Воскресение

—  Сержант "разрешил разрешение на запрещение", так он выразился, представляете? —  начал Чарнота, листая затрёпанное дело, — ну я допросил солдата Гнеденко. Делаю вид, что мне все равно, тут он и разговорился.

Рылов делал вид, что внимательно слушает, старшего следователя убойного отдела, поминутно заглядывая в экран компьютера, где мерцал то ли пасьянс, то ли неоконченная партия в преферанс.

 —Праздник. Рождество. Седьмая  рота.  Гнеденко—кто-то. Я так и ему и сложил. Сигай в ворота, если жить охота!  И подпись. Чарнота.

 —Ну вот он мне и говорит, Задробильский был в казарме. Час поздний. Праздник. Все напились. Тут у него что-то заторчало, он забил на полагающееся ему свекольного цвета  одеяло, залез на койку Всеядова с сапогами. И спал под попонкой какой—то.

 —Возвращается Всеядов и втыкает ему жало в шею. Ему ботинки жало, вот он и сотворил «деяло за одеяло»!

 —Суд состоялся в селе Верхние Тальменки, там у них искандеры и всякая такая техника и, кстати,  свиноферма. Я отдал все в военный трибунал, мне то что?

 —Он кстати слыл местным острословом, но женщин и свиней не трогал. Но и судей не растрогал. 8 лет. Ботинки с него сняли как вещь док. Так он босой и пришел на  суд. Какой-то диплодок, честное слово. Мутный человек. Можно было бы и больше, но статья была по неосторожности. Хотел мол ухо Задробильскому отрезать, а попал в шею. Случайно.

 —Отвратительно, если живешь как гадина,—Рылов задумался.— Все должно доставаться красиво. Это не значит гламурно-педорастически. Это значит—колодец вырыл и сам этой водицы испил. Получи свой медный грош и обрати, быть может там алмаз затерялся. А так кручу верчу, обмануть хочу! Сам себя и наебешь. А если тростинка сломается, ее уже целиком не вытащить.

 —Структура мира меняется, если мухлюешь, как думаете? 

 —Да ладно вам! Структура! Вы же понимаете! — Чарнота округлил глаза, — Задробильский воскрес и вы это прекрасно знаете! Зачем он воскрес? К чему? Это — же абсолютно никчемный человек, пьяница и дебошир. Вы можете ответить на этот вопрос?

 —Ну мы же толком ничего не знаем, — Рылов загадочно улыбнулся, давая  понять, что у него есть какая-то дополнительная информация. Все мгновенно засекретили, врачей понабежало со всей военки.  Может он и не умирал вообще?

 —Я вам гарантирую! Он был мертв как камень, он в морге три  дня пролежал в холодильнике, — Чарнота постучал пальцами по столу. Первый случай воскрешения в истории человечества, да и то спорный—это Иисус Христос! А второй — вот это недоразумение, причем я могу это точно засвидетельствовать.

 —А мне, знаете, Анти-Христ снится. Что это? Спрашиваю шепотом? —продолжил Рылов—Да это ж за тобой пришли посмеивается Задробильский. Это твой последний сон был. Теперь все будет как до тебя. Помнишь, когда тебя не было? Вот все точно так и будет. И запомни, нам все равно есть ты ли нет. Ты сам умер. По собственному желанию. Ресурс твой кончился!—Рылов кивнул головой и начал что-то набирать на клавиатуре компьютера. 

 —Может и вы воскреснете?—грустно улыбнулся Чарнота и закрыл дело,—только вряд ли. Похоже теперь будет воскресать только всякая мерзость*.


* В этот момент Рылов подумал
—Когда я умру, сначала остановится сердце и далее в течение нескольких минут начнут отмирать клетки мозга и тогда, освобождаясь от информации возможно мозг покажет мне забытые картинки детства: черное зимнее утро, будильник. В комнате холодно. Из открытой форточки пахнет снегом. Но в школу надо идти, а напротив в громаде будущего  дня загадочно плещутся огоньки завода,  напоминая, что скоро мандарины и Новый Год. Сменная обувь в черном, сшитом бабушкой мешке, шапка в кармане, пионерский галстук, линейка, директор школы.