Ребята с улицы Лесной... Продолжение 13

Ольга

- И что, старшОго  арестовали? - это я про Тольку Юдина.
- Не-а, его разве арестуешь, - радостно ответила Галька. - С
 утра испарился…
«Вот тут меня и забрали углежоги» - подумал я и спросил:
- А Жокин ещё не выходил.
- Да вон он! - Галька махнула рукой в сторону ихнего подъезда.
   Толька просто выскочил из дома и бегом к нам, вернее - ко мне:
- Привет, Вить! Давно ждёшь?
- Да нет, только вышел.
- Слушай, нам надо поговорить., Пойдём ко мне в сарай.
   Мы пошли, и все двинулись за нами.
- Не, ребята, мы только вдвоём, - тормознул их Жокин. - Да мы недолго.
   Прежде чем закрыть дверь, Толька осмотрелся, нет ли кого по близости, закрыл задвижку и подёргал дверь для верности, затем зажёг свечку и  сказал:
- Садись.
   Мы уселись на постель и долго, мне показалось, молчали.     Наконец Толька спросил:
- Слушай, Вить, это действительно было?
- Что? - не сразу понял я.
- Да всё это: и аниконы, и углежоги, и чокнутый Василий Алексеевич?
- А какое сегодня число? - задал я встречный вопрос.
- При чём тут число?
- А при том: когда вы с ребятами решили, что я обманываю вас и спрятались на складах? Сколько дней прошло?
- Значит, было, - поник Жокин. - А я подумал, что всё это мне приснилось… И что же, мы только что от аниконов, а не из дома?
- Выходит так. И потом, если бы это было не так, откуда бы я знал, что тебе приснилось.
- И чо?
- А то, что это не кончилось, и я уверен, что от нас не отстанут, потому что мы им зачем-то нужны. Плохо то, что мы не знаем, зачем.
- Кому нужны? Углежогам? Аниконам?
- Наверное, и тем, и другим.
- Ладно, а нам-то что делать? Ждать, когда нас опять куда-то потянут?
- Подумать надо. Вот как бы разведать, что они от нас хотят. Узнаем, решим, что делать.
- Ты забываешь, не от нас, от тебя.
- Какая теперь разница,  что вышло, то вышло. Ребят надо собрать,  предупредить. Они же тоже были у аниконов.
- Да, их могут тоже потянуть. Ладно, давай сходим за трубчатым порохом, мы давно собирались. Только те, кто ходил с нами к Джорику в гости.
- А что скажем остальным?
- Да ладно, придумаем, после обеда встретимся и пойдём. Там на четвёртом складе и поговорим.
    Мы посидели ещё немного и вышли к ребятам.
  Ольга Сысоева подкатила ко мне и, хитро прищурив глаза, полушёпотом спросила:
- И о чём вы там секретничали, а Вить!
- О чём надо, о том и секретничали, - ответил я, хотел ещё что-то сказать, да не успел: по дороге бежал Москвич и орал во всё горло:
- Взорвался! Взорвался!
- Кто? - остановил его Жокин.
- Серёжка с двенадцатого барака! Взорвался! - проорал по инерции Москвич.
- Не ори! - охладил его Толька, - Скажи толком.
   Взгляд его прояснился, Москвич вздохнул,  оглядел нас и уже спокойнее сказал:
- Серёжка с двенадцатого барака.
- Когда?
- Да только что. Я из дому вышел, чтобы к вам идти, а тут как шарахнет! Смотрю, люди побежали, ну и я тоже. А там кровищи! У Серёжки руку оторвало, живот разворотило, жуть!
   Сразу три сигнала — скорой помощи, милиции, пожарной — прервали рассказ Москвича. Жокин, не говоря ни слови, развернулся и побежал на сигналы. Я даже сразу не сообразил, но тоже побежал за ним, и лишь потом сорвались ребята.
   К месту взрыва никого не подпускали, и все зеваки столпились на обочине дороги и тянули головы, пытаясь что-либо рассмотреть. Мне удалось увидеть только кусок белой простыни, ей очевидно был накрыт Сергей. Там ходили милиционеры и какие-то люди, а что они делали понять было нельзя. Тогда я стал прислушиваться к разговорам взрослых: они  откуда-то знали все подробности случившегося, и я узнал, что Сергей только вчера вернулся с Украины, где гостил у родни. В тех местах в войну были особенно жестокие бои, и потому  спустя уже столько лет находили неразорвавшиеся гранаты. Одну из них Сергей и привёз с собой, как сувенир. А сегодня решил показать трофей ребятам да не успел.
Два врача под руки провели к машине скорой помощи женщину, она еле переставляла ноги, голова её поникла так, что лица было не разглядеть. Зрители сразу зашушукали: это мать, она как раз в кухне готовила обед и в окно увидела, как всё произошло.  Мне стало не по себе, я представил свою маму, случись такое со мной. И я развернулся и пошёл назад. Было тяжело на душе и сумрачно вокруг, словно уже наступил пасмурный вечер, и мне который раз за эти дни хотелось плакать. Я не плакса, могу и боль перетерпеть, и этот горестный в горле ком, но что-то со мной творится в последнее время…
- Эй, чувак, откуда и куда телепаешь?
    Я вздрогнул от неожиданности и встал, но на вопрос оглянулся не сразу: этот запанибратский голос был мне незнаком. Этого парня я не знал, но, возможно, мы когда-то встречались. Я оглянулся. Что-то знакомое и неприятное было в его ухмылке. Да, мы наверняка встречались, но где и когда?.. Всё это одновременно пронеслось в моей голове. И я спросил:
- А тебе зачем?
- Да ладно, я и так знаю, - опять ухмыльнулся он.
- Ну и что? Ты кто, чего хочешь?
- Да я — Димон или Седой, зови, как хочешь, мы встречались однажды, да ты не помнишь. А хочу я пойти к тебе.
- Это ещё зачем?
- Думаю, твоя маман и для меня найдёт тарелку супа: очень есть охота.
- И всё?  Но с какой стати?  - снова спросил я. Седой был значительно выше меня и, наверное, гораздо сильнее, но какого-то страха перед ним у меня не было. Было раздражение его наглостью.
   Он снова ухмыльнулся:
- Испугался. Не нужен мне твой суп. Дело у меня. Пошли провожу, по дороге скажу какое.
   Шагов через двадцать он продолжил:
- Вы собрались на четвёртый склад, но  ты не ходи. Жокин с ребятами пусть идёт, а ты не ходи.
- Это почему?
- Так надо. Будет лучше и для тебя, и для твоих друзей. И не спрашивай почему, просто не ходи, посиди дома с мамой, она будет рада. Попробуй поверить, иначе с какой стати я припёрся сюда через весь город.
- А если пойду?
- Сначала я тебя побью, побью так, что ты всё равно останешься или дома, или в больнице — так мне велено. Честно: драться не хочу, но тогда достанется мне самому.
-  И кто же тот суровый благодетель?
- Пока тебе не надо знать. Он сказал, что позже вы обязательно встретитесь. Если только ты сегодня не пойдёшь на четвёртый склад.
-  А на второй?
- Про это я не знаю. Приказано сказать только про четвёртый.
- Ладно. На четвёртый склад я не пойду.
- Честно?
- Честное слово.
- Верю. Я пошёл. Привет маме, жаль супа я не поел. Пока!
      И он, свернув к Клубному проезду, пошёл неспеша и не оборачиваясь.
- И кто это был? - спросил, подходя ко мне, Жокин.
- Не знаю.
- А как зовут?
- Не знаю.
- А что он хотел-то?
- Да не знаю я! - чуть не выкрикнул я.
- А о чём хоть говорили? - продолжал допытываться Толька.
- Да я толком ничего не понял, вроде он говорил, чтобы я куда-то не ходил, - почему-то соврал я. Вообще-то я не люблю врать, а тут как-то само выскочило.
- А куда? И зачем это ему надо?
- Да говорю же: не понял я, и чего ему надо то же не понял.
Слушай, не хочу я больше о нём говорить, есть хочу. Это для мамы я недавно из дома, а ты сам знаешь сколько времени толком ничего не ели. Пошли домой.
- Пошли,- согласился он. - А на четвёртый за порохом пойдём?
- Не знаю, хотел бы.
- Ладно, выходи, договоримся.

- Что, уже проголодался? - спросила мама, открыв дверь. - Вроде рано ещё.
   Это маме «ещё рано», а по мне уже давно кишка кишке шиш показывает, да и устал я от всех этих передряг. И к тому ж в голове все крутилось и не находило ответа, с чего это вдруг появился Димон, кто его послал, и вообще что им всем от меня надо? Поэтому ел я плохо, медленно. Мама сразу озаботилась:
- Что это ты ложкой еле-еле работаешь! Невкусно? Или заболел?
- Серёжка с двенадцатого барака взорвался, мы бегали смотреть. Жуть какая!
   Мама взмахнула руками и села на табурет напротив:
-  Ах ты! И как же это?
- Да он вчера с Украины приехал и гранату привёз как сувенир, а сегодня хотел ребятам показать.
- И где он взял-то её?
- В тех местах сильные бои были, и в земле находят много таких сувениров.
- Да, сколько лет уже, а война и здесь достала… А что родители его?
- Мать, говорят, дома была, она в окно  всё видела. Её скорая увезла.
- Ох, горе-то какое… Ну ты ешь, ешь, остынет.
   И я взялся за ложку, но тут же едва не выронил её: напротив вместо мамы сидела незнакомая женщина. Она в упор смотрела на меня и улыбалась, только в улыбке её было что-то ненастоящее. От неожиданности я впал в ступор,  она молчала. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я коряво выдавил из себя:
- Мама!
     Женщина  ожила и спокойно сказала:
- Она тебя не слышит.
- Как это? - спросил я и тут же понял, что вопрос глупый.
- Не волнуйся, Витя, с ней всё в порядке, - её голос оказался даже приятным, да и смотрела она уже по человечески, по доброму, что ли.
- Кто вы? - наконец спросил я.
- Мы ещё познакомимся и может быть даже подружимся, во всяком случае я этого очень хотела бы. А сейчас должна сказать тебе, что ждут тебя и некоторых твоих друзей большие испытания. Всё, что случилось с вами до сей поры, только прелюдия. Дальше от вас потребуется настоящее мужество.
- О чём это вы?
- О том, что даже я не понимаю, почему от какого-то мальчишки, от него одного из неисчислимого количества подобных мальчишек зависит существование множества прекрасных миров, миров, поверь мне, гораздо продвинутых, чем ваша средненькая планета...
- Так вы от Василия Алексеевича? - догадался я.
- Вот уж нет!.. Но ты сначала  поешь, а то и впрямь остынет, а после продолжим наш разговор, - сказала женщина и исчезла, а на её месте появилась мама. Она пристально смотрела на меня, и вид у неё был озабоченный и непонимающий.
- Да, и Сережу, а особенно мать его жалко, - наконец сказала она. - И всё же ты сильно не убивайся, Серёже уже не поможешь, а мать не утешишь, да и Серёжа глупость сделал: это ж надо гранату домой привезти, мог не только сам убиться, но и сколько ещё людей покалечить… Ешь, ешь, сынок.
- Мама, а что же ты мне про отца ничего не рассказываешь?
- А что рассказывать-то? Ты родился, а он тут и умер. Разрыв сердца у него. Прожили мы с ним ровно двадцать лет, всяко бывало, нажили мы с ним восемь детишек, а могло быть и десять. Из-за детей да из-за работы на войну его не взяли, сколько не просился. Сильно переживал, перед деревенскими мужиками стыдился, будто его вина, потому и выпивать стал часто. Я уж бранила его, а он: «Катюша, как же мне людям в глаза глядеть, будто я дезертир какой… Ты уж прости, не бранись. Я же люблю тебя.» А сам голову на грудь мне положит и плачет. Прощала. Я его тоже любила. А когда нас с тобой из роддома привезли на телеге, он у самых ворот нас встретил, он на работу в город уходил. Подошёл к телеге, пелёночку приподнял, на тебя посмотрел. Ишь ты, какой, говорит, глазастый, малец ещё, а вроде как улыбается. Я пелёночку опять прикрыла, ему говорю: успеешь, мол, налюбуешься. А он мне: ты его Виктором назови, подходящее имя, победителем будет, я читал. Ладно, ладно, говорю, иди уж, на работу опоздаешь. И он ушёл. И до работы не дошёл, на полпути его нутро нашли...Сидит у тропочки под деревом, и папироса во рту… А уж как он детей любил. Ты об этом Тамару спроси, как приедет. У них была  сильная взаимная любовь…
   И замолчала, пригорюнилась, но плакать не стала. Я её  плачущей вообще не видел. Тамара — это моя сестра, она на пять лет меня старше и сейчас заканчивала ремесленное училище. А мне стало жалко и маму, и Тамару, и себя, да так, что чуть не заплакал.
- Ну вот, - сказала мама, - за разговорами в тарелке все простыло, давай погрею.
- Не надо, мама, я так поем, - и взялся за ложку…

- Молодец, - сказала женщина, как только я допил компот. Она снова сидела на мамином месте.- Продолжим разговор. Так вот, я не от Василия Алексеевича, этого оборотня и обманщика, преступника и лжеца. Ничего, недолго ему осталось всех дурачить. Кстати, ты же будешь поступать в техникум? Там и встретишь настоящего Василия Алексеевича. Замечательный человек! Но хватит об этом. Ты уже понял, что я пришла к тебе не для знакомства с тобой, а просить тебя и твоих друзей-помощников совершить настоящий подвиг, может даже опасный для жизни. Не отказывайся и не соглашайся сразу, подумай, мы дадим тебе немного времени, хотя у нас его ужасно мало осталось. А чтобы тебе и твоим друзьям лучше думалось, я должна  показать и объяснить, что мы от вас хотим. Я буду всё это время с вами, чтобы ответить на все ваши вопросы, а как только вы решите, как поступить, я или расстанусь с вами, или мы станем одной командой. Вот. А теперь пришло время определиться с моим именем, иначе как же мы будем общаться. Что ты можешь предложить, только без отчества? Так общаться проще, да и внешне я стану помоложе, чтобы разговаривать «на ты» .
- Давайте я буду звать вас Ольгой, - не раздумывая, определился я с именем.
- Отлично, - сказала женщина.- Мне нравится.
И тут же превратилась в девчонку примерно моего возраста.
- А теперь давай определимся, с кем бы ты мог согласиться пойти на риск, на кого бы ты мог положиться, как на себя.
- Ну, это, конечно, Толик Жокин, Вовка Дегтярёв и, пожалуй, Витёк Винокуров… А можно ешё из аниконов?
- Можно.
- Тогда  я бы пригласил Джорика. Вы… Ты,- поправился я,- знаешь его?
- Знаю, согласна,- сказала Ольга.- Но это последнее решение, которое буду принимать я, дальше будешь всё решать сам. Я лишь могу что-то посоветовать или подсказать.
- Нет, так не пойдёт, - воспротивился я.- Во-первых, я не знаю, во что ты нас хочешь втянуть, а во-вторых, захотят ли ребята пойти со мной и согласны ли они будут, если я буду командовать, у нас обычно Жокин за старшего.
- И  всё-таки принимать решения придётся тебе, так уж выходит, сам потом поймёшь. - Она встала.- Пойдём?
- Далеко?
- И далеко, и близко. Это как посмотреть. Но там, куда придём, будет всё не так, как здесь. Постарайся от увиденного голову не терять, присмотрись, подумай. Я буду с тобой и отвечу на все твои вопросы, если буду знать ответы. И когда ты сделаешь выводы, я расскажу, чего мы все ждём от тебя и твоих друзей.
- И что же, мы там будем только с тобой вдвоём?
- Да, а твои помощники  появятся только после того, как ты  решишься нам помочь.
   Я встал: - Ну пошли.
   И мы вышли из комнаты…
   ...И вышли мы не в квартирный коридор, а сразу на улицу какого-то необычного города, я это понял сразу. Ещё вчера, когда мы с Джориком побывали в Зелёном городке, меня поразило, как изменился наш город всего за несколько лет. Но то был наш город, а в этом всё было не так. Я застыл с открытым, от неожиданности, ртом. И было от чего: привычной улицей это нагромождение огромных цветных  геометрических многогранников, сплошь оплетённых цветущими растениями типа нашего хмеля, назвать никак нельзя, тем более никакого асфальта и даже простой грунтовой дороги между домами не было, их заменял сплошной травяной покров. Это было фантастически красиво и непонятно.
- Так, понятно, - засмеялась Ольга. - Рот-то закрой. Предупреждала же, не теряй головы, успеешь ещё насмотреться. Это моя родина, но теперь я бываю здесь редко, только в особых случаях. Здесь мы и обсудим нашей командой ситуацию и предстоящие дела, но опять же, если вы согласитесь в этом участвовать.
- Что, прямо здесь?
- Нет же, конечно,- опять засмеялась она.- У меня дома, только его надо подготовить к приёму твоих друзей. Поехали?
   Ольга прикоснулась к браслету на левой руке, и тут же к нам подлетело солнечное крыло, почти такое же, какое мы видели у аниконов, только поменьше, и на нём стояли два небольших креслица. Несмотря на свои размеры, они оказались очень удобными. Едва мы устроились в них, крыло плавно поднялось и бесшумно заскользило, набирая скорость, между зданиями. Но встречного ветра, даже лёгкого ветерка я не почувствовал! Судя по мельканию сооружений, мы летели с огромной скоростью, и всё же нас что-то защищало от встречного потока воздуха.
    Через несколько секунд, так что я не успел наудивляться, наш летающий транспорт плавно остановился у светло сиреневого октаэдра (это я позже узнал, как называется подобное строение в геометрии). Как только мы сошли с крыла, на нижней грани октаэдра обозначился вход. Внутри было светло и устроено вполне по человечески, хотя и необычно. По обычной лестнице в центре мы поднялись на второй этаж. Я не успел разглядеть, что здесь находилось, потому что Ольга снова прикоснулась к своему браслету, и в большая комната оказалась обставлена привычной мебелью.
- Так им будет привычнее, - сказала, оглядев комнату, Ольга.- Не пора ли им появиться.
- Погоди, - я остановил её.- Как ты это делаешь? Чертовщина какая-то, все эти перемещения, перелёты, превращения. Сначала аниконы, теперь ты. Как объяснить ребятам?
- Так они же, как я понимаю, побывали у аниконов, поэтому они  что-то  уже знают. Попытайтесь принять всё, как есть, а подробно поговорим позже, если всё у нас получится. Только никакой чертовщины нет. Всё  объяснимо… Пора?
   Я кивнул. И ребята появились в комнате. Ничего не понимая, они испугано вертели головами, пока не увидели меня. Жокин шагнул ко мне:
- Витёк, что, опять? - сразу включился он.
- Опять. - подтвердил я.
- И где это мы?
- Пока не знаю. Вот Ольга расскажет.
- А она-то откуда?
- У неё и спроси. Она тут хозяйка.
   Но Жокин спрашивать не стал, а шагнул обратно к ребятам, где Дегтярёв и Винокуров всё никак не придут в себя от шока. А Джорик кажется уже всё понял и спокойно разглядывал комнату.
- Ребята, вы садитесь, - пригласила Ольга, - выпейте сока, а я постараюсь вам объяснить, почему вы здесь. Ну, прежде всего я должна сказать, что вас, как самых верных друзей, выбрал Виктор. Он считает, что на вас может положиться в любой ситуации, а ситуации могут быть самые непредсказуемые. И от каждого из вас будет многое зависеть, если только вы согласитесь Виктору помочь. А теперь обо мне и где вы находитесь.  Вернее наоборот. Вы сейчас находитесь у меня  дома на такой далёкой планете, о которой на Земле даже аниконы никогда не слышали. Я, настоящая, выгляжу совсем иначе, а эта сущность понадобилась для того, чтобы нам было проще общаться. Но и настоящая я не уродина, наш народ внешне очень близок к людям или аниконам. Вы сами убедитесь в этом.
   Ольга разлила сок по высоким бокалам и на журнальном столике пододвинула его ребятам.
- Пейте, ребята, это местный сок, он очень вкусный - и первой отхлебнула из своего бокала. - И я расскажу, что мы ждём от вас…