Самый крутой критик. Компиляция

Критики нужны писателям, как воздух, как вода, как солнечный свет. Без критика писатель не знает, куда плыть в бескрайнем и опасном литературном океане. Критики – это маяки, это бакены. Они, только они, и никто другой укажут правильный судовой ход. Они проанализируют любое произведение, расскажут читателю, и самому писателю тоже, что он, как автор, имел в виду, на что намекал, какие подтексты в его текстах, какую двойную (или тройную) идею воплощает в своём творении, что именно означает та или иная художественная деталь. Ну, и так далее. Злые языки говорят, что критик, тот, кто сам писать не умеет, а других учит. Не всегда так, не всегда.
 
В этом году исполнилось 210 лет со дня рождения, наверное, самого известного критика – В.Г.Белинского. Когда мы в прошлом веке писали школьные сочинения, то ссылка на Виссариона Григорьевича была обязательна. Иначе пятёрку не получишь.
Впрочем, Белинский и при жизни был в авторитете. Его побаивались не только начинающие литераторы, но и признанные мастера слова. Влияние его на русскую литературу 19-го века было весьма и весьма существенным, если не сказать подавляющим. Круче его критика не было. Это так сегодня бы сказали, а тогда его прозвали «неистовым Виссарионом». Молодые люди могут это прозвище не так понять. Сегодня «неистовый», звучит почти как ненормальный или неадекватный. Но это не так. Хотя, может быть, где-то совсем чуть-чуть, что-то и было, так сказать, да и то, как посмотреть…

Недаром сказано, не сотвори себе кумира. А Белинский и был тогда кумиром «прогрессистской» молодёжи. И благодаря своей популярности у этой полной скепсиса и либеральных идей молодёжи, получил право беспощадно судить всех литераторов, невзирая на ранги и заслуги. И этим правом Виссарион с удовольствием пользовался. Классический пример: «приговор» Гоголю за "Выбранные места из переписки с друзьями". Разгромное письмо критика Гоголь читал, побледнев, как мел. Многие современники Николая Васильевича были уверены, что именно беспощадное письмо "неистового Виссариона" ускорило кончину Гоголя.

Другой авторитет, живший сто лет назад, литературный критик Юлий Исаевич Айхенвальд считал, что полученный Белинским от либеральной публики "карт-бланш" оказал негативное влияние на литературный процесс в России. Виссариона слегка заносило, берегов он иногда не видел, а литературная «власть» его была чрезмерно сильна, что приводило к некоторым деформациям русского литпроцесса. Почему негативное влияние?  Потому что Айхенвальд ( и некоторые другие) весьма сомневался в критической одарённости "неистового Виссариона".

Если с оценкой Белинского в адрес "Выбранных мест из переписки с друзьями" частично можно соглашаться, но есть немало великих книг, веками заслуживших своё классическое место, но которые Виссариону не нравились.
Творчество Пушкина вообще не было близко "неистовому Виссариону". При жизни поэта критик отдавал предпочтение Гоголю с его "Мертвыми душами" и "Ревизором". Критика существующего строя, голос за терзаемый царизмом народ – таковыми, по мнению Виссариона Григорьевича, должны быть основные, если не единственные, цели литературы (как тут Горького не вспомнишь, «Мать» его).
«Если до Пушкина основной пафос творчества художников был обличительный, наставнический или романтический, то основным пафосом творчества Пушкина является художественность». По мнению Белинского, художественность как основной пафос творчества – это плохо.

Виссарион Григорьевич, прочтя "Бориса Годунова", восхитился поэтической силой поэмы, но, вместе с тем, обвинил Пушкина в том, что тот не смог проникнуть в тайну личности Годунова, «рабски во всем последовал Карамзину».
Сказки Пушкина он и вовсе заклеймил как «плод довольно ложного стремления к народности». Ни больше, ни меньше. Прости, Арина Родионовна.
Однако, больше всего Белинскому не понравились «Повести Белкина». По мнению критика, повести «недостойны ни таланта, ни имени Пушкина». Виссарион Григорьевич, сравнив произведения Пушкина с повестями своего любимого Карамзина, пришел к выводу, что «повести последнего имели для своего времени великое значение, а повести Белкина были ниже своего времени».

Прочтя «Капитанскую дочку», Белинский написал, что характеры Петра и Марии бесцветны, а сама проза Пушкина значительно ниже его поэзии и, уж тем более, прозы Гоголя. Такая вот «теория реализма».

В целом, признавая гениальность Александра Сергеевича, Белинский воздал его заслугам перед русской литературой крайне мало, не понял, не оценил. Чутьё отказало. Говоря о Пушкине, он непременно «держал в кармане фигу». С другой стороны, а кто из современников разглядел тогда в нём «солнце русской поэзии»?
Ещё одна из самых известных «жертв» Белинского – Евгений Баратынский. Именно стараниями «неистового Виссариона» он был задвинут из высшей лиги во второй дивизион русской литературы.

О Баратынском Виссарион Григорьевич писал с особой злостью, как будто Евгений Абрамович однажды высморкался в его шарф и не извинился.
«Что это такое? Неужели стихи, поэзия, мысль?». Писал Белинский об одном из лучших стихотворений Баратынского, и советовал тому не писать вовсе. В творчестве Баратынского крутому критику, опять, и снова, не хватало «социальной повестки», внимания к страданиям народным. Чистая поэзия, которую исповедовал Баратынский, была ему невыносима и чужда совершенно.

После публикации стихотворения «Век шествует путем своим железным» Белинский заявил, что Баратынский «восстал против науки и просвещения». Это был приговор творчеству поэта. Критик закатал его в асфальт.  Баратынский с юности не отличался железным здоровьем и вскоре скончался от нервного приступа.
Отзыв Белинского о «Коньке-Горбунке» Ершова и вовсе граничит с настоящим хамством. Сказка «неистовому Виссариону» не понравилась категорически, он определил её, как нечто ненужное, жалкое и ничтожное.

«О сказке г. Ершова — нечего и говорить. Она написана очень недурными стихами, но, по вышеизложенным причинам, не имеет не только никакого художественного достоинства, но даже и достоинства забавного фарса. Говорят, что г. Ершов молодой человек с талантом; не думаю, ибо истинный талант начинает не с попыток и подделок, а с созданий, часто нелепых и чудовищных, но всегда пламенных и, в особенности, свободных от всякой стеснительной системы или заранее предположенной цели»
(Сразу вспомнил одну юную писательницу, которая говорила, что в творчестве главное «выйти за грань». Так далеко вышла, что родственники от неё открестились.)

В "Коньке-Горбунке", как и в "Сказках Пушкина" Белинский опять увидел столь ненавистную ему "псевдонародность", "квасной патриотизм".
«Теперь другое время; теперь все хотят быть "народными", ищут с жадностию всего грязного, сального и дегтярного; доходят до того, что презирают здравым смыслом, и всё это во имя народности». Вот так-то: всё не так, ребята!
При отсутствии в произведении революционного протеста у критика наступала слепота. Он не увидел великолепной поэтики сказки Ершова, его изумительного слога, и  блестящего, по-настоящему народного юмора.
И, наоборот, иногда Белинский  считал величайшими книги сомнительных художественных достоинств.

Напомним, что автор "Толкового словаря живого великорусского языка" Владимир Иванович Даль писал также и прозу под псевдонимом Казак Луганский. Например, «Мичман Поцелуев, или Живучи оглядывайся».
Безусловно, Владимир Даль - это невероятный талант, труженик, этнограф и лексикограф, без которого русский язык был бы другим. Однако, как писатель, едва ли он заслуживал такой оценки со стороны Виссариона Белинского, провозгласившего Даля: «после Гоголя до сих пор решительно первым талантом в русской литературе». Эк его занесло!
Произведения Даля Белинский ставил значительно выше прозаических книг Пушкина. Так-то вот. Не читали «Мичмана Поцелуева»? Ну, ваще…
Был у нас Александр Фомич Вельтман – один из первых писателей-фантастов в истории не только русской, но и мировой литературы. Книги Вельтмана предвосхитили и Жюля Верна, и Герберта Уэллса.

Но для Белинского Вельтман был чуть ли не гением, равным Карамзину и Гоголю, что, мягко говоря, странно. Его роман «Странник» Виссарион Григорьевич называл «одним из драгоценнейших алмазов нашей литературы». Это при том, что "Странник" – пример ранней русской беллетристики, приключенческий роман с элементами фантастики, написанный довольно тяжелым языком. Даже для того времени.

Беллетрист Джеймс Фенимор Купер, автор «Последнего из могикан» и «Зверобоя» был для Белинского «гением», «вековым исполином-художником».
Виссарион Григорьевич писал, что романы Купера он «пожирает с ненасытной жадностью». (Молчу, молчу, молчу… Сам в сопливом детстве тоже «пожирал»)
Пристрастие к книгам Купера впоследствии стало поводом для многих критиков высказывать сомнения в компетентности Белинского. Ведь странно, когда главный критик ведущей литературной державы, светоч истины, зачитывается теми же книгами, что и гимназисты.

Некоторые литературоведы говорят, что не надо быть слишком строгими к «неистовому Виссариону», ведь читательские предпочтения - это личное дело каждого. В конце концов, и Пушкин «читал охотно Апулея, а Цицерона не читал».

Но в одном сходятся почти все: Белинский в свое время получил слишком большое влияние на литературу, и далеко не всегда он использовал это влияние во благо.
Тем не менее,  без критиков нельзя. Пусть будут. Они и маяки, и бакены, и прочая, и прочая… Но, всё же, уважаемые литераторы-судоводители, лоцию полезно и самим знать. Потому, что и бакены иногда сносит, и «приметить в ночи многозвездной охранительный свет маяков» не всегда получается.
А писать Белинский умел. Публицист был отменный.