Финансист поневоле. - часть 2-

* * *

-- К чему вы мне это предлагаете?!..
Борис Самойлович ещё ни разу не видел своего «названого сына» в этаком взрыве эмоций.

Это был смерч… Торнадо!

-- Я не клоун! слышите?!.. я никогда не напялю на себя этот несуразный парик!
Харьковский комбинатор понимал, что затеянная им авантюра, потребует от его «протеже» пересмотреть устои мировоззрения, и заново оценить сильные и слабые стороны своего характера.
Он без труда мог оплатить все расходы по рекламе близкой ему «души», но вряд ли Серж согласился бы на столь дорогой подарок. Да и дело-то вовсе не в деньгах!  его «родственную душу» пытаются облапошить, и за гроши отжать финансовое благополучие.
-- Вы заставляете меня пожертвовать своими принципами, понятиями, правилами! я честный человек, а вы толкаете меня заняться сомнительными махинациями и лицедейством.
-- Угомонись Серёжа, присядь. Я не пытаюсь втянуть тебя в уголовную авантюру, тем более неприятности с местной префектурой и мне совершенно ни к чему.

Борис Самойлович разлил по фужерам «Перно» и добавил в плетённое декоративное блюдце жареных фисташек из накануне купленного пакета.
-- Желаю тебе лишь добра…, благополучия и процветания. Ведь ты у меня единственный…, ты родственная душа! - с последней фразой у харьковского комбинатора кольнуло в груди, а к горлу подкатил тугой комок.
Он отпил из фужера и собираясь с мыслями, попытался найти точные доводы, нужные слова:
-- Ты честен, доброжелателен, справедлив, и ни на шаг не свернёшь с пути закона  новоприобретённой родины. Твоя честность и доброта, - твоя благодетель, но и твоя слабость…, твой бич! У тебя уводят клиентов, подсовывая неискушённым вкладчикам радужные анализы фондовых рынков, но конечная цель – такие как ты..., твоя контора.
Пойми меня правильно мой мальчик. Этот мир поделён между монополями и картелями, здесь никто не заинтересован делиться своими барышами!
Твоя контора на сегодняшний день никому не мешает, но в будущем…  иди-знай.  Почему же под шумок не урвать жирный кусок, да ещё и за бесценок? Тебя купят на корню те самые белозубые джентльмены в дорогих модных костюмах, сияющие благообразной фарфоровой улыбкой.

Борис Самойлович сгрёб со стола груду свежеотпечатанных листов, потряс в воздухе, и скомкав выпустил из рук, покрывая ковёр «белыми чайками» рекомендаций финансовых оракулов.

-- Твои показатели лучше и выше, чем процентный рост этой брокерской братии, эксперты которой кичатся своими предпосылками и прогнозами.
Чем же отличается наша Россия от родины Бонапарта и Марсельезы?
Там где ты родился и вырос, с тобой бы поступили несколько иначе: предприниматель, который не понимает прозрачных намёков попросту исчезнет, испарится… закон джунглей.
Борис Самойлович глянул на плетёное блюдце оценивающим взглядом и выбрав жареную фисташку по душе отправил в рот.
-- Ну а здесь?.. – он с напускным безразличием пережёвывал поджаренный десерт, -- с тобой пытаются выкинуть заранее продуманный  фортель. Сценарий хитрей?.. люди менее кровожадны?.. но результат тот же: обдерут как липку.

Крякнув селезнем, Борис Самойлович поднялся с кресла:
-- Кофе поставить?.. – с долей сомнения он глянул на часы, -- эм-м… поздновато на моих. Уж лучше «Перно», и для желудка полезней, и для сна не помеха.
Он плеснул в фужеры из пузатой зелёной бутылки, принюхиваясь к сладковато-терпкому запаху, и тщательно завинтил алюминиевую пробку. Взбив декоративную подушку, Борис Самойлович сунул её под поясницу, ворочаясь и приминая спиной:
 
-- Когда ты читал книгу в последний раз?

Серж несколько смутился от прямого вопроса;  его лицо расплылось усталой, не от мира сего, натянутой улыбкой:

-- Занят…, времени совсем нет... Иногда удаётся перевернуть страницу-другую на сон грядущий: Сименон, Санд, но чаще…
Харьковский предприниматель лишь досадно отмахнулся, всем своим видом подчёркивая пренебрежение к уважаемым авторам первой величины; они явно не числились в списке его кумиров:
-- Бульварное чтиво! - зло проворчал он, - пустое сюсюканье и томные вздохи. Что для тебя значат: Данте, Мирандоло, Кальвин…?
-- Слышал, -- уклонился от искреннего ответа Сергей.

Недавний всплеск бурного негодования стих, испарился, а молодой предприниматель не утруждая себя особым вниманием тянул терпкий с анисовым привкусом ликёр. В этот момент он напоминал лондонского денди, который в кругу друзей под ленивый «смол ток», внимал незамысловатой философии очередного собеседника.

-- Новая родина не напоминает тебе случаем «союз нерушимых…» а-а? – с издёвкой гнул свою линию Борис Самойлович. -- То старое доброе отечество, которое тешит кой-кого воспоминаниями затаённой печали и ностальгии.
Там где с детских лет вдалбливали в голову никчемные ценности, требуя превозносить до небес вскормившую тебя отчизну; корили и воспитывали быть честным, праведным... А ты даже не задумывался: кто они, эти чванливые правдолюбы и честнократы?.. где они!? …те кто промывали тебе мозги избитыми лозунгами, платили мизерные зарплаты, а сами «довольствовались»  правительственными пайками и отдыхали в респектабельных пансионатах, куда дорога простому смертному была заказана.

Помню, когда ты заинтересовался: откуда у рядового харьковчанина столь баснословные сбережения в Лугано и Лионе. На что я не кривя душой пояснил тебе в двух словах:  Я - вор!!

Наблюдая вероломство и честолюбие наших двуликих Янусов, я платил им той же монетой. Я воровал рефрижераторами, держал подпольные цеха; скупал живопись и царские червонцы, за которые мог сесть на долгие годы.  Мною двигали не порок стяжательства, ни страсть обогащения за счёт ближнего, а холодный расчёт… Чувство мести!.. которую ни спрятать, ни задобрить, ни насытить.

Борис Самойлович поднялся с кресла и разминая ноги прошёлся по пушистому ковру, с долей сожаления взглянув на своего «протеже».

Возьми в руки Макиавелли, и ты поймёшь, что иногда за чистоту своих побуждений и бескорыстную доброту, тебе попытаются навязать ложь, зло, и пренебрежение, и в это миг…!
Глаза харьковского комбинатора сузились. На пергаментных  старческих скулах вспыхнул нездоровый румянец:
-- В это мгновение ты должен скинуть с себя обличье великодушия и доброты, превращаясь в деспота, в химеру, в дьявола! иначе…, иначе ты обречён.
Ты должен забыть о христианских ценностях и схлопотав пощёчину, не повернуться второй щекой, а внять завету библейской истины… «око за око»!
Харьковский комбинатор глубоко вздохнул; злое выражение на его лице исчезло, разгладилось, словно недавний всплеск эмоций был очередной выходкой опытного актёра.
-- На сегодняшний день, -- Борис Самойлович пожевал блеклыми старческими губами, -- я вполне обеспеченный человек, который не желает от государства ни пособий, ни медицинской страховки… и если бы граждане нашей новой родины не требовали от страны ни зарплат, ни пенсий, ни жилья, то наша старушка-Франция превратилась бы в парадиз, в рай земной!
Взгляни на меня, -- он улыбнулся с недоумением выпучив карие глаза, -- я ведь сама добродетель в человечьем обличье…, я – святой!!.. которого после смерти без лишних проволочек следует канонизировать и ваять мрамором в парках и на площадях.

Он устало вздохнул и почесал небритую щеку, усыпанную колючей седой щетиной:
-- Тебя хотят раздеть догола, мой мальчик. Урвать твою контору за гроши, а ты ведёшь себя как агнец на заклании, покорно шагая к эшафоту. Ты потеряешь деньги, хотя деньги и не самое главное, ты потеряешь веру…, веру в себя, и свои силы.

Серж поднялся с кресла и неловко переступил с ноги на ногу.
-- У вас есть этот… как его?..
-- Макиавелли?
Серж лишь робко кивнул.
-- В твоей комнате, мсье Ришар, в шкафу под стеклом эм-м… только закладки не трогай, на месте оставь.