Я буду ждать на темной стороне. Книга 1. Глава 23

Штормовое предупреждение было объявлено с утра, но ураганный ветер достиг своих пределов лишь во второй половине дня, с неистовой силой обрушившись на восточный район З., где был расположен вуз, в котором училась Евангелина.

Даже не подозревая о том, с каким природным катаклизмом им придется столкнуться по дороге домой, не придав особого значения зловещему прогнозу, она подалась с одногруппниками в буфет, где заказав себе немного еды, с воодушевлением прислушивалась к басням Новаковского, который вдохновившись предстоящими курсами с последующей аттестацией в виде тестов, куда собрался ехать вместе с отцом в начале апреля, заранее договорившись с преподавателями о том, что его не будет на парах, выдавал одну новость за другой, купаясь в лучах ещё не заслуженной славы.

Перед этим они с Харитоном умудрились еще раз наткнуться в коридоре на преподавателя  высшей математики — Отченаха Никиту Никитовича, который после смерти Анфисы Нестеровны до сих пор не мог прийти в себя. С трудом передвигая ноги, пожилой профессор направлялся в сторону кафедры, нащупывая перед собой путь тростью.

— Ну, как вы, Никита Никитович? Как жизнь? — Догнав преподавателя, осведомился у него Егор, не ожидая получить ответ по той простой причине, что Никита Никитович мог попросту его не расслышать, но случилось чудо.

— Все нормально! —  отозвался пожилой мужчина, кое-как переставляя ноги. — Лучше всех!

Кажется, он все-таки услышал приветствие парней, в противном случае вряд ли бы на него отреагировал. И оставшись, в целом, доволен ответом профессора на брошенные им вскользь слова, Егор помчался с Харитоном дальше, планируя обсудить этот момент уже в кругу одногруппников.

По крайней мере, теперь у него появился дополнительный материал для пародии. А из всех профессоров этого вуза он почему-то любил изображать именно Отченаха, копируя все его движения и даже умудряясь разговаривать таким же надтреснутым тембром голоса, как у него. 

Набрав себе еды, Евангелина села за столик с Зоей Гольдштейн, располагаясь в компании одногруппников, и находясь в ожидании Новаковского, лихо спорившего о чем-то с буфетчицей, наблюдали со своих мест за тем, как спокойная обстановка внутри помещения постепенно сменяется шумом и голосами врывающихся в буфет студентов.

В такой атмосфере, зачастую, и проходили их посиделки. Причем занимать места приходилось девочкам заранее, а уже потом идти и заказывать еду. И пока её одногруппницы кого-то обсуждали, пользуясь моментом, Евангелина вынимала из сумки свое зеркальце и любуясь своим отражением, принималась приводить себя в порядок, хотя с её имиджем и так было все в порядке.

Спустя время её примеру начинала следовать и Рамахеева под скептическом взглядом Гольдштейн, яро утверждавшей, что буфет — не место для прихорашиваний, где их мог видеть весь университет; что это дурной тон и так далее. А если за их столик подсаживалась Галочка, набрав себе еды на неделю, это значило, что им предстояло услышать очередную  сплетню, обещая никому об этом не рассказывать. Правда, их терпения хватало ненадолго.

У Мельчуцкой был дар с такой правдоподобностью молоть разную чушь, что она сама начинала верить в свои сплетни. К примеру, последняя её побасенка касалась её самой и Рамахеевой. Она рассказала ребятам, как они шли с Марцелой поздно вечером домой и, проходя мимо одного дома, (Рамахеева жила в частном секторе), увидели, как по его крыше ходила какая-то старуха с горящей свечкой в руке. Невероятно испугавшись увиденного, девочки быстро побежали прочь, понятия не имея, чтобы все значило и почему эта пожилая женщина забралась на крышу. А уж если в их компанию попадали выискивающие в буфете свободные места Егор с Харитоном, их скромные посиделки и вовсе превращались в балаган. Но если Харитон, набирая себе еду, старался ни в чем себе не отказывать, то его приятель — Егор Новаковский в этом плане оказывался полной противоположностью.

Находясь на своеобразном сухпайке, взятом из дому, Егор редко питался в буфете, отдавая предпочтение домашним яствам в виде различных фруктов, либо пригоревшей выпечки. В этот раз ему повезло чуть побольше.

Собираясь на занятия, он успел захватить с собой тщательно протертую от кожицы айву, позаимствованную из погреба прадеда Матвея, однако стоило ему вытянуть этот незамысловатый фрукт из своего рюкзака, как в следующий момент с возгласом: «Дай мне тоже попробовать!», к нему потянулся Балануца. Заупрямившись, Егор попытался от него увернуться, и, не удержав эту айву в своих руках, уронил её прямо на пол под громкий смех одногруппников, в который раз лишившись своего единственного обеда. Так что если бы Зоя с Рамахеевой, рискнувшие поделиться с ним набранными пряниками, он бы и вовсе остался голодным, рассказывая всем об очередной своей авантюре с отцом насчет курсов.

— Прежде чем туда записаться, с нас потребовали выписку из трудовой, а я её не взял, точнее, в отделе кадров сказали, что она не нужно, — вещал Новаковский, воодушевленный прикованным к его персоне внимании. — Так что придется теперь в понедельник нести копию трудовой…

— А без этого никак? — всерьёз осведомилась у него Зоя, радуясь в глубине души его неудачам.

— Дело в том, что если у тебя нет стажа, — помешивая чай, отозвался Егор, — то сначала отправляют на стажировку, и только потом допускают до предаттестационных курсов. Мне батя вчера позвонил, и я сбежал с пар…

— Я прекрасно помню тот момент, — подхватила Литковская, бросая торопливый взгляд на экран своего смартфона.

— Ну, теперь Елизавета Котофеевна увидит меня нескоро… — хмыкнул Егор, вертя в руках пустой пластиковый стаканчик. — В лучшем случае — в ближайший понедельник. Но на гражданскую оборону Терентия Макарыча я все равно не успеваю, потому что мне надо ещё сбегать домой и сделать копию трудовой. Кстати, буквально на той недели Институт усовершенствования врачей переименовали в академию, так что теперь все курсы, которые раньше шли по три-четыре месяца, в целях экономии сжали до одного месяца, а для рефлексотерапевтов их и вовсе сократили до двух недель. Но нам с батей это подходит.

— И за что вы поедете на эти курсы? — озадачилась Рамахеева. — Откуда возьмете такую сумму денег?

— Да, признаю, мы выкинули с ним на учебу последнее, — неопределенно отмахнулся тот, уходя от прямого ответа, — но я успел немного занять у Лисова. Думаю, на первое время должно хватить; плюс ко всему я должен ему вернуть ещё старые долги. В общем, арифметика «простая».

С усилием подавив рвущееся наружу негодование, он смял стаканчик, пытаясь разрядить обстановку.

— И что такого особенного в этих курсах? Почему вы с отцом так туда стремитесь? — как бы между прочим поинтересовалась у него Мельчуцкая, любившая считать чужие деньги.

— Там просто сразу же после окончания можно на присвоение первой категории сдать, и получить сертификат, — ответил тот, раздумывая, где бы взять ещё денег, — а так бы пришлось ждать целых семь лет, чтобы моего батю к ним допустили. Ведь стажа рефлексотерапевта у него нет, а вторую категорию дают только после пяти лет практической деятельности. Но поскольку он уже записан по документам в качестве рефлексотерапевта с шестью годами стажа, то я посоветовал ему идти сразу на первую. Правда, на собеседовании будут принимать участие совсем другие лица. А тут ещё как назло, мало того, из семи записанных на курсы, попалась одна старуха — областной врач с высшей категорией, так эта мымра будет ещё и в комиссии заседать!

Эмоции до такой степени переполняли парня, что ему было трудно удержаться от нецензурных выражений в адрес малоизвестных личностей.

— Поэтому придется ему сдавать все-таки на вторую, — почесав затылок, скептически улыбнулся он, уже заранее все решив для себя, — а там все просто: бумаги, отчеты, и никакого собеседования.

Вскочив с этими словами с места, подхватывая рюкзак, он сделал знак Харитону следовать за ним. И как бы не был голоден Балануца, не успев доесть даже половину заказанной им снеди, он был вынужден поступить так, как его просили, наплевав на собственный аппетит. Нехотя поднявшись с места и забрав с собой еду, Харитон последовал за Егором, взяв курс в сторону выхода из буфета, а чуть позже это помещение покинули и девочки.

О том, что скоро их группе предстоит пережить тестирование по ещё одной, очень важной дисциплине, Новаковского как будто не волновало. И сосредоточив все свое внимание на предстоящих курсах, он не особо переживал по поводу собственной судьбы и возможности оказаться недопущенным до сдачи экзамена в конце семестра. Главное, чтобы его отец успел пройти курсы, а что будет с ним самим, его это как будто не волновало. А на улице тем временем происходил настоящий ад.

Среди пелены пыли, повисшей в воздухе, деревья с такой силой прогибались вниз из-за сильных порывов ветра, что казалось, ещё немного, и, сломавшись от бурного натиска ветра, они «заглянут» прямо в окна аудиторию, проломив своими мощными ветками стекла. Сам воздух был до такой степени насыщен пылью, что после каждой произнесенной вслух реплики во рту у каждого ощущался привкус какого-то песка.  Впрочем, неладное Евангелина заприметила ещё во время первой пары, обратив внимание на усилившийся ветер за окном. И едва Зоя, не в состоянии сосредоточиться на занятии, соизволила поделиться с ней своим мнением по поводу скрипевшей на зубах пыли, она поняла, что в своих догадках оказалась не одинокой.

Не подозревая, что на улице разыгралась самая настоящая буря, группа сидела в аудитории в ожидании следующей пары. И если бы к ним не заглянула куратор, удивившись тому, что они до сих пор не ушли домой, когда раньше умудрялись сбегать с лекций и по более незначительным причинам, попросила их покинуть помещение, напомнив им, чтобы они вели себя на улице осторожнее.

Все пары уже давным-давно отменили, но понятия не имея о произошедших изменениях в расписании, одногруппники Литковской принялись собирать свои вещи, заранее представляя себе, какие преграды им придется преодолеть, прежде чем им удастся добраться до родного очага. Правда пока они сидели в аудитории, к тому моменту успела сработать аварийная защита и во всех помещениях пропал свет, так что до холла им пришлось добираться в неком подобии полутьмы.

Егору надо было срочно кому-то позвонить и забронировать билеты на автобус, поэтому оставив Литковскую в коридоре с Зонтиновым, он поспешил исчезнуть с поля зрения этих двоих, пообещав как можно скорее вернуться обратно. Воспользовавшись моментом его отсутствия, Евангелина достала свой телефон и попыталась набрать номер отца, будучи не совсем уверена, что у неё вообще получиться выбраться сегодня за город, где был расположен особняк Лисовых.

Происходящее за окном ужасало.

Деревья гнулись под тяжестью порывов урагана, принесшего с собой тонны пыли, зависшей в воздухе. За окном пролетали ветки, листья. Отчетливо слышался звук разбивающейся черепицы. И опасаясь, как бы за городом и вовсе не перекрыли движение, а он не остался ночевать на пороге универа, Драгомарецкий первым засобирался домой, не осознавая пока, с какого рода стихией ему придется столкнуться после выхода за пределы университета.

А вот куда подевался после пар Лисов, когда куратор приказала им покинуть аудиторию, о том Евангелина не имела ни малейшего представления. Во всяком случае она видела, как прохаживаясь по коридору, он разговаривал с кем-то по телефону, и до происходивщей на улице кутерьме ему не было никакого дела.

Так и не дождавшись возвращения Новаковского, Зонтинов, чье терпение и так было на пределе, прежде чем отправиться на поиски одногруппника, попросил Евангелину сойти в холл, и подождать его там. Они договорились отправиться домой втроем, а Егор вообще обещал её провести, так как она хотела остаться сегодня на квартире у отца.

Договорившись о встрече, одетая в пальто Евангелина бродила пустынными коридорами, пока до её слуха не донесся звук узнаваемых шагов в сопровождении не менее знакомого голоса. Тембр голоса Артема Лисова и выставленного на громкую связь речь его приятеля она не спутала бы ни с кем другим. И даже не подозревая о нахождении недалеко от него ещё одной персоны, парень направлялся прямо в её сторону, пребывая где-то на своей волне.

Изо всех сил стараясь избежать с ним столкновения, Евангелина ускорила свой шаг, взяв курс в сторону лестницы, но тут же заинтересовавшись его болтовней по телефону с Феликсом, решила все же остаться, спрятавшись за ближайшей колонной так, чтобы её не было видно. После чего притаившись там в ожидании невесть чего, принялась наблюдать из своего укрытия за передвижением Лисова, стараясь ничем не выдать себя.

Ей не хотелось с ним пресекаться, но судьба распорядилась иначе. Таким образом, ей не оставалось ничего другого, кроме как, укрывшись подальше от глаз ненавистного, но притягивающего к себе взоры субъекта, вопреки порядочности подслушать его разговор, искренне надеясь не попасться ему на глаза.

— В том, что Эрика в меня влюблена, не может быть сомнений. Она как раз из тех идиоток, которым можно навешивать лапшу на уши до бесконечности и они всему поверят, но есть одно «но». — В голосе Лисова сквозили циничные нотки. — Её папаша, этот расчетливый хавроний ненавидит меня как смертный грех, а мой родитель является для него врагом номер один. Помнишь те обыски в офисах в начале марта? Так вот это было делом рук её старика! И в то же время отказаться от общения с ней я не могу. Хотя ты даже представить себе не можешь, как это сложно — трахаться с ней, одновременно добывая секретную информацию для Тиранозавра… И кажется, её старик начал уже обо всем догадываться. Потому что все его проекты разваливаются и терпят крах именно после наших с Эрикой зажигательных ночей, что на руку моему расчетливому папашке.

— Да, согласен, твой старик — тот ещё демон, вынуждая трахаться с этой стервой, но если честно, будь у меня такая возможность, я бы таранил Эрику днем и ночью, сколько бы хватало сил, и не ради информации, — ответил Феликс, полностью разделяя его мысли на этот счет, — но если ты хоть раз заявишься к ней домой, думаю, ничего страшного не произойдет. Во всяком случае пока он не найдет доказательств о твоей причастности к…

— А ты случайно не помнишь, чем все закончилось тогда? С Милочкой? У меня нет желания снова ввязываться во всю эту ***ню… Мне и прошлого раза хватило с головой!

Предприняв очередную попытку отвлечь друга от мрачных мыслей накануне визита в дом вышеуказанной особы, Феликс коснулся темы, пробудившей в душе его приятеля более теплые воспоминания:

— А кстати, как там поживает наша зеленоглазая куколка, которая чуть не вскрыла тебе однажды вены и которую по твоей вине чуть не загрызла собака?! Ваши «отношения» уже вышли на новый уровень? Надеюсь, ты с ней развлекаешься по-взрослому или она по-прежнему тебя игнорирует?

Услышав, что речь зашла о ней, Евангелина напрягла слух, старалась не пропустить ни единого слова из болтовни этого типа. Лисов, конечно же, сразу догадался, о ком шла речь, но будучи до сих пор не в духе из-за прошлого инцидента, не сразу нашелся, что ему ответить, давая волю эмоциям.

— Иди на… ! То, что у нас с ней происходит, тебя  вообще не должно волновать! — Грубо оборвал его на полуслове Артем, собираясь закончить этот разговор на пафосной ноте.

— Да, ладно, по твоему эмоциональному ответу я и так понял, что у вас ничего ещё не было. И наверное вряд ли будет, если ты продолжишь вести себя в таком же духе дальше…

— В последнее время за ней начал приударить один задрот из нашей группы. И судя по его поведению, запал на неё уже давно. Вот только привязанность свою соизволил обнаружить совсем недавно. Но если ты думаешь, что я намерен оставить это все как есть, то ты глубоко ошибаешься. Я отомщу ей за все. И она об этом ещё пожалеет.

— Даже так? А я до последнего думал, что ты «жаришь» её во всю, а оно вона че… Я тебе просто поражаюсь! Сколько времени прошло, а ты до сих пор не нашел к ней подход. Ты там, случаем, не заболел? Отлично себя чувствуешь? Смотри, как бы вышеупомянутое тобою ссыкло не оказалось шустрее нас, и не затащило нашу куколку в постель раньше, чем до её трусиков доберется такой медлительный «даун» как ты…

Подавив желание покинуть свое укрытие и подбежав к Лисову, вцепиться в его бесстыжую мордочку ногтями, оставляя на ней глубокие царапины, Евангелина до последнего продолжала оставаться на месте, не выдавая своего присутствия. И едва Артем, отключив свой телефон, прошел мимо неё, заприметив неподалеку искавшего её Зонтинова, со словами: «Обломайся, негодник!», адресованных Лисову, она выскочила из-за колонны и чуть не сбив с ног Евгения, подхватила его за руку, устремляясь куда-то вперед.

— Пойдем отсюда! И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше! — Воскликнула она, потащив растерянного парня за собой, не соизволив даже объяснить ему вкратце причину своего странного поведения.

— Куда мы идем? Что ты задумала? — затараторил Зонтинов, не понимая, что происходит и куда она так рвется. — Мы же договаривались, что подождем здесь Егора…

— Просто иди за мной и ни о чем не спрашивай! — настаивала Литковская, не сбавляя шага.

Теперь, узнав Лисова с самой непримечательной для себя стороны, она тем более не хотела попасться ему на глаза, поставив перед собой цель избегать его компании во что бы то ни стало, перебирая в уме обрывки его недавнего разговора с Феликсом. Во всяком случае, теперь она была в курсе плана этих двух придурков относительно неё самой и ей это не сильно нравилось.

Отчасти ей стало теперь понятно, почему он так себя вел, когда они приехали домой после Дня факультета и какие грубости он наговорил ей у порога, прежде чем её отпустить. В сознании этого парня как будто боролись между собой две субличности. «Плохой» Лисов — с ещё более «плохим». Либо он специально пытался её запутать, сбить с толку, дать время привыкнуть к нему, а позже сделать с ней всякие нехорошие вещи, когда она рискнет ему довериться, отвергнув ухаживания Сильвестра.

Таща за собой Зонтинова, Евангелина рисковала наткнуться на своего врага, но уверовав, что им удастся добраться до холла раньше, нежели туда успеет нос эта хитрая морда, набиравшая сейчас номер Корнея Ивановича, (не пешком же ему идти домой в такую непогоду!), она продолжала нестись вперед, пока перед ней не замаячили двери долгожданного вестибюля. Преодолев почти половину пути и совсем выпустив из внимания отставшего от неё Зонтинова, Евангелина сделала пару шагов навстречу выходу из здания, однако стоило ей обернуться, чтобы посмотреть, куда подевался её одногруппник, когда в следующий момент на её запястье сомкнулись чьи-то пальцы, больно сжимая ей руку.

— Куда спешим, моя прелесть? — Вскрикнув от резкого рывка, девушка остановилась, и чуть не врезавшись в объект своей ненависти, преградившего ей путь, мысленно послала его по адресу, глядя на Лисова так, будто перед ней появилось само исчадие ада.



Книга 1. Глава 24

http://proza.ru/2021/11/30/1825