в светлом плаще нараспашку, шея обмотана красным вязаным шарфом, густые чёрные брови нахмурены, во взгляде больших карих глаз беспокойство.

– Ты неважно выглядишь, – сказал он. – Может, я могу чем-то помочь?

Пристально взглянув на мужчину, Энтони покачал головой и, пробормотав слова благодарности, двинулся дальше. Он знал, что мужчина глядит ему вслед.

Вдалеке показался мост. Энтони мог выбрать другой путь, более короткий, однако свернул сюда.

«Такое странное ощущение, – подумал он, останавливаясь у железного ограждения и устремляя взгляд вдаль, над поблёскивающей водной гладью. – Как будто всё, что происходило со мной… что произойдёт, предопределено…»

«Предопределено-о…» Вскинувшись, Энтони настороженно прислушался. Нет. Этот тихий, похожий на сухой шелест шёпот ему лишь почудился.

Ему вдруг захотелось взглянуть на его ангелов…

В сером полумраке они казались ещё прекрасней, чем тогда, ночью. Было удивительно, что багровая черта, перечёркивающая изображения, не нарушала гармонии, но словно ограждала прекрасных дев от жестокого мира.

Сумка валялась у их ног. Баллончики с красками, кошелёк, студенческий билет, гребешок, платок, карандаш, потрёпанная записная книжка с фотографией собора святого Павла на обложке выпали и валялись рядом. Будто содержимое просто вытряхнули на землю, разворошили и, ничего не взяв, ушли.

«Повезло», – подумал Энтони, кладя вещи обратно в сумку, и невольно вскинул взгляд. Ангелы улыбались… Или это ему лишь показалось?

***

«Бонни стрит...» – повторил про себя Энтони, нащупывая в кармане сложенный вчетверо листок с адресом и невольно усмехнулся: название улицы и имя того, кого старый джентлмен поручил его заботам во время его отсутствия, совпадали.

Энтони с интересом поглядывал по сторонам: ему очень нравились старинные, немного мрачные дома, выстроившиеся вдоль безлюдной улицы, по которой он шёл. Они напоминали молодому художнику старых лордов — заметно пообносившихся и растерявших часть своего лоска, они всё же сохранявших остатки былого шика и чопорность и чтивших традиции, принятые в высшем обществе, с завидным упорством. Энтони даже показалось, что они провожают его холодными высокомерными взглядами, недоумевая, как этот грязный оборванец с синяком под глазом и ссадиной на скуле осмелился сюда забрести! Однако он улыбался. Эти архитектурные старики были живыми — по сравнению с панельными «кубиками», в одном из которых он теперь жил, в них ощущалась душа.

Остановившись у стеклянных дверей булочной, расположенной на первом этаже серого дома, в окне второго этажа которого заливалась канарейка в клетке, Энтони достал листок и сверился с адресом. Да, он не ошибся. Старый кирпичный особняк глядел на него цветными витражными окнами маленького эркера с другой стороны узкой мощёной улицы.

«Бонни… – подумал Энтони, поднимаясь по крутым ступеням высокого каменного крыльца и входя в прохладный сумеречный подъезд. – Бедный малыш! Он, наверное, совсем извёлся, ожидая возвращения любимого дедушки…»

Да, так бывает, что дети настолько сильно привязываются к старикам, что, хотя рядом с ними любящие родители, они сильно переживают из-за долгого отсутствия бабушки или дедушки. Возможно, причина в душевной близости?..

«Ничего, малыш, всё будет хорошо», – мысленно обратился Энтони к Бонни, поворачивая ключ в замке и, открыв чуть слышно скрипнувшую дверь, шагнул в квартиру.

Здесь было темно и очень тихо; пахло пылью, влажным деревом и краской. Энтони, готовый услышать голоса взрослых или детский плач, был немало удивлён.

– Бонни! – позвал он вполголоса, делая несколько шагов по коридору. – Ты где?

В полумраке вдруг ярко сверкнули два маленьких зелёных огонька — и исчезли. «Показалось», – подумал Энтони и принялся нащупывать на стене выключатель.

Трёхсвечные бра на стене вспыхнули, озарив неярким желтоватым светом широкий коридор с высоким потолком. Золотистые, похожие на отблески пламени блики отразились в стеклянной мозаике витражных картин…

Энтони охватило волнение; ему вдруг вспомнилось: он, пятилетний мальчуган, наблюдает за работой отца. А из соседней комнаты доносится тихое пение матери, колдующей над пейзажем… Осколки тех цветных стёкол Энтони бережно берёг. Осколки из прошлой жизни, порой кажущейся сном…

Энтони тряхнул головой, прогоняя видения. «Или ты забыл, зачем ты здесь, парень?!» – укорил он себя и, открыл одну из дверей.

Это была небольшая гостиная. Обставлена она была довольно скромно, но старинная мебель придавала обстановке особый шарм. На стенах картины в позолоченных рамах: двор старой деревенской церкви был выписан с удивительным мастерством; Энтони представилось, что он видит церковь, двор и старый заросший плющом колодец из окна. На другой был изображён шотландский корабль, плывущий по бурному морю. У окна, занавешенного кружевными гардинами, на изящном круглом витражном столике — бронзовая статуэтка. Посредине — стол, на нём в хрустальной вазе белые хризантемы. В углу, тускло поблёскивая бронзовым маятником, громко тикают «дедушкины» часы…

Следующая комната оказалась спальней. Широкая дубовая кровать не застлана, подушка смята, одеяло откинуто в сторону…

Квартира была пуста. «Не могла ли это быть фантазия старого джентлмена? – подумал Энтони в растерянности, снова выходя в коридор. – Ведь он одинок и наверняка мечтает о том, что его ждут...» Приглушённый звук падения какого-то предмета, донёсшийся из-за третьей двери, прервал ход его мыслей.

Неяркий дневной свет, проникавший сквозь щель в неплотно задёрнутых шторах озарял большой деревянный стол, за которым вполне могли бы уместиться восемь человек, уставленный жестянками с кистями, карандашами, инструментами дли резки стекла, палочками, формочками и ещё Бог знает чем, баночками с глазурью, тряпочками, сложенными в картонную коробку; на дальнем его конце — ячеистая доска для прямой резки стекла. Вдоль стен возвышались этажерки — от пола до потолка — на которых в порядке, понятном одному лишь хозяину, размещалось всё, что необходимо для работы со стеклом и керамикой: химикалии, краски, инструменты, формы для отливки глины, посуда… По соседству «отдыхали» дисковая пила и большой гончарный круг.

Энтони, глядя на всё это, испытывал удивление, восторг и благоговение одновременно. Точно так же выглядела мастерская его отца!

– Старый джетлмен хотел, чтобы я присмотрел за его домом, – негромко проговорил он вслух, покачивая головой. – А Бонни — он просто…

Что-то мягкое упруго ткнулось в щиколотку Энтони. Вздрогнув от неожиданности, он поглядел вниз.

– Р-рмя-а-аур-р-р!!!

Чёрный пушистый кот сидел у ног Энтони, обвив себя длинным хвостом и глядел на него, томно сощурив огромные зелёные глазищи.

– Ах!.. Так, значит, это ты — Бонни?!! – воскликнул Энтони, присаживаясь на корточки и проводя ладонью по бархатной шёрстке. – Вот ты какой!
– Мря-я-аурр! – откликнулся кот и, потёршись о его руку, громко замурлыкал.

Это стоило расценивать как официальное признание!