Три жизни Гения. Роль длиною в жизнь... гл. 2

ГЛАВА 2. Пора действовать.


Прошёл год.
За это время я изменилась - и внешне, и внутренне.
Что касается моего внешнего вида – я немного располнела (сидячий образ жизни – он такой, даже тренажеры меня не спасали!), носила неяркие расцветки и нестильные фасоны одежды (то, что считалось модным среди этих бандюков), предпочитала ходить в париках и носила отвратительную бижутерию. Одним словом – всё то, что Косицына никогда бы себе не позволила, даже умирая с голода!
А в характере многие перемены были связаны с тем рабско-зависимым положением, в котором я себя ощущала. Я стала тихой, сдержанной, более мягкой, податливой.
В течение почти всего года я сопровождала Графа на всех тусовках, а последние полгода даже на стрелках. Меня теперь знала вся местная братва и даже дали прозвище – Графиня. Можно сказать, я стала «звездой» местного разлива. Странно, но почему-то я не ощущала никакого восторга по этому поводу.
Для Кристалла я была не только атрибутом красивой жизни, но и своеобразным оберегом.
А что касается моего «профессионального» вопроса (если таковой тогда вообще имелся) – я выучила программу для пяти сольных фортепианных концертов (с объёмом живого звучания примерно по три с половиной часа каждый). Досконально изучила восемь партий различных опер (включая три оперы Вагнера) и ещё двадцать клавиров освоила концертмейстерски. С дирижированием было несколько сложнее – его я осваивала фактически с нуля. И к концу года могла похвастаться разве что десятком классических вещей.
Кроме того, я укрепила и углубила свои познания в английском, немецком, французском, итальянском и иврите, а также освоила средний уровень по греческому, португальскому, испанскому, арабскому и латыни.
Также мной были закончены две оперы и три симфонии, несколько фортепианных миниатюр и романсов.
И чтобы это время не выпало из моей жизни, я решила «увековечить» эту самую жизнь – я села писать что-то вроде мемуаров. Конечно, жизнь моя ещё не закончена, но тот отрезок, который завершился моргом, показался мне весьма самодостаточным, чтобы его записать. Кроме того, мне это оказалось просто необходимым, чтобы осмыслить, что же со мной всё-таки произошло, в чём кроются причины и какие выводы из своей жизни я должна сделать. При помощи этих записей я смогла систематизировать всё, что со мной происходило, выстроить логические цепочки и осознать, как жить дальше.
Одним словом, год для меня даром не пропал. Я занималась накоплением знаний, слабо тогда ещё представляя, где и когда они могут мне пригодиться, судя по тому, что никаких радужных перспектив передо мной не маячило.

Многое за это время изменилось и в Москве. Благодаря Интернету я постоянно была в курсе всего, что происходило в моей семье.
Нашего последнего ребёнка (девочку) Саша назвал Анной Марией, вопреки всем опасениям, предупреждениям и суевериям. Воспитание он решил доверить моим родителям, для чего упросил их переехать к нему. Узнав это, я навсегда потеряла какой-либо страх за детей – так, как я доверяла своей маме, я никому не доверяла – особенно себе!
С рождения дети были погружены в атмосферу любви, но и в тоже время строгую дисциплину. К слову, они с самого рождения приучались к трём языкам – английскому, итальянскому и русскому (который, безусловно, был доминирующим и преобладающим).
К первой годовщине моей смерти Саша открыл свою собственную фирму, получившую название «Анютик». Презентация фирмы сопровождалась концертом солистов открывшейся фирмы: бесспорно безупречных музыкантов – на что - на что, а на это у Саши хватало и вкуса и чутья. А первым Сашиным солистом стал… Николай Славин, «любимый ученик Анны Марии Косицыной». Видимо, Саша решил продолжить делать фортепианные записи, и выбрал для этого очень удачного кандидата: молодой симпатичный парень, который был учеником самой Косицыной!..
Кроме того, к годовщине моей «кончины» по всему миру прошли «памятные» концерты – в тех театрах и учебных заведениях, с которыми я сотрудничала. Репертуар концертов состоял только из тех произведений, которые я успела исполнить.

Следствие по факту моего убийства зашло в ожидаемый тупик. Дело громко назвали «преступлением века» (а за глаза «висяком века»). Но Саша не собирался с этим мириться – он лично следил за всеми малейшими изменениями, и не дай Бог, кто-либо допускал мельчайшую халатность или небрежность! – за этим следовали жалобы, разбирательства, депремирования, а иногда и увольнения. Так получилось, что даже после смерти я портила кому-то жизнь…

Многие события трудно назвать иначе, чем «мистические». К примеру, второго ноября (в годовщину моей смерти) вышел из комы Андрелло Моррези (общей сложностью он провёл в ней немногим меньше двух лет).
И в тот же день (второго ноября) из одной из самых дорогих клиник для душевнобольных был выписан … Ники. Его состояние врачи считали хорошим, но петь он больше не мог – на нервной почве он потерял голос…
Я боялась за него – ведь он ничего больше не умел! Я ощущала свою вину за всё, что с ним произошло. И меня окончательно убивало то, что я ничего не могла изменить!

…Накануне моего тридцать первого дня рождения сон, который уже давно меня терзал, наконец, получил продолжение.

…Я погружаюсь в воду. Но через какое-то время я понимаю, что не погружаюсь, а поднимаюсь, всё выше и выше. Наконец, далеко вверху я вижу свет – сначала неясный, словно трепещущий, но постепенно он набирает силу, становясь всё ярче. Там, наверху, всё окутано этим светом! Я хочу туда – меня влечёт туда! (незаметно даже верёвка исчезла, я освободилась)
Поднявшись туда и погрузившись в свет, я начинаю различать очертания деревьев. По мере того, как мои глаза привыкают, я вижу прекрасный цветущий сад, в котором одновременно цветут даже такие деревья, которые по биологическим законам не могут цвести в одно время! но там возможно всё!
Пройдя вглубь сада, я вижу небольшую речку. Подойдя к ней, я сажусь на берег и всматриваюсь в гладь воды. Она настолько прозрачна, что видно каждый камушек на дне, каждую маленькую рыбку. А вода такая холодная и такая живая! Она буквально завораживает.
Кто-то подошёл ко мне со спины. Мне не надо поворачиваться – я и так знаю, что это Он! Я медленно поднимаюсь, Он обнимает меня и кладёт свою голову на мою… Мы молчим.
- Ты снова уйдёшь? – наконец, спрашиваю я.
- Нет. Теперь мы вместе, навсегда, - тихо отвечает Он.
- Пока смерть не разлучит нас? – с усмешкой спрашиваю я.
- Теперь уже не разлучит.
Я поворачиваюсь. Обнявшись, мы уходим в глубину сада…

Проснулась я спокойной. Такого спокойствия и уверенности в моей жизни не было никогда прежде. Честно признаться, тогда этого сна я не поняла – но знала, что всё будет хорошо. И я поняла, что просто не имею права дальше продолжать такой образ жизни. Пришло время продолжить начатое. Я должна жить, действовать. Я достаточно отдохнула, все мои раны зажили, и я обязана идти дальше!

- Мы можем поговорить? – тем же вечером я решила обсудить всё с Кристаллом.
- На ночь глядя? – он удивился.
- Другой возможности у меня нет.
- Хорошо. Я тебя слушаю.
- Я должна уехать, - это было всё, что я собиралась ему сказать.
- То есть? – немного помолчав, спросил он. – Куда? Насколько?
- Навсегда, - мне было трудно смотреть ему в глаза, но это был единственный шанс убедить в своей решимости.
- Я не понимаю! Тебе что, плохо здесь? Или чего-то не хватает? Или произошло что-то, чего я не знаю?
- Мне здесь не плохо, - вскользь ответила я. – И ничего не произошло. Я очень благодарна за всё, что ты мне дал. Ты спас меня – и я никогда этого не забуду. Но я должна жить своей жизнью, я должна к ней вернуться, я и так слишком долго отсиживалась.
- Так ты в Москву собралась?! Нет! Туда я тебя не пущу! – отрезал он.
- Нет, я поеду в Европу.
- И что ты там будешь делать? На что ты будешь существовать? Ведь как Косицына ты не сможешь больше никогда жить! Прости, но что ещё ты умеешь? – осторожно спросил он.
- Я что-нибудь придумаю. Теперь я уже точно не пропаду. Если у меня есть сила и желание – я всего добьюсь! Я прошу, не держи меня! Я бесконечно тебе благодарна, но это не помешает мне уйти, если я так решила. Не закрывай передо мной дверь – я выберусь в окно, не закрывай окно – если понадобится, я разрушу любую стену! – твёрдо, но тихо сказала я.
- Ты настроена решительно… Но всё же, на что ты будешь жить?
- Дай мне несколько рейсов. Этих денег мне вполне хватит на первое время, а там…
- Что ты несёшь?! – он перебил меня. – Дать рейсы?! Тебе?!
- Не вижу в этом ничего экстраординарного. Не думаю, что могу не справиться..
- Да причём здесь это? – воскликнул он, встав. – Ты себе даже не представляешь, что это за мир! Меньшее, что я могу сказать тебе – не женское это дело! А тем более, не твоё! Так что забудь об этом!
- Ты считаешь, что я брезгую физической работой? Или что я не справлюсь? Я не ангелочек, и не маменькина дочка! Поверь мне, если надо будет – и вагоны разгружать стану, не задумываясь! Я не боюсь замарать руки ради собственной шкуры! Я умею и люблю работать! А деньги я могу взять только за труд! – я продолжала держать свою линию.
- Ты работала на меня весь этот год, - заметил он.
- Нет, прости, - перебила я. – Я работала только на себя. А тебе давала всё, на что была способна, чтобы отблагодарить. Не спорю, я осталась в неоплаченном долгу… Но, может быть, жизнь ещё предоставит мне возможность вернуть его тебе. Но не здесь!
- С тобой трудно спорить. Все твои аргументы весомы. Но ты не понимаешь, что это безумство. И я просто не могу тебя отпустить в этот мир! Ты слишком хрупка и тонка! Этот мир опошлит и испачкает тебя! Я так этого боюсь… - он крепко обнял меня.
«Ещё посмотрим», - подумала я, имея в запасе козыри, с которыми ни один мужчина не смог бы поспорить.

продолжение: http://proza.ru/2021/11/28/1524