Новогодняя история

НОВОГОДНЯЯ ИСТОРИЯ
Андрюхе подфартило —  недели за две до новогодних праздников вызвал к себе в кабинет главный инженер и с намеком заявил:
— Малый ты хороший, но вот попросишь тебя о чем, и ты как-то без желания делаешь…
Андрюха, не понимая, посмотрел на „главного“ и неуверенно пожал плечами.
— В общем, приходит, Андрюш, новый автобус, и я решил дать его тебе. Как?
Андрюха не ждал такого поворота, потупил глаза, и, улыбаясь, пробубнил:
— Ну, как — спасибо, я думаю, справлюсь…
А про себя подумал: „Не ты, Лексеич, решаешь такие дела, а начальник, а ты-то теперь с шеи не слезешь. Знаю тебя“.
На следующий день ему передали ключи, инструмент, документы. Механик завел в пахнущий свежим дерматином и краской салон автобуса и без обиняков брякнул:
— Беги, друг, за магарычом — такая красота без бутылки с места не сдвинется. Сам знаешь, полгаража на развалюхах, а тебе прямо с неба свалилось такое…
— Матвеич, тут еще до сдвига уйма работы — протянуть, промазать, ступицы проверить…
— Это само собой, но ты слышал?
— Да, да. Сейчас закрою автобус и сбегаю, в чем дело? — затараторил Андрюха, а про себя подумал: „Ладно, черт с вами и вашими магарычами — все-таки новый автобус. Сколько же можно старый латать? Те же магарычи!“
Трех дней Андрюхе хватило, чтоб поставить автобус на ход — мужики добродушно хлопали по плечу:
— Молодец, повезло тебе! Теперь нас с комфортом в гараж будешь доставлять!
Главный несколько раз подходил, интересовался, как идут дела, и все подначивал:
— Век, Андрюш, должен меня благодарить за такой подарок.
А зима выдалась снежная, каждое утро по гаражу тарахтел грейдер, разгребая свежие заносы. Протяжку Андрюха делал прямо на снегу — в боксе гаража не нашлось места, да и там все равно не топлено. Но, как говорят, своя ноша не тянет. И, повалявшись под автобусом эти три дня, он, говоря шоферским языком, „собрал его в кучу“. Сел первый раз опробовать и остался доволен — ни скрипа, ни стука, словно склеенный. Неделю-полторы привыкал, прислушивался — где-то стукнуло, где-то зашуршало. Но настроение совершенно другое — новый автобус — это все-таки вещь! Теперь надолго не заглядывать под него.
Новогодний праздник подкатил как снег на голову. Занятый работой и новым автобусом, Андрюха с праздником явно запаздывал — не успел елку купить, жена галдит, мол, свой транспорт в руках, а елки в квартире нет. Да и в деревню к родителям собирался, а за делами так и не съездил, а уж на носу последний день декабря.
И вот за такими рассуждениями застал Андрюху „главный“.
— Я вот что, Андрюш. Сегодня как развезешь рабочих, съездим с тобой в Елец… Заправься на всякий пожарный. Талоны есть?
Андрюха недоуменно посмотрел на инженера — сегодня же тридцать первое — нормальные люди после работы по домам разбегаются. И если не Новый год, что тогда считать праздником? А ведь это зима, а до Ельца без малого сотня верст, да на ночь глядя, успеешь ли оттуда хотя бы к двенадцати ночи? Жена и так заела, вот радость-то! Конечно, все это Андрюха только подумал и вспомнил — вот на что намекал Лексеич тогда в кабинете. Что остается?
— Ладно, ладно, Дмитрий Алексеевич, съездим, — просопел он и решил про себя: от него все равно не отвяжешься, а заодно к маме с папой заеду, что там 40 километров, хоть как-то с пользой.
Развезли шоферов по домам и сидящий за спиной главный инженер, где жестами, где словами „расплантовал“, как доехать до его квартиры. С полчаса собирал сумки, на улице распрощался с женой и, захлопнув за собой дверь автобуса, скомандовал:
— Вперед!
Андрюха врубил ближний свет — уже заметно стемнело, и яркий сноп лучей новеньких фар расстелил перед автобусом снежный ковер дорожной колеи. Снег сыпал не переставая. Стеклоочистители ритмично сдвигали таявшие хлопья снежинок то влево, то вправо по лобовому стеклу. Проехали последний светофор, дорога заметно разрядилась — выехали за город.
— Мы ведь с тобой, кажется, земляки, — услышал Андрюха из-за спины плохо разбираемые из-за натужного зуда двигателя слова инженера.
— Да вроде бы… — без особой охоты ответил он и машинально чуть подался к лобовому стеклу — из темноты горизонта высветилась пара „глаз“ встречной машины. Через минуту рефрижератор, кинув огромную охапку снега в „лицо“ автобусу, скрылся, и, освободившись от сверлящих встречных фар, ночь предложила объятия обступившего трассу леса, заснеженного, прямо сказочного, и чем-то напоминавшего детство Андрюхи. В школу ходили через такой же занесенный белой пеленой дубовый лес.
„Не было бы счастья, да несчастье помогло…“ — подумал он. Когда такую красоту увидишь, да еще в новогоднюю ночь. Вот за это не грех магарыч даже Алексеичу поставить.
Лес сквозь сеть летящих сверху и навстречу снежинок казался белым тоннелем, изредка мелькали светлеющие по бокам поляны, да редкие встречные машины, водители которых спешили встретить новогодний праздник у семейного очага.
Через час с лишком пути показались огни Ельца. В ночи он ничем не отличался от других городов, какие пришлось увидеть Андрюхе на трассах, изъезженных им за неполный десяток лет шоферского стажа. С моста железнодорожного переезда открывалась панорама светящейся от горизонта вниз к Сосне горы. Но теперь его наметанному глазу открывалась знакомая Засосна — вон слева Лучок, а справа, где круто извивается Сосна, известковый карьер. Все это можно было определить по направлению рядов уличных огней. И хоть мешали хлопья снежинок, и пассажир, и шофер автобуса взглядами безошибочно скользили по знакомым местам. Въехали в город.
— Куда нам, Дмитрий Алексеевич? — полуобернувшись, спросил Андрюха.
Тот, привстав, указал на светофор — там налево.
— Я знаю город, скажите куда?
— Давай, давай…
„Что-то задумал…“ — решил Андрюха.
Снег свежий, словно сахар, рассыпался под колесами машин. Чистить пока было некому — не до этого. То в одном, то в другом месте встречались буксующие легковушки. Группки людей толкали их сзади, вызволяя из заснеженного плена. Подмораживало, и пар от глушителя окутывал их, объединяя с машиной. Лексеич, не присаживаясь, только успевал показывать:
— Вон там налево…, теперь прямо…, за светофором вниз…
„Елки зеленые! Это ж в лог, к монастырю, — мелькнуло в голове Андрюхи, — там же гора…!“
— Дмитрий Алексеевич, а оттуда?
— Давай, давай, резина новая, ничего!
„Ну, была, ни была!“ Слегка притормаживая, спустились по улице вниз. Андрей знал, эта улица устлана известковым камнем, а уже от слоя снега и не чувствуется — чуть только автобус покачивается. Внизу поддал газу, может, все-таки на гору выскочит? Мотор, звонко выкладываясь, вроде бы сначала попер, но вот Андрюха почувствовал, что задние колеса дернулись еле заметно. „Черт, рановато…“. Он чуть сбросил газку, но слишком  крутой склон! Все! Мост тряхнуло, и мотор облегченно взвыл, автобус остановился, колеса загальмовали на месте.
— Все, дальше бесполезно!
— Ничего, Андрюш, я тут дойду.
Инженер открыл дверь автобуса, выставил на снег горку сумок и произнес из темноты:
— Давай, Андрей, пока.
В свете фар замаячила фигура инженера. Он, не оглядываясь, старался при свете фар пройти как можно дальше…
Андрюха смотрел в удаляющуюся спину и, сжимая до немоты руль, думал: „Стоп! Надо оценить ситуацию. Первое — гора крутая, снег рыхлый, но резина действительно хорошая. Надо попробовать: слегка притормаживая, спуститься задом по свежему уже следу вниз, в лог. Там будет видно“. Только б никого по следу не оказалось — остановиться будет трудно. Но другого выхода не было. Так и сделал. На тормозах, чуть повиливая задом, словно корова, автобус остановился в самой лощине. Отпустив тормоза, Андрюха спрыгнул на снег. Вот она, предновогодняя ночь в Ельце. На горе, откуда он ехал, из многочисленных одноэтажных и двухэтажных домиков заманчиво светили оранжевые окна. Где-то уже играли разноцветными огоньками елочные гирлянды. Улицы снизу лога, словно уходящие к небу, светились от свежевыпавшего снега. Снежинки уже не сыпались, и на небе сквозь разбегающиеся облака выскочили редкие звезды. Слегка студило непокрытую голову Андрюхи. Но он не замечал этого. Обойдя автобус вокруг, потоптав у обочины снег, прикинул: развернуться есть где. „Ну, давай, красавец, не подведи!“ первая попытка с разгона подняться на гору оказалась безуспешной. Но Андрюха знал: снег — не грязь, его надо накатать. С третьей попытки, благодаря силе нового двигателя, автобус в натяг, полегоньку выполз на брусчатку. „Теперь не страшно, буксуй! Тут уж ты, друг, никуда не денешься, поволокешь!“ — улыбнулся шофер. Уклон заметно уменьшался, и автобус все увереннее набирал обороты. Андрюха облегченно вздохнул: „Все! Теперь заедем домой и… домой!“ Невольно улыбнувшись, подумал: у него теперь два дома. Там, в Липецке, жена, сын, а в Ливенской — родители, родина. А как она к себе тянет! Обыкновенная деревенька, но особенная тем, что такая одна, особенно по весне — с разливающимся посредине логом, шумящим так, что дома на печке ночью слышно. А уж как грачи горланят! Старые, дряблые лозины у колодца еле выдерживают — столько навешено гнезд на их тонких макушках, одна на одной. Да и вообще она дорога, может потому, что не вернуть то время, когда ты беззаботно валялся на берегу залитого солнцем пруда, когда сидел на чердаке раскрытого дома, а рядом отец прикрикивал: „Держи доску, балда. Я тебя зачем взял с собой?! Помогай!“ Когда сидел на третьем этаже школы — за окном предутренняя синь, сквозь ветки сосен и тополей видна здоровенная труба сахарного завода, из которой беспрерывно идет пар, освещенный яркими фонарями… А ты сидишь, прижавшись щекой к теплой, слегка зудящей батарее, и мечтаешь…
„Как бы поворот не проехать, замечтался!“ дорогу за час успели накатать. На сахарный завод машины идут часто, и последние три километра к деревне проехал без проблем. Подъезжая к стоящему на краю деревни магазину, подумал: „Может, оставить здесь автобус и к дому пешачком? Нет, долго! Так Новый год можно в дороге встретить. Вон след, и где кончится, там остановлю. В своем доме стены помогают. В Ельце не из такого выкарабкался“ — решил Андрюха и ободренный ночными видами деревни стал потихоньку прокрадываться по тракторному следу вглубь деревни. Благополучно миновал лог, мост через ручей, то, что разливается по весне. Вот они, родные места — натоптанные, обласканные. Боже, неужели все люди так тоскуют по родине?! А вон из-за заснеженного бугра затемнел силуэт родительского дома. Но след идет мимо него, прямо, а здесь столько насыпано — чистить под колесами с полчаса.
Андрюха тоскливо посмотрел на светящиеся родные окна и поддал газку. Но автобус не хотел подчиняться — тракторный след не машинный. Андрюха ждал: где-то этот трактор с санями должен развернуться! Нет, придется ехать до фермы, а это не близко — через всю деревню. Лучи фар высвечивали узкую тракторную колею, скрещивающиеся верхушки лозин над крышей автобуса, палисадники знакомых с детства домов, наполовину засыпанных белым, а в темноте ночи, словно фосфорически светящимся снегом. Он проезжал дома друзей детства, которые теперь, как и он, навещают их совсем редко, знакомых стариков — вон время около девяти вечера, а у Василия Ивановича и Марии Ивановны уже свет не горит — наработались бедняги, не до новогоднего праздника. Только у дяди Миши и тети Тани свет горит — они то помоложе, да и не свет, а, наверное, телевизор включен. А вон и ферма, освещенная единственным фонарем. Но что такое? Андрюха увидел впереди раскромсанный участок дороги, а дальше — пеший след. Трактор развернулся на месте. „Облом, парень“. Слева — поле, справа — чуть лужок и кусты. Андрюха попробовал сдать назад, накатать. Слишком рыхлый снег и большой намет не давали наката. Колеса садились глубже и глубже. Попробовал еще — бесполезно. Вынул из ремонтного ящика фуфайку, ватные штаны и — под колеса. Нет, выкидывают и вновь зарываются.
Андрюха прошелся вокруг автобуса. В небе ярко светили ночные звезды, словно смеялись над неудачным путешественником. Снег оказался таким глубоким, что расчищать для разворота он мог бы до утра, и вряд ли успел. Андрюхе стало невыносимо тоскливо. Новый год! Вот он стоит один на своей родине. Он так ее любит, а она обняла его и не отпускает, словно засосало болото. И ведь проехал мимо родного дома, был рядом — и на тебе! Снег по колено, и ни назад, ни вперед. А его ждут любимая жена и маленький родной человечек. Он надеется — отец привезет ему праздник! А мороз все давит! Ну что, друг, попался?
Андрюху передернуло — Елец оказался семечками. Что вот сейчас делать? Оглянулся. Невдалеке одиноко светило голубым светом окошко дяди Мишиного дома. Огоньком вспыхнула надежда: дядя Миша-то тракторист. Испортил себе праздник, теперь испортить еще и ему? Но какой еще выход? Андрюха напряженно прокручивал варианты. Черт! Даже пусть и согласился бы дядя Миша, трактор наверняка на таборе, а это аж у магазина, и, конечно, он без воды. Где взять в такой мороз ночью горячую воду? Спокойно, спокойно… Ум хорошо, а два лучше. Андрюха решил: даже если дядя Миша не поможет, то хоть подскажет, как быть, мужик он толковый.
На стук в окно через минуту послышались шаги в сенцах и знакомый голос: „Кто там?“ „Дядь Миш, это я, Андрей Хохлов, помнишь? Забуксовал я, дядь Миш“. Включили свет, звякнула щеколда, и пожилой мужчина в трусах и тапочках пригласил:
— Вот тебя занесло, заходи.
В дверь выглянула испуганная супруга, тетя Таня:
— Кто там, Миш? Андрюш, ты?
Несколько минут разговора расставили точки над „i“ — надо идти за трактором. Но уже по дороге дядя Миша добавил: „У меня, правда, свет не работает — генератор сгорел. Но попробуем, по снегу не так темно“. Пока шли, дядя Миша поделился новостями: кто умер, кто уехал. В разговорах незаметно дошли до табора.
— Время-то, наверное, одиннадцать, а я его где-то в пять заглушил. Неужели мотор успел остыть? Ладно, попробуем из колодца водичку…
Андрюха схватил здоровенные квадратные ведра-банки, побежал к недалеко стоящему колодцу. Заливали в радиатор последнее ведро. Уже буквально, радиатор прихватило.
— Ну, Андрей, если не заведу — дело плохо.
На первый рывок за шнур пускач не отреагировал. Со второго чхнул и промолчал.
— Собаки кусок, — просопел дядя Миша, — не правда, зарычишь!
С третьего рывка пускач взвыл ровным высоким тоном, мотор пыхнул дымом и ровно зарокотал.
Дядя Миша прицепил на навеску ведра, показал Андрюхе рукой на раскрытую кабину. Сели, прогрели мотор и тронулись.
Трактор покачиваясь, гремя гусеницами и разбрасывая снег, шел по темной уличной колее. Дядя Миша внимательно всматривался в темноту, орудовал рычагами.
„А ведь у дяди Миши-то зрячий один глаз!“ — вспомнил Андрей.
— Зима снежная, урожай хороший будет, — кричал сквозь рокот мотора дядя Миша.
— А?! Да, да, снег куда уж…, — не поняв с первого раза, отвечал Андрюха.
— Домой-то заехал? А что ж ты? Ну, сейчас подцепим, заедешь.
Трактор хоть и гусеничный, но все не пешком. Добрались до автобуса довольно быстро. Автобус терпеливо пыхтел, дымя глушителем и подсвечивая розовым светом включенных задних фонарей. Подцепили трос, и трактор бодро потянул автобус в снежную бездну, а тот, словно корабль, раздвигая волны снега, покорно полз на привязи вслед за своим спасателем.
У Андрюхиного дома трактор клюнул носом, остановился. Андрюха подбежал к кабине:
— Дядь Миш! Пошли вместе…
— Я-то за чем?
— Пошли, пошли!
Мама, открыв дверь, ахнула:
— Андрюш, что ты так поздно?
— Мама, потом расскажу, все нормально. Надо угостить дядю Мишу. Это спасибо ему!
Андрюха нырнул в дверь и через минуту стоял со свертком колбасы и пакетом хлеба.
— Ма, мы на минуту…
— Как молодой месяц — показался и скрылся. Может, до утра останешься?
— Мам, да ведь Новый год, Пашка ждет.
Мама собрала на стол, отец обсуждал с дядей Мишей последние события.
— Папа, некогда, извини. Дяде Мише домой надо.
„Вот и побыл дома“ — Андрей оглядывался по сторонам — родные стены. И вдруг мелькнула мысль: а ведь и правда помогают!
По обкатанному пути автобус шел послушно. Трос впереди то прогибался, то натягивался. Снег от гусениц веером рассыпался впереди автобуса. Через минуту были у табора. Андрей развернул автобус, осветил трактор. Дядя Миша привычно, не торопясь, открыл краны — теплая вода из двигателя паром окутала трактор. И в лучах фар вместе со снегом создавалась феерическая картина единства мира, единения жизни на земле.
Слились последние капли. Мужики подали друг другу руки. Ладонь дяди Миши, широченная и корявая, обхватила еще мальчишескую Андрюхину, и разошлись. Андрюха — в кресло автобуса, дядя Миша, сутулясь, заковылял, по старчески взрыхляя снег. И чем-то Андрюхе напомнила удаляющаяся в свете фар фигура дяди Миши фигуру Алексеича. Он мотнул головой: „Не такая“.
Скрылась в логу шапка дяди Миши. Андрюха глянул на часы — без четверти двенадцать. „Успеет, дойдет!“ И тронул назад, к семье, к сыну. Снег по дороге рассыпался и искрился, встречных машин почти не было. „Мало таких чудаков, как я. Все дома за столом“. Он снова посмотрел на часы. Маленькая стрелка стояла вертикально, минутная настигала ее. Андрей не опуская руки, кидал взгляд то на дорогу, то на часы. И вот стрелки сошлись… Он резко надавил кнопку сигнала, и с минуту окрестности оглашались звуком мотора, сплетенным со звуком мембраны, рассказывающими о том, что закончился один год и начался другой.
…В город Андрюха вкатил уже без эмоций — хотелось спать, глаза слипались, мешала усталость. По улицам изредка встречались группы подвыпивших прохожих. В окнах этажей неустанно моргали огни гирлянд. Новый  год шагал по городу.
А.КОЛЕСНИК,
с. Березовка.