Пилипенко

  Сегодня уже 28 апреля 1959 года. Месяц проскочил, как сумасшедший, незаметно. С утра было пасмурно. Немного подмерзло. Ходили в город заниматься строевой к Первому мая. Дома, сквозь пелену тумана, как бы плавали в штилевом океане. Первыми нас встретили горластые вороны нахальным карканьем, увидев нашу длинную колонну солдат. Вторыми были дворники, опираясь на черенки метел или лопат, приветливо улыбались. Потом долго смотрели вслед, провожая нас теплыми взглядами.

  В этот ранний час город, как свежие яблоки, издавал приторно-приятный запах жизни.

  Когда вышли на улицу Куйбышева, туман рассеялся. Потянуло прохладой и воздух стал ещё сырее. Можно без ошибки определить, что рядом мощный поток воды. Да! Это была река Кама. На берегах её отдыхают трудолюбивые люди и встречаются пары влюбленных.

  Под первыми солнечными лучами апреля, дрогнула крепость зимы. Апрель - мужественный месяц. По календарю он второй, а, в сущности, первый месяц тепла, весеннего сева, живой воды. Месяц прилета птиц и вылета пчёл на первые медоносы; нежные подснежники, цветы ореха, ольхи, осины, ранней ивы.

  Апрель - месяц первых грибов: строчков и сморчков. Напором двинулся сок, по оттаявшим стволам деревьев. Сладкий сок березы, говорят, содержит шестьдесят процентов сахара. Настой из пухленьких почек и нежных листочков берез - лекарство от цинги, а почки сосны предохраняют от заболевания дыхательных путей. Чай из апрельских цветков мать-мачехи, оберегают от простуды. Воз и маленькая тележка рецептов от весенних даров. Все не запомнишь.

  С каждым днём всё сильнее и сильнее хочется влиться в кипучую реку жизни и швгвть к намеченным рубежам счастливого будущего, вместе с народом. Сметая на пути все сорняки, мешающие этому движению. Искоренить пережитки прошлого: хулиганство, воровство, пьянство, бюрократию. Мы же, всё-таки, Великий народ и марку эту не терять, а приумножать. Не позволять никому измываться над нашей страной. Страной, победившей гитлеризм!



                2

   По сути дела, я не для этой записи достал из под подушки коричневую тетрадь, называемой дневником, а совсем по другому поводу.

  В предыдущую неделю мы с Юрой Зоновым были в командировке. Сопровождали солдата домой, в Сумскую область. Его комиссовали по болезни. Он из другого батальона нашей части. Курсант, учился или начинал учиться на механика-водителя средних танков. Что с ним случилось, нам неизвестно? Это всё, наверное, написано в истории болезни, запечатанной в довольно толстом пакете, скрепленного сургучной печатью, который вскрывать нам с Юрой не положено. На первый взгляд вполне нормальный солдат: среднего роста, даже можно сказать, по-мужски красив, с чуть вытянутой нижней челюстью. Брови густые и объёмистые. Волосы темноватые, с зачесом на правую сторону головы. Зовут его Николай Пилипенко. Не замкнут. Много рассказывал о своей семье, живущей в деревне, недалеко от города Сумы, работающих, как он сказал, в знаменитом на всю область колхозе.
  - Знайте, как называется? Колхоз имени Чапаева! Бачите! - патетично произнес он, подняв указательный палец к верху. - Это вам не шухры-мухры, а рюх-рюх. Мы уважаем Василия Ивановича не меньше, чем вы, русские. Мы все из одного места вылезли, делить нечего. Наша столица раскинулась по берегам реки Псёл, с её притоками Сумка и Стрелка. 150 тысяч жителей, почти половина проживающих русские. Два года город был оккупирован фашистскими войсками и достаточно серьёзно разрушен. Правда, после войны быстро восстановлен и стал развиваться более бурно, чем до войны. - вдруг он неожиданно замолчал...задумался...почесал затылок головы правой рукой и продолжил: - О своей области я могу говорить часами. Давайте на этом остановимся, а то Юра уже дремлет...
  - Откуда ты так много знаешь? - спросил я.
  - Умные книги надо читать, а не дремать, как Юра. - Усмехнулся Николай.

  Поступила команда "на ужин".

  После ужина короткий перекур и двинемся дружным строем в клуб нашей части. Предстоит встреча с артистами фильма "Заре навстречу", с директором картины В.С. Канторовичем и актерами главных ролей В.И. Чекановым, Ю.А. Леонидовым, оператором "Мосфильма" Г.В. Шатровым. Они, по всей вероятности, расскажут о своей работе над созданием фильма...

  Продолжаю писать воспоминания о командировке уже не на прикроватной тумбочке, а в "Ленкомнате".


  По рассуждениям Николая, я что-то сильно стал сомневаться в его сумасшествие? Не симуляция ли это, хорошо разыгранная Николаем? Сильно похожая на талантливый розыгрыш? Но как бы-то не было, мы с Юрой продолжали охранять его; по очереди спали, отдыхали, гуляли по купейному вагону, позволяя ему общаться с пассажирами. В наше купе ни кого не подсаживали ни до Москвы, ни до Сум. Так, видимо, оговорено начальством. За всю дорогу он раз только вел себя не адекватно. Был этот инцидент в поезде "Пермь- Москва". Николай уже поздней ночью, где-то около двух часов, попросился в туалет. Я остался в коридоре. Он зашёл в кабинку и закрылся. Минуту жду, две, три, десять. он не выходит. несколько раз постучал в дверь - молчок. Тут уж я затревожился, запаниковал, пошел к проводнице вагона, разбудил её и она ключом открыла дверь туалета. Николай стоит и смотрит в окно, как не в чем не бывало. На вопрос, почему не выходишь? Ответил: "Отпирку не нашел". Как будто он в хлеву; это в деревне есть "запирка и отпирка", где живут корова и овечки.

  В Москве Юра сбегал закомпостировать билет на поезд "Москва-Киев". Ждали совсем немного. Я только успел сходить в книжный магазин. Купил книгу "Русские писатели о языке". Это внушительная хрестоматия, под обшей редакцией А.М. Докусова, изданная учебно-педагогическим издательством министерства просвещения РСФСР в 1955 году. В моей личной библиотеке, эта книга станет тридцать первой.

  По очень скупым рассказам Николая, я сделал определённый вывод и понял, что он учился в полковой школе на механика-водителя средних танков. Пока шла теоретическая часть, он чувствовал себя хорошо. Интерес к изучению агрегатов и узлов был, так сказать, не поддельный, а вполне оправданный. Когда пошла практическая часть, особенно вождение по учебной трассе полигона, у него в психике произошел какой-то "сдвиг", по выражению Николая. Он стал боятся танка... Вот тут-то я и вспомнил курсанта прошлого года, Ширбанович Бориса. он был выше Пилипенко, худощав, с длинными руками. С наивным детским выражением на лице. Он как-то даже смеялся наивно; вначале его смех вроде бы был заразительным, а потом извинительно затухал, словно надутый мяч, после прокола.

  С ним мы не могли, как следует, преодолеть самое первое препятствие учебной трассы "колейный мост". Он всегда уедет то вправо, то влево, а то и вообще мимо моста. Так продолжалось занятия три-четыре. Что только я не делал; почти каждый раз выводил его из танка бледного, как снег, с трясущимися коленками. Обводил его вокруг танка, пиная ногой то в гусеницу, то в опорный каток. Клал на бронь ладошки и говорил: "Что его боятся7 Ничего он тебе больного не сделает... Видишь, он по-доброму стоит и приветствует тебя поднятием ствола пушки! Привет, мол, Боря! Я друг твой!" Всякую-всячину придумывал, чтобы успокоить его. Но...нет! Садится за рычаги и снова мондраж! Видя, что из него танкиста не получится, доложил свои соображения командиру взвода  На следующих занятиях его не стало. Через некоторое время смотрю, он стал каптенармусом в нашей роте. При встрече он широко улыбнулся мне и с пафосом сказал: "Вот это мое!" "Ну и на здоровье!"- подумал я удовлетворенно.

  После этих воспоминаний у меня замаячила назойливая мысль, что с Николаем произошло тоже самое. Кто-то не обратил внимания  на действия и повадки солдата, а тупо добивался выполнения положенных обязанностей от и до. Результат - психическое расстройство.

  Путь от Москвы до Сум был, можно сказать, спокойным, с небольшими исключениями; то ему спать хочется, то не спится, то просится погулять по коридору вагона, когда все спят, то ему чаю, то вдруг есть захочет. Вообще. расслабляться нам не давал. Приходилось дипломатично уговаривать вести себя хорошо, чтобы не создавать проблем пассажирам. Нам это всегда удавалось, особенно Юре. Я раньше и не подозревал, что тракторист из Ирбитского района, Свердловской области урожденный дипломат.

  Юра повыше меня ростом, да и телосложением поплотнее. Он настоящий друг по службе. Не торопыжничает, дела делает спокойно и уверенно, со знанием дела. Очень надежный товарищ. Надо заметить, что в большинстве своем, механики-водители танков парни из колхозов; трактористы, комбайнеры, шофера. Для них нет слова "не могу", раз "надо" будет исполнено в надлежащем виде, как бы не было трудно. Трудности, наоборот, вызывают интерес, соблазн преодолеть эти трудности, осознать свою значимость, как личности, как солдата в конце концов. Солдата своей Родины!

  Поезд тихо подкрался к вокзалу, обозначив свою остановку лязгом сцепных устройств вагонов. Люди, стоящие кучками на перроне, активно задвигались, просматривая номера вагонов, обозначенные на билетах. Торгаши тоже оживились, предлагают выходившим пассажирам всякую-всячину: "картошка горячая, рассыпчатая, пирожки свежие вкуснятина, пальчики оближешь, сало туковое с мясными прожилками, молоко жирное, как сметана..."

  Мы вышли из вагона и перед нами сразу появились родители Николая. Мать высокая, статная, красивая на лицо. Толстая, длинная коса, с красным пышным бантом на конце, походила на сук куста цветущей розы, "головой" вниз. Отец выглядел бравым парнем: в хромовых сапогах в гармошку, с напуском широких черных шаровар, в белой рубашке, с раскинутым воротом. Серая курточка и фуражка на голове. Я почему-то подумал: "не хватает только веточки сирени или пучка цвета черёмухи и был бы первый парень на деревне". Мать кинулась обнимать и целовать Николая, что-то невнятно восклицая, тиская его. Николай стоял, как статуя, как будто не узнал мать. Я отдал отцу вещмешок и пакет с историей болезни. Принимая пакет, отец укоряющим взглядом пронзил меня, не сказав ни слова. Взгляд его был, как кинжал в сердце... Сейчас вот пишу и в душе эта заноза поворачивается, причиняя боль. Мы с Юрой поспешили на вокзал, купив по пути несколько пирожков.

  Встречный поезд "Киев-Москва" прибыл быстро и мы снова ехали в купейном вагоне. Почему-то на душе было тяжело... Мы больше отсыпались, чем бодрствовали. Понимали, что укор был не нам лично, а Армии: "Вот мол отправляли сына здорового, жизнерадостного, а получили больного"... Но мы надеялись, что всё у Николая будет хорошо и он непременно поправится. Деревенская природа, с цветущими лугами и колосящимися нивами, поспособствуют этому выздоровлению.