Страх счастья?

Люди боятся собственного счастья. Особенно, этого боятся русские классики. Они не пишут об этом в каждом романе, но это их внутренняя проблема, вокруг которой они вынуждают терпко рассуждать и мучиться своих персонажей. И это волнение передается мне, как читателю. Тревога Достоевского которого я видел лишь как некий образ и которого читал, но не в состоянии был понять. Это было несколько лет назад. Может быть голова была забита ерундой и я был рассредоточен? Вряд ли. Ничего сложного в его романах нет как и нет ничего сложного и тайного в литературе. Это лишь жизнь, описанная на страницах и, очень часто, сухо и утомительно. Возможно этот переходный возраст имеет важное значение. Чаще думаешь о смерти, о том что ещё немного и момент упущен. Никаких заслуг нет, никакие вершины не покорены. Прожиты десятки лет, а где плоды, результаты? И вот одухотворённое чувство сменяет реальность. Как родного ребенка, который так дорог, но который вырос и ты обязан его отпустить, так же я вынужден был оставить эти розовые мечты, что согревали. Без них осталась ночь и вместо солнца электрический свет. Так мне казалось. Ничего хорошего.
  Но, как сквозь грязь, проходя через новую реальность стали заметны вещи, которые были возвеличены и не было даже мысли, это казалось слишком дерзновенно, казалось, на это не хватит сил поэтому я даже не пробовал, но сейчас я сравнял всё с землёй и могу видеть, осуждать, любить. Я вижу что тревожило Достоевского, Тургенева, но не Чехова. Тут другое. Помню Маша мне как-то сказала в девятом классе:
 - Чехов очень простой. Так может писать школьник, ничего особенного.
  Она права, он очень просто пишет. Но мы не понимали что он способен вдохнуть в своих героев жизнь и сделать почти реальным происходящее в другом пространстве.
 
2
Юра влюблён не в первый раз. Он уже знает что-то про это чувство, есть опыт. Уже несколько недель разрастается в нём как болезнь, опухоль, необъяснимое. Он мало ест, похудел, встревожен. Можно ли назвать такого человека счастливым?
 Когда он идёт куда-то, общается с кем-то, смотрит в окно или пытается вовремя уснуть - он не здесь.
 
3
-Здаров парни - протягивая руку Мише, потом Стасу, потом Саше говорит Юра.
 Поздоровались. Стоят у трамвайной остановки. Поедут до Галереи.
  -Ну что Стасик, как там на работе дела?
- Нормально. Вот хотел уходить но зп подняли, придётся остаться
 - Теперь будешь за всех ебошить видимо.
- Ну видимо.
- А потом тебе ничего не заплатят и тупо вышвырнут как шавку ****ую.
  Стасик ничего не ответил. Он уже привык, и Юра - все привыкли. Но мне до сих пор не всё равно. Задевает. Я смотрю в окно. Пытаюсь не думать об этом. Вру себе и, почему-то, сейчас не получается. Чувствую себя загнанной и мокрой, вонючей собакой которая не стоит ничего. Все так любят гладить собак когда они сухие и не воняют, а промокшую, вонючую собаку гладить уже не хочется, хотя это та же собака. И я чувствую это собачее отчуждение, медленно превращаясь в пустоту. Так каждый раз. Но я опять прихожу к этим людям, которых считаю моими друзьями. И не для того чтобы вечно возвращаться с грузом и падать в пространство, где нет ничего. Я люблю их просто так. Нас связало время.
  -Ну чего парни, выходим? - спрашивает Юра
 - Погнали.

4
Вокруг Галереи толпы люди. Они здесь в любой день недели, им нужны вещи постоянно. Я попросил ребят остановиться и перекурить.
 Наш ждёт утомительный шоппинг.