11. Новая песня Сортирующей Шляпы

Гарри не хотел никому говорить, что у них с Луной одна и та же галлюцинация, если это она и была, так что, войдя в карету и закрыв за собой дверь, он не сказал больше ни слова о лошадях. Тем не менее, он не мог не поглядывать на очертания лошадей, маячившие за окном.
- Видели эту Граббли-Плэнк? – спросила Джинни. – Что она опять тут делает? Не мог же Хагрид уйти из школы?
- Я была бы очень рада, если бы он ушёл, - сказала Луна. - Он не очень-то хороший учитель.
- Ещё какой хороший! – вспылили Гарри, Рон и Джинни.
Гарри бросил взгляд на Гермиону. Она прокашлялась и быстро проговорила:
- Э-э… да… очень хороший.
- А у нас в Рейвенкло считают, что он смешной, - живо возразила Луна.
- Значит, у вас там чувство юмора никакое, - фыркнул Рон под скрип колёс тронувшейся кареты.
Похоже, Луну грубость Рона не задела; напротив, она какое-то время смотрела на него, как обычно смотрят малоинтересную телепередачу.
Скрипя и качаясь, кареты поехали вереницей по дороге. Когда они проехали мимо высоких каменных колонн, увенчанных крылатыми вепрями по обе стороны школьных ворот, Гарри вытянул шею, пытаясь разглядеть, горит ли огонёк в хижине Хагрида на опушке Запретного Леса, но кругом царила полная темнота. Зато приближался замок: нагромождение башенок, выделяющихся на тёмном небе, там и тут – ярко освещённые окна.
Кареты остановились у каменного крыльца, ведущего к дубовой входной двери, и Гарри вышел первым. Он снова обернулся в поисках освещённого окошка у леса, но хижина Хагрида была безжизненна. Невольно, питая слабую надежду, что они исчезли, он посмотрел на странных скелетоподобных существ, смирно стоящих на холодном дворе; их белые глаза поблёскивали в ночи.
Однажды Гарри уже видел кое-что, чего не видел Рон, но то было всего лишь отражение в зеркале, гораздо более бестелесное, чем сотня существ из плоти, довольно сильных, чтобы тянуть целую кучу карет. Если верить Луне, они всегда существовали, только были невидимы. Почему же тогда Гарри смог увидеть их, а Рон нет?
- Ты идёшь или как? – раздался сзади голос Рона.
- Ой… конечно, - быстро ответил Гарри, и они поспешили вслед за толпой к крыльцу.
В освещённом факелами вестибюле было шумно от звуков шагов – студенты шли по мощёному полу направо, к двустворчатой двери, ведущей в Большой зал, на пир по случаю начала учебного года.
Все рассаживались за четырьмя длинными столами Домов под чёрным беззвёздным потолком, точной копией неба, видного за окнами. Над столами медленно летали свечи, освещая серебристых призраков, снующих по залу, и лица студентов - оживлённо болтающих, обменивающихся летними новостями, выкрикивающих приветствия друзьям из других Домов, разглядывающих причёски и мантии друг друга. Гарри снова заметил, что везде, где он проходит, все тут же сдвигаются и шепчутся; он стиснул зубы и пытался не подавать вида, что он что-то заметил или его это заботит.
Луна ушла от них за рейвенкловский стол. У гриффиндорского стола Джинни окликнули её подруги-четверокурсницы, и она села с ними; Гарри, Рон, Гермиона и Невилл сели вместе между Почти Безголовым Ником, призраком Дома Гриффиндора, и Парвати Патил с Лавандой Браун, которые поздоровались с Гарри весело и чересчур приветливо, отчего он обрёл твёрдую уверенность, что они только что говорили о нём. Однако у него и без этого забот хватало: он смотрел поверх голов студентов на преподавательский стол, тянущийся у дальней стены зала.
- Его тут нет.
Рон с Гермионой тоже всматривались в преподавательский стол, хотя это было излишне: Хагрида с его ростом можно было разглядеть хоть откуда.
- Не мог же он уйти, - слегка встревожено сказал Рон.
- Ни в коем случае, - твёрдо сказал Гарри.
- Вам не кажется, что он… болен, а может, ещё что-то случилось? – еле выговорила Гермиона.
- Нет, - тут же ответил Гарри.
- Где же он тогда?
Последовало молчание, потом Гарри сказал так тихо, чтобы ни Невилл, ни Парвати, ни Лаванда не слышали:
- Может, он ещё не вернулся. Так сказать… со своей миссии… он летом что-то делал по поручению Дамблдора.
- Ага… точно, из-за этого, - слегка успокоился Рон, но Гермиона закусила губу, рассматривая преподавательский стол, как будто надеялась найти какое-то убедительное объяснение отсутствию Хагрида.
- Кто это? – вдруг спросила она, показав на середину преподавательского стола.
Гарри проследил за её взглядом. Сначала они увидели профессора Дамблдора в высоком золотом кресле в самом центре – в лиловой мантии, расшитой серебристыми звёздами и остроконечной шляпе. Дамблдор склонил голову к сидящей рядом с ним женщине, которая что-то шептала ему на ухо. Она походила, по мнению Гарри, на тётку, не выросшую из девчонки: приземистая, с короткими завитыми волосами мышиного цвета, украшенными ужасным розовым бантом в тон нежно-розовому кардигану, надетому поверх мантии. Потом она слегка повернулась, чтобы отхлебнуть из своего кубка, и он изумился: он узнал бледное лицо, похожее на жабье, и пару выпученных глаз с мешками под ними.
- Это та самая Амбридж!
- Кто? – переспросила Гермиона.
- Она была на моём слушании, она работает у Фаджа!
- Классная кофточка, - фыркнул Рон.
- Она работает у Фаджа! – повторила Гермиона и нахмурилась. – А здесь-то она что делает?
- Не знаю…
Гермиона прищурилась и оглядела стол.
- Нет, - пробормотала она. - Точно нет…
Гарри не понял, что; она имела в виду, но спрашивать не стал - его внимание привлекла профессор Граббли-Плэнк, которая только что появилась у преподавательского стола; она прошла мимо него до самого конца и заняла место Хагрида. Значит, первокурсники переплыли озеро и добрались до замка. И действительно, вскоре двери вестибюля распахнулись. Первокурсники с испуганным видом вошли строем вслед за профессором МакГонагалл, несущей табурет, а на нём - древнюю волшебную шляпу в заплатах и с широкой прорезью у потрёпанных полей.
Гул разговоров в Большом зале затих. Первокурсники выстроились перед преподавательским столом лицом к остальным студентам, а профессор МакГонагалл осторожно поставила перед ними табурет и отошла.
Бледные лица первокурсников отсвечивали в огоньках свечей. Маленький мальчик в середине ряда даже дрожал. Гарри тут же вспомнил, какой ужас испытывал он, когда сам стоял там и ожидал неизвестного испытания, которое определит, какой Дом ему подходит.
Вся школа ждала, затаив дыхание. И вот разрез внизу тульи раскрылся, как рот, и Сортирующая Шляпа запела:
Давно, во глубине веков,
Когда была я новой,
Жила четвёрка колдунов,
Воздвигших эту школу.
Их цель единая свела
Британии во благо:
Построить школу волшебства,
Учить в ней юных магов.

«Трудиться будем вчетвером,
И дружба крепче станет!»
Не ведали, что скоро гром
Над их союзом грянет.

Что Слизерин, что Гриффиндор –
Горою друг за друга!
А Хафлпаф или Рейвенкло –
Вернейшие подруги!

Но что же вдруг пошло не так?
Что дружбе помешало?
Я там была, могу сказать,
За чем всё дело стало.

Ждал Салазар учеников
Со знатной, чистой кровью.
Ровены выбор был иной –
Ведь ум важней сословья.

Звать в школу Годрик призывал
Юнцов, отвагой славных,
А Хельга, добрая душа –
Всех обучать на равных.

Возникли разногласья тут.
Во избежанье ссоры
Они решили, что возьмут,
Чтоб прекратить все споры,

Учеников себе под стать;
И Слизерин замыслил
Лукавых, хитрых обучать,
Но только кровью чистых.

Учить решила Рейвенкло
Мыслителей отменных,
А Гриффиндор – таких, как он:
Бесстрашных, дерзновенных.

Хафлпаф по доброте своей
Всех остальных учила,
И не было тогда ясней,
Что в дружбе наша сила.

И кто б подумать мог тогда,
Что жизни гармоничной
Конец наступит навсегда
Из-за амбиций личных?

Четыре Дома, до тех пор
Оплот традиций славных,
Затеяли горячий спор:
Которому быть главным?

Казалось, что ещё чуть-чуть –
И крах потерпит школа.
Дуэли, драки… Просто жуть!
Засилье произвола!

Однажды Слизерин решил:
Не с нами он отныне.
Уйти чуть свет он поспешил,
Повергнув нас в унынье.

Был в трио превращён квартет,
И с этого мгновенья
Между Домами больше нет
Былого единенья.

Вот перед вами я опять,
Зачем – вам всем известно:
Всех по Домам сортировать
Бесстрастно, мудро, честно.

Но я призна;юсь: мне, друзья,
Делить вас неохота.
Вдруг стала тяготить меня
Привычная работа.
Мне надо выполнить свой долг,
Провозгласить решенье.
Но есть ли нынче в этом толк?
Берёт меня сомненье.

Так станьте бдительней вдвойне,
Держитесь монолитно,
Иначе к нам враги извне
Исподтишка проникнут

И тихой сапой подорвут
Единство наше ловко.
Прошу вас, будьте начеку…
Начнём же Сортировку.
Шляпа снова замерла; раздались аплодисменты, но впервые на памяти Гарри они перемежались бормотанием и шепотками. Все студенты в Большом зале обменивались замечаниями с соседями, а Гарри, аплодирующий вместе с остальными, точно знал, о чём они говорят.
- Что-то она распелась в этом году, - заметил Рон, подняв брови.
- Слишком она права, - ответил Гарри.
Обычно Сортирующая Шляпа просто описывала различные качества, присущие студентам каждого из четырёх Домов Хогвартса и свою роль в их Сортировке. Гарри не мог припомнить, чтобы раньше она пыталась давать школе советы.
- Интересно, а раньше она от чего-нибудь предостерегала? – слегка озабоченно спросила Гермиона.
- Да, это так, - подтвердил со знанием дела Почти Безголовый Ник, приблизившись к ней сквозь Невилла (Невилл поёжился: не очень-то приятно, когда через тебя пробирается призрак). – Шляпа считает, что её священный долг – предостеречь школу в урочный час, всякий раз, когда она считает нужным…
Но профессор МакГонагалл, приготовившаяся зачитать список первокурсников, бросила на шепчущихся студентов испепеляющий взгляд. Почти Безголовый Ник приложил палец к губам и снова сел прямо, а перешёптывания резко прекратились. Пройдясь хмурым взглядом по столам четырёх Домов, профессор МакГонагалл устремила взгляд на длинный список пергамента и зачитала первое имя:
- Аберкромби Юан.
Мальчик с перепуганным лицом, которого Гарри недавно приметил, выступил вперёд и надел шляпу на голову; она не упала ему на плечи лишь благодаря его далеко торчащим ушам. Шляпа ненадолго задумалась, потом щель внизу тульи снова открылась:
- Гриффиндор!
Гарри громко зааплодировал вместе с остальными гриффиндорцами, а Юан Аберкромби проследовал к столу и сел с таким видом, словно жаждал провалиться сквозь пол, лишь бы на него никто не глядел.
Длинный ряд первокурсников медленно редел. В промежутках между именами и провозглашением Шляпой решения слышалось громкое урчание в желудке Рона. Наконец Целлер Розу отправили в Хафлпаф, и профессор МакГонагалл забрала Шляпу с табуретом и вынесла их, а профессор Дамблдор поднялся на ноги.
Несмотря на недавнюю горькую обиду на директора, Гарри в некотором роде успокоился, увидев Дамблдора, стоящего перед всеми учениками. Начиная с отсутствия Хагрида и появления драконоподобных лошадей, его долгожданное возвращение в Хогвартс принесло ему множество сюрпризов, подобных неприятным нотам в знакомой песне. Но сейчас наконец-то всё было как надо: директор встал, чтобы поприветствовать их перед пиром по случаю начала семестра.
- Дорогие новички, - звенящим голосом сказал Дамблдор с распростёртыми объятиями и лучезарной улыбкой на губах, - добро пожаловать! Дорогие старшие — с возвращением! Пора бы произнести речь, но не сейчас. Лопайте!
Раздался хохот, загремели аплодисменты, а Дамблдор изящно сел на место и перебросил длинную бороду через плечо, чтобы добраться до тарелки — ибо из ниоткуда появилась еда, пять длинных столов просто заскрипели от подносов с пирогами, блюд с овощами, хлебом, соусами и бутылок с тыквенным соком.
- Отлично, - сказал Рон с тоскливым стоном, схватив ближайшее блюдо с котлетами и начал нагромождать их на своей тарелке под задумчивым взглядом Почти Безголового Ника.
- Что ты говорил перед Сортировкой? – спросила Гермиона призрака. – Насчёт предостережений от Шляпы?
- Ах да, - вспомнил Ник, словно обрадовавшись поводу отвернуться от Рона, который принялся за жареную картошку с неугасимым рвением. – Да, я и раньше слышал от Шляпы несколько предостережений, всегда в те времена, когда она чуяла огромную опасность для школы. И совет, само собой, всегда один и тот же: держаться вместе, укреплять единство изнутри.
- Акуда ей затьшо школавпассти, разляпа? – спросил Рон.
Его рот был так набит, что Гарри счёл великим достижением со стороны Рона вообще издать хоть звук.
- Прошу прощения? – вежливо спросил Почти Безголовый Ник, в то время как Гермиона была возмущена.
Рон проглотил содержимое рта и спросил:
- Откуда ей знать, что школа в опасности, раз она шляпа?
- Представления не имею, - ответил Почти Безголовый Ник. – Конечно, она живёт в кабинете у Дамблдора, так что осмелюсь предположить, что она что-то улавливает там.
- И она хочет дружбы между всеми Домами? – спросил Гарри, взглянув на слизеринский стол, где Драко Малфой правил бал. – Чёрта с два.
- Однако теперь не стоит так рассуждать, - с упрёком возразил Ник. – Мирное сосуществование – вот что главное. Мы, призраки, поддерживаем дружеские связи, хоть и принадлежим разным Домам. Несмотря на противостояние между Гриффиндором и Слизерином я никогда и не помыслю ввязаться в ссору с Кровавым Бароном.
- Только потому, что ты его боишься, - заявил Рон.
Почти Безголовый Ник страшно оскорбился.
- Боюсь? Надеюсь, что ни разу в жизни я, Сэр Николас де Мимси-Порпингтон, не давал повода обвинить меня в трусости! Благородная кровь, которая течёт в моих жилах…
- Какая кровь? – спросил Рон. – У тебя же больше нет?..
- Это же фигура речи! – заметил Почти Безголовый Ник с такой обидой, что его голова угрожающе затряслась на частично повреждённой шее. – Я считаю, что мне всё же можно наслаждаться возможностью говорить так, как мне нравится, даже когда наслаждение едой и питьём мне заказаны! Однако уверяю тебя, мне уже надоели насмешки студентов над моей смертью!
- Ник, он же не смеётся над тобой на самом деле! – сказала Гермиона, бросив на Рона разъярённый взгляд.
К сожалению, рот Рона опять был набит, и он мог выговорить лишь “недум смяца натобой”, что Ник вряд ли воспринял как должное извинение. Взмыв в воздух, он поправил шляпу с пером и перенёсся на другой конец стола к братьям Криви, Колину и Деннису.
- Ну ты даёшь, Рон, - шикнула Гермиона.
- Что? – сердито спросил Рон, сумев наконец проглотить всё, чем набил свой рот. – Уж и спросить нельзя?
- Ладно, забудь, - раздражённо ответила Гермиона, и оба продолжили трапезу молча и дуясь друг на друга.
Гарри их перепалки уже надоели, так что он и не пытался помирить их; он предпочёл уделить время поглощению стейка и пирога с почками, а потом – огромной порции своего любимого пирога с патокой.
Когда все студенты закончили трапезу и в зале опять стало шумно, Дамблдор снова встал. Все тут же прекратили разговоры и повернулись к директору. На Гарри накатила приятная дрёма. Где-то наверху его ждала чудесная кровать с пологом – тёплая и мягкая…
- Ну что же, пока мы все перевариваем очередные блюда, поданные на нашем славном пиру, я попрошу немного вашего внимания для сообщения обычных в начале семестра объявлений, - провозгласил Дамблдор. – Первокурсникам следует знать, что лес на территории для студентов под запретом… и кое-кому из студентов постарше это тоже следует знать. - (Гарри, Рон и Гермиона обменялись гримасами). - Надзиратель мистер Филч попросил меня, причём он говорит мне это уже четыреста шестьдесят второй раз, напомнить вам, что магия в коридорах между уроками запрещена, а также есть много других запрещённых дел, которые доступны в длинном списке, прикреплённом к двери кабинета мистера Филча. В этом году у нас двое новых преподавателей. Мы очень рады снова видеть среди нас профессора Граббли-Плэнк, которая будет преподавать уход за волшебными существами; также с радостью представляем вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от тёмных искусств.
Раздались вежливые, но далеко не бурные аплодисменты, во время которых Гарри с Роном и Гермионой обменялись слегка встревоженными взглядами - Дамблдор не сказал, как долго будет преподавать Граббли-Плэнк.
Дамблдор между тем продолжил:
- Отбор в команды по квиддичу в каждом Доме состоится…
Он смолк, вопросительно глядя на профессора Амбридж. Стоя она была ненамного выше, чем сидя, так что никто не понял, почему Дамблдор замолчал, но тут профессор Амбридж прокашлялась (“кхем, кхем”), и стало ясно, что она встала и вознамерилась держать речь.
Дамблдор на мгновение замялся, потом спокойно сел и напряжённо взглянул на профессора Амбридж, словно не желая ничего, кроме внимания её речи. Остальные же преподаватели и не пытались скрыть своё удивление. Брови профессора Спраут взлетели, скрывшись в её растрёпанных волосах, а рот профессора МакГонагалл стал тонким как никогда. До сих пор ни один из новых учителей не перебивал Дамблдора. Многие студенты скорчили рожи; эта женщина явно не знала порядков Хогвартса.
- Спасибо за доброе приветствие, директор, - просюсюкала профессор Амбридж.
Она говорила высоким голоском с придыханием, как маленькая девочка, и на Гарри снова накатила волна отвращения, которого он не мог объяснить сам себе; он лишь осознавал, что всё в ней было омерзительно – от дурацкого голоса до пухового розового кардигана. Она снова кашлянула (“кхем, кхем”) и продолжила:
- Итак, должна сказать, что мне приятно вернуться в Хогвартс! – сказала она с улыбкой, обнажив острые зубы. – И видеть устремлённые на меня счастливые личики!
Гарри окинул взглядом зал. Ни одно лицо не выглядело счастливым. Напротив, все были в недоумении оттого, что к ним обращаются, как к пятилетним детям.
- Мне не терпится познакомиться со всеми вами, и я уверена, что мы будем хорошими друзьями!
При этих словах студенты переглянулись; иные едва удерживались, чтобы не скорчить рожи.
- Я буду ей подругой, пока мне не придётся одолжить у неё кардиганчик, - шепнула Парвати Лаванде, и обе затряслись от тихих смешков.
Профессор Амбридж опять откашлялась (“кхем, кхем”), но когда она продолжила речь, в её голосе не осталось и следа придыхания. Теперь её слова звучали скорее по-деловому и монотонно, как будто выученные наизусть:
- Министерство всегда считало образование юных волшебниц и волшебников жизненно важным делом. Редкие дарования, с которыми вы родились, могут сойти на нет без подпитки и шлифовки с помощью тщательного преподавания. Древние умения, уникальные для магического сообщества, должны передаваться из поколения в поколение – иначе мы утратим их навсегда. Бесценный клад магических знаний, накопленный нашими предками необходимо сохранять, пополнять и улучшать, и это задача тех, кого призвали к благородному делу преподавания.
Профессор Амбридж примолкла и слегка кивнула остальным преподавателям, но никто из них не кивнул ей в ответ. Тёмные брови профессора МакГонагалл так сдвинулись, что она стала похожа на ястреба, и Гарри ясно подметил многозначительный взгляд, которым она обменялась с профессором Спраут. Между тем Амбридж выдала очередное “кхем, кхем” и продолжила свою речь:
- Каждый директор и каждая директриса Хогвартса привнесли нечто новое, выполняя свою нелёгкую задачу по руководству этой славной школой, и это так, как это и должно быть, ибо без прогресса будет застой и упадок. Однако же прогресс ради прогресса не должен быть одобряем, ибо наши испытанные и проверенные традиции, как правило, в пересмотре не нуждаются. Таким образом, равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и нововведениями…
Внимание Гарри ослабло – его мозг уже засыпал на ходу. Тишина, всегда царившая в зале, когда говорил Дамблдор, была нарушена – студенты сгрудились, перешёптываясь и хихикая. За рейвенкловским столом Чоу Чан оживлённо болтала с подругами. Сидевшая неподалёку от Чоу Луна Лавгуд снова вынула «Спорщик». За хафлпафским столом лишь Эрни Макмиллан, один из немногих, продолжал взирать на профессора Амбридж, но с совершенно остекленевшим взглядом, и Гарри был уверен, что он лишь притворяется, что слушает дабы оправдать новенький значок старосты, сверкающий у него на груди.
Профессор Амбридж как будто не замечала невнимания аудитории. У Гарри сложилось впечатление, что начнись у неё под самым носом полноценное восстание – она всё равно продолжит держать свою речь. Однако учителя по-прежнему слушали очень внимательно, а Гермиона как будто впивалась в каждое произнесённое Амбридж слово, но судя по выражению её лица, слова эти были ей совсем не по вкусу.
- …поскольку одни изменения окажутся к лучшему, в то время как другие, по прошествии времени, будут признаны ошибочными. Таким образом, кое-какие старые обычаи по праву будут сохранены, в то время как другие, устаревшие и непригодные, следует отбросить. Давайте же двигаться вперёд, в новую эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что следует сохранить, совершенствуя то, что следует усовершенствовать и избавляясь от того, что следует запретить.
Она села. Дамблдор зааплодировал. Учителя последовали его примеру, но кое-кто хлопнул в ладоши лишь раз или два. Некоторые студенты присоединились к ним, но большинство из них не сразу поняли, что речь закончилась, ибо уловили лишь несколько слов из неё, но прежде чем они спохватились и начали аплодировать, Дамблдор снова встал.
- Большое спасибо за просвещение, профессор Амбридж, - сказал он, поклонившись ей. – Итак, как я говорил, отбор в команды по квиддичу состоится…
- Да, просвещение что надо, - тихо сказала Гермиона.
- Может, ещё скажешь, что она тебе понравилась? – тихонько сказал Рон, вперив взгляд в Гермиону. – Да я более нудной речи в жизни не слышал, а я вырос с Перси.
- Я сказала о просвещении, я не говорила, что речь мне понравилась, - возразила Гермиона. – Она многое объяснила.
- Да ну? – удивился Гарри. – По-моему, она просто воду лила.
- Даже в этом потоке воды есть кое-что важное, - мрачно сказала Гермиона.
- Да ну? – не понял Рон.
- А как насчёт «прогресс ради прогресса не должен быть одобряем?» Как насчёт «избавиться от того, что следует запретить?»
- И что же это значит? – нетерпеливо спросил Рон.
- А то и значит, - процедила Гермиона сквозь зубы. – То и значит, что Министерство вмешивается в дела Хогвартса.
Вокруг послышались стук и грохот - значит, Дамблдор отпустил учеников, ибо все уже встали и собрались выйти из зала. Гермиона взволнованно вскочила.
- Рон, нам же надо показать первокурсникам, куда идти!
- Ой, точно, - сказал Рон, который и забыл об этом. – Эй! Эй, вы! Мелюзга!
- Рон!
- А что, они же мелкие…
- Знаю, но нельзя называть их мелюзгой! Первокурсники! – крикнула Гермиона командным тоном. – Сюда, пожалуйста!
Новички робко двинулись по проходу между гриффиндорским и хафлпафским столами, причём возглавить шествие никто не стремился. Они действительно казались очень маленькими; Гарри был уверен, что он, впервые прибыв сюда, таким юным не выглядел. Он улыбнулся им. Белокурый мальчик рядом с Юаном Аберкромби словно застыл; он подтолкнул Юана и что-то прошептал ему на ухо. Взгляд Юана Аберкромби стал таким же испуганным, и он с ужасом посмотрел на Гарри. Улыбка сошла с лица Гарри, как смрадный сок.
- До скорого, - мрачно сказал он Рону и Гермионе и вышел из Большого зала один, изо всех сил стараясь не обращать внимания на перешёптывания, взгляды и указующие пальцы на его пути. Глядя поверх голов, он протолкался сквозь толпу в вестибюле, взбежал по мраморной лестнице, преодолел пару тайных переходов и вскоре оторвался от всех.
Проходя по пустынным коридорам верхних этажей, он сердито подумал, что иного ожидать и не следовало. Неудивительно, что все глазеют на него: двумя месяцами раньше он появился из лабиринта на Турнире с мёртвым телом студента и заявил, что видел, как Лорд Волдеморт вновь обрёл силу. В прошлом семестре просто не было времени что-либо объяснять, даже если бы он очень захотел рассказать всей школе об ужасных событиях на кладбище со всеми подробностями — пора было ехать домой.
Гарри дошёл до конца коридора, ведущего к гриффиндорской общей комнате, и встал перед портретом Толстой Дамы, прежде чем до него дошло, что он не знает нового пароля.
- Э-э… - мрачно сказал он, глядя на Толстую Даму, которая тоже смотрела на него, разглаживая складки розового шёлкового платья.
- Без пароля не войдёшь, - надменно заявила она.
- Гарри, я знаю! – выдохнул кто-то за спиной. Гарри обернулся и увидел бегущего к нему вприпрыжку Невилла. – Угадай, какой? Уж его-то я сразу запомнил… — Он помахал маленьким кактусом, который показывал в поезде. - “Mимбулус мимблетония”!
- Правильно, - подтвердила Толстая Дама, и её портрет отодвинулся перед ними, открыв круглую дыру в стене, и Гарри с Невиллом тут же пролезли туда.
Гриффиндорская общая комната была всё такой же гостеприимной – уютная круглая комната в башне, полная обветшалых мягких кресел и старых столиков на гнутых ножках. В камине весело потрескивал огонь, и несколько человек, ещё не разошедшихся по спальням, сидели рядом и грели руки; на другой стороне комнаты Фред и Джордж Уизли что-то прикрепляли к доске объявлений. Гарри помахал им и направился к двери, ведущей к спальням мальчиков - он был не очень расположен к разговорам. Невилл поднялся за ним.
Дин Томас и Симус Финниган уже добрались до спальни и развешивали возле своих кроватей плакаты и фотографии. Когда Гарри открыл дверь, они переговаривались, но едва завидев его, резко замолчали. Гарри не мог понять – то ли они говорили о нём, то ли он уже параноиком стал.
- Привет, - сказал он, подходя к своему чемодану и открывая его.
- Привет, Гарри, - отозвался Дин, надевая пижаму цветов команды «Вест Хэм». – Как провёл каникулы?
- Неплохо, - пробормотал Гарри, ибо о том, что он пережил, пришлось бы рассказывать почти всю ночь, а он не очень-то был расположен к этому. – А ты?
- Да славно, - ответил Дин. – Гораздо лучше, чем Симус, он мне только что рассказал.
- Почему, Симус, что случилось? – спросил Невилл, осторожно ставя свой Мимбулус мимблетонию на тумбочку.
Симус ответил не сразу - он был слишком занят распрямлением плаката команды по квиддичу «Кенмарские Кречеты» на стене. Потом он сказал, по-прежнему стоя спиной к Гарри:
- Мама не хотела отпускать меня сюда.
- Что? – переспросил Гарри, уже начавший было снимать мантию.
- Она не хотела отпускать меня в Хогвартс.
Симус отвернулся от плаката и вытащил из чемодана пижаму, по-прежнему не глядя на Гарри.
- Но… почему? – изумился Гарри. Он знал, что мать Симуса – колдунья, поэтому не мог понять, почему она вдруг повела себя как Дурсли.
Симус не ответил, пока не застегнул пижаму на все пуговицы.
- Ну, - осторожно сказал он, - по-моему… из-за тебя.
- В смысле? – быстро спросил Гарри.
Его сердце бешено забилось. На него как будто что-то надвинулось.
- Ну, - снова начал Симус, по-прежнему избегая глядеть на Гарри, - она… э-э… в общем, не только из-за тебя, дело и в Дамблдоре…
- Она верит «Ежедневному пророку»? – спросил Гарри. – Она считает, что я лжец, а Дамблдор – старый дурень?
Симус посмотрел на него.
- Да, что-то в этом роде.
Гарри промолчал. Он кинул волшебную палочку на тумбочку, стащил школьную форму, сердито сунул её в чемодан и натянул пижаму. Ему уже всё надоело; ему осточертело, что на него всё время пялятся и говорят о нём. Да знал бы хоть кто-нибудь из них, имел бы хоть малейшее представление о том, что он чувствовал, когда пережил всё это… «Эта глупая миссис Финниган вообще ничего не понимает», - злобно подумал он.
Он забрался на кровать и собрался задёрнуть шторы, но тут Симус спросил:
- Послушай… что произошло в ту ночь, когда… сам знаешь, когда… с Седриком Дигори и вообще?
Голос Симуса звучал и нервно, и заинтриговано. Дин, шаривший у себя в чемодане в поисках тапочки, как-то сразу притих, и Гарри понял, что он внимательно прислушивается.
- Зачем ты меня спрашиваешь? – взорвался Гарри. – Почему бы тебе, как и твоей маменьке, просто не почитать «Ежедневный пророк»? Там-то ты прочтёшь всё, что хочешь знать.
- Не смей набрасываться на мою мать, - пригрозил Симус.
- Я буду набрасываться на всякого, кто назовёт меня лжецом, - парировал Гарри.
- Не смей так со мной разговаривать!
- Я буду разговаривать с тобой как хочу, - ответил Гарри, уже распалившись со сказочной быстротой и схватив с тумбочки палочку. – Если для тебя делить со мной спальню – проблема, сходи спроси МакГонагалл, можно ли тебе перебраться… освободи свою маменьку от тревог…
- Не задевай мою мать, Поттер!
- Что такое?
В дверях появился Рон. Он смотрел широко раскрытыми глазами то на Гарри, который сидел на кровати на коленях, направив палочку на Симуса, то на Симуса, стоявшего с поднятыми кулаками.
- Он оскорбляет мою мать! – выкрикнул Симус.
- Что? – не понял Рон. – Гарри не стал бы… мы видели твою мать, она нам понравилась…
- До того как она начала верить каждому слову этого вонючего «Ежедневного пророка» насчёт меня! – громко заявил Гарри.
- А, - сказал Рон, и его веснушчатое лицо озарилось пониманием. - А… вот оно что.
- Знаешь что? – с жаром спросил Симус, бросая на Гарри язвительный взгляд. – Он прав, я не хочу больше жить с ним в одной комнате, он сумасшедший.
- Это непорядок, Симус, - сказал Рон, и его уши покраснели — это всегда было недобрым знаком.
- Что непорядок? – крикнул Симус, который, в противоположность Рону, побледнел. – Ты веришь во всю эту чепуху, которую он твердит насчёт Ты-Знаешь-Кого, что ли? Ты считаешь, что он говорит правду?
- Да, считаю! – рассердился Рон.
- Тогда ты тоже сумасшедший, - с отвращением заявил Симус.
- Да? Только вот к несчастью для тебя, дружок, я ещё и староста! – сказал Рон, ткнув себя пальцем в грудь. – Так что если не хочешь наказания, следи за языком!
У Симуса словно мелькнула мысль, что за всё, что он хочет сказать, можно и наказание отбыть; однако он презрительно развернулся, влез на кровать и задёрнул шторы с такой силой, что они оторвались и упали на пол пыльной горой. Рон стрельнул глазами в сторону Симуса, потом посмотрел на Дина с Невиллом.
- Ещё чьи-то родители имеют что-то против Гарри? – агрессивно спросил он.
- Мои родители маглы, дружище, - пожал плечами Дин. – Они обо всех этих смертях в Хогвартсе ничего не знают – я же не дурак, чтобы им рассказывать.
- Ты мою мать не знаешь, она может выведать всё, что угодно о ком угодно! – крикнул Симус. – Твои родители хотя бы «Ежедневный пророк» не получают. Они не знают, что нашего директора выгнали из Визенгамота и Международной конфедерации чародеев, потому что у него крыша съезжает…
- Бабушка говорит, что это всё чепуха, - подал голос Невилл. – Она говорит, что это «Ежедневный пророк» чокнулся, а не Дамблдор. Она отменила подписку. Мы верим Гарри, - просто добавил Невилл. Он влез на кровать и натянул одеяло до подбородка, глядя во все глаза на Симуса. – Бабушка всегда говорила, что рано или поздно Вы-Знаете-Кто вернётся. Она сказала, что раз Дамблдор говорит, что он вернулся, значит, он вернулся.
Гарри понял, что он безмерно благодарен Невиллу. Никто больше не сказал ни слова. Симус достал палочку, вернул шторы на место и исчез за ними. Дин лёг в постель, отвернулся и затих. Невилл, который, видимо, высказался, любовался освещённым луной кактусом.
Рон направился к своей кровати и стал разбирать вещи, а Гарри откинулся на подушку. Его потрясла размолвка с Симусом, который всегда очень ему нравился. Сколько народу ещё заявит, что он лжец или сумасшедший?
Страдал ли подобным образом Дамблдор этим летом, когда его изгнали из рядов сначала Визенгамота, а потом – Международной конфедерации чародеев? Может, Дамблдор не связывался с Гарри из-за гнева на него? В конце концов, они влипли в эту историю вместе; Дамблдор поверил Гарри, изложил его версию случившегося перед всей школой, а потом и перед остальным магическим сообществом. Любой, кто счёл Гарри лжецом, подумал, что Дамблдор либо тоже лжёт, либо был обманут…
«В конце концов они узнают, что мы были правы», - отчаянно подумал Гарри. Рон между тем лёг в кровать и задул последнюю свечу. Гарри же прикидывал, сколько ещё нападок, подобных сегодняшней, он переживёт, пока не придёт нужное время.