Мы так заняты собой и решением надуманных проблем и не замечаем тех, кто с нами пока ещё рядом. Наших дедов нет с нами, подходит очередь наших отцов, следующими станем мы. Напротив меня сидит пожилой человек в возрасте моего отца, невысокого роста, худой. Лицо его наполовину закрыто маской - реалии нашего времени. Мне видны лишь его глаза, уставшие, но полные жизни, и руки, которые выдают его волнение.
"Зовут меня Тарасов Юрий Александрович. Родился 24 октября 1942 года в Свердловске. Мой отец работал на железной дороге слесарем 7-го разряда. На войну его не брали, хотя он неоднократно писал заявление с просьбой снять бронь и отправить его на фронт. Моя мама - домохозяйка. В 1944 году к нам пришла беда: отец попал под поезд и остался без обеих ног. В 1947 году мы переехали в Сенгилеевский район Ульяновской области к моей бабушке, матери отца, в село Новая Слобода, что находится за Сенгилеем. Село большое, 200 дворов. Бабушка приняла нас хорошо, отец уже ходил на протезах, но работать не мог и занялся сапожным делом. В 1950 году я пошёл в первый класс начальной школы, которая находилась в нашем селе. Учился я хорошо и с усердием. В пятый класс отправился в Сенгилейскую школу, которая была расположена в здании детского дома. Старое кирпичное строение, первый этаж которого весной заливался водой по щиколотку, и мы переносили на себе девчонок в классы. Ученики нашего класса были разновозрастные, в пятом мне было 13 лет, а кому-то - 16-17. В школе в эти послевоенные годы обучалось много ребят, у которых отцы не вернулись с войны. Дисциплина хромала, порою ученики дрались с преподавателями, некоторые учителя не выдерживали оскорблений или откровенного издевательства над их трудом и могли запустить в таких нерадивых учеников чем-нибудь, попавшимся под руку. Нередко мы сидели на уроке, и кто-то из ребят курил открыто, не стесняясь и не обращая внимания на запреты учителя. Ближе к 9 классу такие ученики ушли из школы, некоторые из девушек вышли замуж, и учиться стало легче. На уроках мы в тишине слушали преподавателя, никто не ёрничал и не баловал. Учителями нашими были и женщины, и мужчины, бывшие фронтовики. Мне нравилось учиться, видимо, любовь моего отца к книгам и чтению передалась от него. Вечерами, особенно часто в зимнее время, к нам приходили друзья отца. Мы, дети, залезали на тёплую печку, складывали руки под подбородком и слушали взрослые разговоры. Оба друга отца были заядлыми читателями, и у них всегда находилась тема для разговора. Они обсуждали рассказы, прочитанные накануне, романы, книги о приключениях. Нередко возвращались к роману Л.Н. Толстого "Война и мир". Я слушал эти разговоры, суждения взрослых, вглядывался в их лица, пытаясь уловить эмоции, через клубы сизого дыма самокруток. Жили мы не хуже и не лучше других в то время. Хорошо, что у нас была корова, пара овец и куры. Но хлеба никогда не хватало. Отец зарабатывал сапожным делом, и мама иногда уезжала в город, чтобы купить что-то на вырученные нелёгким трудом деньги. А я часто подолгу с ночи стоял в очереди в магазин за хлебом. Иногда появлялась милиция, и нас выгоняли из очереди, если соседи не хотели подтверждать, что мы стояли рядом с ними. Я приходил домой, мне было стыдно, что не смог купить хлеба. Отец был хорошим сапожником, умел шить женские сапоги на каблуках. Летом мы с ним ходили косить траву на сено для скотины. Помню, один раз он снял свои деревянные протезы, и культи его были в крови. Он никогда не жаловался на жизнь, уважал социалистический строй, в котором живёт. И часто впоследствии мне повторял: "Разве ж смог бы я, Юрка, вырастить вас, троих детей, прокормить и выучить наукам? Никогда, запомни это!"
В школе я не вступал в комсомол, был пионером. Не потому, что не хотел - считал себя недостойным. Весной и летом мы работали на школьном приусадебном участке, сажали деревья в городе и на набережной. Почва была тяжёлая, каменистая, но мы старательно рыли ямы для посадки. Между уроков на большой перемене буфетчица носила на огромном подносе пирожки, всем хотелось есть, но деньги на обед водились не у всех, и нам оставалось лишь смотреть и глотать слюни, когда она проходила мимо. Некоторые ребята умудрялись в сутолоке подобраться к буфетчице сбоку и своровать пирожок.
Окончив школу, я поступил в институт, жил на квартире и получал стипендию. Часть её я отдавал за проживание, на остальные деньги питался. Конечно же, этих денег не хватало, но помощи ждать было неоткуда. Зимой и летом я приезжал домой на каникулы, билет покупал на отложенные деньги. А потом меня призвали в армию и отправили служить в Германию, моё знание немецкого языка пригодилось. На пересыльном пункте меня случайно заметил офицер КГБ и задал несколько вопросов на немецком. Потом спросил: "Сколько тебе нужно времени на сборы?" Так я оказался при штабе. Год службы пролетел быстро, и я был демобилизован. В то время, в 70-ые годы, в армии вышел приказ об одном годе службы солдат, имеющих педагогическое образование. Я возвращался домой.
Хождение Тарасов Юрий Александрович Сенг
© Copyright: Феликс Канди, 2021
Свидетельство о публикации №221112901237
Свидетельство о публикации №221112901237
Рецензии
Тарасов Юрий Александрович
Мы так заняты собой и решением надуманных проблем и не замечаем тех, кто с нами пока ещё рядом. Наших дедов нет с нами, подходит очередь наших отцов, следующими станем мы. Напротив меня сидит пожилой человек в возрасте моего отца, невысокого роста, худой. Лицо его наполовину закрыто маской - реалии нашего времени. Мне видны лишь его глаза, уставшие, но полные жизни, и руки, которые выдают его волнение.
"Зовут меня Тарасов Юрий Александрович. Родился 24 октября 1942 года в Свердловске. Мой отец работал на железной дороге слесарем 7-го разряда. На войну его не брали, хотя он неоднократно писал заявление с просьбой снять бронь и отправить его на фронт. Моя мама - домохозяйка. В 1944 году к нам пришла беда: отец попал под поезд и остался без обеих ног. В 1947 году мы переехали в Сенгелеевский район Ульяновской области к моей бабушке, матери отца, в село Новая Слобода, что находится за Сенгелеем. Село большое, 200 дворов. Бабушка приняла нас хорошо, отец уже ходил на протезах, но работать не мог и занялся сапожным делом. В 1950 году я пошёл в первый класс начальной школы, которая находилась в нашем селе. Учился я хорошо и с усердием. В пятый класс отправился в Сенгелейскую школу, которая была расположена в здании детского дома. Старое кирпичное строение, первый этаж которого весной заливался водой по щиколотку, и мы переносили на себе девчонок в классы. Ученики нашего класса были разновозрастные, в пятом мне было 13 лет, а кому-то - 16-17. В школе в эти послевоенные годы обучалось много ребят, у которых отцы не вернулись с войны. Дисциплина хромала, порою ученики дрались с преподавателями, некоторые учителя не выдерживали оскорблений или откровенного издевательства над их трудом и могли запустить в таких нерадивых учеников чем-нибудь, попавшимся под руку. Нередко мы сидели на уроке, и кто-то из ребят курил открыто, не стесняясь и не обращая внимания на запреты учителя. Ближе к 9 классу такие ученики ушли из школы, некоторые из девушек вышли замуж, и учиться стало легче. На уроках мы в тишине слушали преподавателя, никто не ёрничал и не баловал. Учителями нашими были и женщины, и мужчины, бывшие фронтовики. Мне нравилось учиться, видимо, любовь моего отца к книгам и чтению передалась от него. Вечерами, особенно часто в зимнее время, к нам приходили друзья отца. Мы, дети, залезали на тёплую печку, складывали руки под подбородком и слушали взрослые разговоры. Оба друга отца были заядлыми читателями, и у них всегда находилась тема для разговора. Они обсуждали рассказы, прочитанные накануне, романы, книги о приключениях. Нередко возвращались к роману Л.Н. Толстого "Война и мир". Я слушал эти разговоры, суждения взрослых, вглядывался в их лица, пытаясь уловить эмоции, через клубы сизого дыма самокруток. Жили мы не хуже и не лучше других в то время. Хорошо, что у нас была корова, пара овец и куры. Но хлеба никогда не хватало. Отец зарабатывал сапожным делом, и мама иногда уезжала в город, чтобы купить что-то на вырученные нелёгким трудом деньги. А я часто подолгу с ночи стоял в очереди в магазин за хлебом. Иногда появлялась милиция, и нас выгоняли из очереди, если соседи не хотели подтверждать, что мы стояли рядом с ними. Я приходил домой, мне было стыдно, что не смог купить хлеба. Отец был хорошим сапожником, умел шить женские сапоги на каблуках. Летом мы с ним ходили косить траву на сено для скотины. Помню, один раз он снял свои деревянные протезы, и культи его были в крови. Он никогда не жаловался на жизнь, уважал социалистический строй, в котором живёт. И часто впоследствии мне повторял: "Разве ж смог бы я, Юрка, вырастить вас, троих детей, прокормить и выучить наукам? Никогда, запомни это!"
В школе я не вступал в комсомол, был пионером. Не потому, что не хотел - считал себя недостойным. Весной и летом мы работали на школьном приусадебном участке, сажали деревья в городе и на набережной. Почва была тяжёлая, каменистая, но мы старательно рыли ямы для посадки. Между уроков на большой перемене буфетчица носила на огромном подносе пирожки, всем хотелось есть, но деньги на обед водились не у всех, и нам оставалось лишь смотреть и глотать слюни, когда она проходила мимо. Некоторые ребята умудрялись в сутолоке подобраться к буфетчице сбоку и своровать пирожок.
Окончив школу, я поступил в институт, жил на квартире и получал стипендию. Часть её я отдавал за проживание, на остальные деньги питался. Конечно же, этих денег не хватало, но помощи ждать было неоткуда. Зимой и летом я приезжал домой на каникулы, билет покупал на отложенные деньги. А потом меня призвали в армию и отправили служить в Германию, моё знание немецкого языка пригодилось. На пересыльном пункте меня случайно заметил офицер КГБ и задал несколько вопросов на немецком. Потом спросил: "Сколько тебе нужно времени на сборы?" Так я оказался при штабе. Год службы пролетел быстро, и я был демобилизован. В то время, в 70-ые годы, в армии вышел приказ об одном годе службы солдат, имеющих педагогическое образование. Я возвращался домой.
Некто Она 29.11.2021 18:46 • Заявить о нарушении
Мы так заняты собой и решением надуманных проблем и не замечаем тех, кто с нами пока ещё рядом. Наших дедов нет с нами, подходит очередь наших отцов, следующими станем мы. Напротив меня сидит пожилой человек в возрасте моего отца, невысокого роста, худой. Лицо его наполовину закрыто маской - реалии нашего времени. Мне видны лишь его глаза, уставшие, но полные жизни, и руки, которые выдают его волнение.
"Зовут меня Тарасов Юрий Александрович. Родился 24 октября 1942 года в Свердловске. Мой отец работал на железной дороге слесарем 7-го разряда. На войну его не брали, хотя он неоднократно писал заявление с просьбой снять бронь и отправить его на фронт. Моя мама - домохозяйка. В 1944 году к нам пришла беда: отец попал под поезд и остался без обеих ног. В 1947 году мы переехали в Сенгелеевский район Ульяновской области к моей бабушке, матери отца, в село Новая Слобода, что находится за Сенгелеем. Село большое, 200 дворов. Бабушка приняла нас хорошо, отец уже ходил на протезах, но работать не мог и занялся сапожным делом. В 1950 году я пошёл в первый класс начальной школы, которая находилась в нашем селе. Учился я хорошо и с усердием. В пятый класс отправился в Сенгелейскую школу, которая была расположена в здании детского дома. Старое кирпичное строение, первый этаж которого весной заливался водой по щиколотку, и мы переносили на себе девчонок в классы. Ученики нашего класса были разновозрастные, в пятом мне было 13 лет, а кому-то - 16-17. В школе в эти послевоенные годы обучалось много ребят, у которых отцы не вернулись с войны. Дисциплина хромала, порою ученики дрались с преподавателями, некоторые учителя не выдерживали оскорблений или откровенного издевательства над их трудом и могли запустить в таких нерадивых учеников чем-нибудь, попавшимся под руку. Нередко мы сидели на уроке, и кто-то из ребят курил открыто, не стесняясь и не обращая внимания на запреты учителя. Ближе к 9 классу такие ученики ушли из школы, некоторые из девушек вышли замуж, и учиться стало легче. На уроках мы в тишине слушали преподавателя, никто не ёрничал и не баловал. Учителями нашими были и женщины, и мужчины, бывшие фронтовики. Мне нравилось учиться, видимо, любовь моего отца к книгам и чтению передалась от него. Вечерами, особенно часто в зимнее время, к нам приходили друзья отца. Мы, дети, залезали на тёплую печку, складывали руки под подбородком и слушали взрослые разговоры. Оба друга отца были заядлыми читателями, и у них всегда находилась тема для разговора. Они обсуждали рассказы, прочитанные накануне, романы, книги о приключениях. Нередко возвращались к роману Л.Н. Толстого "Война и мир". Я слушал эти разговоры, суждения взрослых, вглядывался в их лица, пытаясь уловить эмоции, через клубы сизого дыма самокруток. Жили мы не хуже и не лучше других в то время. Хорошо, что у нас была корова, пара овец и куры. Но хлеба никогда не хватало. Отец зарабатывал сапожным делом, и мама иногда уезжала в город, чтобы купить что-то на вырученные нелёгким трудом деньги. А я часто подолгу с ночи стоял в очереди в магазин за хлебом. Иногда появлялась милиция, и нас выгоняли из очереди, если соседи не хотели подтверждать, что мы стояли рядом с ними. Я приходил домой, мне было стыдно, что не смог купить хлеба. Отец был хорошим сапожником, умел шить женские сапоги на каблуках. Летом мы с ним ходили косить траву на сено для скотины. Помню, один раз он снял свои деревянные протезы, и культи его были в крови. Он никогда не жаловался на жизнь, уважал социалистический строй, в котором живёт. И часто впоследствии мне повторял: "Разве ж смог бы я, Юрка, вырастить вас, троих детей, прокормить и выучить наукам? Никогда, запомни это!"
В школе я не вступал в комсомол, был пионером. Не потому, что не хотел - считал себя недостойным. Весной и летом мы работали на школьном приусадебном участке, сажали деревья в городе и на набережной. Почва была тяжёлая, каменистая, но мы старательно рыли ямы для посадки. Между уроков на большой перемене буфетчица носила на огромном подносе пирожки, всем хотелось есть, но деньги на обед водились не у всех, и нам оставалось лишь смотреть и глотать слюни, когда она проходила мимо. Некоторые ребята умудрялись в сутолоке подобраться к буфетчице сбоку и своровать пирожок.
Окончив школу, я поступил в институт, жил на квартире и получал стипендию. Часть её я отдавал за проживание, на остальные деньги питался. Конечно же, этих денег не хватало, но помощи ждать было неоткуда. Зимой и летом я приезжал домой на каникулы, билет покупал на отложенные деньги. А потом меня призвали в армию и отправили служить в Германию, моё знание немецкого языка пригодилось. На пересыльном пункте меня случайно заметил офицер КГБ и задал несколько вопросов на немецком. Потом спросил: "Сколько тебе нужно времени на сборы?" Так я оказался при штабе. Год службы пролетел быстро, и я был демобилизован. В то время, в 70-ые годы, в армии вышел приказ об одном годе службы солдат, имеющих педагогическое образование. Я возвращался домой.
Некто Она 29.11.2021 18:46 • Заявить о нарушении