Челлендж лайф

В магазинную урну выбросил скомканные квитанции административных штрафов — кому надо, пускай платят!
Вошёл в почти пустое без покупателей помещение, направился к стойке камер хранения вещей, намериваясь туда положить ненужный пакет. Отыскал свободный рабочий ящик, закинул вещички и хотел закрыть дверцу, как подвалил сбоку тот шустрый мужичок, пряча что-то в руке:
— Слышь, возьмёшь?— пьяной скороговоркой пробормотал.
— Что там?
Он показал телефон в белом корпусе с матово–чёрным дисплеем.
— А что, почём?— спросил машинально.— Хотя, извини, денег лишних нет. Вдруг краденый. Не, не.
— Обижаешь, мой телефон. Сам покупал за четыре пятьсот.
Тебе отдам за полторы тыщи.
— Бери, бери!— он стал докучливо совать мне в руки аппарат.
— Не, извини мужик, — денег нет, — сказал же.— Резковато отмахнулся от него.
— Ну как хошь, эхма…— мужичок обидчиво повернулся и побежал к выходу, видно к другим потенциальным покупателям.
А я в другую сторону направился, по пути прихватывая в руки пластиковую корзину для покупок.
На оставшиеся копейки набрал немного продуктов и овощей, печенья к чаю, фруктов, ту же минералку с собой в дорогу, любимой копчёной колбаски для Маты.
Вроде всё, направился оплачивать.
За кассами нет никого, кассирша отошла.
Чтобы не стоять без дела, принялся выгружать товары из корзины на резиновую передвижную ленту прилавка.
Через минутку появилась измученная долгой сменой кассирша, стала пробивать покупки в чек.
Складывал аккуратно их в новый пакет.
Хмурый седоусый мужик в возрасте, в форменной телогрейке, стоявший за мной в кассу с бутылкой пива с претензией произнес:
— Убери корзину, а то все умные стали тут.
Не хотелось ввязываться в спор и портить цвет настроения в черный, хотя куда уж испорченное вконец.
Убрал мешавшуюся корзину с прилавка, чтобы он мог пробить пойло. Да пусть так. Пусть подавиться моей добротой.
Забрал свои вещи из камеры хранения, вышел вслед за ним из магазина. Он маячил рядом.
Да кто он такой, почему он тоже имеет право мне указывать?!
Что дело в возрасте?
Может избить его, поговорить с ним конкретно?
Конечно, мог ему вломить нехило, ведь с виду молодой и здоровый.
Да запросто, как пять пальцев, это вам не здоровяки «киты».
Или не знать что такое гнев…
Резвый взмыленный мужичок в поту, который торговал телефоном, снова подбежал ко мне, едва вышел на крыльцо маркета, и зачастил:
— Постой, постой: тебя с новым годом, слышь, выручи десятью рублями. На минералку не хватает.
— Да иди ты!
— Займи червонец, жалко что ли?!
— Слушай мужик: ты же продаёшь товар, вот продашь, будет тебя на минералку.
— Ну чё ты начинаешь, не на водку прошу…
Что за люди странные пошли, подошел ближе к мужичку и стал объяснять:
— Какая разница — если тебе нужно продать, продавай за любую цену, которые могут предложить люди. Телефон за литр водки и минералку, всё просто. Если тебе так надо. Иначе получается не торговля, а цирк. Иди отсюда, не мешайся под ногами.
Пока возился с этим, тот мужик с пойлом исчез из вида.
Зараза, вот что значит не судьба.
Брёл домой, размышлял по дороге.
«… Человечество и мир — мусор и биомусор: засранная земля свалками отходов и кладбищами, отравленный воздух, грязные воды рек и морей — куда скатилось?!
Почему сейчас делается через одно место?
Люди сами себе создают проблемы: никто — ни бог, ни дьявол.
Курс доллара, курс нефти, заявление разных мастей и рангов политиков; жестких — о грядущих санкциях, мягких — поздравлений с новогодним обращением.
Сколько весит душа человека?
Как утверждают ученые — всего двадцать грамм с небольшим.
Почему они, то есть люди, всё хотят измерить и взвесить, что есть в мире? Люди говорят, когда умерли их близкие мама или дочь, сын, неважно, то словно обрушился целый мир, они никогда не встанут как прежде. А потом жизнь продолжается, время лечит, и они становятся как раньше.
Но если умру я, то, что потом будет.
Она тоже продолжится?
Она также будет в прошлом, как другие просмотренные жизни в планетном существовании?
Или где находится ад и рай. Прямо в мозге.
Все чувства содержаться там.
Гнев, агрессия, секс, наркотики, драйв, кайф — элементарный набор выделяющихся химических эндорфинов, которые вызывают определённую реакцию мозговых рецепторов.
Всё бушует ураганом страстей в одной голове, мало кто может справиться с этим самостоятельно.
В том числе медитация.
Мы специально вызываем у себя эти состояния, чтобы достичь блаженства, просветления даосских мудрецов куривших опиум.
Есть психологи, специально обученные для этого дела.
Интересно, а если у человека–психолога кто-то умрет из близких, или ему скоро придется умирать — его перекроет?
Наверно ему тоже нужна будет помощь психолога.
Каламбур: психологу нужен психолог.
Ничего не ново в этом мире.
Жизнь продолжается, или уже нет, и мир не станет таким как прежде. Без меня.
Сколько жизней мы проживаем в одном теле, сколько раз мы умираем снова и снова, во сне и наяву, чтобы понять некоторые истины, недоступные простым смертным.
Никто не знает, но наверно больше девяти жизней кошек.
Как много с нами, со мной: уходит в «никуда».
Сколько мы приобретаем с опытом, снова теряем в конце туннеля, так и не завершая прозрения…»
Мысли, снова мысли и воспоминания о прошлом, куда уж без них.
Добрался до квартирки из долгой прогулки.
Кружка, кипящий чайник на плите, банка кофе.
Ложкой зачерпнул коричневый порошок, закинул в кружку, залил кипятком.
По кухне поплыл живительный запах, терпкий пряный аромат, пробуждая к действиям.
Голодный желудок недовольно урчал, требуя пищи: надо поесть, но аппетита нет.
Может приготовить салат к ужину, уже претворяя мысль в дело.
И половина тепличного огурца, разрезанная ножом, тонкими ломтиками источала летнюю влагу.
Потом нашинковал огурец в салатницу, добавил майонеза, (но лучше сметаны) щепотку соли, залил подсолнечным маслом (подойдёт любое) и смешал. Минута — и готово.
Конечно, был бы зелёный лучок, его тоже мелко нарезать и бросить, но за неимением сойдет.
Поужинал на скорую руку, допивая остатки коньяка.
Пока ничего не готово к путешествию.
Надо собираться в путь, уложить вещи в рюкзак: лёгкую одноместную палатку, одежду, предметы гигиены, обувь, лекарства для сердца на всякий случай.
Всё в пределах допустимого груза в самолёт.
Хотя много вещей не нужно будет.
Ведь там тепло и море, лето и океан.
Вдруг в дверь постучали, прервав приготовления.
Мата запросилась погулять с подъездными котами, когда вернулся.
Может её хотят пустить домой, может быть ошиблись дверью, а так никого не ждал в гости.
Двойная дверь в квартиру надёжно охраняла от непрошеных гостей.
А потом стук повторился. И ещё настойчивей.
Странный звук. Будто условный сигнал — собирайся в дорогу.
Взглянем же, кого там чёрт принёс:
— Кто там?— спросил неприветливо, открывая первую внутреннюю дверь.
— Курьерская служба,— отозвался молодой женский голос снаружи, не захотел вторую дверь отпирать.
— Что-что, какая нахрен служба?
— Мы оставляли вам анкеты, для заполнения паспортных…
— Что? Какие анкеты?
— На получение бесплатной кредитной карты…— девушка начала объяснять плюсы карты, которая чуть ли не способна платить сама за себя.
— Нет, извините, не интересует,— захлопнул дверь, обрывая ненужный разговор, вот ведь банковские прилипалы, и ночью от них покоя нет.
С какими ощущениями стал собираться в Китай?
Да никак особо не настраивался.
Никаких чувств и сожаления, как работа, или командировка.
Знаю одно — будет жёстко. Змеи, пауки: обычные дела там.
Местные и приезжие туристы знают об этом, стараются укрыться на крышах домов. Там наверху, в темное время ставят палатки и спят. Может плату с них берут за это — не знаю пока.
Там посмотрим.
Интересно всё же: почему китайцы едят палочками?
Всё железное надо сложить в один пакет.
Не забыть бы ноутбук с собой взять с зарядкой.
Так: денег — самый минимум, только на лапшу и питьевую воду.
Жить в палатке, там тепло и обезьяны кругом, как придется, или совсем на улицах. Такси к черту, сам дойду к месту прибытия.
Где будет он!— Город Солнца Просветлённого Будды, где всё поголовно счастливы!
Или его должен сотворить за шесть дней, лично построить сам для себя.
Заселить жителями: улицы, дома, рестораны, мосты, перекрёстки, отели, пляжи, бассейны. Снова улицы, дома, трущобы.
Только подумал об этом, накатило чувство гнетущей растерянности перед неизбежной реальностью.
Оказался в состоянии прострации, просто в полной потерянности: — как? Как буду выживать оставшиеся дни жизни, там без ничего?
Не зная китайского языка? На кончиках пальцах?!
Ведь задумал нежданный побег из страны, с моей родины.
А это, как ни крути, тяжким грузом лежит на совести, хотя бы морально.
Я сюда уже не вернусь.
Зачем мне сюда возвращаться, какой смысл?
Там тепло весь год, и море.
А где-то жизнь приходит, рождается на свет.
В одну дверь зашел, а в другую вышел, образно говоря.
Самое время научиться совершать измены, в том числе и себя.
Может стоить предать всех, стать в какой-то мере отступником от всего. Если весь мир идёт на тебя войной — пора.
Значит, пора дать сдачи всем подряд, не считаясь ни с чем.
Так: моя зимняя одежда, что делать с ней?
Ерунда: по прилёту в аэропорт выброшу, где-нибудь возле мусорки, пускай бомжи китайские донашивают.
Пусть потом носят, мне не жалко.
Остались дела в интернете: почистить почту с перепиской, попытаться найти Вику в гламурном приложении.
Получилось с третьей попытки. «Инстаграмм» не грузился, запрашивал пароль, а у меня нет аккаунта в нём.
Тут он каким-то чудом он выдал её фотку, с хештегом ссылки «Всети». Остальное дело было техники и соцсетей.
Пользователя Виктории не было сейчас в онлайне.
Всё равно написал ей время отправление в паре сообщений.
А потом немного личного.
Не буду здесь разбалтывать всем на виду, что написал: личное — это святое. Не знаю, думаю, она не поймёт, сообщения не дойдут, всё такое. Так, на всякий случай, ведь чудес не бывает на этом свете…
***
Прощался с Викой возле автобуса, который привёз нас в аэропорт и должен отвезти её обратно в город.
Скоро пробьют новогодние куранты: и я буду там, где-то на высоте, а она здесь, на земле.
Говорил ей длинно зачем-то, наверно успокоить себя и её, откладывая разлучение:
«У тебя будет классная книга, ты правда напишешь её.
Я счастлив, что повстречался с тобой. И обязательно позвоню, через страны, через океаны, когда придет, то время на пляже.
Ты помни, просто помни, что позвоню.
— И я как раз в том месте, в котором должен оказаться…»
Она молчала, не прерывая монолог: к чему слова, всё и так понятно.
— Слушай Вик, вот тебе ключи от хаты, возьми мою кошку к себе.
Она хорошая, правда. А в Китае она пропадёт, или съедят китаёзы вместо шашлыка. Наверно это будет моя последняя просьба.
Я вытащил ключи с брелками из кармана, поймал её руку и вложил ключи в ладошку.
— Да и ещё: буду писать по дороге в Лето. Вроде путевых заметок. Пришлю тебе файлом в «Всети». Хочешь, возьми себе их в свою книгу. Потом издашь. Будет здорово.
— Я писал тебе вчера. Ты прочитала?
— Видела что писал. Видела, что встретиться надо перед отлётом: адрес и время рейсов. А другое — потом стёрла сразу.
— Не хочешь знать, что я тебе написал там, в конце?
— Нет!
— Как знаешь.
— Сделай! Ты сделай то, что ты там написал, чтобы там ни было!
— Я не могу, не могу — этого нельзя сделать.
— Ладно. Тогда забудь…
— Как это? Что ты хочешь сказать этим?
— То — что нельзя сказать. Ты понял?!
Вдруг её прорвало, она застучала ножками по равнодушному бетону, заколотила неистово кулачками по мне, по груди:
— Дурак ты! Какой же ты идиот. Это моя книга!! Я бы окликнула тебя… я бы позвала тебя за собой, или ты меня… Но ты же не сделал ничего!!
— Дурак! Дурачок мой…— лишь тихо выдохнула Виктория.
***
… И герои истории вновь самопроизвольно расстались друг с другом. Но не будем мешать, поступать им как заблагорассудится.
Это их законное право.
У мужчины в кармане находилась изрядно помятая пачка сигарет.
Он закурил сигарету с белым фильтром, прямо на взлетной полосе наперекор всем и назло злому судьбоносному року.
Выдыхая с горьким дымом слова и метафоры в непростую атмосферу суровой действительности
Стремглав бежали к нему, грозя грозными свистками, охранные службы аэропорта.
Да плевать, достала его неустроенная жизнь
Вот они, родственные провожатые в последний рейс.
Вылезли, из щелей.
Не успеют они, или он не успеет — кто его знает.
Допеть песню, сыграть с судьбой в русскую рулетку заведомо проигрышную.
Кто знает, о чём он думал в тот момент.
Как ему выразиться, показать пренебрежение к жизни, к своей и чужой?!
Обратись он в птицу — то взмыл бы гордо ввысь, и воспарил над всеми.
Он побежал, сначала медленно, пробуя на вкус беговую дорожку самолётов, а потом всё быстрее и быстрее, натренированно задавая темп бега отстающим охранникам.
Он бежал, наперегонки наращивая скорость с каждым постигнутым метром, на спор, кто кого победит по полосе в три километра.
Только издевательский смех заливался бесовскими звенящими колокольчиками, да вьюжный ветер со снегом хлестал его по открытой голове с короткой стрижкой.
Соблазняя последним искушением дьявола оставить безрассудную затею спастись от смерти: «Ты сильный: деньги, власть — иллюзия.
Ты можешь остаться здесь — я и ты…»
— И что, ты дальше сам по себе?
А бегун одиночка откликается:
— Да, я сам по себе. От всего и всех.
«Куда он бежит?!» — Спрашивали охранники, недоумевая от всего.
Почему он так поступил? Может на голову сдвинутый?
Или наверно солдат, дембель у него в декабре, видишь стриженый.
А бывалый седоволосый авиадиспетчер, наблюдающий картину на мониторе, сказал в служебную рацию:
— Не знаете что парню плохо, пусть побегает, скоро пройдет у него.
Он, диспетчер, с грустью и неизбывной тоской вспомнил себя самого, того молодого, не седого парня, как в те года — он также бежал не видя никого вокруг, по взлётной полосе военного аэродрома с исступленным криком, когда разбилась в авиакатастрофе его семья при посадке.
Они погибли под обломками.
***
На тысячу человек обреченных на пустую жизненную рутину, не приносящую по большому счёту ничего этому Миру, рождается один чудак.
И когда эта тысяча нежится в тёплой ванной с бокалом вина при свечах, сидит в ресторанах потягивая дым из кальяна, преет в террариумах офисов, или выгоняет вчерашние калории на беговой дорожке мимоходом просматривая новости на плазме ТВ; — этот чудак стоит на обочине дороги с походным рюкзаком на плечах и голосует водителям автомашин в промокших кроссовках.
Этот чудак прост.
Его не нужно брать хитростью, он отдаст сам даром.
У него непростая работа — делать этот Мир лучше, пока он живой.
Мир — окружённый тысячью парсеками кубометров зеркального бетона, урбанизированный по последнему слову инженерной мысли, пастеризованный на чувства.
Что же им движет?
Почему его мозговые клетки не хотят жить, в клетках многоквартирных домов отрекаясь от всего и одновременно любя всех.
Кто знает, у кого больше счастья: у той тысячи нормальных людей, или у него сумасбродного чудака, безумного мотылька летящего на огонь костра.
Сделать, черт возьми, выбор: умереть свободной птицей, или высохнуть до чёрствого сухаря на больничной койке.
Если хочешь Это — протяни руку и Возьми.
Так будет проще, без всякой магии и без обмана.
Фокуса нет, и в этом вся хитрость фантазии фокуса.
Почему свобода, доставшаяся слишком дорогой ценой и довёдшая до всех разбитых отношений, является проповедником отпустившим грехи.
Вероятно все люди другие, отнюдь не такие как он...
***
Я бежал свободным и несложным ритмом наравне с ветром и с вьюгой. Лёгкие зимние кроссовки помогали в этом.
И где моя шапка?— то ли швырнул в снег, а может сама скатилась. Да бог с ней.
Выкладывая всего себя в боль, в отчаяние, потери всех отношений, страх смерти. В последний забег по взлётной полосе, недавно расчищенной до чёрного бетона жёлтым снегоуборщиком.
Конечно, поймали. Скоро, или нескоро. Да без разницы.
Истерикой захлёбываясь в паутине ловчих рук, бился в психической конвульсии, — да пустите меня, отстаньте! — я услышал:
— Вколите ему успокоительного, чтобы усадить на борт.
***
Из образца последнего электронного сообщения от неопознанного никнейма к адресату под ником Виктория Рай:
«… точно знаю, что мы с тобой ещё увидимся. Взгляну вдаль за близкий океанский горизонт, произнесу твое имя и увижу лицо...»
***