Десять веков истории и культуры Карельского Переш

ВВЕДЕНИЕ
“Мне пришло одно желанье,
Я одну задумал думу
Быть готовым к песнопенью
И начать скорее слова,
Чтоб пропеть мне предков песню,
Рода нашего напевы.
На устах слова уж тают,
Разливаются речами,
На язык они стремятся,
Раскрывают мои зубы.
Золотой мой друг и братец,
Дорогой товарищ детства!
...
Редко ходим мы друг к другу
На пространстве этом бедном,
В крае севера убогом.
Так давай свои мне руки,
Пальцы наши вместе сложим,
Песни славные споем мы,
Начиная с самых лучших;
Пусть друзья услышат пенье,
Пусть приветливо внимают
Меж растущей молодежью,
В подрастающем народе.”
Эпос Калевала. Вступление. Перевод Бельского А. П

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО МОЕГО ДРУГА И КОЛЛЕГИ ВЛАДИМИРА МОИСЕЕВИЧА ГРУСМАНА:
Хочется сфокусировать внимание на основопологании в названии работы и ее новелл. “Десять веков истории и культуры Карельского Перешейка” не означает исключительно культурологического анализа истории многонационального (полиэтнического), многоконфессионального ареала - территории, которая находилась под влиянием двух основных культур автохтонных народов: славян и финно-угров.
Славяне, в этой связи, представлялись носителями уникальной и древней культуры городов-полисов - Пскова и Новгорода. Эти города-полисы резко отличались от княжеств средневековой Руси своей политической и культурной организацией в форме Республик. Их независимость (в долгий период времени) от Владимира и Москвы сформировала уникальную ментальность и экономический уклад. Поскольку за эпическую картину указанного ареала мы взяли финно-угорский эпос Калевала, нами, вместе с тем, прослеживается влияние славян на некоторые аспекты свода рун. В частности на некоторые сакральные апокрифы (О Змие, о Непорочном зачатии) можно предположить, что экспансия новгородцев за циркумполярный круг, их плавание на Шпицберген, который они называли Грумант, навеяли те руны, где описана Похъёла, по сути бесчеловечная земля - пристанище колдунов и их предводительницы ведьмы Лоухи. Возможно также, что Похъёла географически - это древняя Биармия, место в современном восприятии на стыке границ Норвегии, России и Финляндии. В любом случае, сказочные сюжеты Калевалы безусловно связаны с географией и природными условиями края.
Хотелось бы отметить, в этой связи, что характерно сравнить природоописание эпоса, в экологическом понимании: земли, воды (рек, озер, ручьев, протоков и тому подобное) лесов, деревьев; в самом широком смысле флоры и фауны (медведей, волков, оленей), рыбного хозяйства (щук, лещей, вьюнов, семги и других пород) с современным, виденным нами состоянием.
Очевидно, что выводы здесь не в пользу современности, во всяком случае, для территории Северо-Востока Ленинградской Области. Уместно сказать о экологической деградации реки Вьюн и ручья Медвежий, затонов и береговой линии; водоохранной и рыбоохранных зонах.
Нам представляется также, что многие элементы гиперболы, которыми так богат эпос, восходят к природным особенностям, например, часто упоминаемый металл медь, которым герои пользуются для строительства лодок, ни что иное, как благородная сосна, имеющая оттенок меди. Еще один пример - Вяйнемёйнен (главный герой и демиург Калевалы) делает кантеле струнный щипковый музыкальный инструмент из челюсти щуки, а размер кантеле примерно 70х50 см с пятью жильными струнами из конского волоса. Из эпоса следует, что народ Калевалы до Вайнемёйнена не знал кантеле. Он был первым, кто сделал этот инструмент и заиграл на нем. Время превратило кантеле в национальный финно-угорский струнный инструмент. Скорее всего, кантеле - это прямое заимствование славянских гуслей, широко известных у славян с незапамятных времен. Понятно, что здесь про челюсть щуки, как материал - гипербола, но она обусловлена состоянием рыбного промысла во времена Калевалы. Можно сделать вывод о том, что за каждой сказочной гиперболой эпоса кроется благополучное состояние природы во всех ее проявлениях.
По гречески “epos” как раз и означает “слово”, “повествование”. Причем, эпос, подобно настоящей исторической хронике, регулярно обновлялся и дополнялся новыми сведениями на протяжении веков. Ведь он, как и всякое произведение фольклора, является плодом коллективного творчества, длинного ряда поколения сказителей, что и дает нам право говорить о его создании народом.
Народные финно-угорские, карельские эпические песни-руны ученые считают одними из самых древних в мировом фольклоре. В Калевале сохранились многие архаические сюжеты и мотивы. В особенности это относится к космогоническим рунам. Эти руны восходят к древним мифам о создании мира из яйца, сотворения мира и небесных светил, рождения пива, изготовления первопредметов (лодок, кантеле).
К начальному древнейшему периоду развития народного устного творчества относится песня о Большом Дубе, родственная всемирному сюжету о мировом дереве или Древе Жизни.
“От радости, искуссно запел Вайнемейнен дивную руну и напел золотую ель на краю Вяйнёлы. Подняла она вершину к небу, подперла тучи и распустила золотые ветви. Пел, закляная светила, старец, и спускался месяц на верхушку, и сходила небесная медведица на ветви...”
“Пошли они на рубежи Осмо - туда, где напел Вайнемёйнен золотую ель и где зачаровал светила. Увидел кузнец небывалое диво, и никак ему не налюбоваться сиянием дерева, месяцем в верхушке, небесной медведицей на ветвях.
- Если и теперь не веришь, - схитрил Вайнемёйнен, - полезай на верх да сними Медведицу и месяц - уж руки твои тебя не обманут!
Так Ильмаринен и сделал - полез на ель под небеса, чтобы снять с ветвей светило, руками пощупать диво, а золотое дерево тихонько над ним потешается:
- Эх, герой - простая душа! Эх, богатырь несмышленый! Как дитя неразумное, полез ты на верх, чтобы пощупать призрачный месяц, чтобы в руки взять отблеск созвездия!”
Безусловно, в этом же ряду находится сказание о Волшебной мельнице Сампо.
В русских былинах или в “Песне о нибелунгах” главным достоинством героев являются воинские доблести: бесстрашие, физическая сила, умение владеть оружием, тогда как в рунах совсем другая - более гуманистическая шкала ценностей. На первый план выступает Знание. Настоящий герой должен знать происхождение вещей и явлений, знать, откуда появилось Зло (из Похъёлы, например), как оно “родилось”, знать священные слова заговоров. Мудрый Вайнемёйнен не силой оружия побеждает Ёукхайнена, а знаниями о мире и умением исполнять магические песни. А вот в боевом искусстве, уступает опытному воину Лемминкяйнену. Также и Ильмаринен создает Сампо не столько из золота и серебра, сколько:
“Из пера лебединого,
Из зерна ячменного,
Из шерстинки овечьей,
Из капли молочной,
Из куска веретёнца...”
То есть из материалов не строительных, а из жизненно важных для существования человека предметов. Создатели и хранители рун верили в то, что, зная Слово, они имеют власть над существом, вещью или явлением.
С уважением, профессор В. М. Грусман

ГУММАНИСТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЭПОСА КАЛЕВАЛА.
В самом названии Карелия, заложено множество волнующих исторических воспоминаний. Здесь живы мотивы культуры финно-угорских и славянских народов, отзвуки влияния Ногородской республики, городов Пскова и Москвы, а затем и Петровской Ингрии. Карелия была и ныне осталась краем исключительных литературных народных дарований. Именно среди восточных карел - народа, который дал исторический топоним Карельский Перешеек - зародились и были выношены древние руны, которые перевел на финский язык Элиас Лёнрот.
Чудные древние руны о стране Калевалы, о приключении её сыновей, о мудром старом Вайнемёйнене, о молодом чудодее - кузнице Ильмаринене, о веселом и вспыльчивым Лемминкяйнене, о злой хозяйке Пахъёлы старухе Лоухи, которая была матерью самых красивых невест (за ними сватались герои Калевалы).
Все русские литераторы и филологи - Ф. И. Буслоев, В. А. Годлевский, Л. П. Бельский, Максим Горький, Мариэтта Шагинян - чрезвычайно ценили Калевалу. М. Горький считал, что собрание рун - было голосом народа, рвущегося к национальному самоосознанию, искавшего в прошлом, дорогу к будущему. Эпос Калевала вращается почти всеми своими рунами-лучами вокруг одной темы - вокруг борьбы за таинственное Сампо-мельницу, в которой олицетворено благосостояние народа. И не только благосостояние! Сампо - это ментальный дух, мировоззрение финно-угорских и карельских народов, а также их заимствование в славянской культуре. Проявление единства первобытного мышления и христианства Православного и Лютеранского толка.
История создания Сампо - волшебной мельницы, которую потребовала у Ильмаринена злая и опасная Лоухи, чрезвычайно гуманистически изложена в рунах. Это был нелегкий и высоко моральный труд. Описываемые действия Ильмаринена представлены, как свод первых юридических позиций.
Первый раз у кователя Ильмаринена получается боевой лук, который он увидел, нагнувшись к огню. Лук и стрелы были чудесны на вид, “с золотым сиянием лунным”, но “имел дурное свойство”, “каждый день просил он жертвы, а по праздникам и две”. Кузнец не обрадовался делу своих рук - лук он сломал и бросил обратно в огонь.
Во второй раз, Ильмаринен достал из огня чудную лодку: прекрасную с виду с золотым бортом и медными уключинами. Однако, прекрасная лодка имела свой изъян:
”Был челнок прекрасен с виду,
Но имел дурное свойство:
Сам собою шел в сражение,
Без нужды на битву рвался”.
Ильмаринен изломал челнок и бросил его в горнило.
В третий раз, из огня вышла выкованная корова. Это опыт тоже не устроил кователя - корова красивая с виду: “но у ней дурное свойство: спит средь леса постоянно, молоко пускает в землю”. И корову вернул кузнец в горнило.
В четвертый раз -  из огня выходит плуг, но и он тоже не совершенен: он забирается на чужие земли, бороздит чужой выгон. Кузнец сломал и его. В этих образах: лук, лодка, корова и плуг, как нам представляется, заложено понимание закона, некого Общественного Договора, направленного против насилия и духовного противостояния.
И только в пятый раз, Ильмаринен выковывает мельницу Сампо - “чудесное Сампо”, которое делает сразу три больших дела:
“И в рассвете мелет меру,
Мелит меру на потребу,
А другую - для продажи,
Третью меру на пирушки”.
Видимо, Сампо (по представлению народа) - орудие мирного труда, оно дает пищу и создает запас; мелит еще и золото. Однако, дух героев Калевалы не спокоен из-за того, что волшебная мельница находится в пугающей их стране Похъёла.
Богатыри Калевалы не отказываются от мысли вернуть Сампо. И когда все три богатыря, завершая эпос, отправляются забрать мельницу у Лоухи, в пути, похищенная ими мельница разбивается на тысячу осколков и падает в море. Море выбрасывает части этих осколков на берег Калевалы и Вяйнемёйнен очень доволен этими осколками, он говорит о них:
“Вот отсюда выйдет семя,
Неизменныхблаг начало,
Выйдут пашни и посевы,
И различные растения:
Блеск Луны отсюда выйдет,
Благодетельный блеск Солнца,
В Суоми на больших полянках,
В Суоми сладостной для сердца”.
Рунопевцы безусловно, передают здесь философию своего народа. Никакое благосостояние не приходит без труда человеческих рук.
Мельница Сампо прижилась в Похъёле, жители которой были рады не прилагая труда пользоваться благами, даруемыми Сампо. А для калевальцев утрата Сампо - не трагедия. Даже её осколки явились основанием для рассвета родной Земли. Земли мира и покоя, без войн и кровопролития, жизни по закону и человеческому гуманизму.
Таким образом, мы видим, что Сампо - образ, выходящий за пределы предметного ряда, который становится истинно филосовским символом, выражением ментальности рунопевцев.

СОБИРАТЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ ГЕРОЯ КАЛЕВАЛЫ, ЕГО АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ И ЭЛЕМЕНТЫ КОСТЮМА И УТВАРИ
В моей книге “Васкеловские сказы”, посвященной фольклору Карельского Перешейка, есть сюжет о неудачных родах купеческой дочери, которая нарушила традиции народных поверий. У разных народов удачным родам способствует развязывание узлов в усадьбе и размыкание всех замков. А героиня сказа необдуманно перед родами завязывала ленты.
У главного героя Калевалы тоже были приграды для рождения, которые он сам преодалел: “Вяйнемёйнен никак не мог покинуть материнскую утробу. Еще тридцать лет провел он в тесном чреве, через пуповину впитывая тайны творения, и от раздумий в темном узилище сделался мудрее мудрого. Просил он скрытые от глаз небесные светила отворить неведомые засовы, дать ему выход из заточения, но не получил свободы ни от Месяца, ни от Солнца, ни от семизвездной Медведицы - не слышали светила, высоко вознёсся их престол.
Постыло и тяжко жилось Вяйнемёйнену нерожденным, и решил он спасаться своею силой: развернулся поудобней и малым пальцем левой ножки открыл костяной замок, после сдвинул безымянным пальцем ворота крепости, на коленях переполз сени, на руках - порог. И упал боготырь в море, обхватив руками волны.
Долго его носило по водам из края в край, но выплыл наконец песнопевец на пустынный безлесый берег. Приподнялся он на колени, оперся о землю руками и встал во весь рост - чтобы легко было смотреть на солнце, чтобы ясно видеть месяц, чтобы говорить с острыми звездами. Так родился Вайнемейнен”.
Затем, сама судьба вела Вайнемейнена: ”покойно и вольно жил Вайнемёйнен в зеленых чащах Калевалы. Необходимо отметить, не в пустынных скалистых местах, а именно в природно здоровых, в экологически чистых зелёных лесных массивах. Рождались народы и заселялись земли, сменялись зимы и старели камни, а он слагал свои мудрые песни о началах сущего, о делах минувших, о потаённых истоках вещей, и обходили стороной Светлую Калевалу лихие времена и недороды. Людская молва далеко на юг и полночь, разнесла вести о его вещем даре”.
Думается, что именно Лемминкяйнен может нами рассматриваться как собирательный образ мужчины-героя Эпоса: “В скоре после того, как увидел Ахти в небе дым от костров, на которых варилось пиво в полночной Сариоле, отправился он со своего острова в бухту ставить последние сети. Только прорубил Лемминкяйнен лунки, как услышал в дали топот коней и скрип множества полозьев по прибрежному льду. Понял он, в чем дело, и гнев охватил удалого Ахти: то едут в Похъёлу гости на праздник, а от него скрыли хозяева северной земли весть о хмельном пире! Побледнел Лемминкяйнен, поник головой и упали ему на лицо черные кудри... Ахти скачет домой, жена растапливает мужу баню, мать подает герою лучшую рубашку и новый кафтан, он отправляется на пир “видом не хуже прочих мужей”.
Удивительно подробное перечисление элементов женского убранства, несущих подленный этнографический отпечаток, имеет место в руне о сватовстве Вайнемёйнена:
“ - По пустому ты слезы льёшь, - сказала старуха-мать. - Горевать тебе не о чем - будешь за Вайнемейненом ото всякой беды в защите, каждый день на столе будут масло, свинина и молочный хлеб, по горнице будешь ходить в привозных платьях и золотых подпоясках.
- Не надо мне платьев и белых хлебов, - ответила сквозь слезы Айно. - согласна я ходить в небеленной холстине и есть черную краюшку, лишь бы остаться в отцовском доме рядом с родимой матушкой.
Но не захотела старуха слушать пустые речи дочери. Отвела она Айно к резному сундуку с преданным и разложила перед ней на пестрой крышке невестино богатство: семь чудных синих платьев, которые соткали некогда дочери Месяца и Солнца - дивные мастерицы. Шесть золотых подпоясок, серебряный налобник и золотой кокошник, полотняные сорочки и платье из тончайшей мягкой шерсти, ожерелье из лунного жемчуга, шелковые чулки, пояса и ленты, башмаки из тонкого сафьяна и опойка, драгоценные подвески, кольца и браслеты - все до последней медной иголки выложила мать на крышку сундука. Думала она, что уймутся у дочери горькие слезы, как увидит она приданое, но по-прежнему рыдала Айно - не слушала матери, и наседали на нее думы темнее угля и чернее смолы”.
Кроме того, подробные детали о традиционных этнографических и фольклорных элементах мы находим в руне о возвращении Лемминкяйнена из Похъёлы. Описание традиционной Калевальской усадьбы: “поставил Лемминкяйнен новую избу - не такую просторную, как отцовская, но на двоих им с матерью в пору, - отстроил амбар и двор, выжег лесок под пашню и, окончив дела, стал томиться местью за свой изведенный род. Как-то утром на зорьке вышел он к лодочной пристани и услышал, как стонет уключинами его старый челн о том, что приходится ему лежать и сохнуть на кадках, вместо того, чтобы сойти на волны и отправиться с Атхти на войну добывать богатство и славу. Хлопнул Лемминкяйнен лодку по борту расшитой руковицей и усмехнулся:
- Не горюй, сосновая, увидишь ты еще не раз сражения!”
;
РЕЧНЫЕ ЗАТОНЫ, ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ.
ИССЛЕДОВАНИЕ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РУНЫ О ПОБЕДЕ АХТИ НАД ВЕЛИКИМ ЗМЕЕМ В ПРИВЯЗКЕ К ГЕОГРАФИЧЕСКОМУ ПОЛОЖЕНИЮ МЕСТНОСТИ ВАСКЕЛОВО.
Древнюю былинную землю Васкелы (Vaskela - Васкелово), так или иначе можно найти в отклике эпосов славянских, фино-угорских, карельских народов. Васкелово, в сути значения слова - земля медных змей (Vaskitsa). Всё  здесь пропитано мотивами Калевалы. Через Васкелово протекает река Вьюн (Viisjoki - пятиречная), такое же название “вьюн” - имеет рыбка в форме змеи, живущая в этой речке. Приходит река Вьюн в Васкелово из Лемболовского (Lempaala) озера, от фино-угорского lempo - “Подземный мир”, “чёрт”, “Обитель подземных чудовищ”. Одно из самых ярких сказаний Калевалы связано с лугами Лемпо, загробным подземным миром сказочных монстров - Маналой, вековыми сосновыми борами и покинутыми людьми окресностями из-за нападений жителей северной страны Похъёлы. В нашем исследовании, венец подвига народного героя Ахти Лемминкяйнена - возвращаение калевальцам территории нынешнего Васкелово, участка реки Вьюн с затонами когда-то полными рыбы, в которых предки традиционно  ловили ее сетями, а по  устным сказам-рунам калевальцев, так ещё и при участии  бессмертного сотворителя мира Вайнемёйнена и былинного кузнеца Ильмарининена.
Изучая Калевалу, древние карты, местность, васкеловские фольклорные предания, я топонимически восстановил один из эпизодов эпоса и применил культурологическо-онтологический подход к двадцать шестой руне Калевалы - победы Ахти над стоглазым Великим змеем.
Мне особенно приятно, что рассказав моему другу - директору Этнографического Музея Санкт-Петербурга Владимиру Моисеевичу Грусману о своей идее отметить в “Выпускной Квалификационной Работе”  изучение события победы Ахти в эпосе Калевала,  я ненамеренно увлек его своими исканиями, которые явились из гносеологического взгляда на двадцать шестую руну эпоса. Результатом явились его письма:
1.  “Влияние христианства, исповедуемого с Х века славянским этносом, на этнические сказания Угро-финны”, 
2. “Филосовская синтенция, завершающая миф Калевалы Сказание о Змие”,
3. “Собирательный образ героя Калевалы”, в котором  предстают вниманию антропологический портрет,  элементы костюма и утвари героев эпоса. А также,  комментарий к моей опубликованной книге “Васкеловские Сказы”, а конкретнее к сказанию “Виноват ли камень рожениц”.
4. “Нахождение изображения изначальной иконы Св. Георгия Победоносца ХII века в храме Старой Ладоги, на которой Святой Георгий не убивает змея, а побеждает его силой божьего слова а затем, дочь гевальского царя ведет побежденного змея на поклон горожанам города Гевала”.
Начинается руна с описания повседневной жизни Ахти Лемминкяйнена. В данный сезон года он занят земледелием, распахивает поле. Его дом и наделы находятся рядом с берегом Финского моря (устаревшее название). Ахти весьма уважаемый в Калевале человек. У него за спиной богатая жизненная история, он путешественник, бесстрашный воин, герой прошедший с победой не одну войну, знаток народных поверий, любовник не отказывающий женщинам в страсти, и при этом крепко связан с женой взаимными требованиями. Образ Ахти усиливается поведением благодарного сына, почитающий свою мать. Жители Калевалы не боятся Ахти, ведь они знают, что он берется за меч только в крайнем случае, когда его уговоры и просьбы решить все миром ни к чему не приводят. Также, никто не может обвинить Ахти в домогательствах к женщинам, скорее богатый и видный мускулистый герой сам является объектом интереса для слабого пола. У него, в тесно связанном обществе Калевалы, твердая репутация и сам Ахти дорожит своей честью.
“Ахти жил у мыса Кауко,
Там на острове при бухте.
Он распахивал там поле,
Бороздил свои поляны.”
Вдруг Ахти Лемминкяйнен узнает, что самые видные жители Калевалы из уважаемых семей приглашены в Похъёлу на свадьбу в уважемый дом. Ахти узнает об этом работая в поле. Ему известно, как обрядово запрягают коней в сани/телеги, как выглядят мужские и женские праздничные наряды земляков. И вот, соседи едут в чужую страну Похъёлу на свадебный пир, а его с женой не пригласили.
Для Ахти это не только оскорбительно, он видит в этом несправедливость. Война между жителями Калевалы и Похъёлы закончилась уже  четыре года назад. Ахти съиграл самую важную роль в победе над Похъёлой, больше остальных он убил вражеских войнов. Но это всё в прошлом. Сегодня, он мирный человек. На готовящемся пиру ещё больше укрепятся межродовые связи, для него очевидно, что через некоторое время он окажется в изоляции, и его начнут избегать земляки. Ахти не может этого допустить. Есть и ещё одна оскорбительная деталь в том, что  он не получил приглашения. Похъёла - родина его жены, некогда она была самой красивой сариольской невестой. Жена Ахти теперь навсегда будет отрезана от своих родных и не сможет больше с ними увидеться. Стремлением Ахти движит достоинство мужчины и честь семьянина.
“Из деревни шум он слышит,
Слышит топот по прибрежью,
Стук саней по льду он слышит,
Слышит стук саней в лесочке...”
Ахти бросает пахать свое поле и мчится на коне домой. Он уже всё решил. Прежде ему надо дать распоряжение матери, ведь она имеет значимое положение в калевальской семье, как старшая женщина. На её долю выпадут объяснения с родней и земляками.
“Мать, ты милая старушка!
Дай поесть мне поскорее...
Затопи мне также баню...
Чтоб я мог омыть всё тело
И предстать в красе героя!
Вынь прекрасную рубашку,
Принеси кафтан покрепче...
Красоваться на пирушке!”
Чем больше мать и жена уговаривают Ахти не ехать  “В Похъёлу на пир великий”, тем больше обиды в душе  героя, он принимает решение не только быть на пиру, но и отомстить за свою честь. Похъёльцы должны или принять его, как дорогого гостя или заплатить кровью за свои интриги.
“Есть у Ахти приглашенье,
Есть у Ахти побужденье:
Меч мой с огненным железом,
Мой клинок, что мечет искры.”
 Читая эпос, важно понимать высокий культурный уровень калевальцев, а также традиционные правила общения, как между родами, так и между членами семьи. Для матери Ахти очевидно, что сын не должен ехать одной дорогой в Похъёлу с жителями Калевалы, чтобы не смутить земляков. Ему придется пробираться опасными путями, там, где живут и действуют враждебные людям силы. Мать знает об опасностях, как обладающая тайными знаниями, и о том, что Ахти может снова погибнуть. Ведь ей уже приходилось спускаться в подземное царство Манала и вылавливать граблями из сумрачной реки Туонелы куски изрубленного тела своего сына. Тогда мать смогла умолить Солнце осветить загробное царство, упросить мать пчелу слетать на Девятое Небо и выкрасть божественный мёд, которым великий бог Укко себя лечит. Тогда мать вернула Ахти к жизни и он воскрес из мёртвых. Теперь она не видит возможности сыну остаться живым в пути. Ахти просит рассказать ему о предстоящих испытаниях.
“Вот, где первая погибель...
Встретишь огненную реку...
В ней горит огнем пучина,
и горит скала в пучине;
на скале той холм сверкает,
На холме орёл пылает,
Ночью он все зубы точит,
Днем навастривает когти...
На людей, кто ходит близко...
Вот тебе вторая гибель...
Ров ты огненный увидишь
Он лежит среди дороги...
Полон ров камней горячих,
Глыб он полон раскаленных...
Там уж тысячи погибли..
Вот какая третья гибель...
Встретишь Похъёлы ворота,
Там блуждает волк во мраке,
В темноте медведь там бродит...
Уничтожены уж сотни,
Сгибли тысячи героев.”
Перечисленные матерью три смертельных опасности объеденены темой пути Ахти до границы чуждого обжитого мира Сариолы, через дикую Калевальскую природу до начала Похъёлы. Далее, мать подчеркивает, что четвертое испытание, самое страшное. Оно уже относится не к сказочным обитателям Калевальских лесов, а находится в границе  Похъёлы, и путь Ахти будет прегражден чудовищами, пришедшими в земной мир из Маналы, находящейся под озером Лемпо. Важно, что рунопевцы противопоставляют рассказу матери об опасностях, мгновенные ответы Ахти. Этим он пытается успокоить мать, находу придумывая всевозможные небылицы о том, как чародейством обманет чудовищ. Рунопевцы подчеркивают важность успокоения родителей, для сохранения ясности сознания и дееспособности всех членов семьи.
“Кто тут в Похъёле найдётся,
На пространстве Сариолы,
Кто свой меч померил с этим,
На клинок меча взглянул бы? ...
Кто мой лук согнуть сумеет
Тетиву на нем натянет
Там, в жилищах Сариолы,
В избах Похъёлы суровой.”
Представляется важным знание матери о четвертой главной опасности. Она сообщает сыну о частоколе из железа от земли до неба, о том, что между ними “стены из стали” - переплетенные в железных копьях змеи, а  по ним ползуют ящерицы. Также, мать рассказывает, что вместо прутьев на кольях  - шипящие гадюки и на земле перед частоколом тоже растянулись гадюки, подчеркивая присутствие в местности различных видов рептилий. За тем частоколом и есть врата Сариолы, которые охраняет огромная змея, сопоставимая с размером деревьев. Миновав первые три “погибели” Ахти переступает границу Похъёлы, добравшись до земли змей Васкелы.
Мать больше ничего не знала о дальнейших опасностях и здесь становится очевидным тот факт, что эта местность тоже когда-то принадлежала жителям Калевалы. Вот, что видит Ахти добравшись до змеиного места:
“Из железа там ограда,
И забор из стали сделан.
Тот забор в земле сто сажен,
сажен тысячу до неба;
Копья были там столбами,
Змеи были там жердями,
Их гадюками скрепили,
Ящерицами связали”.
Ахти удивлён осведомленностью матери, стоя перед непреодалимой опасностью. В руне поставлен акцент над его размышлениями:
“Это - как мне мать сказала...
Вот забор стоит тот самый,
От земли идет до неба;
Глубоко ползут гадюки,
А забор ещё поглубже;
высоко летают птицы,
А забор ещё повыше”.
Ахти решает мечём прорубить себе дорогу:
“Колет яростно ограду,
Разломал её в кусочки,
Расколол забор железный...
Пять жердей её ломает,
Семь шестов её высоких;
Сам потом поехал дальше,
к тем воротам Сариолы.
На пути змея лежала...
Подлинней она чем балка,
всякой притолки потолще;
Сотней глаз змея глядела,
Жал до тысячи имела;
Шириной глаза с решета,
А язык с копьё длинною,
Как зубцы у грабель - зубы,
шириной спина в семь лодок...
Ты, что ползаешь по Лемпо...
Кто послал с корней растений,
Чтобы здесь могла ты ползать?”
Здесь, я подчеркнул фразеологизмы, но чтобы понять их,  проведу собственное исследование в родном для меня крае -  Карельском Перешейке, возможно найдя то самое место, о котором говорится в руне.
Когда Ахти обращается к Великой Змее, он упоминает, что её домом является река Туонела из загробного мира Маналы, о том, что она выползает в земной мир из под корней растений Лемпо в колосья и извивается в дерне Лемполовских лесов.
Удивительную жизненность  очевидному сказочному повествованию придаёт рассказ о ходе духовной битвы Ахти Лемминкяйнена с Великим змеем. Битва представлена состоящей из двух событий. Повстречав змея пред Вратами Сариолы, первый их духовный бой заканчивается ничем.
“Зев закрой, главой поникни
И язык сокрой свой легкий
Ты свернись клубком плотнее,
Там в один клубок ты свейся...
Ты оставь мне пол дороги,
Пропусти скитальца дальше
Иль уйди совсем с дороги...
Если голову поднимешь,
Разобьёт её там Укко
Закаленною стрелою,
Там железным страшным градом!”
Не повиновалась змея, не испугалась угроз Ахти. Лежащая змея поднимается: “все шипит ужасным жалом, высоко шипит, поднявшись”, и становится выше сосен.
Рунопевцы опирались в своих песнях-сказаниях на явления, привязанные к реальной местности и временам года. Они пели о холмах, скалах, о водоемах, о священных камнях и деревьях. Опираясь на проведенное мною исследование на местности в Васкелово, мне видится  возможным, что рунопевцы представляли, как Великий Змей поднялся, от Мёртвого озера он переплыл реку Вьюн и по рукотворному склону, некогда сделанному калевальцами, поднялся на укрепленный для обороны холм. Ахти должен был отступать. У Мёртвого озера нет никакой иной растительности кроме высокой травы и редких кустов ивы, но на самом холме, за “железной оградой”, начинался сосновый бор. Очевидно, что Ахти приходится отступать дальше, ведь рунопевцы дают описание, что перед “железной оградой” поверхность земли - сплошь переплетенная из гадюк поверхность, на которой невозможно стоять воину.
На третьей аллее СНТ “Вьюн”, перед началом склона холма в сторону реки, есть место, на котором, ещё в 1960-х годах находилась непохожая на другие, глубокая яма в форме латинской буквы “s”, с ровными покатыми краями, углубляющаяся в сторону реки Вьюн. По причине нахождения этой глубокой ямы, при разметке садоводства, участок 71  удлиннили по склону вниз (разметка шла от Карасаровского шоссе), так как яму ещё только предстояло засыпать и садоводческая деятельность была затруднена присутствием этой ямы. Сторожилы этих мест называли яму “змеев хвост”. Возможно в этом месте Великий змей поднялся головой над соснами, опёршись хвостом для решающего броска на Ахти. Именно тут, герой направил на змея - “меч знаний”.
Не сразу садоводам удалось её засыпать, но у людей не вызывал сомнения тот факт, что яма не являлась воронкой от снаряда, блиндажем или природным оврагом. Назначение заросшей ямы скорее могло быть культовым, нежели иным.
Мне видится, что рунопевцы, водя земляков по родному краю, осуществляли некую первобытную форму экскурсии, сопровождая её песнями, заклинаниями и сказаниями, она могла использоваться, например, для укрепления морального духа или оздоровления психологическим фактом воодушевления. Именно здесь, в этом месте, Ахти проводит вторую, решающую битву с Великим Змеем и побеждает.
“И промолвил Лемминкяйнен,
Слово древности припомнил,
Что услышал от старушки...
Коль ослушаешься снова
И от сюда не уйдешь ты,
Так своей болезнью вспухнешь
И раздуешься от боли...
Знаю изверга рожденье...”
Поверженная силой слова змея, приползшая из лугов Лемпо, пропускает Ахти к Вратам Сариолы, некоему порталу, пройдя чрез который, герой Лемминкяйнен “минует пасть смертей свирепых многих и глотку гибельного Калмы” и  оказывается в Похъёле, выйдя к дому званного пира.

ДУХОВНАЯ ПОБЕДА АХТИ ЛЕММИНКЯЙНЕНА НАД ЗМИЕМ.
На древних, богатых историческими и культурными событиями землях, между Волховом и Ладогой иногда сменяя друг друга, а иногда и бок о бок, жили различные этносы. Трудно утверждать, какое население следует называть автохтонным. Но все-таки, наверно это были финно-угры. Общение со славянским этносом, который с Х века уже исповедывал Христианство, на наш взгляд, могло оставить отпечаток в этнических сказаниях Угро-Финны.
Ахти миром расстался с Великой змеёй, которая была выше сосен, поведав ей о её происхождении от людоетки Сюэтар. После этого, Великая змея освободила путь саням Лемминкяйнена. Так закончилась смертельно опасная встреча героя Калевалы с Великой змеёй.
Встреча и победа героя над змеёй (Змием) удивительным образом перекликается с “Чудом Святого Георгия о Змие” - с христианской легендой, которая созвучна эпосу Калевала, по сути своей, языческому.
Змий или дракон явился жителям библейской Гевалы, или даже Бейрута, в наказание за грехи и не почитание Бога. По легенде Змий ежедневно пожирал юношей и девушек этой местности. Но когда пришел черед царской дочери с небес спустился Святой Георгий, который в это время уже был вознесен после своей смерти. Легенда православная имеет дуалистический характер, равно как и масть коня в иконописном сюжете о борьбе Святого Георгия со Змием. Масть коня в иконописи может быть и вороной и белой. Чудо Георгия о Змие появилось в православной культуре из Джорджии (Грузии), придя туда, скорее всего, из Византии. Причем, если в ряде апокрифов Георгий убивает змея копьем или мечом, есть и иконописный и текстуальный сюжет о том, что Георгий пленил Змия, одолев его не оружием, но Словом Божьим. По одному апокрифу Георгий связал Змия поясом, а дочь царя Гевалы приняла этот пояс, и идя впереди,  привела чудовище в город, который ранее Змий терзал, на поклоннение горожанам.
В Старой Ладоге, в церкви Святого Георгия хранится икона, на которой Святой Георгий на коне белой масти сопровождает девушку, ведущую покоренного Змия в город. Сама церковь известна со второй половины ХII века и является одним из старейших храмов Северной Руси до Монгольского периода. Там сохранились фрезки XII века во фрагментах. Только здесь Святой Георгий изображен не с мертвым, а с живым и послушным драконом. Характерно, что на фрезке Змий является символом усмиренного греха. Конь Георгия со завязанным узлом хвостом, также является символом смирения и средством от сглаза.
Эта и многие другие величественные фрезки Старо-Ладожской церкви Святого Георгия свидетельствуют, что, скорее всего, заказчиком был не Глава Новгородской Республики - Владыка, а один из Князей.
При этом, изображение Святого Георгия, поражающего или усмиряющего дракона никогда ни на Руси, ни в Византии не размещалось в алтаре! Редчайшее изображение женщины на иконе о победе Георгия над Змием, которая ведет дракона, скорее всего - спасенная дочь царя. В заключении следует отметить еще одну уникальную деталь - Святой Георгий без копья  бьется со Змием, он не смертельно придушил его.
Таким образом, мы видим уникальную аналогию между 26-й руной Калевалы “О мирной победе её героя над Великой змеёй” и апокрифом средневекового Православия, где “Чудо Святого Георгия о Змие” трактует победу Георгия путем духовного воздействия Веры, как торжества Добра над Злом.
Вместе с тем, очевидно, следует отметить, как ментально близки Руна и Апокриф у Финно-Угров и Славян. Очевидно, что наблюдается ментальное родство христианских апокрифов и угро-финских сказаний. Думается, что такие аналогии характерны для народов, общение которых в культурном и ментальном плане, длилось веками.
Апокриф. где Святой Георгий разит Змия копьем верхом на лошади, в иконописном толковании стало гербом города Москвы.

КРАЕВЕДЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ.
Почти в центре Карельского Перешейка находится Лемболовское озеро (Lempaala) озера, от фино-угорского lempo - “Подземный мир”, “чёрт”, “Обитель подземных чудовищ”. Из него вытекает на Северо-Восток река Вьюн. С этой же стороны находится земля Васкелы - Васкелово (Vaskela), её так или иначе можно найти в отклике эпосов славянских, фино-угорских, карельских народов. Васкелово, в сути значения слова - земля медных змей (Vaskitsa). Вот в Васкеле, южнее реки Вьюн, лежит озеро с народным названием Троицкое. В царской России  воду озера считали чудодейственной, и рядом с ним находились здравницы, а во времена советской власти брали пробы воды и определили высокий уровень содержания йода, и других природных веществ благотворно влияющих на человека. Древнее название Троицкого озера звучало примерно как Гупуярви (в поздних записях - Kapujarvi), так его ныне и записали в картах. Я пришёл к выводу, изучая данную тему, что в названии допущена неточность. Kapu(jarvi) - в переводе означает шапка, соответственно, Шапка-озеро. Троицкое/Гупуярви зеро, скорее, напоминает чашу. Таким образом, это бессмыслица! При этом, в культуре Калевалы существовало сверхуважительное обращение к женщине, к объекту женского рода “Капо” - жительница Калевалы или жизнь Калевалы. Считаю, что точное название озера пишется - Kapojarvi, обозначая Озеро Жизни Калевалы. Из озера Гупуярви точно на север прорыт канал, которому возможно более трёх тысяч лет. Узкой лентой из Гупуярви льется вода, втекая в реку Вьюн, при этом, высота в начале канала устроена так, что достигает 10-ти метров (возможно раньше канал использовали для мгновенного слива воды озера Гупуярви в реку Вьюн, для утопления полчищ Похъёльцев)! На карте видны остатки работ по коррекции русла реки Вьюн древней цивилизацией Калевалы. Достоин научного внимания тот факт, что в продолжении втекающего в реку канала - русло реки Вьюн исправлено ровно на север, далее русло реки прорыто под сорок пять градусов влево, далее русло исправлено ровно с востока на запад.
Если двигаться на север по каналу от озера Гупуярви  до реки Вьюн, пересечь реку и продолжить  движение далее на север, то на таком же расстоянии, равном расстоянию от Гупуярви до реки, мы обнаружим “Мёртвое озеро” или Сариола. Странный водный объект полностью заросший плавуном из высокого мха, на вид бескрайний зелёный ковёр, на котором ныне любят прыгать дети. От местных жителей я слышал истории, что когда-то поверхностный мох  пробивали лопатами, пытались замерить глубину и в некоторых местах у “Мёртвого озера” небыло дна. Не знаю, лично исследование глубин не проводил. Но именно перед Мёртвым озером находилось нечто, что калевальцы называли Ворота Сариолы. Видимо так в фольклоре возникает Живое и Мёртвое озеро.
Для жителей Калевалы, здесь природно выражала себя формула пути человека от рождения до заката своих дней. Жизнь,  есть течение реки между двумя озерами  - от озера жизни до озера смерти. Капоярви  - на юге и Сариола - на севере.
Именно здесь, перед воротами Сариолы, Ахти встречает на своем пути Великого Змея. Для жителей Калевалы похъельцы воспринимались совершенно другими, не похожими на них  по обрядам, мировосприятию, родовым традициям, ведению домохозяйства. И поэтому, похъельцы казались калевальцам злыми, коварными, черными колдунами и вход в Сариолу в сказаниях представлялся им, как вход через портал Врат Сариолы в подземелье. Появление Великого Змея перед затоном реки Вьюн, можно объяснить только существованием сказочного подземного туннеля между Лемболовским озером над загробным миром Маналы и Мертвым озером под которым и есть мистический вход в Похъёлу. Победив Великого Змея, Ахти входит во Врата Сариолы и оказывается, выйдя на свет - в Похъеле, пройдя тайной дорогой весь путь от родного дома до Похъёлы, и не повстречавшись со своими земляками.

УКРЕПЛЕНИЯ ЖИТЕЛЕЙ КАЛЕВАЛЫ НА ГРАНИЦЕ С ПОХЪЁЛОЙ ВДОЛЬ РЕКИ ВЬЮН.
Особенного внимания заслуживает укрепрайон калевальцев. Сразу подним начинаются затоны, располагающиеся ниже по течению реки. Мною была изучена местность рядом с рекой Вьюн и я сделал следующие выводы. Очевидно, что в эпосе, мать Ахти предоставляет сыну описание приграничных укреплений увиденное когда-то похъёльцами. Жители Похъёлы возможно веками складывали легенды о линии обороны калевальцев: “Из железа там ограда, И забор из стали сделан. Тот забор в земле сто сажен, сажен тысячу до неба; Копья были там столбами”. Но однажды, видимо, похъёльцам всё таки удалось завоевать эту жизненноважную для калевальцев, с точки зрения продовольствия, территорию. Наступил мир, прошли столетия и уже похъёльские руны вплелись в поверья и краеведческие представления жителей Калевалы. Очевидно, что перед глазами Ахти местность пред Вратами Сариолы, предстала уже давно брошенной людьми. Калевальцы покинули эти места, а похъёльцы не обладали нужными умениями, знаниями и инвентарем для многосемейного хозяйственного использования пищевых богатств реки Вьюн.
По результатам проведенного мною топографического анализа, нам представляется, что укрепленная граница калевальцев проходила по вершине возвышенности между нынешними 2-й аллеей СНТ “Электронстандарт” и  2-й аллеей СНТ ”Вьюн”. До сих пор очевидным видится  рукотворное происхождение практически отвесного обрыва к реке.
Стена “из железа ограда до неба и сто сажень в землю” мне видится, как высаженные и выращенные по уникальному методу высокие сосны - из дали они напоминают проржавевшее железо со срезанными ветвями и заточенные вверху. Метод посадки сосен для частокола видится так: через каждую сажень (чуть больше двух метров) закапывались под землю сделанные из веток на аршин (примерно 70 см) глубиной - разделительные плетни. Посередине сегментов высаживались молодые сосны. Полив и уход занимал примерно сорок лет. За это время сосны уходили вертикальным корнем глубоко под землю, боковыми корнями густо сплетёнными друг с другом и выпирающими из земли - напоминали переплетенных змей. Безусловно, такое уникальное природное явление отразилось в сказаниях рунопевцев.
Если смотреть с этого места на север, за Мертвое озеро в сторону Сариолы, то примерно в паре километров есть высокий холм. Я поднимался на него и смотрел, как когда-то смотрели похъёльцы в сторону затонов, за которыми возвышался холм, а на нем - природная ограда высотой до небес. Я представил, как  видимые из далека часто стоящие рыжие стволы сосен, обточенные сверху “дышали неприступностью”, наводя ужас на воинов похъёлы. У затонов кипела жизнь, но врагу незамеченным подойти к калевальцам было невозможно.

ХОЗЯЙСТВЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ РЕКИ ВЬЮН.
Река Вьюн имела для калевальцев важнейшее хозяйственное значение. На реке Вьюн, начиная от устья канала Гупуярви вниз по течению, находятся три затона - искусственные заводи диаметром в 30 - 50 метров. Последний четвертый затон в устье ручья Кивиоя (чуть ниже по течению втекающей во Вьюн реки Кивиоя из озера Кивиярви) достигает размеров 700 на 70 метров. Четвертый затон имеет фантастически огромные размеры. В рунах Калевалы описаны правила устройства затонов с дополнительными, также как и затоны, в ручную выкопанными дополнительными каналами к реке, и методы ловли в них рыбы сетями. Судя размерам затонов, речь шла о почти промышленной заготовке рыбы, которую повседневно употребляли в пищу и обычно сушили на зиму. Рыбное хозяйство могло обеспечить питанием несколько тысяч человек. Естесственно, в случае внезапного набега Похъёльцев, мирному населению необходимо было где-то укрыться и вооружиться, чтобы дать достойный отпор врагу. Большая численность проживающих здесь калевальцев, обеспечивала нужное для обороны количество взрослых мужчин.  Примерно в 250-ти метрах правее от канала Гупуярви находится возвышенность, которая перед рекой Вьюн оканчивается резким 20-ти метровым обрывом. Как раз под обрывом расположен первый 70-ти метровый затон. Сейчас, к этому обрыву выходит 1-я аллея СНТ “Вьюн. Это центр укрепрайона калевальцев, устройство природной изгороди которого, описано мною выше.
Мне видится, что невероятно огромных размеров Кивиойский затон и есть тот самый описанный в руне Калевалы, в котором бессмертный певец Калевалы Вайнемёйнен  и кузнец Ильмаринен ловили рыбу. Думаю, что так, с шуткой,  и объясняли рыбоводы лов из затона сетями. Калевальцы были прекрасными рыбаками, знание о ловле сетями передавалось от отца к сыну, но такие размеры явно вводили в замешательство гостей этих мест. В руне приводится точное описание устройства гигантской сети, но дано шутливое объяснение - только сказочные богатыри способны протащить сеть через затон и вытащить улов. Приводится описание пород рыбы.
Рыбоводство, экологическое здоровье и полноводность реки,  стали возможным благодаря плотине, построенной жителями Калевалы за ручьём Медвежий. Эта плотина поддерживала нормальный уровень воды в русле реки Вьюн, обеспечивая быстрое течение, предохраняющее русло от заиливания, а саму реку от обмеления и загрязнения. В 26-й руне эпоса Калевала “О духовной победе Ахти над Великим Змеем” говорится, что на берегах Лемпо были поля с колосьями, а из местных фольклорных сказаний следует, что именно на мельницу, устроенную на плотине за ручьем Медвежий свозили на лодьях зерно. С левой стороны перед плотиной до наших дней сохранился древний порт.
Плотина за ручьем Медвежий обеспечивала всю рыболовецкую хозяйственную ценность региона. Последняя, известная мне реконструкция данной плотины была проведена в середине сороковых годов ХХ века перед Советско-Финской Зимней войной под руководством маршала К. Е. Ворошилова. Через реку Вьюн по реконструированной плотине осуществлялась переброска советских войск для подготовки удара по противнику в направлении Суходольского озера. В те годы, местное население, в связи с чрезвычайной секретностью было перемещено, а сама плотина была засекречена, и по ныне у плотины, как у гидро-технического сооружения нет регистрационного кадастрового номера.
К сожалению, при завершении прокладки газовой магистрали “Северный Поток” в 2016-м году, строящая её организация, сброшенными в реку бревнами при разборе временной переправы, окончательно разрушила плотину почти до основания. Преступная халатность строителей обернулась природной трагедией. Плотина за ручьем Медвежий поддерживала уровень воды в русле реки. После разрушения плотины река в июле-сентябре мелеет. Река заилилась, обнажились затоны и стали заростать травой, вода из-за исчезнувшего течения стала похожа на щёлочь, рыба почти исчезла, став легкой добычей для браконьеров, в конце лета в СНТ “Вьюн” и в других садоводствах стали пересыхать колодцы. Из-за гниющей в мелкой стоячей воде листвы, в родниковой воде появилась горечь. Муниципальная власть, к сожалению, даже при постоянных письменных обращениях, не уделяет должного внимания восстановлению указанной плотины у ручья Медвежий. В Правительстве Ленинградской Области Мне Объяснили, что именно муниципальная администрация Куйвозовского СП обязана через регистрацию плотины в БТИ, присвоить ей кадастровый номер, а затем, через суд зарегистрировать плотину у ручья Медвежий, как Гидро-Техническое Сооружение (ГТС). Однако, ответ у МО Куйвозовское СП один - “сведения по данному ГТС отсутствуют, данный объект на балансе администрации не состоит”. На данный момент, не помогли восстановить плотину ни обращения в администрацию Всеволожского Муниципального Района Ленинградской Области, ни в Правительство Ленинградской Области, ни в Невско-Ладожское Балтийское Водное Управление, ни в Комитет По Природным Ресурсам Ленинградской Области, ни к Президенту Российской Федерации, ни во Всемирный Фонд Дикой Природы WWF Russia. Надеюсь, что ситуация изменится в лучшую сторону в дальнейшем.
В начале нынешнего апреля 2020 года, мне приятно было увидеть, что среди предложенных поправок в Конституцию РФ, имеется поправка о неприкосновенности и сбережении Российской природы. Инициатива Президента РФ и Правительства РФ дает надежду на восстановление плотины на реке Вьюн у ручья Медвежий.

ЭТНИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ ЗАТОНОВ.
Думается, что в одном из сказаний Калевалы можно найти этническую историю затонов: “следующей ночью намотали девы и жёны лён на веретена и спряли крепкие нити, а молодцы принялись плести из тех ниток невод и вязать веревки, чтобы крепить к сети попловки и грузы. Прилежно и скоро работали калевальцы и уже к утру изготовили сеть - в сто сажен (примерно 215 метров) была она длинною и триста сажень (примерно 650 метров) в ней по краю. Привязав к низу камни, а к верху - деревянные поплавки, опустили молодцы невод в воду и потянули вдоль озерного берега. Но хоть были они усердны, а вытащив сеть, нашли в ней лишь склизких ершей, костлявых окуней да плотвиц, богатых желчью. Увидев это, сказал старый Вайнемёйнен Ильмаринену:
 - пойдем, сами потянем сети, иначе не будет от ловли проку!
Вдвоем искусно закрыли они залив, поставив невод от мыса до пристани, и взявшись за бичеву, вытянули полные сети: было в них много окуней и пеструшки, были лещи и семги - всякая была рыба, но не попалась лишь та, ради которой плелся невод.
Тогда довязал Вайнемейнен сеть по краям, и стала она длинною в пятьсот саженей (более 1 км) - ровно в версту.
Поставим невод от берега подальше, - сказал мудрый старец кузнецу, - и протянем по глубинам через озеро.
Так и сделали Вайнемейнен с Ильмариненым: поставили сеть на озерных глубинах и потащили ее второй раз через воду. При этом, запел вещий старец заклинание:
- Велламо, морская дева В тростниковом одеянии! Ты наряд сменить не хочешь - Камышовую рубашку И накидочку из пены? Если нам поможешь в лове, дам тебе из льна рубашку, Плотянную на плечи - Ту, что дочь Луны соткала, Солнца дочь ей пряла пряжу Ахта, омутов владыка! В пять сажень возьми-ка слегу и пройдись по дну усердно, Тростники шестом проведай - В невод наш гони всю рыбу из заливов и затонов, из лососьих ям и сомьих Нор, гони из глубей черных!”

ВОСПРИЯТИЕ ПРИРОДЫ ЖИТЕЛЯМИ КАЛЕВАЛЫ, КАК МЕСТА ТРУДА И ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ.
В главном чувстве природы, с каким раскрывается перед нами земля Калевалы, есть одно постоянное слагаемое: природа воспринимается и изображается не сама по себе, не изолированно, а одновременно с хозяйством, как место труда и работы человека, борьбы и преодаления.
Царство природы в Калевале связано с чувством хозяйничаяния, работы на земле. Лес - это отец древнего землепашества, деревья, звери его вносят свою долю и свой голос в труд человека. Но лес с его многочисленными озерами и непроходимыми болотами, с его прозрачными водами и мшистыми гранитными скалами - отец не только древнего землепашества, но и новой человеческой промышленности. Мясо зверя, например, - это круг питания, а звериные и рыбьи кости идут на изделия; шкуры - на одежду, жилы - на веревки, ну и само дерево используется для создания бытовых предметов. Самый тонкий инструмент - второе кантеле Вайнемёйнена - создается из карельской березы.
Дерево также идет на постройку лодок. В девственных лесах Карельского Перешейка и Карелии, где озеро перекликается с озером, протоки связывают озера друг с другом, а там, где нет воды, человек протаскивает лодку волоком до следующего озера. Здесь постройка судна - важнейшее дело. Так Ильмаринен говорит Вайнемёйнену, задумавшему построить корабль: “путь по суше безопасней” - певец отвечает: “путь по суше безопасней, безопасней, но не легче. Он извилистей и дольше”! Лодка, судно, таким образом, - более передовой, технически более культурный способ передвижения нежели, чем собственные ноги. Когда лодка была построена, Ильмаринен сам уселся грести: “побежал челнок досчатый и дорога убывает, лишь звучат удары весел... Стонут весла из рябин, ручки их, как куропатки, их лопатки, как лебедки...”.
Важнейшее занятие, отраженное в Калевале - это металлургическое и кузнечное дело. Ильмаринен построил себе кузницу у озера, зная, на дне руда.
В Калевале есть легенда, которая говорит о происхождении железа и стали из женского молока. Железо - младший брат огня - бежало от него под землю. Ильмаринен нашел железо по медвежьим и волчьим следам. Здесь мы видим ещё одно проявление единства природы и промыслов жителей Калевалы.
Расплавившись в горниле, железо стало просить Ильмаринена выпустить его из горна, но кузнец ответил железу, что боится выпустить его, чтобы не стало оно орудием убийства. Это есть - очередное проявление гуманизма эпоса! Она выражается в том, что весь человеческий труд должен быть во благо, а не во вред человеку. Связь кователя с природой еще и в том, что видя не полное совершенство железа, кузнец добавил в благородный состав пчелиный мед.
Очевидно, что мы перечислили не все занятия жителей Калевалы, но отметим главное: вся жизнедеятельность героев идет от Природы, жители пользуются тем, чем богата родная земля, от засечного земляделия до кузнечества, от охоты до животноводства и пивоварения.
Еще раз народно-хозяйственная деятельность жителей Калевалы упоминается, когда злая ведьма - хозяйка севера Лоухи требует сделать и отдать ей Сампо. Она говорит Ильмаринену: “ты сумеешь сделать Сампо крышку пеструю сковать мне, взяв конец пера лебёдки, молока коров нетельных, от овечки летней шерсти, ячменя зерно прибавив”.
В данном случае мы видим четыре основных вида культурно-хозяйственного типа:
- “лебёдка” - это охота,
- “молоко коровы и шерсть овцы” - животноводство,
- “зерно ячменя” - земледелие,
- “крышка расписная Сампо” - понятие тогдашнего технического уровня: металлургии, кузнечного дела, первого понятия машины (металл, наковальня, горнило).

СКАЗАТЕЛЬНЫЕ ДУХОВНЫЕ ВЗАИМОПРОНИКАЮЩИЕ ТОРОСЫ ЯЗЫЧЕСКИХ И ХРИСТИАНСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ФИННО-УГОРСКИХ, КАРЕЛЬСКИХ И СЛАВЯНСКИХ НАРОДОВ, С ПОСЛЕДУЮЩИМ ВСЕНАРОДНЫМ УТВЕРЖДЕНИЕМ ПРАВОСЛАВИЯ НА КАРЕЛЬСКОМ ПЕРЕШЕЙКЕ.
Особый и глубокий интерес, вызывает 46-я заключительная руна Калевалы, где речь идет о девушке Марьятте. Нам представляется, что здесь уникальным образом (как в “Чуде о Змие”, который аналогичен сказанию об укрощении Великой Змеи силой духа Ахти) совпадают языческие и Православные апокрифы.
Судьба Марьятты удивительным образом отражает судьбу и роль Девы Марии. В данном случае речь идет о непорочном зачатии исключительно чистой и светлой девушки Марьятты, которая принесла младенца, зачав его не Святым Духом, а от Брусники. Не справедливо гонимая родителями и земляками, Марьятта родила младенца в Хлеву, который лошадь согрела своим дыханием.
Рожденный ею младенец, похож на Сына Божия. Он способен управлять движением звезд и Луны, устроил движение Солнца.
Через две недели решила дева наречь сына - звала она сама его “Цветочек”, но должно быть и для людей у дитя имя. Вскоре прибыл для крещения старец, чтобы окропить младенца водою и, с молением, дать ему имя, но, узнав, как явился ребенок на свет, решил старец, что заколдован этот мальчик и не пожелал крестить его до тех пор, пока не осмотрят и не одобрят его мудрейшие в Калевале. А кто осмотрит из мудрейших, как не вещий прорицатель Вяйнемёйнен. Пришел певец к Марьятте, выслушал историю сына, оглядел и вынес такой приговор:
- Если рожден был ребенок от брусники и нашелся на болоте, то должно оставить его на ягодной поляне или на болоте разбить ему голову палкой, ибо не выжить ему в лесу среди диких зверей! На эти слова ответило Вайнемёйнену полумесячное дитя:
- Безрассудный ты старец - глуп твой приговор, и ложно истолковал ты законы! За большие проступки не был ты отведен на болота и не лишился головы! А ведь и сам ты рожден без отца, и топились из-за тебя девицы в морской пучине!
Подивились люди мудрым и внятным речам не отнятого от груди младенца, и, вопреки приговору рунопевца, окрестил старец мальчика и благословил его со словами:
- Быть тебе царем Карьялы и носить в сей стране высшую власть”!
Вне всякого сомнения, заключительная руна Калевалы является языческим отблеском идейной основы Православия о непорочном зачатии Девы Марии и явления Спасителя.
Думается, что сходство апокрифов Библейского и рунического языческого связано с ближайшим общением Православных славян и язычников финно-угров в одном географическом и природном ареале. Следует добавить, что одновременно с появлением сына Марьятты, которого она назвала “Цветочек”, на земле Калевалы происходят самые радостные события. Навсегда побеждена злобная Хозяйка Похъёлы - ведьма Лоухи. Ей сковал железный ошейник кузнец Ильмаринен и вместе с Вайнемёйненым они заставили Лоухи вернуть в Калевалу свет Солнца и Луны. Очевидно, что само появление сына Марьятты - есть следствие прихода радости и добра в Калевалу.
Печально, но закономерно - осознав, что выполнил свой долг перед Калевалой и ее жителями, вещий Вайнемёйнен покидает Землю Героев, создав Медную лодку.
“Пройдут нынешнии времена, и настанут иные дни - тогда опять понадоблюсь я Калевале, чтобы вновь сделать сдесь Сампо, чтобы по-прежнему зазвучало многострунное кантеле, чтобы опять получили свободу и Солнце и Месяц, без которых невозможно в мире радость! Тогда явлюсь я обратно, а теперь - прощайте до срока!”

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО МОЕГО ДРУГА И КОЛЛЕГИ ДОКТОРА ПЕДАГОГИЧЕСКИХ НАУК, ПРОФЕССОРА ВЛАДИМИРА МОИСЕЕВИЧА ГРУСМАНА:
Духовно противостоящий (антиподный), сакральный и географический и мир Калевалы
Похъёла (принимаемые за синонимы: Пиментола, Сариола, Сарая) - это противостоящая Калевале (Вяйноле) страна. Она во многом враждебна калевальцам, там зарождаются болезни, оттуда идут холод и всякие невзгоды. Слово Pohjoinen, Pohjola обозначает север, дно, задняя часть. Несмотря на враждебное отношение калевальцев и эпических героев народных рун к Похъёле, именно там они сватают (или похищают) себе жён, похищают культурные блага (Сампо), поэтому между Калевалой и Похъёлой существуют родственные отношения. Эти диалектические враждебности и близости в рунах сохраняются постоянно.
Лоухи (Ловхи), имя данное Элиасом Лёнротом хозяйке Похъёлы. Руны рассказывают о Похъёле, как о локусе противостоящим героям Калевалы и народе не знающем имя своей Властительницы (Хозяйки). Имя Ловхи (Ловитар, Ловетер, Лодки) встречаются только в заклинаниях, где оно принадлежит приносящему зло и болезни существу в женской эпостаси.
Герои Калевалы попадают в Похъёлу разными путями: и по суше, и по морю. Вяйнемёйнена приносит в Похъёлу орёл, но сначала он едет туда на санях. Также движется в Похъёлу и кователь Ильмаринен. Можно предположить, что обязательное использование саней связано с путешествием в загробный мир или представляется, как его отражённое воплощение. Известна погребальная традиция, характерная в былые времена и у финно-угров и у славян: когда покойника отвозили на погост в санях, полозья которых, в отличии от колес, не оставляли следов. Очевидно, это делалось для того, чтобы покойник по следам колес не мог вернуться обратно в дом.
Географический мир Калевалы - это место полное первобытной прелести (М. Шагинян).
Северная его точка - мрачная страна Похъёла, где ещё свежи черты древнего матриархата, материнского права: там царствует злая старуха Лоухи - Хозяйка. Между Похъёлой и Калевалой, под землёй, лежит странное царство мёртвых - Тубни, Табнелла, Туонела, в черных реках которой люди находят свою кончину. Это представление о “Том Свете”, об аде. Южная точка этих северных пространств - Светлая страна Калевала, где живут герои эпоса: старый верный Вяйнемёйнен, “Вечный Песнопевец”, кузнец Ильмаринен, весельчак и неодалимый воин Лемминкяйнен. Где-то по бесконечным озерам, морям лежит остров Саари. Тут же в чащёбах могучих скал и лесов, среди водопадов и рек, живет род Унтамю. Всё это - север, но как разнообразен этот север! Казалось бы, между Похъёлой и Калевалой не может быть географически очень большой разницы: тот же скудный растительный мир, тот же суровый северный климат. Но народные певцы находят целую гамму красок для оттенения разницы между ними. Похъёла и её жители описываются так, что до нас как-бы даносится ледяное дыхание полюса.
На наш взгляд, главная задача любого человека - выжить, и похъёльцами, в условиях сурового севера, уклад жизни был доведён до совершенства. Похъёдьцы -  серьёзные, хозяйственные люди, у которых во главу угла поставлено бескомпромисное и обязательное выполнение обязанностей и поручений. Их дворы обнесены частоколом, далее до дома, выстроен из древесных стволов настил, дома имеют меньшую площадь, чем у калевальцев, но лучше утеплены. Так, по возвращении Ахти из Похъёлы, он именно  по похъёльскому образцу, делает себе новый дом и двор, взамен сожжёному врагами. Похъёльцы не приемлют излишнего романтизма и гиперодухотворённости мира, как это принято у калевальцев, именно поэтому все похъёльские колдуны и в оккультной битве проиграли Ахти. Уникально высокая эффективность ведения хозяйства похъёльцами, кажется калевальцам в чём-то возможной лишь при обращении к неизвестному им колдовству, и конечно, имению в похъёльской семье обязательного инструмента благополучия - Сампо.
Стоит только передвинуться от Похъёлы в сторону Калевалы, какая-то ледяная корка земли раскалывается. Шумные реки и водопады, озера полные окуней и лещей, сигов и щук; веселые острова на озерах, покрытые зелеными рощами (один из них - родина Ахти). И, наконец, тот самый лес с его непроходимыми топями и болотами, лес, где светятся гнилушки в старых пнях, где скачет искра, упавшая с неба. Где...
Росла сосна в лесочке,
Ёлка там была на горке,
Серебро в ветвях сосновых,
Золото в ветвях у ёлки...
и где хозяин леса - добродушный Тапио, а хозяйка ласковая Миэлики, сама словно пахнущая земляникой и мёдом.
С уважением, профессор В. М. Грусман

В моем эссе я обращался к эпосу Калевала составленному Элиасом Лёнротом.
С уважением, культуролог И. В. Короткий