Последняя дуэль

 



Это была та самая старая Москва, которую он себе и представлял, Неглинка с криками извозчиков, неторопливо прогуливающимися почтенными дамами и кавалерами, мельтешащими служаками и курьерами, вывесками, нарядными и благородными фасадами домов, запахом булочных, чайных, колбасных лавок. Впереди на бричке, повернув к Столешникову, сидела она, его Объект. Он встретил ее на углу небольшого переулка, затененного солнцем. Их взгляды на миг встретились. Она, слегка улыбнувшись, пошла дальше и он пошел за ней. Где-то у Каретного она поймала извозчика, но из-за обилия повозок на улице, бричка ехала медленно. Дальше он про себя решил, как действовать. Ему надо было дождаться, когда она остановится, эта бричка, подойти поближе к сидящей в ней, поймать момент, когда она спрыгнет с облучка на тротуар, снять свой дурацкий котелок и сказать «простите, сударыня, Вы не могли бы напомнить, где мы с Вами встречались» или еще что-нибудь в этом роде. Потом, если она сразу не огреет его сумочкой или не позовет на помощь, улучшив момент, надо было быстро и незаметно уколоть ее в руку приготовленной капсулой со снотворным, посадить в эту же бричку и ехать на Тверскую в сторону Ходынки, заплатив извозчику пять рублей.

Ходить с утра по этим улицам, переулкам, бульварам он начал еще давно, на визуализациях. Там, у себя во времени, прежде чем отправиться в Москву, прошел полный курс обучения правилам этикета, лингвистики и интонационных конструкций языка, десятки раз прокручивал схему, изучал архитектуру и быт того времени. Казалось, он настолько вжился в роль повесы, что уже начал распевать про себя «Средь шумного бала», но в действительности город ошарашил его своим великолепием, размахом и атмосферой. Очутившись в реальности, он начал путаться в названиях и оборотах, освоение этой атмосферы занимало кучу времени. Его костюм, хотя и исполненный по моде того времени, неловко сидел на нем. Сюртук, сшитый с небольшим запасом, как и планировалось под его свободные движения, вызывал у него раздражение. Зайдя в кабак выпить чаю, случайно познакомился со студентами, отмечавшими что-то с размахом. Они подозвали его к своему столику, приняв его за своего, стали расспрашивать громко и весело о какой-то ерунде, привыкнув к его «странностям», налили ему рюмку водки, и он стал для них «своим». Спустя некоторое время они поняли, что он достаточно начитан и завели с ним дружескую беседу, растянувшуюся совсем не на то время, на которое он рассчитывал. Беззаботное время шло быстро, прошло около часа и ему надо было спешить. Он вышел на улицу и побрел по бульвару. Через несколько минут встретил ее.

Он следовал за ней тенью уже два часа, сначала брел по Каретному, потом бежал до Неглинной. Видел, как она примеривала шляпки в магазине, как она скушала ватрушки в чайной, мельком посмотрев на него. Почему эта девушка так заинтересовала его, ничем не приметная с виду блондинка с гордо посаженной головкой в кружевной шляпке? Он уже был рядом с ней, когда она резко повернулась. Его взгляд поднялся с низа платья, переставшего на миг шелестеть от ее плавной походки, поднялся на розовую кофточку и встретился с ее глазами, чистыми и холодными как аквамарин:

- Сударь, извольте объяснится. Почему Вы преследуете меня по пятам?

Он замешкался на пару секунд. Весь его хитроумный план шел на смарку и сжимавший ампулу кулак был липким от пота, впрочем он забыл о нем:

- Простите, мадемуазель. Я, кажется обознался, - начал он банальное объяснение, - Вот шел, смотрел вперед и подумал, что Вы похожи на одну из моих знакомых.

- Ааа, так значит вы – повеса и не знаете манер приличия. Прежде необходимо снять ваш котелок и представиться. Ступайте прочь, иначе я позову на помощь.

- Но, сударыня, я не хотел Вас обидеть, - он в огорчении развел руками, - Просто хотел извиниться. Ведь я первый раз в Москве и просто понятия не имел, что это совсем неприлично подходить к дамам на улице… Извините меня!

- А вы галантны, - с лукавой улыбкой произнесла она, - Ладно, я прощаю. Что-нибудь еще? Почему Вы так пристально на меня уставились, влюбились?

- Да нет, даже не думал, - покраснев как рак, пробормотал он, - Ну, то есть, не то чтобы… Да, Вы мне понравились.

Она весело засмеялась.

- Как мило, молодой человек, две минуты, а Вы мне уже признания раздариваете. Ладно, идите, я Вас прощаю. Если Вы не из робких и не бедных, приходите сегодня на бал у Берсеневых на Воздвиженке. Я думаю, найдете. Прощайте.

- Но, подождите, куда вы? Меня зовут…

Не дослушав его, она подошла к ожидавшей ее бричке и села в нее. Махнула извозчику рукой, сказав «трогай, любезный»,  тот резко дернул за поводья, и она затерялась среди майской Москвы тысяча девятисотого года. Он продолжал стоять и глядеть ей вслед с гримасой отчаяния и удивления, пока холодный трезвый голос внутри него не произнес «ты должен торопиться».

Придя вечером на Воздвиженку, он увидел переполненную экипажами улицу у дома Берсеневых. К дому, со стороны парадного по очереди подъезжали экипажи. Он подошел к одному из извозчиков и спросил:

- Эй, милейший, что здесь происходит?

- Да вот, барин, - ответил бодро черненький на лицо с густой бородой мужичонка, - на пленэры ехать изволят, бал отменяется, невеста Петра Яковлевича согласие на брак дала, вот и едут к родителям его в загородное имение на благословение.

И тут он увидел ее. Она выходила под руку с высоким светлым красавцем. Они сели в бричку, и она понеслась по улице.

- Откуда ж ты это знаешь, любезный?

- Да нехай вся Москва знает уже, кроме Вас, барин.

- Вот тебе, братец, пятьдесят рублей, гони за той повозкой! – с этими словами он сел к опешившему извозчику, - Гони, родненький, что есть духу!

…Он успел почти вовремя. Они подходили в окружении гостей к счастливой седовласой чете Берсеневых. Те стояли с иконой перед домом и, волнуясь, ожидали подхода молодых. Берсенев с суженной уже почти вплотную подошли к его родителям, как перед ними выскочил нелепый молодой человек в безразмерном для него сюртуке:

- Не бывать этому! Стойте, - расставив ноги и уставившись на нее, произнес он, - Есть еще один человек, который Вас любит!

Ропот недоумения прошелся по толпе, отец Петра Яковлевича вышел вперед:

- Уйдите прочь, сумасшедший! Кто Вы?

- Неважно. Я – обычный прохожий, - и, повернувшись к ней, продолжал, - Я шел сегодня за Вами и действительно влюбился в Вас, как только увидел. И я сделаю все, чтобы Вы были моей, – он глядел на нее обезумевшими глазами.

Петр Яковлевич подошел к нему вплотную, обмерив взглядом, повернулся к своей избраннице:

- Кто это, Екатерина и что он делает здесь?

Она, бледная как полотно, стояла, не в силах ничего сказать. Наконец вымолвила:

- Это он. Это он, мой случайный знакомый… Я даже не знаю, как его звать.

- Меня зовут Модест, я… - все еще глядя на нее, сказал он, - я понимаю, что опоздал и что ветвь моего рода исчезнет, если Вы не будете моей.

«Сумасшедший» прокатилось по толпе. Молодой Берсенев, подойдя к нему, резко сказал:

- Пойдите прочь! Иначе я вызову Вас на дуэль, если Вы из благородного сословия, а если нет – вас тут же выбросят вон наши мужики и накажут розгами! Иван! – с этими словами из толпы выскочил высокий рыжий детина и уставился на бледного Модеста. Тот стоял, не в силах отвести взгляд от Екатерины.

Петр Берсенев посмотрел тяжелым взглядом на нелепого и утопающего в своем новом сюртуке Модеста.

- Я не советую Вам биться со мной на дуэли, - медленно сказал он, - я Вас застрелю. Лучше по-хорошему уйдите, она Вас не любит.

- Пока не любит. Но узнав мое благородное происхождение…

- Так значит Вы из благородных, хорошо. Друзья мои! – с этими словами он повернулся к толпе, - Предлагаю Всем закончить этот каламбур. Принесите пистолеты, Ковалев!

Она подбежала к Берсеневу, взяла его с неимоверной горячностью за руку:

- Умоляю Вас, Петр, давайте отпустим его, Вы же его убьете!

- Не бойтесь, Катюша, - тихо сказал он, - Я лишь посмеюсь над ним, и он уйдет. Я знаю таких вспыльчивых, они не терпят насмешек. Ну, ну, ты же знаешь, я лучший стрелок в полку.

Она подошла вплотную к Модесту:

- Уйдите, прошу Вас. Иначе Ваша честь будет под ударом … И еще. Я думаю, что он может убить Вас.

- Катерина. Я наконец-то понял, что говорить странные и простые слова приятно. Они искренни. Я знаю, что похож на сумасшедшего, но Вы даже не позволили мне объясниться с Вами. А теперь у меня нет времени. Если мы не будем с Вами, последний естественный род людей просто исчезнет. Понимаете, я из будущего... Не смотрите на меня так, просто поверьте. Наши ученые пришли к выводу, что без элементарных чувств биоэнергетические поля коллапсируют, не рождается жизнь, не рождаются люди. Мы научились размножаться с помощью генных технологий, но появились страшные вирусы, которые уничтожали человечество. И тогда один наш ученый установил, что человечество обречено без естественной или живой человеческой любви, только благодаря наличию чувств и эмоций мы будем живы. Сейчас на Земле остался только мой род и много биороботов. У них хорошая координация, много мускулов, они умны и защищены от всех болезней, и все бы ничего, но… мне скучно с ними. Как же мне скучно было, пока я не встретил Вас! Я только сейчас понял, что я еще человек. И обречен. Потому что…

Ее голубые глаза глядели на него.

Принесли два револьвера…

…

- Барон, барон, отключайте! Не губите нас! Это все бесполезно, он уже не вернется, - пожилая женщина подошла к устало сидевшему за пультом старику, - Он уже не вернется, наш Ройо. Я это знала. Я знала, что он ее встретит и на этом все закончится.

- Да, милая, временной портал закрыт. Мощности нашего квантового преобразователя ограничены. Еще немного и Земля взлетела бы на воздух… Ну что ж, он сам выбрал свою судьбу. Не грусти, родная, значит он с ней и он счастлив. Я за него спокоен.

- Прощай, наш мальчик, будь счастлив, - с этими словами она подошла к огромному экрану, с которого была видна Земля и огромное гудящее, ярко светящееся кольцо вокруг нее…

Первым, по жребию, стрелял Ройо. Быстро прицелившись, он плавно нажал на курок, раздался выстрел. Все охнули. Фуражка Петра была пробита над околышем, так и не слетев с его головы. Он пошатнулся, попросил шампанского. Потом, бледный, Петр Яковлевич подошел к барьеру и спустя несколько секунд раздался выстрел.

Ройо качнулся, затем упал на колени, оперся рукой на газон и, сорвавшись с руки, лег на бок. Петр, скривив лицо, проговорил «Шутка не удалась». Екатерина подбежала к бедному незнакомцу. Он держался рукой за лоб, его котелок, пробитый пулей, лежал рядом, со лба тонкой струйкой текла кровь. Лежа, он отнял руку и, рассмотрев с удивлением свою кровь на ладони, посмотрел на склонившееся над ним девичье лицо с глазами небесно-голубого цвета. Потом он закрыл глаза и еле слышно прошептал несколько слов. Нагнувшись, она услышала:

- Мама, я счастлив…