Воры в Архивах о самых выдающихся случаях

Наверное будут повторения  в копировании ..и в писанине.
Если воровство повторяется-почему-бы и писанине не повториться?
— Расскажите о самых «выдающихся» случаях.
— 20 лет назад в одном из наших крупнейших архивов — Российском государственном историческом архиве, находящемся в Петербурге, случились масштабные хищения документов, организованные Файнбергом — владельцем антикварного магазина. Он часто работал в читальном зале РГИА, втерся в доверие к некоторым из сотрудников... Антиквар создал целую преступную группу и сумел договориться с одним из сотрудников милиции, который охранял архив. Этот милиционер неоднократно во время своих ночных дежурств пропускал Файнберга и его подельников внутрь, предварительно отключив сигнализацию. В результате преступники могли спокойно ходить по хранилищам и забирать те документы, которые им приглянулись, — в основном предпочтение отдавали императорским указам с автографами российских государей. Ценнейшие бумаги они выносили целыми рюкзаками! В общей сложности в 1994–1995 гг. группой Файнберга было похищено из архива около 5000 документов.

Эта кража выявилась позднее благодаря случаю. Милиция расследовала совсем другое дело — о махинациях с перепродажей редких марок и конвертов. Под видом коллекционеров оперативники вышли на махинаторов, в их домах были проведены обыски. При этом нашли помимо филателистических раритетов еще и подлинник императорского указа. Потянув за эту ниточку, в итоге вышли на гораздо более масштабные преступления. В результате следственных мероприятий по делу группы Файнберга удалось обнаружить и вернуть в архив значительную часть похищенного, но многие из пропавших тогда документов до сих пор не найдены.

Некоторых из участников группировки смогли задержать. Однако из-за какой-то непонятной безалаберности тюремный срок дали лишь двоим — в том числе и милиционеру, помогавшему проникать в архив. Сам Файнберг избежал наказания. Хотя его поначалу арестовали, но вместо того, чтобы отправить за решетку, выпустили под подписку о невыезде. Оказавшись на свободе, ворюга сразу же через Украина уехал в Израиль, где и живет по сей день.

Данный случай — лишь один из примеров мягкости, проявляемой к похитителям архивных раритетов. На мой взгляд, наши правоохранительные органы по-настоящему не представляют себе ценности тех документов, которые хранятся в архивах, а потому нет и должной реакции на преступления в этой сфере. Бывают случаи, когда по заявлениям, поданным архивистами в связи с выявленными фактами кражи, уголовные дела заводятся, скажем так, не очень охотно. А если и заводятся, то далеко не всегда их доводят до суда.


В качестве примера могу привести еще один случай воровства. На сей раз речь о другом нашем гиганте — Российском государственном архиве литературы и искусства. В 2006-м там были обнаружены хищения из фонда художника и архитектора Я.Чернихова. Выявить их помогла публикация в Интернете, где предлагались к продаже несколько работ этого мастера. Их увидел внук автора, который и поднял тревогу, поскольку знал, что рисунки деда много лет назад переданы были в РГАЛИ. В результате проверки, проведенной архивом, оказалось, что в хранилище находятся подделки.
 При дальнейшем расследовании, которым занимались правоохранительные органы, выяснилось, что похитительницей была одна из сотрудниц архива, которая, имея доступ к фонду Чернихова, потихоньку подменяла его рисунки копиями, а подлинники уносила с собой. Преступление выявили, пресекли, но дальнейшее следствие оказалось в подвешенном состоянии.

Прошло уже почти 10 лет, а это уголовное дело так и не доведено до конца. Между тем сама виновница каким-то образом смогла уехать в Казахстан, возможно, прихватив с собой и часть похищенного из архива. Во всяком случае, рисунки Чернихова — из числа уворованных — после ее торопливого отъезда стали время от времени всплывать за рубежом...

Подобные преступления случаются во всех государствах. Вот, скажем, побывав в Канаде, я выяснил, что там возможностей для хищения документов значительно больше, чем в России. У нас все архивные дела в обязательном порядке нумеруются — порядковый номер проставлен на каждом имеющемся в нем листе, и в конце любого дела есть заверительная запись, где указано общее количество листов.
 А у канадцев подобная практика отсутствует. Они считают, что это слишком большой дополнительный труд: мы, говорят, не располагаем таким штатом сотрудников в архивах, которые были бы в состоянии пронумеровать все имеющиеся в хранилищах документы.

 Поэтому они выдают исследователю в читальном зале папку, где лежит множество листов — даже не подшитых! Сколько их было при выдаче, сколько оказалось при возврате папки посетителем читального зала — никто не проверяет. Злоумышленник может прихватить с собой несколько листов — архив об этом даже не будет знать.

Подобная система принята и во многих других западных странах. Там весь расчет на полное доверие к посетителям. А в читальных залах наших архивов при выдаче исследователю документов для работы и при их возвращении сотрудником читального зала проверяется содержимое дела: что выдано и что возвращено.

Чип спешит на помощь

— Бдительность сотрудников — это, конечно, хорошо. А как насчет использования современных достижений техники?

— Борьба с кражами становится все более эффективной благодаря техническому оснащению архивов. Читальные залы оборудуются системами видеонаблюдения. Такая аппаратура уже установлена во всех федеральных архивах, а также во многих государственных архивах субъектов РФ, а в перспективе надеемся достичь стопроцентного уровня обеспечения такими системами.

Помимо установки современных систем видеонаблюдения, пожарно-охранной сигнализации, много средств расходуется на так называемое страховое копирование — то есть изготовление копий документов на пленочных и электронных носителях. Предпочтение мы по-прежнему отдаем микрофильмам, поскольку срок их гарантированной сохранности по крайней мере 500 лет, в то время как по электронным носителям подтверждений об их долговечности от специалистов у нас пока нет. Каждый документ копируется для страхового фонда и фонда пользования. Одну копию отправляем в специальный центр хранения страхового фонда, а другая выдается из фонда пользования для работы исследователей в читальном зале архива — вместо подлинника документа.

Создание страхового фонда началось еще в 1950;е гг. По данным последней паспортизации — она проводится раз в три года — на 1 января 2013-го объем страхового фонда у нас составил свыше 623 миллионов кадров. Однако работа предстоит еще огромная: страховые копии созданы пока лишь для 46% особо ценных документов, хранящихся в государственных архивах, а по федеральным архивам этот показатель еще ниже — 33%. Впрочем, к сегодняшнему дню названные цифры уже выросли: ведь ежегодно только федеральные архивы для пополнения страхового фонда делают свыше 1,5 миллиона кадров.



Сейчас в двух наших «федералах» — ГАРФ и РГАЛИ — проходит «обкатку» новая автоматизированная система технологического процесса учета и контроля движения дел. Каждое архивное дело, которое задействовано в данном экспериментальном проекте, снабжено микрочипом, благодаря этому при помощи специальной аппаратуры можно в любой момент определить, где оно находится: в хранилище, на стеллаже в читальном зале, на столе у исследователя...

— Это напоминает систему контроля над передвижением общественного транспорта или уборочной техники, внедренную в столице...

— Да, очень похоже. Пока микрочипами снабжена лишь небольшая часть фондов. Если результаты испытаний окажутся удачными, то мы будем использовать такую систему более широко, может быть, даже сделаем типовой. Хотя внедрение ее — весьма затратное дело.

— Поможет ли микрофильмирование документов и внедрение упомянутой вами новой техники в конечном итоге полностью исключить возможность кражи архивных документов?

— Технический фактор, конечно, многое значит. Но поскольку мы при работе в архивах имеем дело с людьми, а человеку свойственны слабости, то полностью исключить подобные случаи, думаю, в любом случае не удастся. Хотя мы делаем все, чтобы свести саму возможность таких ЧП к нулю.

МУР вернул в архив дневники императора Александра III, похитителей ищут.
Аукционный след

— Как я понял, виновников у этой беды может быть двое: сотрудник архива и посетитель. Кто из них «виноватее»?

— Кражу может осуществить пользователь, изучающий документы в читальном зале. Но такие случаи бывают и по вине кого-то из сотрудников архива. И это самая сложная для нас ситуация, когда работники — твои товарищи, которым ты доверяешь, оказываются ворами.

Были «неспокойные» 1990-е, тогда у нас в архивном ведомстве, как и во многих других областях, многое складывалось не так. В частности, возникли серьезные проблемы с уровнем оплаты труда сотрудников архивов. Оказавшись со своими нищенскими зарплатами в трудном положении, некоторые из архивистов искали возможность поправить финансовые дела — в том числе порой и противозаконным образом: кражами раритетных документов, которые можно потом выгодно продать.

 По причине низкой зарплаты значительно уменьшилось количество желающих идти работать в нашу систему, и потому вынужденно снизились требования, предъявляемые при приеме новых сотрудников. В советский период, прежде чем быть зачисленным к нам на работу, человек проходил тщательную проверку, поэтому вероятность того, что кто-то из сотрудников пришел сюда, имея некие корыстные помыслы, была гораздо меньше. Увы, в постсоветские годы подобные жесткие правила уже не соблюдали.

— Но, судя по услышанному от вас, даже при самом строгом кадровом отборе хищения все-таки случались... Когда чаще покушались на архивные ценности — при советской власти или в наше время?

— Не берусь сравнивать. Скажу лишь, что раньше кражи из архивов являлись отнюдь не редкостью. Были в те «коммунистические» годы достаточно «громкие» хищения. Например, из Центрального государственного архива древних актов.

Ситуация с такими ЧП усугубляется тем, что чаще всего преступление удается выявить уже «задним числом», по прошествии долгого времени с момента похищения. Как правило, лишь когда раритеты появляются на антикварно-букинистическом рынке и мы об этом узнаем, — лишь тогда проводится проверка соответствующих архивных фондов.

 Если в результате убеждаемся, что речь идет действительно о наших реликвиях, то начинаем срочно принимать меры, пытаясь их вернуть: обращаемся в правоохранительные органы; а если документы предложены на аукционные торги, то отправляем соответствующую информацию их организаторам.

Аукционные дома очень дорожат своей репутацией. Если есть даже небольшое сомнение, а уж тем более подтверждение, что речь идет о ворованных вещах, то их, скорее всего, не станут выставлять на продажу. Во многих случаях вслед за этим следует передача исторических ценностей их законному владельцу — архиву. Так что здесь для нас главное не опоздать с официальным обращением.

Помогает хорошее взаимодействие с Департаментом охраны культурного наследия Минкультуры Россия. Как только там узнают, что на очередной аукцион предлагается «подозрительный» документ, который может на самом деле оказаться украденным из архивных фондов, обязательно нас извещают.