о Саше Градском... из нового незаконченного романа

... Поражали стриженые газоны вокруг домов. В его детстве трава росла, как ей хотелось, пытаясь отвоевать хоть какую-то часть песков.  Здесь: голубые ёлки обозначали периметры владений; туи между ними. И даже диковинные в их местах самшиты, которые растут неспешно для будущего поколения хозяев, символизируя незыблемость и прочность территории, принадлежащей им.  Прямая, как стрела улица, несуразность имён, статус окраины и даже заповедника быта, – давало надежду на хорошее для каждого, ступившего в забытые порталы другой жизни, странно напоминавшей молодость.
Кто-то очень умный назвал бы впечатления Алексея – хрономираж. Лиза объяснила бы проще: «На тебя странно действует пиво». Он почал и вторую банку. Расслабился. Остановился, услышав музыку. Из открытого окна пел Градский:
Как молоды мы были,
Как молоды мы были.
Как искренне любили,
Как верили в себя.
Рядом с домом-пятистенком, на лавочке, сидел мужик в выцветшем армейском галифе, босой, с голым торсом, небритый, и с настороженным взглядом на Алексея.  Лавочек по улице было  – раз-два и обчёлся.
–Присяду? – спросил Алексей, уже приготовившись для паузы в экскурсии, а, может, и для разговора.
–Частная собственность.
«Шутка?» – подумал Алексей, но остановился.
–Песня хорошая.
–Это жена врубила, а я вот покурить ушёл. Задолбала своей забытой молодостью.
Алексея Евгеньевича приземлили. Так с ним бывало, например, когда в кои веки позвонит младшая дочь, или не ответит его старшая на назойливый вызов. Он постарался улыбнуться.
–Понятно.
–Покупатель что ли? Ходят тут, траву топчут,  деньгами трясут. А где раньше были, когда нас за аборигенов считали? Мода поменялась? А вот теперь хрен вам! – Алексей молча ретировался, только песня в спину не давала покоя и долго сопровождала…

Когда руководитель литобъединения сообщил о том, что к ним едут с радиостанции “Юность”, у Алексея как раз опубликовали повесть в  “братской  могиле ”.  Они,  начинающие, всполошились: «Чего говорить-то?!» Стали заучивать умные фразы из классиков, чтобы объяснить, как они дошли до такой жизни. Алексей пришёл в прозу поздновато, лет в тридцать. Но и он вибрировал в унисон коллективу. У него брали интервью, теперь и не вспомнить чего буровил. Через три дня вся родня собралась у радиоточки. “Юность” начинала вещание в 23-00. Магнитофоны настроили, запаслись катушкой плёнки. О нём и вправду вели серьёзный разговор, зачитывали отрывки из повести. На всю страну хвалили, рассуждали о перспективах.
А в другой части передачи вещали уже о молодом начинающем композиторе и певце Александре Градском, его запоздалом дебюте: песне “Как молоды мы были”. Композитор Пахмутова хвалила: «Он выпевает каждую ноту. Единственный в стране. Так не принято, а он делает. Берёт четыре октавы. У него будущее».

...Вместе начинали. Но кто теперь Александр Градский! И где ты – Алексей Евгеньевич?..