ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 52. Маньяк
Жизнь в Посёлке и сто лет спустя со дня его основания оставалась размеренной, неспешной, но насыщенной. После того, как двери Посёлка открыли для всех желающих, здесь даже появился конкурс – не было отбоя от желающих здесь учиться и жить.
Вместе с конкурсом семья решила ввести плату за обучение для «семейных» детей, ведь они содержались на полном пансионе, как и сироты. У Посёлка появился бюджет, и он даже смог выйти на полную самоокупаемость.
Град функционировал стабильно, хотя холл оставался единственным дотируемым объектом в городе.
Главный дирижёр так и не появился. Его функции исполняла Анна Мария, которая готовила программы, делала записи и не отпускала коллектив в вольное плавание, умудряясь совмещать нагрузку в Посёлке с работой в граде.
Несколько лет спокойной стабильной жизни были столь насыщенными, что вряд ли были бы замечены, если бы не дети, которые росли буквально на глазах.
О прошлом Анне Марии напоминали разве что глаза Серёжи, который к большой радости Вольфа проявлял чудеса дирижирования уже с пяти (!) лет.
Страха перед Сергеем уже никто не испытывал – все понимали, что они разошлись каждый своей дорогой, и жизнь продолжалась дальше.
Анна Мария, преподаватель кафедр фортепиано, вокала и дирижирования часто выезжала с мастер-классами по ВУЗам и даже школам страны. Она делилась своим опытом и знаниями, принимая почти все предложения с большим энтузиазмом.
Чаще других городов она посещала Новосибирск, как самый близлежащий к Посёлку город, куда дорога на вертолёте укладывалась в один день.
Вольф уже очень недурно говорил по-русски и начал осваивать пальцевое дирижирование (как преподаватель он был просто обязан владеть этой техникой), хотя оно давалось ему с огромным трудом.
Отношения в их семье были самые тёплые. Страсти немного улеглись, но обожание к супруге Вольф сохранил и продолжал удивлять её порой сумасшедшими, порой просто внезапными сюрпризами, показывая свою любовь и нежность.
Дети, считающие себя родными братом и сестрой, росли как обычные поселковые дети, порой ссорясь, порой мирясь, но друг без друга они существовать не могли.
На очередной мастер-класс в Новосибирске Анна Мария взяла с собой детей (Серёжё шестой год, а Марусе третий)– хотела показать им город и сводить в театр.
По городу она всегда передвигалась с водителем, чтобы избегать проблем с парковками.
Когда их автомобиль уже почти подъезжал к театру, на одном из перекрёстков в него на полной скорости въехал тонированный отечественный автомобиль, пытавшийся проскочить на запрещающий сигнал светофора.
Удар оказался сильным. Но хорошая система безопасности автомобиля и ремни безопасности помогли избежать травм Анне Марии и её детям, досталось лишь немного водителю.
Убедившись, что с детьми всё хорошо, Анна Мария поспешила выйти из машины, желая убедиться, что в другой машине тоже все целы.
Водитель тонированного авто не был пристёгнут ремнём безопасности, и его просто выкинуло на дорогу через лобовое стекло. Он лежал на асфальте, не подавая признаков жизни. Пассажиры той машины стояли вокруг него, уже разговаривая с кем-то по телефону.
Буквально через пару минут, ещё до приезда скорой, к месту аварии подъехал большой внедорожник. Из него вышли двое и, сказав что-то парням, стоящим на дороге, осмотрели тело, махнули рукой и направились к джипу, бросив беглый взгляд на автомобиль Анны Марии.
Но этого взгляда хватило, чтобы Анна Мария успела узнать одного из приехавших на внедорожнике. Это был Сергей. Он тоже её узнал. На какой-то миг он замер и перевёл взгляд на жмущихся к ней детей. Однако несколько мгновений спустя вся их компания погрузилась в джип и скрылась из виду.
В показаниях автоиспекторам, однако, Анна Мария не упомянула, что узнала бывшего мужа. Но в этой встрече и особенно в его взгляде она увидела дурное предзнаменование.
Вернувшись в Посёлок, Анна Мария стала намного сосредоточеннее, начала следить за новостями криминального мира, словно ожидая там прочитать что-то конкретное.
- Ты опять читаешь эти ужасы на ночь? – Вольф (освоив язык, он говорил только на русском) пробежал глазами открытую страницу, которую читала его жена.
- Сегодня снова убили женщину в нашем районе.
- Как будто раньше никого не убивали!
- Это уже второй случай за месяц, - возразила Анна Мария. – И судя по стилю убийства, уже можно говорить, что это маньяк.
- Перестань! – Вольф выключил монитор. – Не накручивай себя.
- Ты не понимаешь? Им обеим около шестидесяти – мой возраст. Убиты очень жестоко, но без изнасилования. То есть он конкретно хотел их убить. И это только то, что пишут в прессе. Там наверняка есть детали, которые нам не разгласят.
- Ты опасаешься за свою жизнь? Здесь же лучшая охрана. Ну, не посещай пока города – работы и здесь хватает. Поймают твоего маньяка, это ведь дело времени, - всё ещё довольно спокойным голосом говорил Вольф.
- Мне бы твоё спокойствие. Я боюсь, что могу быть к этому причастной, - призналась Анна Мария.
- Каким образом?
- Когда мы были последний раз в Новосибирске, я случайно встретила Сергея.
- И что дальше? – Вольф не понял её. – Как это связано?
- Он видел меня с детьми, и явно понял, что они мои. Понимаешь, Сергей очень хотел от меня ребёнка, но я категорически отказалась рожать. Это, собственно, и было единственной причиной всех наших ссор, - Анна Мария замолчала и отошла к окну. – Он ведь не знает, что Серёжа его сын. И наверняка подумал, что Маруся тоже моя дочь. Представляю, как он должен был возненавидеть меня после этого. А эти бедные женщины… Это же типичный жест маньяка – уничтожать то, что ненавистно. Я стала для него предателем и обманщицей, а ещё и спусковым крючком…
- Ты думаешь, к этим убийствам причастен Сергей? – Вольф повернул её за плечи и заглянул ей в глаза.
- Почти уверена, - прошептала она. – И в каждой своей жертве он будет видеть меня. И, боюсь, не остановится, пока я не окажусь на их месте.
- Или пока его не посадят, - Вольф крепко обнял её. – Наши правоохранители тоже не сидят сложа руки и уже ищут его. Это дело времени, его поймают.
- Но каждая его жертва будет на моей совести.
- Это не так. Все его жертвы будут только на его совести. Каждый несёт ответственность за свои поступки сам. И не смей даже думать по-другому, - твёрдо проговорил Вольф.
- Спасибо, любимый, за поддержку. Я буду стараться.
- И не смей это больше читать, - он указал на компьютер. – Узнаю – придётся наказать.
- В принципе, я не против, - Анна Мария улыбнулась.
- Я буду суров, - Вольф старался говорить жёстко. – И не внемлю твоим мольбам!
- Отличный оборот! Супер! Ты действительно уже смог проникнуться нашим языком.
- Умеешь ты снять напряжение одной фразой, - он улыбнулся. – Я так старался был жестоким.
- Жестокости в моей жизни и так выше крыши. Мне нужна нежность и забота.
- Твоё слово – закон для меня, - он наклонился к её губам. – Я буду настолько нежен, насколько это вообще возможно.
Убийства продолжались. Все уже открыто говорили о маньяке, составили портрет жертв. Анна Мария не могла спокойно следить за происходящим. Она понимала, что пока сама отсиживается в тёплом, уютном, безопасном месте, ни в чём не повинные женщины будут умирать одна за одной. Про осторожность и опыт Сергея она тоже знала не понаслышке – поэтому понимала, как сложно его будет поймать.
Но и решать что-либо единолично она не могла – ведь её жизнь принадлежала теперь не только ей.
- Вольф, я должна поговорить с тобой, - поняв, что сидеть и дальше сложа руки уже просто преступно, Анна Мария начала действовать.
- Я уже давно жду этого разговора, - признался он. – Ты прямо сама на своя с тех пор. И с каждым днём мне всё больнее смотреть на тебя. Что ты придумала?
- Я хочу пойти в полицию и рассказать им всё, что знаю. Я не буду его открыто обвинять, но скажу всё, как есть. Если существует хоть один шанс, что мои знания помогут его остановить, я не имею права этого не сделать.
- Я поеду с тобой, - с готовностью проговорил Вольф.
- Это не обязательно. Останься с малышами. Я поеду с Димой.
- Хорошо. Но ты можешь рассчитывать на меня во всём.
- Спасибо, дорогой. Сейчас мне это важно, как никогда! – она улыбнулась.
Обсудив всё с адвокатом и дождавшись его приезда, Анна Мария с ним вместе отправилась в местный следственный комитет.
- Госпожа Косицына? – дежурный следователь был очень удивлён, увидев её на пороге своего кабинета.
- Добрый день! – она протянула руку и улыбнулась.
После небольшой приветственной беседы Анна Мария рассказала следователю свою историю, историю Сергея и свои подозрения касательно происходящего.
- В Ваших словах очень много ценной для нас информации, а в купе с Вашим прошлым опытом, я склонен верить во все Ваши предположения. Выскажу Вам огромную благодарность за то, что Вы нашли в себе и желание и возможность поделиться столь личным.
- Если это поможет хоть кого-то спасти, а ещё лучше – остановить эти убийства, этот визит не будет напрасным.
- А Вы не знаете, где он может находиться?
- Нет. Но у меня в Посёлке есть парень, который знает, где располагались базы Менгеле. Этот парень был в своё время задержан, но я забрала его к нам на перевоспитание, он тогда был ещё ребёнком.
- Мы можем с ним поговорить?
- Не уверена, что он захочет сотрудничать, - честно ответила Анна Мария. – Но я в любом случае поговорю с ним. Возможно, он поделится информацией хотя бы со мной.
- Я, конечно, понимаю, что эти сведения могут быть уже не актуальными, но это будет хоть какой-то зацепкой, - проговорил следователь.
- Я ещё вернусь к Вам, ждите, - Анна Мария поднялась и отошла к двери.
- Огромное спасибо за сотрудничество! Берегите себя!
- Непременно. До свидания.
- Ты думаешь, он оставил старые базы? – уточнил Дима, когда они вышли на улицу.
- Думаю, нет. Но на авось и грабли стреляют.
Разговор с бывшим человеком Менгеле сложился сложно – оказалось, он уже почти ничего не помнит, так хотел забыть всё поскорее. Но с этим вопросом Анне Марии помогли братья Фридельман. Они воспользовались техникой гипноза и парень смог назвать места, где некогда размещались базы Менгеле.
С этими данными Анна Мария снова поехала к следователю. На этот раз одна (в сопровождении лишь охраны). Передав все данные, она обсудила с ним возможные варианты. Она понимала, что взять Сергея им так просто не удастся, даже если они его найдут. Ведь даже найти базы, имея лишь координаты, было почти невозможно – все они были хорошо замаскированы.
Не смотря на все её усилия, ситуация не менялась. Убийства продолжались, подозреваемых не появилось. Анна Мария только надеялась, что комитет готовит операцию, старательно высчитывая каждый шаг. Но ведь могло быть и так, что, проверив поверхностно все адреса, они просто не поверили в эту версию.
Когда была убита одна из жительниц Посёлка (отправившаяся в город проведать заболевшую мать), Анна Мария решилась на последний, самый отчаянный шаг.
Никому ничего не сказав, она снова поехала к следователю.
- Я не могу больше оставаться безучастным зрителем, - на пороге начала она. – Из-за меня гибнут невинные женщины!
- Анна Мария, подождите. Присядьте, давайте поговорим, - следователь подошёл к ней.
- Пока мы тут беседы беседуем, он вычисляет новую жертву!
- Что Вы предлагаете?
- Ловить на живца! – прямо сказала она.
- То есть?
- То и есть. Ему нужна я – значит, давайте ловить на меня.
- Ну, что Вы! Это крайне неразумно и очень опасно. Вы очень значимая фигура – мы просто не имеем права ставить под угрозу Вашу безопасность! – испугался следователь.
- Вы мне про опасность не рассказывайте, - серьёзно проговорила я. – Я прекрасно всё осознаю. И верю в нашу правоохранительную систему. Я уверена, что, правильно организовав операцию, успех будет закономерным. И да, я не боюсь. Пожила я достаточно, дети обеспечены. Но ставить свою жизнь выше других я никакого права не имею.
- Боюсь, я не могу дать Вам ответ прямо сейчас, - растерялся следователь. – Я передам начальству Ваше предложение, мы всё обсудим и свяжемся с Вами.
- Учтите, с вами или без вас - я это сделаю. Но только шанс поймать его вы можете упустить, - с этими словами она вышла.
Через несколько дней ей позвонил её бывший начальник – генерал, который помог ей пообщаться с людьми Менгеле, когда их взяли несколько лет назад. В ходе долгой и отчасти эмоциональной беседы он не смог отговорить её от этой затеи и был вынужден пообещать сделать всё возможное, чтобы гарантировать успех операции. Для обсуждения деталей он пообещал прилететь лично и назначил ей время для встречи в следственном комитете.
- Появилась новая информация? – участливо спросил Вольф, оценив продолжительность их телефонного разговора.
- Я не буду тебя обманывать, - после вздоха проговорила Анна Мария. – Я предложила им себя в качестве живца.
- Что?! – он не поверил ушам. – Но зачем?
- Он не остановится, а они без меня его не поймают – он очень умный и опытный, хорошо подготовлен и знает все их методы.
- Ты веришь, что они смогут его взять?
- Очень надеюсь. Но пойми меня, любимый, все эти смерти – из-за меня. Я не могу больше с этим жить. Я понимаю вас, но поймите и вы меня. Я не боюсь смерти, не боюсь боли – я боюсь этого бесконечного потока новых жертв. Моя жизнь не ценнее, чем их жизни. У них так же есть семьи, и дети.
- Я горжусь тем, что знаком с тобой. И дико восхищён твоей волей, - он крепко обнял её. – Если я чем-то могу помочь – только скажи.
- Спасибо, дорогой. Люби малышей, балуй их. Если что-то вдруг пойдёт не так, пообещай сделать всё, что сможешь для них.
- Конечно! Даже не сомневайся. Я всё сделаю. И настраивайся на то, что всё получится.
- Не поминай меня лихом! – она грустно улыбнулась.
- Тьфу на тебя! – Вольф улыбнулся и поцеловал её.
Собрав походный чемоданчик, Анна Мария уехала в город. Никто не знал, вернётся ли она назад, а уж тем более – когда и в каком состоянии…
Глава 53. Билет в один конец.
Разработав совместный план, обсудив все детали, казалось, были учтены все возможные моменты. Анна Мария была обвешана датчиками и за ней ходил почти табун законспирированных агентов.
Для привлечения внимания был анонсирован её концерт в Новосибирске, целью которого было завлечь заинтересованное лицо.
Готовиться к концерту было сложнее обычного – голова был полна смутными ожиданиями и тревожными мыслями.
Запомнить лица, её окружающие, Анна Мария тоже никак не могла – они менялись каждый день. В целях безопасности один человек (тоже каждый день новый) сопровождал её в непосредственной близости – он был и водителем, и швейцаром, присутствовал даже в её гримерке (отворачиваясь на время, пока она переодевалась, но не выходя за двери).
Концерт прошёл успешно, но Анна Мария не слышала восторгов и не видела счастливых лиц. Зайдя в гримёрку, она даже не заметила своего «опекуна» - села перед зеркалом и уставилась на своё изображение.
- Нужно ехать, - аккуратно бросил «опекун».
- Я не буду переодеваться, - она взяла сумку и пошла к выходу.
- Датчики?
- Хрен с ними, поехали.
Еле заметно он улыбнулся, и они вышли.
- Опять хату поменяли? – Анна Мария не узнавала маршрут, но и к смене мест была привычна.
- Да, - сухо ответил водитель.
Но когда они выехали за город, Анна Мария поняла, что вся их операция была напрасной…
- Почему он сам не приехал? – смирившись с мыслью, что нормальной жизни уже не будет, Анна Мария собрала всю свою волю в кулак.
- Чтобы не привлекать лишнего внимания.
- А как же мешок на голову? Я же запомню дорогу.
- Это уже не важно. Обратного пути не будет, - он ухмыльнулся.
- Главное – чтобы он уже на этом успокоился, - Анна Мария отвернулась к окну.
Водитель промолчал, прибавив скорости.
Анна Мария много думала над тем, как пройдёт их встреча, как именно он её «заберёт» - но чтобы так элегантно, она даже не предполагала.
Внутренне она уже была готова ко всему: и к пуле в лоб на «входе», и к камере пыток, и к бесконечному насилию – ко всему. Лишь бы он остановился…
- Приехали. Есть во что переобуться? – остановив машину, водитель повернулся к ней и окинул взглядом её «костюм».
- Босиком пойду, - Анна Мария сняла туфли и вышла, оставив их на сиденье. – Мне они больше не пригодятся.
- Пошли за мной. Связывать не буду.
- А смысл? Когда я сама напросилась.
- Дура что ли? – не понял он.
- Вероятно.
- И зачем ты ему? – сам с собой рассуждал «проводник». – Я долго наблюдал за тобой. Какой от тебя прок, не пойму.
- Лучше вообще забудь, что знал меня, - посоветовала она. – А если хочешь жить – исчезни незаметно. Мне обратно пути нет, а ты знаешь теперь много лишнего.
Он молча посмотрел на неё.
- Заходи, - доведя до карцера, он открыл дверь.
- Здесь, смотрю, ничего не поменялось, - она ухмыльнулась и зашла. – Спасибо за человечность.
Почти сутки дверь не открывалась.
Через день к ней зашёл уже другой человек и бросил одежду на пол:
- Одевайся и на выход.
Переодевшись, она вышла, держа руки за спиной. Стянув её кисти стяжкой, он подтолкнул её вперёд.
- Гордая типа? – заметил он, оценив её осанку и высоко поднятую голову. – Ничего, не таких обламывали. Ты хоть знаешь, зачем здесь?
- Знаю. Знает ли он, чего хочет от меня?
- Не твоего ума дело. У нас чёткие указания на твой счёт. Он будет видеть тебя постоянно, ты его не увидишь. Так что если тешила себя надеждами типа заболтать и очаровать – обломись.
- У меня только одна надежда – что я буду последней.
- Не обольщайся. Заходи, - он затолкал её в спортивный зал.
- Неоригинально, - разочарованно заметила она.
- Не всё сразу, - парень ухмыльнулся, освободив её руки. – Иди, разминайся.
За ней наблюдало человек десять – следили за каждым движением.
День был насыщенным. На его протяжении, лишь с небольшими перерывами, ей предстояло отбиваться от целой оравы мужиков. Дралась она откровенно плохо, но и они не проявляли особой инициативы, то ли щадя её на первых порах, то ли растягивая «удовольствие» (ведь вырубить её можно было почти сразу – но тогда терялся весь смысл). Удары были средней силы и приходились не в самые «больны» зоны.
Однако к концу дня руки её дрожали, а всё тело было покрыто синяками, ноги подкашивались, и кружилась голова.
Перед отправкой в карцер её разрешили помыться … в общей душевой. Отказавшись, Анна Мария вернулась в карцер и с удовольствием улеглась на своё концертное платье, которое оказалось единственной подстилкой среди бетона.
Ни воды, ни еды за весь день она не получила.
На другой день «бой» повторился. Но то ли парни били злее, то ли она сильно ослабла, но отбивалась она уже с большим трудом. И уже в середине дня её вырубили так, что она отключилась часа на два.
Очнулась она снова в карцере. Ощупав себя, обнаружила только один перелом, скорее даже трещину лицевой кости, чему насколько удивилась.
Третий день, проведённый без воды, казался ей просто бесконечным. Она знала, что без воды протянет в таком состоянии максимум неделю – значит, мучиться осталось недолго. И как назло, к ней заглянули два парня с ведром. Её заставили пить, буквально вливая воду в горло, пока её не начало рвать этой же водой. Вылив остатки воды ей на голову, они ушли.
В карцере было холодно, и в мокрой одежде холод казался ещё злее. Пришлось раздеться и заставлять себя выполнять хотя бы самые простые физические упражнения. Но мышцы почти не слушались.
Все попытки заснуть пресекались резким включением ярких прожекторов…
Её жизнь превратилась в настоящий фильм ужасов. Складывалось ощущение, что Сергей решил отработать на ней все известные ему методы пыток, какие он только знал. Но при этом он всегда вовремя останавливал ребят – она не должна была умереть. Не так скоро, по крайней мере.
Дав ей немного восстановиться, начиналась новая волна издевательств…
Но в одном Анна Мария не ошиблась: убийства прекратились. Сергей переключил всю свою ненависть на неё.
Вольф метался, как загнанный зверь по клетке, когда узнал, что Анна Мария исчезла без датчиков и без следов. Правоохранители чесали затылки, не понимая, как это могло произойти и что теперь делать. А генерал, пережив сердечный приступ, вышел в отставку, понимая, что продолжать службу после этого уже не сможет.
… Прошёл год. За это время Анна Мария так ни разу и не увидела Сергея – молча терпела все пытки. От неё мало что осталось – кожа, натянутая на сломанные кости и уничтоженная психика.
Правоохранители смогли немного продвинуться в поисках. Проверяя в очередной раз координаты баз, они смогли случайно наткнуться на одну из них. Это позволило им думать о том, что и остальные адреса «живые», просто искать надо лучше, прочёсывая каждый сантиметр земли. По большей части, этим они и занимались, не имея других зацепок.
То ли они подошли слишком близко, то ли ресурсы организма Анны Марии себя исчерпали, но в один день всё закончилось.
Когда в неё начали вливать и вкалывать непонятные вещества, ей это показалось лишь очередной временной передышкой – чтобы восстановить силы и чтобы она не умерла раньше времени.
Но действие этих веществ носило противоположный эффект: они словно сковывали мышцы, а сознание переносилось в какую-то эфемерную реальность.
Однажды после очередной «отключки» в себя она уже не пришла…
Глава 54. Мария.
Когда опера следственного комитета нашли базу, на которой Сергей держал Анну Марию, там уже никого не было. В помещениях оставался некоторый инвентарь, много отпечатков и следов ДНК нескольких сот человек, среди которых опознали и ДНК Анны Марии. Только легче от этого никому не стало.
Было возбуждено много уголовных дел по самым серьёзным статьям, были найдены доказательства причастности Сергея к многочисленным убийствам, однако главный вопрос оставался открытым: где Анна Мария?
По многочисленным следам её крови и остаткам различных психотропов специалисты предположили, что её уже и в живых не должно быть. Но поиски продолжались…
В торговый порт Рио-де-Жанейро вошло судно из Мексики. Почти все контейнеры сразу разъехались по адресатам, и лишь один стоял сиротливо в «отстойнике», ожидая, пока его заберут.
Через две недели работники складов обратились в таможенные органы для проверки контейнера. А те, в свою очередь, вызвав наряд полиции, решили его вскрыть, не сумев установить его происхождении.
В контейнере оказался один единственный ящик средних размеров. Сапёров решили не вызывать – опасности взрыва не усмотрели. Однако, вскрыв ящик, в срочном порядке была вызвана реанимация.
Внутри оказалось женское тело с остаточными признаками жизни. Рядом с ней находились два пустых резервуара: из-под воды и кислорода, что могло объяснить то, что женщина всё ещё была жива.
Реанимация, прибывшая за считанные минуты, увезла женщину в госпиталь. А полицейским предстояло ещё много работы: выяснить, кому принадлежал груз, откуда он шёл и кто, собственно, эта женщина.
Врачи, по мере обследования, приходили всё в больший шок, фиксируя все травмы безымянной пациентки в её истории болезни.
Кроме вполне очевидного обезвоживания и истощения, были диагностированы как отравления крови сложными синтетическими препаратами неизвестного состава, так и чисто физические травмы: от переломов почти всех костей, пробитого лёгкого, травм всех внутренних органов (с отказом половины из них) до совершенно диких: у пациентки было изрезано лицо, отрезан язык, отрублены кисти рук и проведена инфибуляция.
Всё это вкупе делало почти невозможным установление её личности – ни внешность, ни отпечатки пальцев не могли быть идентифицированы – только ДНК. Но совпадений в доступных базах обнаружено не было.
Основной задачей врачей, однако, стояло спасение жизни пациентки и по возможности возвращение её организма к функционированию без аппаратов.
Результаты полицейского расследования были удручающими: всё вело к несуществующим фирмам и подставным лицам. Выяснить, кому принадлежал груз и откуда на самом деле был отправлен, оказалось невозможным. Равно как и идентифицировать личность пострадавшей.
Поддерживать жизнь пациентки на аппаратах было весьма дорогим удовольствием, которое первое время оплачивалось из бюджета города. Но состояние пациентки было столь тяжёлым, что государственные дотации не могли покрыть её лечение. Варианта существовало только два: или найти спонсора, или отключить аппараты.
К счастью, спонсором выступила ассоциация женщин, пострадавших от домашнего насилия. Они взяли пациентку под свою опеку и начали активную компанию по сбору средств на её реабилитацию.
«Исключительный случай насилия» позволил им раздуть из этой темы глобальный пиар. Нашлось очень много небезразличных людей и даже компаний, желающих помочь неизвестной. Не все собранные средства, правда, шли по назначению…
Около полугода пациентка, получившая имя Мария, провела практически неподвижно. Хотя из комы она вышла на удивление быстро. Организм медленно, но верно восстанавливался, проведённые операции давали положительный результат, вовремя найденные донорские органы помогли избежать худшего исхода.
Заметив, что она пришла в себя, врачи и персонал всё время старались разговаривать с ней, объясняя всё происходящее. Но взгляд её был пуст – она явно не понимала, что ей говорят, хотя на звуки реагировала, равно как и на свет.
После череды новых обследований мозга и психики, у Марии диагностировали полную амнезию. Она не просто не помнила, кто она, но и не понимала человеческую речь и абсолютно не узнавала окружающий мир. Её мозг был подобен мозгу младенца. С той лишь разницей, что у ребёнка мозг ещё чист, а её сознание оказалось полностью заблокировано. Вероятной причиной, кроме стандартного стресса, врачи считали именно отравление неизвестными психотропами.
Ассоциация оплатила протезы для рук и языка – они были недорогие и плохие, но это всё равно было лучше, чем ничего. С такими протезами появилась возможность глотать пищу самостоятельно и выполнять простейшие движения руками.
Началась долгая реабилитация. Как с маленьким ребёнком, её учили ходить, понимать речь, самостоятельно есть и минимально себя обслуживать.
Мозг просыпался очень лениво. Речь она начала понимать, изучала окружающие предметы, но говорить о серьёзных сдвигах было ещё очень рано.
С ней работали психологи, логопеды, ортопеды и психиатры, и много-много других специалистов.
Мария научилась уже уверенно ходить и немного писать знакомые слова, когда ассоциация попала в большой скандал по отмыванию денег, который закончился полной блокировкой всех счетов. Все программы поддержки пациентов были остановлены, а Мария оказалась в муниципальной больнице.
Там, признав её состояние в целом удовлетворительным и не представляющим угрозы для жизни, её долго не продержали – отправили в приют для душевнобольных.
Конечно, такое стечение обстоятельств сильно затормозило процесс реабилитации. И если физические действия ей были вполне уже доступны, то для развития умственных способностей условий теперь не было.
Мария не понимала ни где находится, ни зачем. Она выполняла все команды и, как маленький ребёнок, ждала одобрения.
Персонал приюта оказался разношёрстным: от довольно агрессивных, относящихся с брезгливостью и пренебрежением санитаров, до порой очень добрых, по-матерински заботливых медсестёр.
Так как Марию никто не спонсировал, то и лечение ей не оказывали, только минимальный присмотр в рамках государственного финансирования.
Но Мария, при всей своей неприспособленности к жизни и при всём страхе к окружающему миру, и даже не глядя на немолодой возраст, оказалась довольно активной пациенткой.
Помня, как с ней занимались реабилитологи, она, как послушный ребёнок, изо дня в день выполняла все упражнения, какие знала, самостоятельно. Она просила у медсестёр детские книги и пыталась их читать и даже переписывать.
Она уже хорошо понимала бытовую речь и даже пыталась немного отвечать, осваивая одновременно специальный планшет для общения.
Многие обитатели приюта (особенно находящиеся на государственном содержании), которым позволяло здоровье, выполняли посильные физические работы: уборка территорий, работа на кухне, стирка. И когда Мария достаточно освоилась со своими протезами, её отправили помощницей в прачечную. В обязанности входила сортировка белья перед стиркой, загрузка машин, развешивание на досушку, сортировка перед глажкой.
Мария была рада, когда ей поручили первое «взрослое» ответственное задание. Она выполняла всё очень старательно и была внимательна к мелочам.
Её напарницей была молодая полная женщина, очень активная и разговорчивая. Она страдала от биполярного расстройства, но не была буйной. Обе её личности были весьма добродушны, хотя могли иногда повздорить.
А ещё напарница очень любила слушать музыку. Приходя в прачечную, она сразу включала радиоприёмник и работала, пританцовывая.
Марии она очень нравилась – она никогда не приставала с расспросами и излучала позитив. Им было комфортно вместе.
Иногда, когда у напарницы случались обострения, врачи забирали её на лечение, и Мария оставалась одна. После прохождения курса, напарница всегда возвращалась, и всё становилось как было.
Оставшись в очередной раз одна, Мария захотела включить музыку – она уже к ней привыкла. Однако включать радиоприёмник она не умела. Понажимав разные кнопки и что-то покрутив, ей удалось его включить, но своими действиями она сбила станцию, которую настраивала напарница.
Продолжая что-то крутить, Мария, наконец, наткнулась на музыкальные звуки. Отойдя от приёмника, пока ничего больше не испортила, она вернулась к работе.
Музыка для неё была новая, раньше она такого не слышала. Но ей понравилось. Причём настолько, что она, забыв о работе, просто села возле радиоприёмника и слушала… Пока не зашла проверяющая и не отругала её за простой.
Мария спешно вернулась к работе, не выключая приёмника и жадно ловя каждый звук.
Всё время, пока не было напарницы, Мария слушала «новую» музыку, которая смогла её увлечь и даже заставила мозг немного напрячься – в её голове стали появляться какие-то новые образы, чувства, ощущения – словно всплывали из глубины души.
Вернувшаяся напарница, однако, поспешила выключить эту «нуднятину» и снова включила свои зажигательные танцевальные ритмы.
Мария расстроилась, но попросила свою сиделку принести радиоприёмник в её комнату. И через неделю у неё в комнате появился свой приёмник. Покрутив уже знакомое колёсико, Мария нашла любимую станцию. И теперь всё время, которое она проводила в комнате, она слушала «свою» музыку. Она чувствовала, что это не просто красивые звуки, что за ними что-то стоит. Что-то очень для неё важное.
Шло время. Вместе с тем, как укреплялось её физическое здоровье, улучшалось и её душевное состояние. Мария чувствовала, как музыка её лечит и словно будит.
Однажды вечером, выполняя упражнения под любимую музыку, Мария замерла – в её голове начали мелькать какие-то картинки: силуэты людей и руки. Она не понимала, чьи это руки и что они делают, но стало очень интересно.
Ту ночь она провела без сна – лежала с закрытыми глазами, не выключая музыку, и словно пытаясь заглянуть в своё сознание. Но кроме рук ничего явного она увидеть пока не могла.
Но мозг начал просыпаться, хотя сама Мария этого ещё не осознавала. Видя перед глазами напарницу с раздвоением личности, она подумала, что её новые образы – это тоже признак заболевания. Поэтому она не стала ничего говорить своему врачу, сохраняя свою тайну «под подушкой».
Когда у неё получалось остаться наедине со своей музыкой, она закрывала глаза и погружалась в звуки и в себя.
Разные произведения начали рождать разные образы. Кроме рук она начала видеть музыкантов с инструментами в руках. Ей нравились эти картинки, этот новый мир. Это было намного интереснее реальности.
И совсем новые впечатления у неё вызывали оперы. Там оказалось ещё интереснее: закрыв глаза, она словно видела отдельные сценки, хотя в своём новом сознании она не имела ни малейшего представления о том, что такое опера. А в своём подсознании она словно видела, как поют эти люди-герои. Она не понимала, что это за картинки, откуда они и куда могут увести её сознание. Но она была готова последовать за ними, пусть они и приведут её в иной мир безумия – по крайней мере, там красиво и звучит музыка!
Незаметно для себя она начала подпевать певцам даже в тех операх, которые слышала, казалось, впервые. На этом занятии её поймала одна из медсестёр. Во время вечернего обхода она услышала, как кто-то довольно красиво поёт. Заглянув к Марии, она услышала играющую музыку, и подумала, что это из приёмника лились звуки. Но когда подобное повторилось во второй и в третий раз, она доложила об этом врачам.
Те, однако, в свою очередь не придали этому никакого значения: ну, подпевает она той музыке, которую слушает, не выключая – это нормально и хорошо, пусть развивает свою память.
Мария пела, закрыв глаза, и воображала себя на сцене в красивых костюмах рядом с прекрасными кавалерами. Но однажды в своём воображении она начала видеть не только сцену, но и оркестр, и зал, полный зрителей.
Очередная запись заставила её сердце сжаться – Мария поняла, что голос, который она слышит из приёмника, принадлежит ей. Она это знала совершенно точно. Это открытие так её взволновало, что она не могла им не поделиться. Она вызвала к себе медсестру и, тыча пальцем в приёмник, пыталась объяснить, как могла. Она говорила: «Я. Это я. Мой голос!».
Казалось бы, такой поворот событий должен был ей помочь, но вышло с точностью до наоборот. Доктор подумал, что она «наслушалась» музыки и начала идентифицировать себя с теми, кого слышит.
Ей поставили очередной диагноз и отправили на принудительное лечение, чтобы избавить от этих фантазий.
Но то ли лекарства были слабыми, то ли её организм уже на них не реагировал, но они не оказали ожидаемого действия. «Фантазии» не просто никуда не делись – скорее наоборот, стали наполняться деталями, подробностями и красками.
Мария не знала, чьи записи слушала, когда узнала свой голос, но теперь у неё появилась чёткая цель – услышать этот голос снова. Хотя она и боялась, что такого больше не повторится.
&- За что тебя в дурку забирали? – спросила напарница, когда Мария вернулась к работе.
«&У меня стали появляться воспоминания, - Мария писала на своём планшете уже довольно ловко. – Но доктор принял их за бред».
&- И что ты там такого вспомнила?
«&Я слушала музыку и узнала свой голос на записи».
&- Это вот эту свою нуднятину? – уточнила напарница.
Мария утвердительно кивнула.
&- А, ну, не удивительно тогда. Ты себя оперной примадонной возомнила? Таких я ещё тут не помню. Наполеоны, Гитлеры, даже Трамп был, но примадонн, да ещё и оперных, при мне не было.
«&Я не знаю, кто такая примадонна. И не знаю, что я слушала. Я просто узнала свой голос».
&- Ты серьёзно так думаешь?
«&Я уверена. Может, в молодости я пела, может это была старая запись. Но я не знаю, как услышать её снова. Ведь тогда можно узнать, как меня звали».
&- Ну, не знаю, - напарница покосилась на неё недоверчиво. – Ну, если ты уверена, давай попробуем. Я помогу тебе. Но придётся слушать твою скучную музыку, - немного поморщилась она. – Эх, чего не сделаешь ради подруги. Когда услышишь снова свой голос – скажи мне, я постараюсь узнать что это, и кто поёт.
«&Спасибо, что помогаешь! Для меня это очень важно! Я очень хочу всё вспомнить!».
&- Пока не за что, - та усмехнулась и настроила приёмник на классику.
Однако ни в одном из слышанных голосов Мария себя не узнавала. Ни на другой день, ни на третий. Её и самой уже стало казаться, что это была лишь фантазия, а не воспоминание, и что она просто ошиблась. Как вдруг на пятый день мучений напарницы снова зазвучала запись, на которой Мария признала свой голос.
&- Я! Я, - закричала Мария, выронив таз, и подбежала к приёмнику.
&- Это? – уточнила напарница, прибавляя звук и вслушиваясь. – Ты уверена?
Мария закивала и начала подпевать.
&- Похоже, - согласилась удивлённая напарница. – Так, давай запишем время трансляции и попробуем в конце послушать, что скажут.
В конце диктор объявил, что прозвучала запись оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» и перечислил состав солистов.
Напарница постаралась записать все женские имена.
&- Итого у нас тут минимум три имени. Ну, Косицыну можем сразу отбросить - это особая каста, нам до них, как до Луны. Проверим, кто остался. Я залезу вечером в Интернет и попробую прочитать про них: кто они и где сейчас.
«&Спасибо. А я попробую послушать ещё. Может, снова услышу».
Через два дня Мария снова опознала свой голос на записи. На этот раз звучала «Тоска».
И так, одну за другой, они записывали оперы и исполнительский состав. И через месяц смогли сопоставить все списки. Оказалось, что во всех прослушанных операх повторялась только одна фамилия – Анна Мария Косицына.
&- Да не может быть! – воскликнула напарница, проверив всё ещё раз. – Так ты себя Косицыной мнишь?
«&А кто это? И что значит «мнишь»?».
&- Косицыны – особое семейство. Хотя о чём я… Как ты можешь себя кем-то мнить, если ничего о них не знаешь, - сама себе задала вопрос напарница.
«&Что в них особенного? И почему я не могу быть ею?».
&- Ну, во-первых, они живут в России. Там у них свой город и своя школа. У них большая семья – под сотню человек уже, наверное, и почти все они работают на благо своего города, который по большей части представляет собой концертную площадку. Там театры, концертные залы, музеи.
«&Если ты говоришь, что их много, почему я не могу быть одной из них?».
&- Дело в том, что ты слышишь себя не просто кем-то из них, а Анной Марией Косицыной.
«&Кто она?».
&- Она хозяйка города, глава семейства, легенда в третьем поколении. Её бабка основала этот город, мать основала школу, которая поставляет в город музыкантов. А она сама координирует работу всех коллективов, ну, и гений по совместительству, - усмехнулась напарница.
«&Ну да, как-то не вяжется. Полагаю, она там работает себе и в ус не дует, что тут какая-то полоумная себя ею возомнила».
&- То-то и оно, что не работает, - заметила напарница. – Она три года назад бесследно исчезла. Говорили и о похищении, и об убийстве. Но трупа не нашли, похитителей тоже. Так что она до сих пор считается без вести пропавшей.
«& То есть, хоть самый маленький, но шанс есть?».
&- Что ты – она? – напарница смотрела с издёвкой. – Что-то сомневаюсь. А ты вообще помнишь, как сюда попала?
«&Мои воспоминания начинаются с больницы. Что было до того – я не помню. Меня лечили, учили. Потом перевели в другую больницу, а оттуда -уже сюда».
&- У тебя амнезия?
Мария кивнула.
&- И так ничего не вспомнила за это время?
«&Я иногда вижу силуэты и образы – не знаю, может, это и есть воспоминания».
&- И что там, кто?
«&Музыканты и … руки. Я постоянно вижу руки и слышу музыку».
&- Типа такого? – напарница помахала руками в такт звучащей музыке.
«&Что-то вроде того, но намного изящнее».
&- Ну, понятно, это дирижёры так оркестром управляют.
«&А она пела с оркестром и должна была видеть дирижёра – вот я и запомнила руки».
&- Она не просто пела с оркестром. Она сама была главным дирижёром самого большого оркестра в мире.
«&Правда? Как интересно. Откуда ты столько знаешь?».
&- Ну, я культурный человек. Пока не загремела сюда, тоже часто ходила на концерты. Да и личность её такого масштаба, что сложно пройти мимо.
«&Ты расскажешь мне про неё ещё?».
&- Распечатаю из Интернета – сама почитаешь.
«&А как ты это делаешь? У нас же нет доступов».
&- У нас нет, у персонала есть. Надо знать, с кем дружить, - она кокетливо улыбнулась. Но Мария всё равно ничего не поняла, но расспрашивать дальше не стала.
Каждый день напарница приносила ей несколько листов про Косицыну. От чтения биографии воспоминаний у Марии не прибавлялось. Но когда она увидела фотографии членов семьи – воспоминания начали прямо врываться в её сознание.
«&Я помню его! Это Алекс, - Мария указала на первый же увиденный портрет. – Он мой брат. Должен быть ещё один, - Мария быстро просмотрела все фотографии и нашла портрет Зигфрида. – Вот, это второй брат. Он был… адвокат. Я помню его в суде».
&- Очуметь! Так ты реально она! – удивилась напарница. – Ты стала вспоминать! Только врачам не говори – так тебя залечат, что вообще овощем станешь.
«&Да, это я уже поняла. Но сначала я хочу побольше вспомнить».
&- Я буду помогать, чем смогу, - напарница положила руку ей на плечо. – Мне уже самой интересно стало. Слушай, такой детектив! Хоть что-то интересное в нашем болоте.
Мало-помалу воспоминания заполняли её голову. Слушая «Поэму экстаза», Мария вспомнила Вольфа.
&- Вольф? А это кто?
«& Муж, - сразу ответила Мария, вспоминая его лицо, руки, голос. – Мы любили друг друга».
&- А дети были?
Мария задумалась. Закрыв глаза, старалась вспомнить. И увидела двоих малышей.
«&Да, двое: мальчик и девочка».
&- Взрослые уже, наверное.
«&Нет, малыши»,
&- Значит, это старые воспоминания. Ты ведь помнишь, сколько тебе лет?
«&Около шестидесяти».
&- И какие малыши?
«&Не знаю, просто помню двух малышей».
&- Ладно. Думаю, ещё вспомнишь, - махнула рукой напарница.
И Мария вспоминала. С каждым днём появлялись новые воспоминания, и они раскрашивали её жизнь.
Через несколько месяцев она вспомнила уже практически всё. Если вначале она вспоминала только людей и отдельные сцены из жизни, то потом воспоминания систематизировались и начали выстраиваться в определённую последовательность.
Первыми появились воспоминания счастливой жизни – жизнь в Посёлке с Вольфом, потом воспоминания стали словно расползаться в обе временные стороны: то, что было до и то, что было после – она вспомнила не только, кто она, но и откуда у неё все эти увечья, и даже кто за этим стоял. Она делилась всем со своей напарницей – больше ей поговорить было просто не с кем.
&- Так это твой бывший муж всё сделал? – не поверила она.
«&Да. За то, что я не родила ему ребёнка. Он увидел меня с детьми, и решил, что они от нового мужа».
&- Вот же сукин сын!
«&И пока я не попала к нему, он убивал других женщин моего возраста, словно желая отомстить всему женскому роду».
&- Какая же ты смелая и сильная! Ты ведь сама к нему пошла?
«&Да. Потому что не могла больше читать про новые убийства. Они не были ни в чём виноваты!».
&- Так теперь ты вспомнила всё?
«&Наверное. Я помню свою жизнь, помню родню – а их действительно много, помню даже историю мамы и бабушки. И даже все языки, которые когда-то знала».
&- Отлично. Тогда давай попробуем написать кому-нибудь из твоих родственников. Помнишь хоть один электронный адрес?
«&Да, конечно. Адреса братьев и детей. Ты сможешь им написать?».
&- Смогу. Только придумай текст поубедительней. А то, полагаю, в таком виде тебя вряд ли кто узнает. И дай мне данные твоего почтового ящика – для большей достоверности.
«&Конечно. И братья у меня весьма мнительные, ты права, особенно Зигфрид, который адвокат. Правда, незадолго до моего исчезновения он передал дела племяннику, а его адрес я не помню».
&- Не важно. Пиши все адреса, какие помнишь. Будем бить по всем фронтам.
Убедительным текст письма назвать было сложно, но Мария для большей убедительности продублировала текст на русском, попросив напарницу его сфотографировать.
Напарница, при первой же возможности, отправила письма с ящика Анны Марии Косицыной, в глубине души ещё удивляясь, глядя на количество непонятных закорючек в её непрочитанной почте.
Марии оставалось только ждать…
Глава 55. Попытка №1.
- Дядя Зигфрид, - получив непонятное послание, Дима поспешил позвонить своему старшему коллеге. – Мне нужна твоя помощь.
- Ты тоже получил этот бред на португальском?
- Да, но там ведь есть и скрин на русском.
- Весьма сомнительный. Пометь спамом и удали. Не обращай внимания, - сухо посоветовал дядя.
- Подожди. Письмо пришло не мне, а на почту дяди Алекса.
- Она не заблокирована?
- Я поставил переадресацию на себя. Мало ли, - добавил Дима.
- Этой почты нет в открытых источниках – мы её зачистили, - вслух подумал Зигфрид.
- И я о том. Писал кто-то, кто её давно знает. Тебя это не наводит ни на какие мысли? А что, если…
- Дима, не ведись. Шарлатанов развелось, как собак нерезаных. Особенно желающих подняться на чужом горе. Или хотя бы попиариться.
- Я понимаю. Но не могу игнорировать. Если существует хоть одна миллионная шанса, мы должны всё проверить.
- Проверяй. Но без лишнего энтузиазма и ложных надежд. Нужна будет помощь – обращайся.
Удивление Димы было вызвано тем, что письмо пришло на несуществующий электронный ящик. Алекс, кузен Анны Марии, который занимался всеми делами семьи, умер от сердечного приступа, когда полиция нашла логово Сергея и не обнаружила там Анны Марии.
Только сама Анна Мария этого не знала, поэтому и указала эту почту в числе первых.
Дима проверил указанный в письме адрес, почитал всё, что смог найти про этот приют. Конечно, немного смущало то, что там содержались душевнобольные, но мало ли…
Связавшись напрямую с руководством приюта, Дима попытался узнать, есть ли у них иностранные обитатели, но никакой информации ему не дали, сославшись на конфиденциальность.
Дима начал копать…
Когда напарница Марии не пришла на работу, Мария подумала, что её снова отправили на лечение. Но она не появилась ни через неделю, ни через две. На вопрос у медсестры, куда же она пропала, та ответила, что её перевели в другой приют.
Так Мария осталась не просто без напарницы, но и без подруги и … без Интернета. Та не успела рассказать, с кем же надо было дружить, чтобы получить заветный доступ. Но теперь, обладая всеми своими жизненными воспоминаниями, Мария сама поняла, о чём говорила подруга. Она была женщина молодая, симпатичная, в теле – с ней должно было быть хорошо. Не удивительно, что она смогла «договориться» с кем-то из персонала.
Сама Мария была редким чудищем – и ей этот путь не подходил. Поэтому она решила действовать хитростью.
Для начала она отследила все перемещения персонала, вычислила, где есть компьютеры и кто имеет к ним доступ. Далее оставалось попробовать узнать пароль и потихоньку пробраться ночью. План требовал доработки, но и время её не подгоняло…
- Дядя Зигфрид, это снова я, - проверив всё, что было доступно, Дима снова позвонил дяде. – Мне нужна твоя помощь.
- Что хотел?
- Полетишь со мной в Рио?
- Нет. Это всё?
- Дядя Зи! Я сам не справлюсь! Пожалуйста! Они там шифруются, как в Белом доме!
- Нет.
- Дядя Зи! Это может быть она! Ты не можешь оставаться таким безразличным!
- Твои аргументы?
- У них содержатся пациенты с психическими заболеваниями и…
- Категорически нет! – перебил дядя. – Ты сам себя слышишь? Кто-то возомнил себя Богоматерью в дурдоме – и ты собрался в это поверить!
- … и кроме того, там содержатся пациенты с амнезией, - спокойно закончил Дима, готовый к такой реакции. – И есть вероятность, что она попала туда с потерей памяти, а потом начала что-то вспоминать – поэтому и написала нам.
- С какого адреса было письмо?
- С её личного!
- А с какого IP? Чей компьютер?
- Машина для младшего персонала.
- Почему её лечащий врач с нами не связался напрямую?
- Не знаю! Мне они вообще ничего не говорят – вся информация конфиденциальна! Дядя Зи, я тебя умоляю!
- В последний раз, - сдался тот. – Это будет последний раз, когда я поеду с тобой. Не буду напоминать, сколько уже было ложной информации.
- Спасибо, дядя! Я верю, что мы её найдём!
- А я уже нет, - честно признался тот. – И никому ничего не говори.
- Хорошо, как скажешь. Я беру билеты. Фридельманов с собой берём?
- Нет. Только ты и я. Не думаю, что я могу её не узнать.
- Я понял. Спасибо!
- Не за что.
Дима прилетел к Зигфриду в Мюнхен, и оттуда они вылетели в Рио.
В приют они пришли «нахрапом», без предварительного согласования. Но с переводчиком, не очень доверяя, что местные хорошо владеют английским. В чём не ошиблись. Весь разговор был через переводчика.
#- Добрый день! Зигфрид Вебер, Дмитрий Королёв, - представились они и пожали руку директору приюта. – Без лишних проволочек, сразу к делу. Вы, вероятно знаете, что наша подопечная и родственница, Анна Мария Косицына, пропала без вести три года назад. С тех пор мы занимаемся её поисками. И у нас есть основания полагать, что она может находиться в одном их схожих приютов, как ваш. У неё вполне вероятна амнезия, - сходу выпалил Зигфрид.
&- Это очень неожиданное заявление, - директор удивился очень искренне.
Дело в том, что случай, когда Мария назвала себя певицей, не дошёл до руководства – доктор решил проблему единолично, никому не сообщая об этом, посчитав это временным помутнением.
&- Не думаю, что личность такого уровня, даже с полной амнезией, могла бы остаться неузнанной нашим персоналом. Но я готов вам содействовать и помочь всем, чем могу, - директор улыбнулся.
#- Вы можете показать нам дела и фотографии всех женщин, содержащихся в приюте, кому больше пятидесяти?
&- Фотографии – безусловно, личные дела – нет. Простите, это врачебная тайна.
#- Я понимаю, - согласился Зигфрид. – Фотографии – это тоже очень много для нас. Спасибо.
&- Одну минуту. Я приглашу главного врача – он знаком со всеми пациентами лично, он введёт вас в курс дела лучше меня.
Директор связался с секретарём и попросил её найти главного врача. Тот зашёл минут через пятнадцать, которые прошли в полной тишине.
Разговор главврачу был передан почти дословно. Удивление его было схожим с удивлением директора. А на просьбу показать фотографии женщин он отреагировал с некоторым подозрением, хоть и не противился.
#- Если Вам не трудно, можно начать с тех, у кого полная амнезия? – поинтересовался Зигфрид.
Главврач посмотрел на директора, тот одобрительно кивнул.
&- У нас таких немного, - главврач открыл на компьютере три фотографии. – Смотрите. Имена все даны сотрудниками больницы, откуда они к нам поступили.
Одной оказалась откровенная латинка, другой – бабушка лет под 100, вся сморщенная и седая, а третьей – Мария. На фото она была без маски – как есть, с исполосованным лицом, по которому нельзя было сказать ровным счётом ничего, кроме того, что она обладает белой кожей.
#- Кто эта? – указал на неё Зигфрид.
&- Мария. Примерный возраст – шестьдесят лет. Полная амнезия, доставлена из муниципальной больницы. Множественные травмы.
#- Отложите пока её дело. И покажите других ваших пациенток, пожалуйста.
Среди остальных женщин белых вообще не оказалось – только мулатки и негритянки.
#- Мы можем поговорить с Марией? – в конце спросил Зигфрид.
&- Это сложно, - признался главврач. – У неё нет языка.
Зигфрид приподнял одну бровь:
#- Речь вообще понимает? Писать может?
&- С трудом – у неё плохие протезы. Кисти рук тоже были отрублены.
Дима с Зигфридом переглянулись.
&- Но у неё есть планшет, на котором она печатает ответы. Хотя довольно медленно.
# У меня мало вопросов, - заметил Зигфрид. – Вы позволите? – он посмотрел на директора.
&- Конечно. Если это так важно. Нам ведь тоже очень хотелось бы знать, кто они.
&- Подождите здесь, я попрошу сестру привести её, - главврач связался с дежурной медсестрой и попросил привести к ним Марию.
#- У неё есть попутные отклонения в психике, помимо амнезии? – уточнил Зигфрид, пока они ждали.
Главврач быстро просмотрел её дело:
&- Был один случай, когда ей мерещились какие-то образы.
#- То есть она видела то, чего на самом деле не было? – уточнил Дима.
&- Да, правильно.
Марию забрали из прачечной и попросили идти следом. Она была удивлена, но пошла, не сопротивляясь. Возле двери директора она уже почувствовала лёгкое волнение – её ещё никогда сюда не приводили, и это явно неспроста.
Едва она перешагнула порог, как на неё уставились четыре пары глаз. Но она увидела только «своих». Невольно улыбнувшись, она было дёрнулась им навстречу, но хватка медсестры была мёртвой – та держала её за плечо словно железной рукой.
&- Познакомься, Мария. Это наши гости. У них к тебе пара вопросов. Если можешь, ответь им.
Мария кивнула, не сводя глаз с брата.
Зигфрид и Дима рассматривали её долго и внимательно. Но она была в маске почти на всё лицо. Она так надеялась, что Зигфрид узнает её по глазам, но он смотрел словно сквозь них, стараясь не узнать, а убедиться в обмане.
Она боялась подойти к нему – здесь это могло закончиться не очень хорошо, вплоть до шокера в шею – она бы тогда даже мыкнуть не успела.
#- Мы можем поговорить наедине? – уточнил Зигфрид у директора.
Тот отрицательно покачал головой.
#- Вы меня понимаете? – Зигфрид начал на английском.
Она кивнула.
#- Как Вас зовут?
Мария с опаской посмотрела на главврача и написала:
«#Здесь все зовут меня Марией».
#- Своё настоящее имя Вы помните?
Она снова кивнула. Директор с врачом переглянулись.
Мария переключила раскладку клавиатуры на русский (ей его успела поставить напарница ещё до перевода).
«Забери меня отсюда!» - написала она.
Зигфрид с вопросом посмотрел на неё. Дима хотел что-то сказать, но Зигфрид остановил его жестом.
&- Что это за язык? – удивился врач.
#- Русский, - ответил Зигфрид. – Вы не говорили, что она полиглот.
&- Я этого не знал. Вероятно, это что-то новое. У таких пациентов каждый день что-то меняется. Что она написала?
#- Спросила, кто я, - соврал Зигфрид.
Мария улыбнулась – у неё появилась надежда.
- Меня зовут Зигфрид, - по-русски ответил он. – А Вас?
«Анна Мария Косицына», - быстро написала она.
Дима улыбнулся, но Зигфрид снова его остановил.
- Чем можете доказать?
«Чем хочешь! Зи! Забери меня! Если ты уйдёшь – мне здесь теперь не жить! Они уничтожат мой мозг!».
- У Вас есть муж?
«Вольф. Meine Liebe!».
Зигфрид замолчал и снова принялся её рассматривать. Он не хотел верить, что это она и никак не мог её узнать. У него не получалось придумать вопрос, ответ на который могла знать только она.
- Кто Ваш отец? – вдруг спросил Дима.
«Ференц, - написала она и добавила. – А твои родители, Зи, были родными братом и сестрой, и вернула в семью их моя мама».
- Этого не знает никто, кроме членов нашей семьи, - Дима шепнул на ухо Зигфриду. – Этой информации нет вообще нигде.
- Не аргумент. Я её не узнаю. Это просто очень хорошо подготовленная шарлатанка, - тихо проговорил Зигфрид.
- Дядя!
- Всё, - отрезал тот и обратился к директору. #- Это не она. Простите, что отняли Ваше время.
- Нет! Зи! – Анна Мария рванула к нему. – Это я! – она пыталась говорить, но главврач махнул рукой медсестре, и та выволокла её из кабинета.
&- Видимо, у неё новое обострение. Простите за этот выпад. Мы передадим эту информацию её лечащему врачу. Нам жаль, что мы не смогли Вам помочь.
#- Спасибо за сотрудничество, - Зигфрид пожал руки обоим бразильцам и направился к выходу. Дима молча пожал их руки и выбежал за ним следом.
- Дядя Зи! Как ты можешь?! – уже на улице заговорил он очень эмоционально. – Ты же видел, что она написала! Она знает русский, знает всё о себе и о тебе!
- Это не она! – жёстко ответил Зигфрид. – Да, русский она знает. Но это ещё не делает её Анной Марией. Она либо больна и мнит себя ею на уровне бреда, либо просто аферистка, которая очень хорошо подготовилась.
- Ну, почему ты даже шанса ей не дал?
- Дима! – Зигфрид остановился. – Она уже двадцатая! Понимаешь, двадцатая Анна Мария за последние три года! Я их уже за минуту вижу! И потом, ты сам её видел.
- Да что мы там видели? Покалеченная женщина, изуродованная самым жестоким образом. Никого бы в таком виде не узнали!
- Это. Не. Она. Всё. Разговор закрыт, - Зигфрид был категоричен.
Дима тяжело вздохнул, окинул тяжёлым взглядом здание приюта и сел вслед за дядей в автомобиль такси.
А вот у Марии начались проблемы. Ей дорого обошлась её выходка. Она, конечно, догадывалась, чем всё может закончиться, но очень надеялась, что Зигфрид её узнает, поэтому и рискнула пойти ва-банк.
&- Ну, рассказывай, что ты там вспомнила? – её лечащий всеми силами старался изобразить на своём лице внимание и обеспокоенность. – Мне сказали, что ты каким-то образом связалась с роднёй пропавшей без вести Анны Марии Косицыной и сказала им, что ты это она. Верно?
Мария молчала.
&- Ты знаешь русский?
Она молчала – понимала, что убедить никого не сможет. Ведь если даже брат не поверил, никто теперь ей не поверит. Так к чему усугублять своё положение?
&- Понимаешь, если ты не будешь со мной сотрудничать, не будешь честной, не будешь рассказывать всё, что вспоминаешь или просто слышишь в своей голове – мне придётся поставить тебе совсем не тот диагноз и лечить совсем другими препаратами. Одно дело, раздвоение личности и совсем другое – желание шантажа и сложная многоходовка. Маниакальные и параноидальные наклонности лечатся совсем иными методами, я уже не говорю про условия содержания. На тебя наденут смирительную рубашку, и даже спать ты будешь в ремнях.
Мария помолчала и решила немного соврать, понимая, что он не шутит и не пытается запугать, а рисует ей реальную перспективу.
«&Я слышала голоса, - написала она. – Это они мне сказали так сделать».
&- Так ты знаешь русский?
Мария отрицательно замотала головой.
«&Это они, - она показала на голову. – Я сделала что-то плохое?».
&- Нет, ничего плохого, не волнуйся, - доктор улыбнулся. – Что они ещё говорили?
«&Больше ничего. Только что я должна назваться ею».
&- Зачем?
Мария пожала плечами.
&- Они тебе что-то обещали за это?
«&Да. Сказали, что мне вернут напарницу».
&- Тебе скучно работать одной? – удивился доктор.
Мария кивнула.
&- Хорошо. Вот видишь, мы спокойно поговорили и всё выяснили. Только тебе придётся теперь немного отдохнуть от работы – мы должны чуть подлечиться, а потом вернёшься на работу. Мы как раз за это время подберём тебе напарницу.
&- Спасибо, - Мария наиграно улыбнулась.
Лечение, ей предложенное, оказалось на самом деле весьма щадящим. Таблетки она уже давно научилась не глотать, равно как и порошки – ссыпать в карман или за воротник. А ещё она знала, какую реакцию должны вызывать лекарства. Правильно изобразив нужное состояние, она смогла избежать дальнейшей экзекуции.
Поняв, что помощи теперь ждать уже неоткуда, Мария начала планировать побег.
Новая напарница оказалась депрессивной молчаливой девицей, явно имеющей склонность к суицидам. Разговаривать она не хотела, планшет даже не читала. Зато и не лезла с вопросами и даже не любопытствовала, когда Мария что-то писала, чертила, рисовала и даже порой уходила прямо во время работы.
С одной стороны без помощников было сложно – приходилось всё делать самой. Но с другой стороны – никто не лез и не мешал.
Мария следила за охраной и персоналом, составляла расписания и пересменки, откопала план здания. Благо, её не признали буйной и не перевели в другой корпус с усиленной охраной.
В их же корпусе охранники относились к своим обязанностям довольно халатно. В корпусе было тихо и спокойно. И охранники частенько позволяли себе уходить с поста и даже уединяться с медсёстрами.
Почти все двери они открывали одним и тем же пропуском. Оставался вопрос только касательно главного входа – так далеко она ещё никогда не выходила, поэтому и информацией не располагала.
И тогда Мария пошла на ещё одну «сложную» хитрость: попросила у врача разрешения завести котика или кролика – мол, напарница угрюмая, молчит, а ей хочется живой души.
Домашнее животное ей, разумеется, завести не разрешили, зато за хорошее поведение пообещали свозить в контактный зоопарк.
Ради этого она старалась быть ультрапокладистой. И через месяц её таки вывели за пределы приюта. И как она узнала, с центральными дверями всё было достаточно просто: их открывал ключ-чип, который хранился у вахтёра (как вариант была только кнопка на том же пульте у вахтёра).
По сравнению с системой охраны того же Посёлка это был детский сад.
Имея в своём арсенале все планы, переписки, Мария смогла составить подробный план побега. Дождавшись, когда на смене окажутся самые любвеобильные охранники (и вахтер) и самые развратные медсёстры (такое совпадение бывало лишь раз в три-четыре месяца), Мария посчитала это сигналом к действию.
Утащив пропуск, который один из охранников оставил в куртке, брошенной впопыхах в комнате для персонала, она тихо пробралась к вахтёру. Он в это время как раз заигрывал с медсестрой.
Чип висел на пульте, за которым он сидел. Надеяться, что он покинет пост, было довольно глупо – стоило дождаться момента, когда он хотя бы отвернётся.
Мария смогла ползком добраться до пульта и только и ждала, когда вахтёр залезет под юбку сестричке. В этот момент Мария незаметно сняла чип с крючка.
Осталось дело за малым - покинуть территорию. Это оказалось относительно просто. Во дворе было много деревьев и мало освещения. Да по правде, отсюда никто и никогда не сбегал – скорее, был рад здесь очутиться (бесплатный пансион!). Местный ленивый народ был как-то особо падок до всего халявного и довольно безразличен к таким понятиям как личная свобода.
Тихонько прошмыгнув за калитку, Мария бросила чип и пропуск в почтовый ящик и поспешила скрыться в ночи.
Глава 56. Попытка №2.
- Василий, к меня к тебе разговор, - после возвращения из Рио, Дима так и не смог смириться с тем, как поступил дядя – он был с ним не согласен и считал, что дело нужно довести до логического конца.
- Дима? Привет. Несколько неожиданно. Есть какие-то новости?
- Надо обсудить кое-что. Ты сейчас где?
- В Москве. У нас тут конференция. Ещё два дня пробуду.
- Чудно! Завтра вечером в нашем ресторане, в семь вечера . Удобно?
- В вашем? – переспросил Вася.
- «Анна Мария», - поясни Дима.
- Понял. Хорошо, буду. Мне надо что-то с собой брать?
- Нет, ничего. Пока просто поговорим.
Дима приехал на встречу намного раньше назначенного. Василий – немного опоздал.
- Прости, задержали, - он протянул руку Диме.
- Всё хорошо. Рад видеть. Садись, я уже сделал заказ.
- Ну, что у тебя там? – с нетерпением спросил Вася. – Голос у тебя был взволнованный.
- Буду с тобой максимально откровенен, - начал Дима. – Ты знаешь, что мы не прекращаем поиски твоей мамы. И за всё это время мы уже не раз выезжали в разные точки мира для проверки порой немыслимых, а порой и довольно убедительных фактов.
- Есть новые? – догадался брат.
- Да. Недавно к нам поступило очередное сообщение, и мы с Зигфридом съездили лично всё проверить.
- И?
- Зигфрид был категоричен, - Дима вздохнул. – Но я ним не согласен. Возможно, он и прав, а я заблуждаюсь. Я не буду давать тебе никаких ложных надежд. Мне просто важно проверить всё, чтобы исключить ошибку.
- Да рассказывай уже, не тяни резину!
- Прости. В общем так. В Рио-де-Жанейро в приюте для душевнобольных объявилась женщина, которая называет себя твоей матерью.
- Мне кажется, я согласен с Зигфридом, - косо ухмыльнулся Вася.
- Погоди. Там не только душевнобольные, но и люди с амнезией. И она как раз поступила к ним с полной амнезией и множественными травмами, в том числе лица. То есть внешность опознать в принципе не представляется возможным.
- Она сама заявила, что она Анна Мария Косицына? Она говорит по-русски?
- Она не может говорить – у неё отрезан язык. Но она общается через планшет. И да, она пишет на русском. Без ошибок, к слову.
- Отрезан язык? – Вася зацепился на этом. – Изуродовано лицо? Что с ней было?
- Нам не предоставили этой информации. Ни полного диагноза, ни как она там очутилась – ничего. Только то, что мы видели своими глазами, - вздохнул Дима.
- И что ещё ты видел? Какие ещё там травмы?
Дима вздохнул, но ответил:
- У неё отрублены обе кисти рук.
- Я поеду с тобой, - с горячностью проговорил Вася.
- Ты её не узнаешь, - предупредил Дима. – Но я хочу сделать тест на ДНК. Сам понимаешь, я четвероюродный племянник, седьмая вода на киселе, а ты-то родной. Поэтому я к тебе и обратился.
- Я поеду, - повторил Вася. – Если есть хоть один процент вероятности, я его не упущу.
- Спасибо, - Дима ободрился. – Зигфрид уже устал и отчаялся. Ты даже не догадываешься, сколько было ложных случаев, сколько аферисток – он уже никому не верит, даже своим собственным глазам. Мне кажется, он её уже похоронил.
- Может быть. Это его право. Пусть живёт своей жизнью.
- Когда ты сможешь взять отпуск?
- Думаю, недели через две смогу, раньше никак – иначе рискую остаться без работы.
- Думаю, дело терпит.
- Я тебе позвоню. Спасибо, Дима!
- Пока не за что. Делаю, что могу.
- И за это тоже спасибо.
Дима улыбнулся, почувствовав, что всё делает правильно.
Через три недели они были в Рио, в уже знакомом приюте, с уже знакомым переводчиком.
#- Добрый день, - Дима пожал руку директору. – Простите нас за очередное беспокойство, но вскрылись новые обстоятельства, которые мы должны проверить.
&- Вы по поводу Марии? – уточнил тот.
#- Да. Надо проверить новую информацию. Мы можем поговорить с её лечащим врачом?
&- А Вы, напомните, кто?
#- Я Дмитрий Королёв, адвокат Анны Марии Косицыной. А это – Василий Косицын, её старший сын.
&- Я приглашу её врача, - директор связался с секретарём.
Минуты ожидания они провели в тишине, переглядываясь друг с другом.
&- Вызывали? – в кабинет вошёл лечащий врач Марии.
&- Да, присаживайтесь. У этих молодых людей к Вам несколько вопросов касательно Вашей пациентки Марии.
#- Добрый день, - Дима сразу перехватил инициативу. – Скажите, мы можем попросить Вас биологический материал Марии для ДНК экспертизы?
Врач покосился на директора и через паузу ответил:
&- Боюсь, это невозможно.
#- Почему? У нас появились новые факты, которые требуют однозначного ответа. Мы оплатим все экспертизы. Нам нужен только её биологический материал.
&- Она сбежала, - в лоб ответил врач.
#- Что?! – Дима встал. – Что значит сбежала? Когда? Как? У вас что, нет охраны?
&- Так это была Мария? – директор с вопросом посмотрел на врача. Стало понятно, что ему докладывали о том, что кто-то сбежал, но без конкретики. Врач утвердительно кивнул головой.
&- Простите, господин Королёв, - начал директор, - у нас ведь здесь не тюрьма. В корпусе для буйных действительно есть охрана, к неблагонадёжным приставлены наблюдатели, остальные перемещаются относительно свободно. У нас нет цели держать их здесь насильно. Мы приют, муниципальное учреждение для тех, у кого никого нет, кто попал в сложную жизненную ситуацию. Люди сами к нам в очереди стоят.
#- Я понял, - Дима медленно сел и посмотрел на Василия. – То есть вы её даже не будете искать?
&- У нас на это нет ни средств, ни полномочий. Мы сообщаем о происшедшем в полицию – это всё, что мы можем.
Какое-то время все молчали.
#- Ну, хоть какие-то личные вещи её остались? Может, щётка или расчёска? – вдруг спросил Вася.
&- Мне очень жаль, - ответил врач. – Все личные вещи уничтожаются или подвергаются полной дезинфекции.
&- Я сожалею, - добавил директор. Вы проделали такой путь.
#- Всё нормально, - Дима поднялся и протянул руку. – Спасибо за понимание. Всего доброго.
- Ты думаешь, они сказали правду? – уже на улице спросил Вася.
- В смысле?
- Может, она просто перевели её в блок для буйных, обкололи какими-нибудь экспериментальными лекарствами и держат под замком?
- Не думаю. Это же не кино. Да и смысл? Это не тюрьма, здесь нет преступников. Они вообще не заинтересованы здесь никого держать.
- Ну, может, - вздохнул Вася.
- Зато подобный поворот заставляет меня верить в то, что это была твоя мама. Это вполне в её духе. После того, как Зигфрид её не узнал, она должна была понять, что больше ждать помощи теперь неоткуда, и начала действовать самостоятельно. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, - подытожил Дима.
- Косицыны не сдаются, - Вася улыбнулся. – Да, это на неё похоже.
- Дай Бог, чтобы у неё хватило здоровья и сил вернуться.
- Я останусь здесь до конца отпуска, - твёрдо сказал Вася. – Я не смогу вернуться домой так просто, зная, что она может быть где-то рядом, а я даже не сделал попытки, чтобы найти её.
- Я останусь с тобой. Попробуем поискать сами. А лучше – наймём детектива, это будет продуктивнее.
- Согласен. Спасибо, что так помогаешь.
- Мы одна семья, - усмехнулся Дима и добавил, - брат!
Глава 57. Люсия.
Куда идти в чужом городе, в чужой стране, где никого не знаешь и толком не умеешь ничего делать? Это и предстояло придумать Анне Марии. А пока она радовалась только одному: тому, что здесь не бывает холодно.
Переночевав относительно благополучно в каком-то парке, утром она отправилась на поиски работы.
Она заходила в магазинчики, кафешки, лавки, предлагая услуги уборщицы или посудомойки. Однако, едва увидев её (даже в маске), чаще всего даже не дослушав, её сразу прогоняли.
«А встречают-то и впрямь по одёжке», - подумала она, но не сдалась.
Больничная пижама в сочетании с её внешностью, видимо, производили очень сильное впечатление.
К вечеру ноги её ныли от бесконечной ходьбы, а желудок – от голода. Но последнее было уже относительно привычным. А ноги она свесила на пирсе в тёплый океан и стала рассуждать логически, чтобы избежать повторения ошибок на следующий день.
«Приличную работу мне не дадут – у меня нет документов. Нелегальную я пока не ищу. Какие у меня варианты? Идти в полицию и сказать, кто я? Дорога мне будет в один конец – всё в тот же приют, но на этот раз в корпус для буйных. Идти жить в фавелы? А кому я там нужна? Оборванцев там и без меня хватает. Нет, нужна работа. Но где и кем?».
Она смотрела на набережную и думала. Взгляд её цеплялся за прогуливающиеся парочки, одиноких девиц, группы молодёжи. Наконец, она заметила местных путан, которые вышли на работу.
«Вот интересно, будь я моложе и не обезображена – пошла бы я на панель? – почему-то подумала она. – Наверное, всё же нет. Будучи молодой, уж точно можно найти работу поприличнее. А сейчас мне даже это не светит».
«А ведь им тоже нужны уборщицы, и гораздо больше, чем другим! – вдруг мелькнула мысль. – Кто-то же должен стирать все эти горы белья, убирать комнаты. Не думаю, что у них прямо очередь из желающих на эту работу. После дурдома это ничуть не противнее. И потом, чего не сделаешь ради свободы!».
Она поднялась и отправилась «выслеживать» дома терпимости. Запомнив три из них, она решила вернуться туда с утра всё с тем же предложением работы. Ночью там точно не до неё…
Переночевав на этот раз в районе пляжа, утром Анна Мария пришла к первому из борделей.
Там было тихо, и долго никто не подходил к двери.
&- Мадонна миа! – тихо воскликнула женщина, открывшая дверь и перекрестилась. – Вам денег или еды?
&- Работу, - Анна Мария старалась говорить хотя бы понятно (её планшет разрядился, а зарядное она забыла с собой взять). И добавляла жестами всё, что говорит. – Уборка, стирка.
&- Да не надо нам. Хватает людей. На, держи, тут немного, но больше у меня нет, - женщина протянула ей деньги.
&- Нет, - Анна Мария замотала головой. – Только за работу. Спасибо, - и отошла.
Во втором доме дверь хоть и открылась, но захлопнулась раньше, чем Анна Мария успела открыть рот.
В третьем доме дверь открыла пожилая дама с мундштуком в руке. Она медленно рассмотрела Анну Марию с головы до ног и молча кивнула ей, приглашая зайти.
Анна Мария молча зашла и ждала, когда хозяйка заговорит.
&- Я вижу, у тебя интересная история, - дама проводила её в свой кабинет и указала на кресло. – Если расскажешь её – я накормлю тебя. Идёт?
&- Мне нужна работа, - не без труда проговорила Анна Мария.
&- Что у тебя с речью? Инсульт? – удивилась женщина.
Анна Мария жестом показала ножницы возле языка.
&- Ты интригуешь. Но, полагаю, писать этими железками ты тоже не особо можешь?
Анна Мария кивнула и показала на компьютер.
&- Компьютер? Хорошая идея. Давай, садись, - они пересели за стол, и хозяйка открыла блокнот.
&- Давай с самого начала. Как тебя зовут и сколько тебе лет?
«&Мария, 60».
&- Что с тобой произошло? Авария?
«&Бывший муж».
&-За измену? – она попробовала угадать.
«&За новый брак».
Дама задумчиво выпустила несколько колец дыма.
&- Ты не местная?
«&Я из Европы».
&- Как здесь очутилась?
«&Не помню. Очнулась в больнице. Как смогла ходить – сбежала».
&- Почему? Почему не пошла в полицию, не рассказала им правду?
«&Пошла и рассказала – меня запихнули в психушку. Пришлось сбегать и оттуда», - Анна Мария показала на свою одежду.
&- А ты с характером! – хозяйка усмехнулась. – В твоём возрасте, с такими увечьями сбегать оттуда, где всем обеспечивают. Гордая! Зачем сюда пришла?
«&За работой. Хочу поднакопить денег и вернуться домой».
&- Кем работать хочешь?
«&Могу убирать, стирать, сушить, гладить, мыть. Работой не брезгую».
&- Уважаю таких, - дама потушила сигарету. – Я помогу тебе. Самой в своё время пришлось настрадаться от одного козла. Работу тебе дам, буду кормить и дам жильё – но работай честно, не ленись и не сачкуй.
Анна Мария согласно кивнула.
&- Хорошо, что понимаешь. Всем скажем, что ты немая – так будет проще. Пройдём , проведу экскурсию, - она поднялась.
Представившись Люсией, дама показала весь дом: комнаты девочек, рабочие комнаты, служебные помещения, показала инвентарь и технику. В конце она познакомила Анну Марию с женщиной по имени Ванесса, которая должна была помогать первое время с распорядком и распределить обязанности. Анне Марии понравилась Люсия – своей честностью, прямолинейностью, сухим объективизмом, и в то же время отзывчивым сердцем. Но больше всего ей понравилось то, что работать ей никто не мешал.
По утрам было тихо, клиентов не было, девочки отсыпались – и она могла спокойно делать всю работу, в которую никто не вторгался.
Для жилья ей выделили маленькую комнатушку в подвале – там было не так жарко, как в доме и относительно тихо по ночам.
Хотя вечерами Анна Мария предпочитала уходить из дома, и возвращалась среди ночи, когда основной наплыв клиентов немного спадал.
Работала она честно и претензий к себе не вызывала.
Люсия подарила ей красивую маску, вместо её безобразной тряпки, которую Анна Мария смастерила себе ещё в приюте.
&- А знаешь, - какое-то время спустя заговорила с ней Люсия. – Меня многие о тебе спрашивают. Хоть ты и не мелькаешь перед глазами, но тебя замечают. Спрашивают, сколько ты берёшь, - она рассмеялась.
Анна Мария улыбнулась.
&- А если серьёзно, не хочешь подработать? – Люсия посмотрела на неё уже без улыбки. – Ты за одну ночь заработаешь, как за месяц сейчас. Подумай.
«&Я старая безобразная уродина. О чём Вы говорите?».
&- Ты соблазнительная штучка, - Люсия не согласилась. – Маска и протезы делают тебя непохожей, а это ценно. И потом, твоя кожа – она просто сводит с ума местных мужчин! А возраст – скажу тебе так: на каждый возраст найдётся свой любитель. И как раз твоя категория – молодые красавчики. Как это не удивительно, именно они предпочитают дам в возрасте.
«&Может быть, спорить не буду. Но для меня это извращение, - честно призналась Анна Мария. – Спасибо за предложение, я очень благодарна, но откажусь. Без обид».
&- Да при чём тут обиды?! – Люсия усмехнулась. – Твоё право. Я и сама никогда не занималась любовью за деньги. Весь этот дом – бизнес, не более. Так что я тебя понимаю и уважаю за твой решение.
«&Спасибо. Я всегда буду с Вами честна. Наверное, это всё, чем я пока могу Вас отблагодарить».
&- Не бери в голову. Ты работаешь – я плачу. Всё просто. Можешь завтра отдохнуть, у тебя ведь ещё не было выходных. Сходи погуляй по городу – одежда приличная у тебя теперь есть.
«&Спасибо! С удовольствием».
Анна Мария не рассчитывала, сколько ей надо денег и сколько предстояло для этого работать. Она просто работала, строя планы пока исключительно в своей голове.
Но однажды Люсия пригласила Анну Марию к себе на разговор.
&- Тебе надо уезжать из страны, - сразу начала она.
«&Что-то случилось? Меня ищет полиция?» - удивилась Анна Мария.
&- Это мне не известно, - усмехнулась Люсия. – У меня есть информация, что границы могут скоро закрыть. И как долго это продлится, не может знать никто.
«&У меня нет документов», - Анна Мария поняла её правильно и не стала задавать лишних вопросов.
&- Я помогу тебе оформить легальный паспорт и достать билеты на корабль. Но помочь могу только с Мексикой. В Европу переправить не смогу, - честно предупредила Люсия.
«&Наверное, я столько ещё не заработала».
&- Это не твоего ума дело. Работала ты хорошо и честно, не глядя на своё состояние. Так что предоставь мои финансовые вопросы мне. Завтра к нам придёт мой знакомый – он оформит тебе документы и даст билет. Собери самое необходимое.
«&Спасибо! Я вряд ли смогу Вас отблагодарить».
&- Мне это и не нужно. Иди, собирайся. Чемодан возьми у Ванессы.
Времени на рассуждения у неё не было, поэтому она просто действовала, исходя из сложившейся обстановки.
На следующий день, уже с документами, Анну Марию отвезли в порт, где присоединили к довольно большой группе эмигрантов. Она могла только предполагать, кто эти люди и зачем направляются в Мексику.
Путешествие по воде было долгим, изнурительным и не гарантировало успешного окончания.
Еды и воды на борту почти не было. Жара, потные тела, антисанитария. Часть путешественников не доплыла…
В Мексике их определили в лагерь для беженцев, который через несколько дней отправился к американской границе. Разумеется, пешком.
Этот маршрут осилило ещё меньше людей. В этот раз Анна Мария реально ощутила свой возраст и общее состояние организма. Да, ей уже не раз приходилось жить в спартанских условиях (а то и хуже), но, видимо, это как раз и подорвало её здоровье.
Хромые переломанные ноги с огромным трудом проходили требуемые расстояния. Но она бы никогда не позволила бы себе сдаться на полпути – ведь это был её единственный способ выжить и возможность вернуться домой.
Она потеряла счёт времени и не знала, сколько они уже в пути: неделю, месяц или год. Но это не имело никакого значения. Она была готова даже ползти, пока перед ней есть цель.
В самые тяжёлые моменты, изнывая от усталости и боли, она вспоминала Вольфа, и ей становилось легче. Она знала, что он её ждёт, и это придавало ей сил. Она должна была вернуться. К нему и к детям!
Американская граница оказалось (ожидаемо) закрыта. И, как оказалось, не только для беженцев. Анна Мария вспомнила разговор с Люсией и пожалела, что не спросила тогда о причинах закрытия границ – видимо, это казалось не только Бразилии.
В своей группе Анна Мария оказалась единственной, кто знал английский язык, но об этом никто даже не догадывался – все считали её глухонемой.
Она слышала, о чём говорили пограничники, надзиратели лагеря. Она понимала, что запасов еды и воды осталось критически мало. Медикаментов уже не было никаких.
Ещё она слышала разговоры о какой-то болезни, но никак не могла понять, кого это касалось.
Через два дня стало совершенно ясно, что их не пропустят. Оставаться в лагере при таком раскладе смысла не имело, поэтому Анна Мария решила «отделиться» в свободное плавание. Ночью она тайком утащила свой паспорт и отправилась вдоль границы.
Пограничники её остановили буквально на следующий день. Времени придумывать новую убедительную легенду у неё не было – пришлось врать по ходу допроса.
Планшета не оказалось, но ручку и лист бумаги ей дали. С протезами она уже обращалась довольно ловко, и английский знала в совершенстве (как британский, так и американский).
Паспорт её был оформлен на немецкую фамилию Штейн – пришлось приплести и сюда историю о побеге от мужа-тирана к дальним родственникам.
Грамотная речь, белая кожа, особые увечья играли в её пользу – она не была похожа на обычную беженку. Пограничники определили её в отдельную камеру до принятия решения местными властями, и даже вызвали для неё врача.
Несколько дней, пока решался её вопрос, её хорошо кормили, она смогла отмыться и отоспаться.
В Европу отправить её не могли – границы были закрыты по всему миру. Но ей разрешили въехать на территорию Штатов при условии, что она сразу же обратится в «своё» посольство для решения своих вопросов. И к её удивлению, этот момент они оставили на её совести.
За то время, которое она провела в изоляторе, она смогла пообщаться с врачом и узнать причину закрытых границ. Оказалось, из Китая распространился какой-то вирус. Очень заразный, и хоть не сильно смертельный, но дающий тяжёлые осложнения. В мире была объявлена пандемия. Все государства закрыли границы, ввели жёсткие карантинные меры, местами даже локдаун.
Это сильно усложняло положение Анны Марии. Но тот факт, что её впустили в страну, безусловно, радовал. Её посадили в рейсовый автобус и отправили вглубь страны. Но куда ехать и чем заниматься, ей ещё предстояло решить.
Глава 58. Пандемия в граде.
- Как наши дела? – Вольф переживал за дела в городе, хотя продолжал жить в Посёлке. Он приехал в гости в Дом и остался наедине с Володей и Димой.
- Если поймёте, то скажу коротко – хреново, - проговорил Дима. – Всё хреново настолько, насколько вообще возможно.
- Это значит плохо? – уточнил Вольф.
- Очень, - заметил Володя. – Хорошо, что Посёлок – режимный объект. Там мы только ограничились высылкой пришлых и усилили санитарные меры. Вас там ситуация почто никак не коснулась.
- А что в граде? Я знаю, что закрыли оперу, - осторожно проговорил Вольф.
Братья переглянулись и тяжело вздохнули.
- Всё закрыли, - проговорил Володя.
- Что значит «всё»?
- Все массовые мероприятия в стране запрещены, - пояснил Дима. – И коллективы, где есть хоть один заболевший, полностью уходят на карантин.
- И? – не понял Вольф.
- По одному нашлось в каждом коллективе, - пояснил Дима.
- Все ушли на карантин?
- Именно. Весь город закрыт на карантин. Законсервировали всё, что можно и выселили город.
- Всех? – снова переспросил Вольф. – Но это же значит…
- Нет больше Косицынграда, - тихо проговорил Володя, опустив голову.
Повисла тяготящая тишина. Братья сидели с опущенными головами, а Вольф словно искал совета в пространстве.
- Это надолго? – вдруг спросил он.
- Кто же знает?! – вздохнул Дима. – На закрытие ушло полгода. И судя по тому, что происходит в мире, пока будет только хуже.
- На что мы будем жить? – наконец, спросил Вольф. – Ведь мы не приносим теперь никакой пользы. Посёлок теперь – лишь статья расходов. Чем я могу быть полезен?
- Следите за Посёлком. Нам всем сейчас не до него. Никто не будет за него браться, пока здесь столько проблем.
- Я понимаю и сделаю всё, что в моих силах. Но всё же… Как быть с выплатами компенсаций уволенным музыкантам града – это ведь разорит семью.
- У нас нет компенсаций музыкантам, - заметил с горькой ухмылкой Дима. – Прабабушка об этом позаботилась сразу. В уставе есть пункт на случай подобных форс-мажоров. Мы никому ничего не должны.
Вольф не скрыл своего удивления:
- Так бывает?
- Да. Этот пункт не менялся уже сто лет. Так что все расходы у нас сейчас сосредоточены на Посёлке и Доме.
- Может, тогда переедете все в Посёлок – это будет экономически оправдано. У нас сейчас много свободных домов.
- Интересная идея, - подхватил Володя. – Допускаю, что не все будут этому рады. Но это очень разумно. Дим, поговори с экономистами, пусть всё просчитают – подойдёт ли нам этот вариант.
- Хорошо, - тот пометил себе этот момент. – Учитывая наши сельхозвладения в Музыкальном, мы вполне можем выжить даже в условиях ядерного взрыва и затопления всей Европы, - он усмехнулся.
Посёлок уже давно отказался от покупки продуктов. Семья приобрела дополнительные земли, которые включали несколько полей, засеваемых злаками, несколько ферм. Посёлок был полностью обеспечен продукцией: от круп до молочно-мясной. Да, рабочие на этих объектах были наёмными, и им тоже надо было платить зарплату, но ведь никто не запрещал и самим включиться в процесс при острой необходимости.
- Про Анну Марию, полагаю, новостей нет? – в конце после большой паузы осторожно спросил Вольф.
Дима отрицательно покачал головой и отвёл взгляд – он не стал в своё время рассказывать ему про визит в Рио – результатов ведь не было, так и не зачем было лишний раз бередить его рану.
- Спасибо, ребята, - Вольф поднялся и пожал братьям руки. – Ждём вас в Посёлке.
- Вполне вероятно, - улыбнулся Володя. – Здесь для нас теперь всё равно нет дел.
- Почему ты ему не рассказал? – спросил Володя, когда Вольф вышел.
- А что рассказывать? Кого-то нашли, что-то наклюнулось, но по итогу-то опять ничего, - вздохнул Дима. – Если бы не дядя Зи! Старый дурак!
- Не заносись, - осадил его Володя. – У него свои аргументы. Поживи с его, потом комментируй. Но ты ведь её видел? Реально так всё плохо?
- Вовка, вот клянусь тебе, - брат перекрестился, - такого зверства вообще никогда не видел! Ни лица, ни языка, ни рук. Хромая, немая, вся в шрамах – это не человек, а лоскутное одеяло. Там нечего узнавать!
- Жесть. А если это реально была она? – Володя закрыл глаза. – Представляешь, что она почувствовала, когда дядя Зи отвернулся?
- Косицыны не сдаются! – заметил Дима. – Я в неё верю. – Если она выжила, пройдя всё это, я не сомневаюсь, что она справится.
- Но как? Ни имени, ни денег. Работать не может. Чужая страна, закрытые границы…
- Не знаю, как, - согласился Дима. – Но не забывай, она Анна Мария Косицына! А это имя – не пустой звук.
- Думаешь, мы ещё увидим её?
- Уверен. И не только увидим – она ещё и город на ноги поставит. Можем поспорить!
- Твои слова – да Богу в уши, - вздохнул Володя. – А что ваш детектив? Напал хоть на след?
- По его словам да. Но я ему что-то не очень склонен верить – мне порой кажется, что он просто деньги из нас выкачивает.
- И что он нарыл? – заинтересовался Володя.
- По его словам, женщина со схожими увечьями и немецким паспортом покинула Бразилию на корабле с беженцами.
- И куда они плыли?
- В Мексику. Но конечный пункт у них, конечно, Штаты, - добавил брат. – Но как-то это неправдоподобно. Ну, зачем ей в Штаты, зачем так сложно?
- Может, это был единственный вариант в условиях закрытых границ. Цивилизованные страны имеют более строгую охрану, - предположил Володя.
- Следуя твоей логике, в Штаты она попасть не сможет.
- Поживём – увидим, - вздохнул брат
Экономисты семьи, сделав расчеты на все возможные варианты, пришли к выводу, что самым оптимальным и экономным будет именно переезд всей семьи в Посёлок, консервация Дома, налаживание сельского хозяйства. Это поможет минимизировать финансовые потери, ну, и пережить пандемию в относительной безопасности и изоляции. При условии, что Фридельманы уедут с ними. Но часть из них посчитали своим долгом уехать в Москву на помощь коллегам. С семьёй осталось лишь пятеро врачей.
На семейном совете было принято окончательное решение по переезду. Часть молодёжи не поддержали это решение. Им было разрешено распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению. С одним условием: никакой финансовой поддержки от семьи и … освобождение Дома в течение месяца.
Кто-то переехал в Москву, надеясь найти там работу, но абсолютное большинство, со временем потеряв финансовую подушку, «сдулось» и было вынуждено последовать за семьёй в Сибирь.
Для семьи настали непростые времена, сродни войне, пережить которые можно было только сплотившись, отбросив предрассудки, засучив рукава и работая. Кому-то пришлось осваивать сельскохозяйственную технику, кому-то животноводство, а кому-то и мукомольное дело.
Безусловно, никто к этому не был готов, для всех эти перемены оказались как минимум стрессом.
Выросшие в «тепличных» условиях, «золотые» дети самой богатой семьи были вынуждены доить коров, кормить кур и засевать поля. Единственным утешением служило то, что всё это они делали только для себя.
Подобная схема могла спасти их средства от бездумных трат – ведь все понимали, что рано или поздно жизнь наладится, и потребуется много денег для восстановления города.
Глава 59. Мосты.
Анна Мария приехала в город и направилась в отделение полиции. Попросив их помочь связаться с обществом защиты женщин от насилия, она снова рассказала душещипательную историю о муже-тиране.
Один из офицеров так проникся, что лично отвёз её в офис этого общества.
Меркантильность следы наложила свою печать даже на внешне благотворительную организацию. И хотя в помощи ей не отказали, но всё, чем они были готовы помочь, шло «в рассрочку».
Анне Марии предоставили съёмную квартиру, курсу по IT рекрутингу с последующим трудоустройством. Но условием был возврат всех денег, затраченных на её обучение и жизнь, в течение первых трёх месяцев, после трудоустройства и самостоятельный поиск жилья.
Так как других вариантов у неё не было, пришлось согласиться и начать постигать совершенно новую для неё сферу.
Но! У неё появился Интернет! А значит – средство связи. Первый порыв – сразу написать своим, она не без труда подавила. Ну, кто ей поверит? Родной кузен, который знал её всю жизнь, не узнал её на расстоянии вытянутой руки. Кто же поверит каким-то символам на экране?
Стараясь сохранять благоразумие, Анна Мария воздержалась от подобной выходки и продолжила свой непростой путь в одиночестве.
Она смогла освоиться с новой работой, но подбор персонала был связан с постоянными коммуникациями – этого она всегда избегала. Но чего не сделаешь ради спасения своей жизни?
Она смогла в установленный срок рассчитаться с обществом и перебраться в «свою» съёмную квартиру. План был такой: восстановиться, заработать денег, дождаться открытия границ и вернуться домой.
Но время шло, здоровье поправилось, денег на билет хватило бы, но границы всё ещё оставались закрытыми. И перспектив на открытие не предвиделось.
И хотя жёсткий карантин был снят, потому что под угрозой оказалась экономика – многие меры санитарной безопасности оставались.
Что касалось границ – сообщение было частично восстановлено, но только для тех, кто перемещался по работе или к родственникам.
И пока не было возможности улететь (и даже получить визу), чтобы хоть как-то разнообразить жизнь и поддерживать физическую форму, Анна Мария записалась в бассейн, который располагался как раз напротив дома, где она снимала квартиру.
Плавать без протезов было сложно, и кривые ноги скорее мешали, нежели помогали. Зато это была очень хорошая нагрузка.
Бассейн работал круглосуточно, и Анна Мария, приходящая на тренировки глубокой ночью, плавала в одиночестве, чему была несказанно рада.
Спустя какое-то время её материнское сердце не выдержало, и она написала своим сыновьям. Письмо было коротким, по существу. Ответа она не ждала, понимая, что в правдивость её слов никто не поверит…
- Васёк, ты тоже получил это письмо? – Петя, едва прочитав сообщение от «матери», связался с братом.
- Да, получил. И пока даже не знаю, как реагировать.
- Знаешь, даже я, работающий в этой сфере, не могу быть до конца уверен, что это фейк.
- Я хочу поговорить с Димой, - прямо сказал Вася. – Думаю, он поможет всё прояснить.
- Ну, давай, а то я реально в ступоре. Одна мысль о том, что это правда, просто плавит мой мозг. Ты понимаешь, что это значит?
- Я тебе не говорил, но мы с Димой летали год назад в Рио-де-Жанейро. Там объявилась женщина, которая назвалась нашей матерью, - вдруг признался Вася.
- И?
- К тому моменту, как мы приехали, она сбежала.
- Откуда? Где она была? В больнице?
- В приюте для душевнобольных, она туда попала с полной амнезией.
- Ну, ты сучонок, Васька, - ругнулся Петя. – И мне не сказал – словно я чужой.
- Да что говорить-то? Мы ничего не узнали. Но Дима её видел – он был за месяц до меня с Зигфридом.
- Ну, если сам Зигфрид её не узнал, то я допускаю, что это фейк.
- Не торопись, по словам Димы, её внешность сильно обезображена, её просто нельзя узнать. Поэтому он и взял меня – хотел сделать тест на ДНК. Но мы не успели. Хотя перед отъездом мы успели нанять детектива, - добавил честно Вася.
- И?
- Последнее, что он нам сообщил, это то, что женщина со схожими травмами направлялась вместе с группой беженцев через Мексику в Штаты. На территорию Америки он попасть не смог.
- Поговори с Димой, а я вычислю IP, - подытожил Петя.
- Хорошо. Давай. До связи!
- Пока! А ещё раз от меня что-то скроешь – все твои компы завирусую, - напоследок бросил Петя.
- Хорошо, что вы теперь рядом, - заметил Вася, пожав руку Диме. – Можно хоть встречаться.
- Да, но рады этому не все, - Дима улыбнулся. – Твой звонок меня взволновал. Есть новости?
- На, почитай, - Вася протянул ему распечатанное письмо. Дима читал внимательно и улыбался.
- Я же говорил: мы ещё услышим о ней! – воскликнул он, дочитав.
- То есть ты считаешь, что это написала она?
- Без сомнений! – сразу ответил Дима. – Смотри, что она пишет: «После того, как меня не узнал брат…» - кроме нас никто не знает, что мы с Зигфридом были там.
- Ну, допустим, это та же женщина, что и была в Рио, но где гарантии, что она моя мать, а не подготовленная аферистка?
- Она денег просит?
- Нет, ни слова об этом.
- И это не аргумент? Любая бы первым делом попросила бы денег на возвращение. Только не Анна Мария Косицына! Она никогда ни у кого не будет просить денег!
- Ну, может… - довод показался Васе убедительным.
- Откуда она пишет, не знаешь?
- Петя обещал пробить IP.
- Она и ему написала? – удивился и обрадовался Дима.
- Да, нам обоим.
- Что ж, лично у меня сомнений нет. Ты ей ответишь?
- Наверное, да. Но пока не знаю, как…
- Как привык писать маме, так и пиши. Можешь ненавязчиво спросить что-то из своего прошлого.
- Меня её настоящее волнует гораздо больше, - признался Вася.
- Думаю, вы разберётесь. А если это реально она – полагаю, ты это быстро поймёшь.
- Честно говоря, я боюсь в это верить, - после паузы тихо проговорил Вася. – Слишком долго её не было – так сложно это принять. И даже не знаю, что будет, если выяснится, что это обман.
- Просто не торопи события. Начни разговор. Всё встанет на свои места, - подбодрил его Дима.
- Спасибо за поддержку. А что у вас, есть новости? Как семья справляется с бытом?
- Ой, по-разному. Художников максимум можно заставить грабельками помахать, и то, норовят бросить работу и писать пейзажи. Им здесь хорошо – столько натуры! Но работать не заставишь. Девчонки вообще брезгливые принцессы – и коров боятся, и от курей визжат. Ну, хоть готовить научились. А с мужиками проще – видимо, нам физический труд ближе генетически. Всё нормально, справимся. Не хотите к нам?
- Спасибо, но пока нет нужды – удалённый формат нас устраивает и в городе. Зарплату платят, доставки работают – всё хорошо.
- Если что – всегда рады!
- Я знаю, - Вася на минуту замолчал. – А по… Сергею новостей нет?
- А ты не читал? Во всех новостях же было, - удивился Дима.
- Было что?
- Так он же пару месяцев назад разбился на водном мотоцикле. Его тело сразу опознали.
Вася провёл руками по лицу.
- То есть теперь у нас в принципе не осталось других вариантов, кроме интуиции?
- По ходу да. От него мы теперь точно ничего не узнаем.
- Туда ему и дорога, - сухо бросил Вася.
- Ладно, Вась, я побегу – ещё дела есть, - Дима поднялся. – Спасибо за отличные новости!
- Буду держать тебя в курсе. Передавай привет семейству, - Вася пожал его руку и, дождавшись, когда Дима выйдет, позвонил брату и рассказал о результатах беседы.
Братья начали переписку с матерью. Сначала осторожно, несколькими фразами, но постепенно смелее, явно узнав её.
Анна Мария была настолько счастлива, насколько это было вообще возможно в её положении. Иногда ей казалось, что ничего этого не было, и она просто, как обычно, найдя свободную минуту в своём сумасшедшем графике, села написать пару строк своим детям.
Она верила, что они её узнали, чувствовала это. И её надежда вернуться окрепла, равно как и вера в то, что это возможно.
Она очень хотела написать Вольфу, но боялась…
Но Косицыны бесстрашны! И она, узнав его электронный адрес у сыновей, написала. Всего пару строк, но самое важное: «^Я жива. Безумно люблю. Безмерно тоскую. Сделаю всё, чтобы вернуться. Малышам ничего не говори…».
Сердце его сжалось, когда он это прочитал. Он не знал, что думать, чему верить, с кем поговорить и как реагировать.
Она написала ему на немецком, ответил он на русском: «Любовь моя, тоска моя безмерна! Где ты? Как ты? Хоть два слова!».
У них завязалась переписка, в которой они изливали друг другу свои печали, признавались в любви, словно подражая любовным перепискам давно ушедших дней.
«Я в Штатах, под чужим именем, с фальшивым паспортом. Не знаю, как вернуться к вам, но обязательно что-нибудь придумаю», «Ты меня не узнаешь, я сильно изменилась. Я боюсь встречи, боюсь разочарования и жалости в твоих глазах».
Она писала ему о своих страхах и надежах. Он – лишь о своей любви и верности, уверяя, что ни внешность, ни какие-либо другие обстоятельства не способны уменьшить его любовь, и что примет её любой и всегда, лишь бы она вернулась.
«Меня даже брат не узнал. Смотрел в глаза и не узнал! Я боюсь увидеть это снова!».
Эти строки вызвали у Вольфа волну негодования. Ведь он не знал о том, что Дима и Зигфрид летали в Рио.
- Дима, привет. Можем поговорить? – так как все теперь жили в Посёлке, поговорить стало проще – стоило лишь зайти в гости.
- Вольф, - парень пожал протянутую руку. – Конечно, садись. Чем могу помочь?
- Что это? – Вольф показал Диме свою переписку с Анной Марией – тот момент, где она пишет про Зигфрида. – Ты в курсе?
- Она и тебе написала? – Дима засиял.
- Что значит и мне?
- Она переписывается с Васей и Петей. Оказывается, и с тобой. Давно?
- Пару недель, - Вольф был удивлён.
- Это реально она? – Дима не мог поверить.
- Я не знаю. Но сердце подсказывает, что да. Так ты можешь мне объяснить, о чём она пишет?
- Да, могу, - Дима вздохнул и рассказал Вольфу всю историю с самого начала.
- Но почему вы ничего не сказали мне? – Вольф поднялся от негодования. – Почему ему? Это я должен был туда полететь! Я бы её узнал!
- Вольф, поверь, её невозможно узнать, - Дима покачал головой. – От её внешности не осталось ничего!
- Да при чём тут внешность?! Вы тупые, бессердечные машины! – в запале воскликнул он. – Человека любят сердцем, знают душой, чувствуют каждой клеткой! Как вы могли?! – он закрыл лицо рукой и едва не рыдал.
- Ну, пойми, она была уже двадцатой по счёту, кто называл себя Анной Марией Косицыной! – пытался оправдаться Дима.
- Да хоть сотой! Я бы поехал к каждой! Почему вы решили это за меня? Я не просто муж и отец её детей! Как же вы жестоки! Как ты не понимаешь – я врос в неё душой!
- Прости, Вольф, - Дима, кажется, смог его понять. – Мы, действительно, руководствовалась больше логикой и объективностью.
- Что же вы наделали?! – Вольф опустился в кресло. – Вы её предали и бросили! Как теперь всё исправить?! Как её вернуть?
- Она не сказала, где находится? – через минуту спросил Дима, не найдя, что ответить.
- В Штатах, без уточнения.
- Я готов вылететь первым же рейсом, когда их пустят.
- Уже слетал, - Вольф поднялся.
- Держи меня в курсе, - бросил ему вдогонку Дима.
Но тот вышел молча.
Вольфу очень захотелось поделиться своими переживания с кем-то близким. Но кроме сестры, его вряд ли кто мог понять.
^- Привет, Крис! – он позвонил ей. – Как вы, как дети?
^- Ой, Вольф, как я рада тебя слышать!
^- Всё хорошо? – ему не понравился её голос.
^- Почти, - честно ответила сестра. – Зигфрид в реанимации на ИВЛ, мы сидим на карантине в изоляции.
^- Как ты себя чувствуешь? Есть симптомы?
^- Нет. Мы уже переболели, легко, даже не заметили – только анализы показали, что был вирус. А Зигфрид, видишь… Возраст и стресс…
^- Ему можно помочь? – участливо спросил брат.
^- Врачи делают всё, что могут. Осталось только ждать. Пока даже прогнозов никаких не дают.
^- Как у вас с деньгами? Я могу выслать.
^- Не надо, спасибо. С этим всё нормально. Я просто очень боюсь…
^- Держись, сестрёнка, не сдавайся. На тебе малыши – тебе нельзя опускать руки.
^- Я знаю. А как вы? Никто не болеет?
^- В лёгкой форме, - честно ответил Вольф. – До ИВЛ никто не доходил. Процентов восемьдесят уже переболело, большинство тоже без симптомов.
^- А ты, а малыши?
^- Мы тоже бессимптомно отделались. Может, экология выручила, не знаю. Всё хорошо, не переживай за нас. Может, приедете к нам, как выпустят? – предложил Вольф.
^- Пока Зи не вернётся, мы никуда не поедем, ты же понимаешь.
^- Да, конечно. Я это и имел в виду, - поправился он.
^- Будет видно. Спасибо, что позвонил. Мне стало намного легче!
^- Звони и ты, не пропадай, - он не решился рассказать ей свои новости, понимая, что ей сейчас не до этого.
Он остался наедине со своими переживаниями, страхами и тоской…
Глава 60. Последний бросок.
Шло время. Ситуация не менялась. И Анна Мария приняла довольно отчаянное решение: коль нельзя улететь, стоит попробовать с другой стороны. Ведь от Америки до России не так уж и далеко – километров пять от силы, если брать в расчет острова Диомида в Беринговом проливе.
Эта идея даже ей самой показалась бредовой, но… на авось и грабли стреляют!
Она месяцами изучала реальные истории тех, кто перебрался в Штаты из Чукотки. Даже начала переписываться с одним из этих «героев». Он очень удивился, узнав, что ей надо в другую сторону.
Оказалось, границу охраняют как раз со стороны России – и самая большая проблема (у него) была попасть как раз в саму Чукотку.
Изучив подробно все варианты, она начала не спеша заготавливать снаряжение. Также узнала, в каких местах и как лучше пересекать канадскую границу.
Учитывая, что у неё была рабочая виза, Анна Мария решила не усложнять себе жизнь и воспользоваться легальным наземным транспортом.
Когда план был составлен, рюкзак упакован, отпуск оформлен, Анна Мария попрощалась с Вольфом и детьми и отправилась, как она надеялась, в своё последнее путешествие, конечной точкой которого была Россия.
До Аляски она добралась без особых проблем – транспортное сообщение оказалось регулярным. Особой охраны территории она не увидела, равно как и баз пограничников – тихо, глухо…
К своему удивлению, она уже успела забыть, что такое Север – здесь даже летом было холодно (особенно если сравнивать с Бразилией). С местными она старалась не общаться. Несколько дней она потратила на изучение местности и сопоставление с тем, что уже знала.
С заготовленным пропуском журналиста, она перелетела на так называемый остров Крузенштерна (малый Диомид), поснимала там для убедительности местных, пообщалась немного с ними и … полюбовалась близостью Родины.
Погода была ясная и берег острова Ратмановых казался на расстоянии вытянутой руки. Сердце её бешено колотилось от одной этой картинки.
Идею с моторной лодкой пришлось отмести как несостоятельную. Побыв здесь немного, послушав и почитав, она поняла, что это самый «провальный» вариант. Но шанс ещё оставался, хоть и смутный – перебраться вплавь. Случаи такие в истории были. Да и температура воды на тот момент была не самая низкая. А в свои навыки Анна Мария верила, как никогда – не даром она столько тренировалась в бассейне.
Чтобы не попасться на глаза, заплыв она запланировала на ночь. Но даже в специальном термокостюме вода казалась адски холодной, не согревала даже активная работа всеми конечностями. Для лучшего результата, плыла она с протезами – так получалось быстрее.
Как она доплывала последний километр, она уже не осознавала – это был рывок из последних сил. Да, она предпочла бы утонуть здесь, при попытке попасть домой, нежели жить в околочеловеческих условиях, под чужими именами там, в чужой стране.
Ресурсы человеческого организма до конца не изучены, и на что мы способны в критической ситуации, мы не узнаем, пока в неё не попадём.
До берега она доплыла и даже смогла выбраться из воды, хотя заплыла не с той стороны, где планировала.
Очнулась она уже в больнице, не помня ничего с того момента, как почуяла под ногами землю. Она лежала в общей палате с двумя отчаянно кашляющими пациентами. У двери стоял пограничник, который, заметив, что она открыла глаза, вышел и вернулся через минуту с врачом и ещё двумя своими коллегами.
- Вы говорите по-русски? – начал один из них, не подпустив врача.
Анна Мария кивнула.
- Как Вас зовут, и как Вы оказались в воде?
- Я плыла домой, - стараясь говорить понятно, она отвечала медленно.
- Позвольте, - доктор, растолкав ребят, подошёл к ней и заглянул в рот. – Боюсь, господа офицеры, допросить её не так просто. У неё нет языка.
Пограничники переглянулись и о чём-то заговорили между собой.
- А писать может? – спросил один из них.
- Этим? – доктор поднял её руку, на которой не было протеза.
Пограничники снова о чём-то зашептались и вышли, снова оставив одного у двери.
- Так как Вас зовут? – тихо спросил врач.
- Анна Мария Косицына, - как можно чётче ответила она.
- Анна Мария Косицына? – переспросил, не поверив ушам, врач.
Анна Мария закивала головой.
- Ладно. Ваши протезы испорчены морской водой. Но это сейчас меньшая проблема. У Вас сильное переохлаждение, плюс холодная вода попала в лёгкие. Вам дышать не трудно?
Анна Мария кивнула, показав на грудь.
- Да, мы взяли у Вас мазок на вирус. Но даже если его и не было, теперь точно будет, - он мельком посмотрел на её соседей по палате. – Надеюсь, у Вашего организма найдутся силы для борьбы. Аппаратов вентиляции у нас нет в принципе, а лекарства ещё не изобрели. Как связаться с Вашими родными?
- Имейл, - ответила она, понимая, что номера телефонов за такое время могли поменяться.
- С Интернетом сейчас перебои. Придётся повременить. У ребят из погранслужбы к Вам очень много вопросов. Я скажу им, что Вы не в состоянии сейчас отвечать, но они от Вас не отстанут.
- Спасибо, - прошептала она.
- Держитесь! Мы Вам помочь не в силах, - он поднялся и вышел из палаты.
Что он имел в виду, она поняла уже ближе к ночи – дыхание стало утяжеляться, и каждый вдох давался с огромным трудом и адской болью. Кашель она давила, зная, что после приступа дышать уже не сможет вообще.
К утру, после бессонной ночи в диком жару, Анна Мария поняла, что конец её пришёл – дышать она уже не могла. Одна из соседок за ночь скончалась, другую забрали на скорой в другой город. Анна Мария лежала одна и с жутким хрипом пыталась вдохнуть хоть в последний раз.
- Эх, ты, бедолага, - её заметила санитарка, мывшая полы в палате. Она подошла к ней, отёрла о халат руки, достала что-то из кармана и поднесла ко рту Анны Марии.
- На, дыши, - она брызнула ей в рот ингалятором для астматиков. – Дыши, милая, дыши. Они помрут, а ты поживёшь ещё. Только не говори никому – уволят, - и продолжила мыть полы.
Анна Мария почувствовала, словно ей открыли лёгкие. Она вдыхала полной грудью со слезами на глазах, но не могла издать ни звука – не могла даже поблагодарить.
Пришедшие на обход врачи нашли её живой, чему были несказанно удивлены.
Через неделю она пошла на поправку. Анализы показывали остаточное присутствие вируса. Температура больше не росла, а прочие симптомы не доставляли особого дискомфорта.
К ней снова пришли пограничники. На этот раз с полицейскими. Допрашивали её прямо в палате в присутствии липридера, который должен был помогать понимать её неразборчивую речь.
- Ваши имя, фамилия, отчество, год рождения, род занятий?
- Анна Мария Косицына, второе ноября восьмидесятого года. Музыкант.
Полицейские молча переглянулись, но записали, как есть.
- С какой целью пересекали границу?
- Вернуться домой, - коротко ответила она.
- Почему не воспользовались легальными каналами?
Она усмехнулась:
- У меня нет документов.
- С кем из Ваших родственников можно связаться, какие Вы можете дать контакты?
- Позвоните в Посёлок, - нашлась она, немного подумав. – Вас соединят с кем-нибудь из семьи.
- Посёлок? – переспросил полицейский.
- Музыкальный, - пояснила она. – Моего мужа зовут Вольф, адвоката – Дмитрий Королёв.
- Хорошо. Мы попробуем связаться с Вашими родственниками и пригласить их сюда. Пока Ваша личность не будет установлена, будете оставаться под охраной.
Анна Мария согласно кивнула.
Глава 61. Опознание.
- Емельян Тихонович, Вам тут из органов звонят, - секретарь соединила директора Музыкального со следователем.
- Гражданин Вяземский? Добрый день, капитан Сидоров. У меня к Вам несколько вопросов.
- Добрый день, - несколько заторможено проговорил он. – Я Вас слушаю.
- Кем Вам приходится Анна Мария Косицына?
Емельян «подвис».
- Вы меня слышите? Алло!
- Да, простите, просто неожиданный вопрос. Она моя родная тётя, сестра моего отца.
- Когда Вы видели её последний раз?
- Давно. Лет пять назад, ещё до похищения, перед последним её концертом.
- Вам что-то известно о ней?
- Боюсь, что нет, ничего.
- Её супруг работает в вашей школе?
- Вольф? – уточнил директор. – Да, он преподаёт у нас. Он живёт вместе с нами в одном доме и воспитывает их общих детей.
- Я оставлю Вам свой номер – попросите его связаться со мной при первой же возможности, - следователь продиктовал номер телефона. – На этом всё. До свидания.
- До свидания, - по инерции проговорил Емельян в трубку, где уже шли губки.
Поднявшись из-за стола, он вышел в приёмную.
- Что случилось? – секретарь увидела бледное лицо начальника.
- Пока не знаю. Найди мне Вольфа – пригласи сюда. Это срочно, - словно придя в себя, он быстро вернулся в свой кабинет и закрыл дверь.
Он решил позвонить кузенам, включив конференцию. Вася, Петя и Дима подключились сразу и почти одновременно.
- Ребята, отвлеку на две минуты. Пока информация чисто для ознакомления, - быстро говорил Емельян. – Мне звонил следователь и задавал вопросы по Анне Марии.
- Он не пояснил причин? – уточнил Дима.
- Нет, ничего, только вопросы: кем приходится, когда видел последний раз, что мне известно. Всё. Разговор был минуты три.
- Дима, есть соображения? – включился Вася.
- Очевидно, у них есть какая-то информация. Странно, почему не связались со мной. Как говоришь, фамилия следователя?
- Сидоров, - ответил Емельян и продиктовал им номер телефона этого следователя.
- Хорошо, что не Иванов, - с ухмылкой заметил Петя.
- Какое ведомство? – уточнил Дима.
- Он не сказал, а я не спросил. Я вообще в шоке от происходящего! – признался Емельян.
- Я тебя понимаю, - подхватил Вася.
- Попробую что-нибудь узнать. Буду держать вас в курсе, - закруглил разговор Дима.
- Отлично. Спасибо, ребята, - поддержал Петя.
- На связи. Хорошего дня, - последним попрощался Вася.
Через десять минут в кабинет после короткого стука вошёл Вольф.
- Емельян, - он протянул руку. – Что-то важное?
- Да, - директор пригласил его сесть и протянул ему листок бумаги с записанным телефонным номером. – Тебе нужно позвонить, пообщаться.
- С кем?
- Со следователем. Он звонил мне только что, задавал вопросы о тёте и просил тебя с ним связаться.
- О тёте? – не понял Вольф.
- Прости, про Анну Марию, - пояснил Емельян.
Вольф посмотрел на него с тревогой в глазах:
- Есть информация?
- Мне он ничего не сказал. Попробуй сам узнать.
- Могу я отсюда позвонить?
- Кончено, - Емельян пододвинул ему телефон. – Поговорите спокойно, - и вышел из кабинета.
Немного собравшись с духом, Вольф набрал указанный номер.
- Сидоров, - ответили на другом конце.
- Добрый день. Моё имя Вольф, я супруг Анны Марии Косицыной, - представился Вольф.
- Хорошо, что Вы позвонили сразу. Скажите, у Вас есть возможность приехать на опознание?
Сердце у Вольфа упало от этого слова.
- Думаю, в ваших интересах не затягивать с этим, - продолжил следователь. – Каждый день отсрочки всем усложняет жизнь.
- Да, конечно, я понимаю, - тихо проговорил Вольф.
- У вас же были совместные дети? Для ДНК экспертизы, - тут же пояснил следователь.
- Думаю, лучше взять кого-то из старших. Для малышей это будет травмой.
- Согласен. Как договоритесь – сообщите мне, я дам Вам точный адрес.
- Хорошо. Я перезвоню.
- Договорились. Жду Вашего звонка.
Вольф медленно положил трубку и уронил голову на руки – его душили рыдания. Счастье оказалось столь коротким, а надежда – столь призрачной, словно и не было её вовсе.
Собравшись, Вольф набрал Василия (он жил ближе к Посёлку):
- Здравствуй, Василий, - тихо начал он. – Могу я попросить тебя взять отгул на пару дней?
- Что ты узнал?
- Нужно ехать на опознание, - тяжело вздохнув, проговорил Вольф.
- Её нашли? Куда ехать? – голос парня был взволнованным.
- Когда ты сможешь подъехать?
- Хоть сейчас! Дай адрес!
- Чуть позже, - Вольф повесил трубку, чувствуя, что не владеет собой.
«Ждите дома или не ждите вообще», - вспомнил он её прощальные слова.
«Она не доехала… она не дошла всего шаг!» - на глазах его стояли слёзы.
Он сидел и вспоминал её такой, какой видел последний раз: активной, позитивной, сильной, смелой… Он не мог смириться с тем, что уже никогда её не услышит, не поговорит, не обнимет. Он не мог представить, как сможет смотреть на её тело – для него это было слишком тяжело. Оказалось, проще принять её исчезновение – ведь это допускало шанс, пусть и самый мизерный, на встречу. Порой достаточно одной лишь надежды…. «Надежда умирает последней, но … умирает», - с горечью вспомнил он.
Вернулся Емельян:
- Что он сказал? Её нашли?
- Ждут на опознание, - тихо ответил Вольф.
- Где?
Вольф тяжело выдохнул, но ответил:
- Уточни сам, я не могу, - голос его сорвался.
Емельян не смог найти слова, чтобы утешить его, и подошёл к телефону.
- Господин Сидоров, можно уточнить адрес для опознания?
- Записывайте, - следователь продиктовал и уточнил, когда ждать.
- Завтра, - коротко ответил Емельян и повесил трубку.
- Я не смогу! – тихо проговорил Вольф.
- Я поеду с вами. Мы будем вместе, - Емельян подошёл к нему и положил руку на плечо. – Я позвоню ребятам?
Вольф молча кивнул и вышел.
Утром приехал Василий. Пётр приехать не смог – сидел на карантине. Емельян, Василий, Дима, Володя и Вольф вылетели на Чукотку на самолёте семьи. С собой они взяли Бориса Фридельмана.
- Ух, ты, сколько вас! – на аэродроме их встретил товарищ Сидоров и пожал каждому руку. – Я ждал максимум двоих.
- У нас дружная семья. Остальных пришлось уговаривать, чтобы остались, - проговорил Емельян.
- Где она? – прервал их Вольф.
- Да, пойдём, - следователь проводил их до машин.
- Вы супруг, верно? – догадался он, обращаясь к Вольфу.
- Да.
- Когда Вы последний раз говорили с супругой?
- Пару месяцев назад.
Емельян с вопросом посмотрел на него – он не был в курсе их переписки.
- Вы уверены, что общались именно с Анной Марией Косицыной?
- Да, - твёрдо ответил Вольф. – Абсолютно уверен.
- Мы тоже с ней переписывались, - вступил в разговор Василий. – Она писала и мне, и брату.
- И ни у кого из вас не возникло сомнений? – не поверил следователь.
- Нет. Мы обсуждали такие вещи, которые никому не известны, в том числе из нашего детства.
- Что последнее она вам написала?
- Ждите дома или не ждите вовсе, - сухо проговорил Вольф.
- Что ж, кажется, дождались, - усмехнулся следователь.
Вольф с вопросом посмотрел на него, но ничего не спросил.
- Вас всех не пустят. Давайте только сын и супруг, - уже в больнице сказал следователь.
- А адвокат? – встрял Дима.
- Хорошо. Но это не предъявление обвинения и даже не допрос, - заметил следователь. – Переоденемся и пойдём.
- Прошу, - следователь открыл дверь в палату Анны Марии (где она до сих пор была одна).
Анна Мария услышала скрип двери и повернулась. На пороге показалась группа людей, но её взгляд упал только на Него, на Вольфа.
Она смотрела на него и боялась пошевелиться, боясь издать хоть звук, боясь всё испортить – спугнуть это видение.
А он смотрел ей в глаза, не замечая ни маски, ни увечья – он смотрел не на неё, а внутрь.
Она боялась, что он её не узнает, как и Зигфрид в своё время, но чувства оказались сильнее страха. И едва она направилась к нему, как он бросился к ней.
- Meine Liebe! – он обнял её так крепко, словно она могла ускользнуть.
А она не могла издать ни звука – её душили рыдания. Она прижималась к его груди, стараясь почувствовать его каждой клеткой своего тела. Она узнала его запах, слышала, как быстро бьётся его сердце, чувствовала, как взволнованно вздымается грудь. Она была так счастлива от одного прикосновения к нему! Все эти годы мучений стоили одного этого мгновения! Всё, что она прошла, все отчаянные шаги были не напрасны! Она дошла! Она успела! Она вернулась!
Его грудь тоже содрогалась от рыданий. Он не мог разжать объятья, боясь, что это лишь видение.
- Полагаю, опознание состоялось, - Дима улыбнулся.
- Пойдёмте, сделаем пока анализ на ДНК. Им надо побыть наедине, - Вася вышел в коридор. Все остальные последовали его примеру.
- Честно говоря, я до последнего очень сомневался, - признался следователь. – И поверю, только после положительного результата экспертизы.
- Это она, можете не сомневаться, - проговорил Дима. – Я уже видел её год назад в Рио.
- И почему не опознали? – удивился следователь.
- Мой дядя, её кузен, не узнал её и был настолько категоричен, что отказался от экспертизы. Боюсь, у него прав было больше, чем у меня.
- Сильная женщина. А вы знаете, чтобы попасть сюда, она переплыла Берингов пролив.
- Вплавь? – не поверил Вася.
- Вплавь, - подтвердил следователь. – Её здесь охраняют пограничники до выяснения всех обстоятельств. Ну, и если всё подтвердится, я, пожалуй, получу майора.
Братья переглянулись и усмехнулись.
- Я больше никогда тебя не отпущу! – Вольф, не размыкая объятий, смог, наконец, говорить. – Любимая! Как же долго я тебя ждал! Как долго тебя не было!
- Прости, - прошептала она.
- Молчи, не надо ничего говорить. Тебе это доставляет дискомфорт, а я и сердцем тебя пойму.
Наконец, он смог оторваться от неё и, немного отведя в сторону, рассматривал её со слезами на глазах.
- Не надо, - она хотела отвернуться.
- Не смей! – Вольф удержал её за плечи. – Не смей даже думать, что мне может быть неприятно смотреть на тебя! Я люблю тебя! Люблю каждую клеточку твоего тела. И каждый твой шрам – это твоя боль, это и моя боль тоже, - он убрал с её лица повязку.
Рассматривая её лицо, он гладил её шрамы:
- Каждую секунду без тебя, каждое мгновение в одиночестве я теперь буду возвращать, любуясь тобой. Твои шрамы – твоя гордость. Они выстраданы, и ты заслуживаешь самой большой награды! – он наклонился к её губам.
Она помнила его губы, его поцелуи. Сколько раз в самые отчаянные минуты, в моменты полной безнадёжности она вспоминала его: его руки, его губы – ведь это его любовь помогла ей не сдаваться, не опускать руки, когда отчаяние накрывало с головой, когда казалось, что света уже не будет даже в конце тоннеля.
Она вспоминала его, тянулась к нему, как цветок к солнечному свету. И она, как и молодой побег, могла и крушила все преграды на своём пути. Она смогла пробиться, смогла поднять голову к свету, к своему Солнцу.
Вольф хотел взять её за руки, но заметил, что кистей её больше нет. Она тяжело вздохнула, но вырвать руки он ей не дал.
- Я помню твои руки, твои волшебные пальцы, я помню их прикосновения – они навсегда останутся в моём сердце. Но эти руки мне будут дороже – одному Богу известно, что они преодолели, чтобы ты вернулась. Сколько боли и страданий ты вынесла – позволь мне разделить их с тобой, чтобы твоя ноша стала хоть немного легче. Я сделаю всё, чтобы отныне твоя жизнь была наполнена лишь светом и любовью. Ты это заслужила, как никто другой.
Анна Мария снова крепко обняла его, не имея возможности выразить словами то, что было на её сердце.
В часы ожидания результатов Борис Фридельман уединился с врачом, который наблюдал Анну Марию, чтобы детально его расспросить о её состоянии. Ребята в это время общались со следователем.
Когда результаты были готовы – личность Анны Марии была подтверждена – Дима отправился со следователем в участок для оформления всех требуемых бумаг, а ребята, наконец, смогли зайти к своей именитой родственнице.
- Я всё понимаю, но ты тут не один, - тихо заметил Вася Вольфу, когда они зашли.
- Прости, Василий, это сильнее меня.
Анна Мария снова была в маске. Она обняла каждого из парней со слезами на глазах. Ей хотелось сказать так много, но она знала, что её не поймут, а пугать их и заставлять пытаться понять её мычание она не хотела. Поэтому просто обнимала их и плакала.
- Мама! Ты наш герой! – Вася поцеловал её. – Никто бы из нас так не смог. Это просто невероятно! Как же мы без тебя скучали! Нам тебя так не хватало! Дорогая моя!
Она услышала очень много тёплых искренних слов. Её сердце было готово выпрыгнуть из груди от счастья.
- Ну что, наговорились? – в палату зашёл Борис.
Анна Мария подошла к нему и тоже обняла.
- Нам Вас не хватало, - с улыбкой проговорил он.
Она жестом показала на свою внешность, и он понял её:
- Да-да, работы у нас теперь надолго и в избытке. Не волнуйтесь, сделаем как было, даже краше.
Она в испуге замотала головой и показала на руки и рот.
- Только это? – удивился Борис. – Не мелочитесь и предоставьте это дело профессионалам. С этой минуты Вы на попечении семейства Фридельманов, мы о Вас позаботимся. Собирайте вещи, можем ехать домой.
Анна Мария улыбнулась и посмотрела на Вольфа, который не отходил от неё ни на шаг.
- Ребята, пойдём, дадим человеку собраться, - Борис вывел всех в коридор.
- Я не уйду, - предупредил Вольф.
- Вас это и не касается, - врач усмехнулся и аккуратно закрыл дверь.
- Я помогу тебе, только кивни, что надо, - проговорил Вольф.
Анна Мария помотала головой и указала на него.
- Мне тоже ничего не нужно, кроме тебя! – пылко проговорил он и снова поцеловал её, трепетно и нежно.
Через час вся компания сидела в самолёте и летела в Посёлок. Все молчали, понимая, что Анна Мария не в состоянии отвечать на вопросы. А сама Анна Мария сидела возле Вольфа, который не выпускал её из своих объятий.
Её долгий путь домой подошёл к концу. Она смогла. Она сделала это. Она заслужила это тихое, безмолвное счастье.
Глава 62. Фридельманы.
В Посёлке Анну Марию поместили в госпитальный корпус. Не глядя на все её возражения, Борис настоял на полном обследовании.
Вольф проводил полдня на работе, полдня с детьми, а вечером, уложив их спать, приходил на ночь к жене.
Малышей к ней сразу решили не пускать. Надо было удостовериться, что не осталось вирусных возбудителей, да и подготовить детей чисто психологически. Ведь мамы не было почти пять лет – она уже и не помнили её. А тут ещё и такая внешность – это могло стать для детей и стрессом и даже нанести травму.
При первой же возможности, оставшись наедине, Вольф показал Анне Марии фотографии детей.
Она была очень удивлена (хотя и готовила себя морально) увидеть их такими большими. Серёже уже шёл десятый год.
- Ну, не плачь, - Вольф обнял её. – Уже всё хорошо. Я поговорю с ними, подготовлю, объясню, как смогу. Скоро обниметесь.
И весь вечер он рассказывал ей о том, как они росли, об их успехах, интересах, характере…
А на следующий день Анна Мария «взяла за жабры» адвоката – ей очень не терпелось узнать, что произошло в её отсутствие. И хоть речь её была крайне неразборчива, Дима умудрялся её понимать, скорее угадывая, что она хочет услышать.
- Что Дома, в городе? Где остальные? – сразу начала она.
- Я понимаю твоё волнение и постараюсь ввести тебя в курс дел. Это непросто, но я попробую, - и после минутной паузы он начал. – Начну с людей. Два года назад не стало моего отца, - на глазах Анны Марии заблестели слёзы, но она не перебивала. - Когда нашли логово Сергея, где он тебя пытал, следователь во всех красках описывал те зверства, которые он учинял – и сердце отца просто этого не выдержало. А буквально вчера мы узнали, что не стало дяди Зигфрида.
От этой новости Анна Мария уже не смогла сдержать рыданий. Дима обнял её, но продолжил:
- Он месяц провёл в коме на ИВЛ и умер от осложнений вируса. Жаль, что он не сможет разделить с нами радость от твоего возвращения. Сейчас мы готовим бумаги, чтобы транспортировать сюда его тело и оформить вид на жительство для его супруги, Кристины, и их детей – их двое.
- Также за это время нас покинули Юрий и Тихон Вяземские, тётя Магда, все Игоревичи – буквально один за другим и трое Фридельманов – кто от болезни, кто по возрасту.
- Как же долго меня не было! – тяжело вздохнула Анна Мария.
- Словно целая жизнь прошла, - согласился Дима. - Эти пять лет были для нас как в тумане. Это самые тяжёлые годы в нашей истории. Что ни говори, без тебя нет семьи.
Анна Мария замотала головой, не согласившись.
- С наступлением кризиса, - продолжил Дима после минутной паузы, - семья посчитала целесообразным перебраться сюда. За исключением нескольких молодых её членов, которые живут сейчас в Москве, все наши сейчас живут в Посёлке. Дом законсервирован.
- А город?
- Город тоже пришлось закрыть. Запрещены все массовые мероприятия, введён тотальный карантин. Мы посчитали экономически более выгодным распустить все коллективы по статье «форс-мажор». Это избавило нас от издержек. Сейчас время такое сложное… Зато благодаря тому, что мы все переехали сюда и занялись аграрной деятельностью, наши расходы сведены к абсолютному минимуму – мы хорошо справляемся. Посёлок живёт, обучение проходит штатно, хотя половину детей и пришлось распустить по домам. Прорвёмся! Пересидим и переждём. Главное – ты вернулась!
Анна Мария слабо улыбнулась и обняла племянника.
По случаю возвращения Анны Марии все Фридельманы, которые работали в Москве, вернулись в семью, чтобы помочь с реабилитацией. Для рук и языка были заказаны лучшие протезы. Пластику выполнял один из молодых представителей династии, блестящий хирург-художник (как его звали коллеги). Он смог почти идеально восстановить черты лица Анны Марии, исправив нос и челюсть.
Все неправильно сросшиеся кости, которые поддавались исправлению, ей «сломали» заново и наложили фиксирующие повязки и гипсы.
Всё семейство Фридельманов колдовало над ней, как над самым дорогим клиентом в своей жизни.
Почти три месяца ей предстояло ещё проходить в бинтах, повязках и гипсе.
Но самые большие опасения были связаны с состоянием головного мозга. К удивлению врачей и радости семьи, метастаз выявлено не было. Все остальные «дефекты» вполне поддавались коррекции.
Детей Вольф привёл, когда Анна Мария была ещё в повязках на лице. Серёжа был очень рад её видеть – он помнил её хорошо и очень любил. Маруся вначале немного побаивалась этой «страшной тёти», но со временем начала привыкать.
Петя тоже прилетел сразу, как его отпустили с изоляции. И даже Наташа, которая из-за пандемии тоже осталась без работы и была вынуждена переехать жить в Посёлок – приходила навещать мать, разговаривая, как ни в чём ни бывало. Что творилось в её душе (и творилось ли там что-то вообще) оставалось лишь её личной тайной.
Когда все документы были оформлены - а это заняло намного больше времени, чем ожидалось – в Посёлок прилетела Кристина с детьми и прахом Зигфрида. Она была убита горем и очень растеряна. Но семья приняла её тепло и с заботой, и страхи её стали понемногу рассеиваться. А дети оказались в настоящем раю – только предстояло выучить новый язык.
Не смогли приехать только Бергонци – Италия продолжала держать в стране тотальный локдаун. Им приходилось узнавать все новости через Вольфа.
К моменту, когда с Анны Марии сняли все повязки и гипсы, оказались готовы и протезы. Это были уникальные разработки лучших мировых специалистов в области протезирования. Протез языка был не просто подвижным, он полностью обладал всем необходимым функционалом: гарантировал абсолютно чистую речь и дикцию и даже передавал все вкусовые ощущения.
Протезы рук, как более популярная вещь, также были выполнены из лучших материалов. Без знания, нельзя было даже догадаться, что это не настоящие кисти рук – так реалистично они выглядели. Сенсоры, соединённые с нервными окончаниями, позволяли передавать тончайшие тактильные ощущения, а мелкая моторика поддавалась «развитию» и позволяла даже играть на фортепиано.
- Можете начинать говорить! – торжественно разрешил Борис, осмотрев протез языка, когда тот окончательно прижился.
Но Анна Мария боялась, хотя во рту языком двигала активно, заново привыкая к забытым ощущениям и всё ещё не веря в это.
- На дворе трава, на траве дрова, - проговорил с улыбкой врач.
- На дворе трава, на траве дрова, - медленно и чётко повторяла Анна Мария, постепенно ускоряясь, - не руби дрова на траве двора. О, Боже! Это невозможно! Боря, милый! – она обняла врача. – Это чудо! Спасибо!
- Я рад, что Вам нравится. Это лучшая разработка на сегодняшний день. Вы можете и говорить, и петь – никто даже не догадается, что у Вас были проблемы.
- Это какое-то волшебство! Как мне отблагодарить вас за всё это? – она подняла свои кисти и ещё раз осмотрела свои пальцы, которые выглядели абсолютно живыми. – Это просто невероятно, я ведь всё чувствую! И как они двигаются!
- Мне кажется, что вся наша семья накапливала опыт и знания как раз для этого случая, - Борис усмехнулся. – Мы рады быть Вам полезными. Ваша семья делала и делает для нас очень много. Наконец и нам представилась возможность отблагодарить вас не только словами, но и делом.
- Спасибо! – она снова обняла его. – Теперь я могу вернуться домой?
- Теперь да. Только не забывайте раз в месяц проходить обследование.
- Конечно. Прости, а по женской части тоже всё нормально? – немного тише спросила Анна Мария.
- Да, там никаких проблем. Пластика прошла удачно. Я уверен, Вольфу понравится.
- Спасибо! Я век с вами не рассчитаюсь. Вы мои спасители!
- Это не так. Спасли себя Вы сами, мы только красоту навели.
- Это тоже важно, особенно в моей профессии.
Она решила дождаться Вольфа и отправить домой вместе с ним.
- Любимый! – она поспешила к нему, едва завидев в дверях. – Наконец, я могу сказать тебя всё, что хотела!
- Это потрясающе! – не поверил он своим ушам.
- Дорогой, спасибо тебе! Если бы не ты, я бы не смогла пройти это всё. Я чувствовала твою любовь, она как огонёк озаряла мне путь, и я на не него. Будь то мексиканская пыль или холодный воды пролива – я шла к тебе, я верила и знала, что ты меня ждёшь!
- Любимая! – он поцеловал её, не имея сил подобрать слова. Целовала она его жадно и долго. Без языка даже поцелуи были постными, а теперь она смогла вспомнить, как это волнующе.
- Mein Gott! – воскликнул Вольф, когда она оторвала свои губы от его. – Это что-то немыслимое! Что у тебя во рту? Это точно не змея?
Анна Мария не поняла его и озадачилась.
- Ты никогда так не целовалась. Но это потрясающе! Можно ещё?
- Дома. Я хочу домой! Я не была там долгих пять лет!
- Борис отпустил тебя?
- Да, и я уже собралась. Пойдём, - она протянула ему руку.
Он взял её кисть и, погладил, внимательно рассматривая.
- Хоть это и железяка, - заметила Анна Мария, - но я всё чувствую.
Она провела другой рукой по его лицу.
- Я так мечтала прикоснуться к тебе и боялась, что не смогу больше никогда почувствовать твоего тепла. Они сотворили чудо! Моя жизнь снова наполняется чувствами и красками, а не только болью и страданиями.
- Теперь ты сможешь мне всё рассказать, - он посмотрел на неё. – Если захочешь и сможешь.
- Боюсь, теперь я буду болтать без умолку! – она улыбнулась. – Но пойдём, пойдём, - и потянула его к выходу.
Глава 63. Хозяйка вернулась.
Анна Мария была счастлива вернуться, наконец, домой и быть рядом с родными и детьми. Только теперь она могла считать свой долгий путь возвращения оконченным.
Снова их дом был полон людей, жизни, любви и счастья – прямо как в её детстве.
По вечерам, когда дети уже спали, взрослые собирались перед камином и вели долгие беседы. Анна Мария рассказывала, что с ней было, отвечала на вопросы, задавала свои.
Жизнь возвращалась к ней, а она – к жизни, чувствуя как она заполняет её казалось бы уже омертвевшее тело. Жизнь, словно питательный эликсир, разливалась по клеткам её тела.
Трудные времена сплотили всю семью, как никогда раньше. Но любые трудности имеют свой предел, и любые времена – свой конец.
Ситуация в мире и стране начала налаживаться. Постепенно всё возвращалось на круги своя.
И если экономике почти всех стран требовались очень серьёзные вложения, по большей части финансовые, то душам людей, уставших сидеть в полной изоляции, нужна была пища совсем иного толка.
Сразу же как был снят запрет на массовые мероприятия и все ограничения на сбор людей в одном месте, Косицынград был открыт, и началась серьёзная работа по возвращению его к жизни.
Новые санитарные меры предусматривали социальную дистанцию и шахматную рассадку зрителей и музыкантов. И, наверное, впервые в своей жизни Косицыны порадовались колоссальным размерам своих залов. Да, они больше не смогут заполнить их на сто процентов, на даже пятьдесят – это было много.
Состав оркестра тоже пришлось сократить в два раза, что послужило поводом для более жёсткого отбора, которым на этот раз занималась лично Анна Мария на пару с Вольфом.
Устав был значительно переработан, договора переписаны. С одной стороны, условия работы были максимально приближены к «стандартным» и общепринятым, но с другой – была увеличена степень ответственности за результат и ограничены сроки на разучивание программ.
Права Анны Марии получили значительные ограничения, а права музыкантов заметно расширились. Особенно в вопросах личной свободы. Гонорары были чувствительно снижены, а возраст «пенсии» повышен.
Не смотря на сокращение штата и снижение гонораров, от желающих не было отбоя. Редкие коллективы могли позволить себе продолжать репетиции, соблюдая все санитарные нормы. А в граде – могли.
Особенно тщательно отбирались дирижёры. И Анна Мария, и Вольф предъявляли много требований и не шли на уступки.
Одновременно со штатом холла набирался и штат оперы, и других, более мелких коллективов. Вернулось очень много прежних музыкантов, что значительно облегчало работу.
В городе появилась своя «пограничная» зона, которая была создана для контроля количества прибывающих зрителей и одновременно для проверки их здоровья.
Все понимали, что как раньше уже не будет, но это не означало, что должно быть хуже.
Спасло город ещё и то, что он давно существовал по принципу самоокупаемости и не имел никакой финансовой поддержки от государства или иных лиц, не входящих в состав семьи. Земля была в частной собственности, вода – из своих скважин, даже электричество – со своих электростанций (по большей части ветряков).
То, что семья заморозила все счета и законсервировала в своё время все строения, позволило Косицыным выйти из кризиса с минимальными потерями. В отличие от государственных учреждений культуры. В период кризиса, государство закрывало другие более значимые дыры, снизив финансирование культуры до абсолютного минимума. Поэтому даже со значительно сниженными гонорарами град выглядел очень привлекательно на фоне всего мирового культурного мира.
Однако проблема отсутствия главного дирижёра не отпускала Анну Марию.
- Что мне делать с холлом? – в который раз спрашивала она Вольфа. – На кого я его оставлю?
- Ты опять куда-то собралась? – он улыбнулся.
- Ах, милый, ты всё шутишь. Я мне ведь недолго осталось.
- Не люблю, когда ты начинаешь такие вещи говорить. Сколько кому осталось, никто не знает, не гневи Бога! Он тебе столько возможностей даёт!
- Ты знаешь: я не сдамся до последнего вздоха. Но и я не вечна. Мне нужен дирижёр! Гениальный и … свой.
- Позволишь показать тебе одного? – осторожно спросил Вольф.
- Можно и не одного!
- Правда, он ещё не готов работать с таким коллективом, но, думаю, при правильной работе из него можно сделать именно то, что ты хочешь.
- Давай хоть сейчас! Где он, кто?
- Давай завтра, а то ночь уже. Я договорюсь с ним, и он покажет тебе, что умеет. Только с одним условием.
- Каким? – удивилась она.
- Ты не должна его видеть. Ты не сможешь объективно оценить его работу, если сначала увидишь. Его внешность несколько обманчива. Поэтому я попрошу слушать с завязанными глазами, а потом уже примешь решение, идёт?
- Ладно. Заинтриговал. Он местный?
- Я ничего не буду говорить, завтра сама всё узнаешь.
- Хорошо. Хотела ещё обсудить с тобой нашу оперу. Как нам быть там? Ты планируешь возвращаться?
- Только с тобой.
- Я не оставлю здесь детей одних.
- Я тоже, - подхватил он.
- И как быть? Часто летать сейчас накладно.
- Значит, найдём мне замену – сейчас очень много талантов оказалось не удел. Я подберу варианты – послушаешь и выберешь.
- Хорошо. Меня это устроит. Сам понимаешь, я теперь преимущественно педагогикой займусь и общим контролем. Надо детей на ноги поставить.
- Опять эти «успеть», «мало осталось». Тебе вон какую внешность слепили, омолодили лет на тридцать, а ты всё состариться спешишь. Мне придётся искать себе молодуху, чтобы не слушать каждый день это брюзжание.
- Я понимаю и не обижусь, - она добродушно улыбнулась.
- Не пройдёт! – он обнял её. – Ты моя жена и изволь выполнять свои супружеские обязанности качественно, а то я пожалуюсь в суд по правам человека.
- Какой же ты классный! Как мне повезло! – она смотрела в его глаза. – Прости, я больше не буду хандрить.
На следующий день Вольф подвёл её к репетиционному залу и, завязав глаза, проводил в него и усадил. Сам сел рядом.
Анна Мария слушала внимательно. Оркестр, хоть и ученический, играл очень хорошо, слаженно и стройно.
- Что ещё он может провести? Что-нибудь из неподготовленного.
- Какой эпохи?
- Что-нибудь русское. Чайковского, может.
- Один момент, - Вольф отошёл и через минуту вернулся.
Начали играть первую симфонию. Но буквально на первых же тактах дирижёр их остановил и начал работать. Услышав детский голос, Анна Мария не выдержала и сняла повязку.
Перед оркестром стоял Серёжа.
- Ты издеваешься? – она уставилась на Вольфа.
- Просто послушай, как он работает. Ничего сейчас не говори.
И она стала внимательно слушать. А работал он толково! По делу, без лишних слов, строго, но точно, конкретно и очень музыкально.
Около двух часов они работали над первой частью симфонии. И к концу репетиции оркестр звучал уже очень прилично.
Отпустив музыкантов, Серёжа подошёл к родителям.
- Мама, тебе понравилось? – его глаза были по-детски наивными.
- Это было круто! Я не ожидала. Мне очень понравилось, как ты работаешь! Ты большой молодец!
- Спасибо. Я очень хочу быть похожим на папу, - он улыбнулся.
- Я люблю тебя! – Анна Мария обняла его и чуть не расплакалась.
- Я тоже люблю тебя, мама. Прости, у меня занятия, я побегу, - он отошёл.
- Да, конечно, вечером поговорим.
Пожав отцу руку, Серёжа вышел.
- Как это возможно? – Анна Мария была под впечатлением. – Ему всего десять лет! Как?! Это ты его научил?
- Ну, как тебе сказать. По-моему, это всё же ты виновата, - Вольф улыбнулся. – Вернее всё, что накопилось в вашем удивительном роду. Вам не хватало такого вот гениального мальчика. Женщины у вас бесподобны и уникальны, но мальчика вам очень не хватало.
- Ты не ответил. Это ты его натаскал на это? Давно ты это практикуешь?
- Я заметил его любовь дирижировать, когда ему не было ещё и трёх. Он любил представлять себя на моём месте. Он не мог слушать музыку с опущенными руками. Он живёт в каждом звуке, или правильней – каждый звук живёт в нём. Когда ты пропала, я погрузился в них, и понял, что ему уже пора начать объяснять какие-то минимальные вещи. Но, поверь, он чувствует намного больше, чем мы с тобой знаем. Такое ощущение, что вся созданная музыка уже заложена в его подсознание. Его надо учить только технике рук – помочь донести до оркестра то, что он хочет слышать. С этим мы и работаем.
- Я в шоке! – призналась Анна Мария. – Почему я этого не замечала?
- Ты у них не преподаёшь. И, может, оно и к лучшему.
- То есть?
- Ты не можешь быть объективной. Родители не должны работать со своими детьми.
- А ты? – с недоверием спросила она.
- Я особый родитель. У тебя так не получится: быть объективным и любить одновременно. Я не связан кровью, но связан духовно. Просто расслабься и получай удовольствие. Я думаю, лет пять, и он будет готов встать к оркестру холла.
- Да иди ты! В пятнадцать лет?!
- Ференц встал в неполные двадцать, будучи знаком с дирижированием весьма поверхностно.
- Нет, погоди. Он с оркестром не работал – работала бабка. Его она ставила лишь учиться. Сам он начал работать намного позже.
- Это неважно, - отмахнулся Вольф. – Твой сын – вундеркинд. Да, на сегодня об этом знаем только мы с тобой. И я буду оберегать его столько, сколько смогу. Во всех других вопросах он сущий ребёнок, но перед оркестром он Бог. Так что будь спокойна, он достойно тебя заменит.
- Дай Бог! Одну примадонну уже вырастила на свою голову, - тяжело вздохнула Анна Мария.
- Ты про Наташу? – он догадался.
- Просто удивительно, как быстро может измениться человек. Не такой я её воспитывала. Мне казалось, я смогла вложить в неё любовь к труду, уважение к опыту и знаниям, ценность семьи. Я же растила их без помощи бабок, нянек, тёток, садиков. Муж только деньги зарабатывал, он из дома-то выходил раз в месяц на полчаса. А они все трое были круглые сутки на мне одной. Нет, она, конечно, всегда была с характером и не без лени. При первой же возможности отлынить, она это делала. Но при этом всегда была умной и талантливой. Её все пытались баловать и упрекали меня в излишней строгости. Но как только я ослабила контроль, её как ветром сдуло. Причём сразу во всех смыслах. Хорошо, хоть выучить успела.
- Наташа очень талантлива и артистична. Театр – это абсолютно её место. А отношения она ещё научится строить. Извини, но твой пример не лучший.
- Согласна, - Анна Мария вздохнула. – Но как можно бросить своего ребёнка?
- Вспомни свою бабку. Ещё ответы нужны? Как видишь на её примере, можно стать Великой, даже будучи никчёмной матерью, абсолютно не приспособленной для семейной жизни.
- Да ладно её превозносить! Ну, что в ней великого? Если бы не первый муж, мы бы вообще о ней не узнали – это он её сделал, во всех смыслах.
- Соглашусь с тем, что Великим нужна рядом опора и возможность выразить себя. Да, он создал ей те условия, в которых она раскрыла свой потенциал. Он удобрил грунт так, что цветок расцвёл во всей красе. Да, без него она могла бы никогда и не раскрыться. Нельзя преуменьшать его роль в её становлении. Но всё равно, это не он сделал её Гением.
- Ну, может, - Анна Мария притихла. – Но это неправильно, что общество превозносит таких людей, которые были в своей семье если и не монстрами, так предателями как минимум.
- Какой бы она ни была, она создала не только город, но и всех вас. Благодаря или вопреки – теперь уже не важно. Но всё это существует только благодаря ей.
- Ты хочешь меня убедить, что Наташин талант оправдывает то, что она бросила ребёнка?
- Нет. Я не ищу оправданий её поступку. Это её жизнь – и ей с этим жить дальше. Мы не можем залезть ей в душу. Я говорю только о том, что человек – существо сложное и противоречивое. Не суди – да не судим будешь, - спокойно закончил он.
Несколько минут стояла тишина.
- Я всю жизнь старалась быть правильной, - заговорила Анна Мария. – Старалась хорошо учиться, быть полезной, не нарушать правила. Не могу сказать, что мне это легко давалось, но обострённое чувство порядка и правды заставляло меня быть удобной девочкой с синдромом отличницы. Я делала всё только отлично, выкладывалась порой до чёртиков, наступала на собственное горло, поступалась желаниями и мечтами. Я запретила себе фантазировать и представлять будущее. Я не могла огорчить родителей и учителей. Почти тридцать лет жизни я просто отдала системе, считая, что по-другому не имею права жить, что я всем должна. Меня ведь кормят, учат – значит и я должна слушаться и учиться. У меня не было жизни – у меня был только один бесконечный долг.
- Это звучит просто чудовищно! – заметил Вольф. – Кто тебя такой сделал?
- Я сама, моё сознание. Наверное, поэтому я так говорю о Наташе. Я ей завидую… У неё есть то, чего не было у меня.
- Полагаю, ты к этому приложила свою руку.
- Да, наверное. Я не хотела ей своего детства и юности. И хотя была жёсткой и требовательной, но никогда не требовала быть лучшей во всём, не давила на чувство долга – скорее, на ответственность. Я позволяла своим детям искать себя и выражать по-разному, разрешала им что-то не любить. Поэтому и результат получился не самый удобный.
- Ты всё сделала правильно, - Вольф взял её за руку. – От ошибок никто из нас не застрахован.
- Да, наверное, - она вздохнула. – Я просто всем им завидую: бабка всю жизнь жила так, как хотела, над ней никто не стоял; мать тоже была сама себе хозяйка голова. Да, они пороли ошибки, разгребали их. Но, блин, им хоть было, что вспомнить! У меня ведь ни в детстве, ни в юности нет абсолютно ничего – я просто спустила свои лучшие годы … под рояль!
- Ничего, ты наверстала, - он улыбнулся. – Такие приключения, которые ты пережила, им и не снились. А их подвиги, по большей части, ограничиваются постелью.
- Да, наверное, ты прав. Нельзя жалеть о том, что было – это не продуктивно. Надо делать выводы и жить дальше.
- Знакомые слова. Как это по-Косицынски! Поехали домой?
- Почему домой? Давай возьмём лошадей и прогуляемся.
- Ты и верхом ездишь? – не поверил Вольф.
- Здесь все ездят верхом. Вероятно, кроме тебя, - она усмехнулась.
- Я не могу ударить в грязь лицом. Поехали, - решительно проговорил он.
- Вот ты сокрушаешься, что потратила свои лучшие годы не на то, что надо. Но только посмотри, сколько всего ты умеешь, - Вольф продолжил разговор, когда немного освоился с лошадью.
- А толку?
- Толку? Ты ведь не просто талантлива или успешна. Всё это подкреплено бездной знаний и умений – ты ведь сама как ходячая энциклопедия. Твой талант, сдобренный такими знаниями, породил поистине потрясающего музыканта. Сколькими инструментами ты владеешь? Не говоря о голосе.
- Ну, если говорить про свободное владение, а не только про основы техники, то всеми клавишными, - она начала перечислять, – альтом и скрипкой, трубой и тромбоном, гитарой и мандолиной и флейтой. Неплохо играла на ударных и арфе.
- Ты сама себя слышишь?! – воскликнул Вольф.
Анна Мария задумалась, но не смогла понять его удивления.
- А сколько языков знаешь?
- Не так и много. В совершенстве только английский, немецкий и итальянский. Разговорные французский, испанский, иврит и китайский. Ах, да, недавно освоила португальский.
- Это немыслимо!
- Это стандартное образование! – возразила Анна Мария.
- И что, все выпускники Посёлка могут похвастаться таким багажом?
- Наверное, те, кто хотел учиться, да, - Анна Мария никогда над этим не задумывалась.
- И много таких?
- Без понятия, - она пожала плечами.
- Кажется, я понял твою проблему, - вдруг сказал Вольф. – Посёлок давал вам выбор, а ты просто брала всё.
Она задумалась над его словами:
- А ведь точно. У нас ведь нет как таковой системы оценок. И само понятие «требования» весьма размытое. А я по долгу совести просто учила всё.
- Только ты можешь быть хозяйкой и главой. Никто в мире не знает столько, сколько знаешь ты и не умеет и подавно!
- И что? – не поняла связи она.
- Эти знания должны работать, их нельзя закапывать ни в землю, ни даже в свою голову.
- Ну, может. Мне, конечно, есть, чем поделиться…
- Ты должна не просто делиться, - он перебил её. – Ты должна работать. У тебя столько опыта: и профессионального, и жизненного – тебе любая музыка покорна. Ты королева и должна быть на троне.
- Всё, хватит, - Анна Мария пришпорила своего коня – она не любила, когда её хвалят и превозносят.
Вольф не мог её догнать – она, в отличие от него, в седле сидела очень уверенно и гнала галопом. Он нагнал её только у реки, когда она уже привязала коня к дереву.
- За тобой не угнаться, - признался он, неловко спустившись на землю.
- Иди сюда, покажу кое-что, - Анна Мария спустилась с обрыва почти к самой воде. Вольф последовал за ней. – Тут есть секретная пещера.
Под обрывом, скрытая густой растительностью, была довольно большая ниша. Берег в этом месте был каменистым, поэтому пещерку не засыпало грунтом.
Анна Мария достала телефон и включила фонарик.
- Ух, ты! Неожиданно, - признался Вольф, оглядываясь. – Ты тут пряталась в детстве?
- Бывало. Не столько пряталась, сколько искала себя. У меня было сложное детство, - она вздохнула.
Отодвинув «секретный камень», Анна Мария просунула руку в одно углубление в стене и извлекла оттуда шкатулку. Очистив её от земли, она открыла её. В ней хранились мелочи, дорогие сердцу подростка: фотография молодого Ференца, дирижёрская палочка, колечко и маленький кусочек необработанной шерлы.
- Палочка? – удивился Вольф, заметив её в первую очередь. – Почему?
- У нас нельзя дирижировать палочкой, хотя классическую технику мы осваиваем в обязательном порядке. А мне очень нравилось работать именно с палочкой.
- А что за кольцо?
- Один мальчик признался мне, что я ему нравлюсь. Лет в десять ещё. И подарил это колечко – я его не оценила, но сохранила.
- Надо полагать, взаимности он не дождался?
- Не дождался, конечно. Мне было не до этой ерунды. Но стоит признать, что после него мне уже никто и никогда не признавался в таких вещах, - с грустной ухмылкой заметила она и взяла в руки чёрный камешек. – А это тот самый камень, который бабушка подарила тогда ещё будущему мужу, помнишь?
- В самом начале знакомства, да?
- Да. Этому камушку уже больше ста лет получается.
- А почему Ференц? Ты же не знала, что он твой отец.
- Вот именно. Я была в него влюблена, - Анна Мария улыбнулась. – Наверное, как и большинство девчонок Посёлка.
- Серьёзно? – не поверил Вольф. – Сколько ему лет было?
- Да какая разница. Это же харизма! – она посмотрела на фото. – Я понимаю бабушку!
- Но-но! – он забрал фотографию. – Договоришься сейчас.
Анна Мария улыбнулась.
- А ещё здесь должны были сохраниться мои рукописи, - она поискала в других секретных местах и нашли стопку рваных тетрадей.
- А почему они порваны?
- Творческий кризис. Но мне не хватило духу их сжечь, - она вздохнула. – Сам понимаешь, моя жизнь была настолько скучной и регламентированной, что я порой на стенку лезла от тоски. В этих тетрадях я придумала себе альтернативную реальность, в которой не было ни Косицынграда, ни семьи, и я была там свободна и жила так, как хотела. Но в какой-то момент что-то пошло не так – наделав там кучу ошибок, я пришла в тупик. Да и в реальности многое менялось. Я разочаровалась даже в этом, - она показала на тетради. – Порвала и запретила к этому возвращаться.
- Я могу забрать их? – Вольф аккуратно их сложил.
- Как хочешь, - ответила безразлично она. – Уже, наверное, стемнело, поехали. А то здесь и лошади ноги переломают, и заблудиться несложно. А по ночам и дикие звери бродят. Пошли.
Вольф забрал все найденные вещи с собой и выбрался наружу вслед за Анной Марией. До Посёлка они добирались не спеша – уже действительно стемнело, и тропинка угадывалась плохо.
- Оказывается, я ничего о тебе не знаю, - признался Вольф. – То, что казалось мне очевидным, просто рухнуло. Я не понимаю, кто ты.
- Да чтоб я сама знала! – она улыбнулась. – Я ошибка.
- Нет, ты венец, - не согласился он. – В тебе собрано всё, что копили предыдущие поколения.
- Сейчас опять пришпорю, и тебе предстоит блуждать здесь как минимум до утра, а то и… - предупредила Анна Мария, опять услышав льстивые слова.
- Умолкаю, - Вольф немного обиделся.
До дома они добирались молча и в полной темноте.
- Мама! Я волновался. Где вы были? – к ним подошёл Серёжа.
- Смотри, что мы нашли, - Вольф показал сыну найденную палочку. – Первая палочка твоей мамы.
- Мама тоже умеет дирижировать? – удивился сын.
Анна Мария улыбнулась, но промолчала.
- Я тебе расскажу про это позже, - Вольф тоже усмехнулся и обнял их обоих. – Я чертовски проголодался.
- Кажется, парнишке нужна экскурсия в холл, - уже перед сном заметил Вольф.
- Мы ещё не приступили к репетициям.
- Ну, не обязательно прямо сейчас.
- Странно, что он не помнит. Он же с младенчества был всё время рядом.
- Рядом с чем? С аппаратурой? И что он мог там слышать и тем более понять?
- Точно! – поняла Анна Мария. – Он вряд ли понимал, что там происходило.
- Чего там только не происходило! – проговорил Вольф загадочно и обнял жену.
- Надеюсь, все это уже забыли!
- Ты веришь, что это можно забыть? – он усмехнулся. – А я бы, может, и повторил, если репертуар подвернётся соответствующий.
Анна Мария с удивлением уставилась на него:
- Юмор у тебя, конечно…
- Так сколько ты набрала людей в оркестр? – быстро переключился он.
- Тысячу. Больше я не смогу рассадить с требуемой дистанцией.
- Может, так даже лучше будет. Не попробуем – не узнаем. Давай спать, любимая, - он коротко поцеловал её и уютно обнял.
- Спокойной ночи, - ответила она и погрузилась в размышления и воспоминания.
Глава 64. Новый дирижёр.
Всех отобранных музыкантов «со стороны» отправили на обязательную практику в Посёлок – чтобы подкачали теорию и лучше понимали жест.
Через несколько месяцев коллектив и холл были готовы приступить к репетициям.
- Пора начинать работу, - заметила Анна Мария, когда картина вырисовалась окончательно. – И это должна делать я.
- Я понимаю. Поезжай в град, я присмотрю за детьми.
- Уверен, что я вернусь? – она усмехнулась.
- Не дави на больное, - он обнял её. – Будь бы моя воля – никуда бы тебя не отпустил. Но и бросить детей не могу.
- Бери с собой. Не тупые – нагонят. А часть можно и удалённо проходить – теория это вполне позволяет.
- Я боялся тебе это предлагать, - он улыбнулся. – Ведь это ломает систему.
- Как я мечтаю сломать все системы, если бы ты только знал!
- Верю, но не стоит. А вот гибкость – это хорошо. Да и Серёже это будет полезно.
- Но и тебе придётся встать к пульту в холле, - заметила она. – Опера пока закрыта, а я одна не справлюсь.
- Что ж, видимо, пришла пора, - не стал противиться он.
Так и решили – поехали в град почти всей семьёй.
Косицыны, которые жили в Доме, вернулись туда уже давно – когда было решено открыть город, и активно занимались делами, которые за время вынужденного простоя требовали огромных ресурсов, как финансовых, так и чисто человеческих.
Однако Анна Мария, Вольф и дети поселились в рабочей гостинице (которая теперь не была похожа на тюрьму).
Сережу на репетицию они взяли, только когда оркестр немного приспособился к акустике, рассадке и прочей специфике зала. К слову, музыканты из старого состава составили порядка семидесяти процентов от нового.
- Смотри, Серёжа, ты тут уже был, хоть и давно, - Вольф провёл сына в дирижёрскую.
- Да, я помню эту комнату. Мне всегда было интересно, что мама тут делает – я этого никогда не понимал, но мне это казалось чем-то очень загадочным.
- Теперь ты всё поймёшь.
Вольф провёл для него небольшую «обзорную экскурсию» по помещению, рассказывая о предназначении каждого предмета, там находящегося.
Половину репетиции Серёжа простоял, сложа на груди руки и переходя от монитора к монитору. Он смотрел на маму и смотрел на реакцию музыкантов.
А Вольф сидел на диване и молча за ним наблюдал.
Через пару часов Серёжа начал едва заметно двигать руками, словно желая показать что-то оркестру.
Отпустив музыкантов на перерыв, Анна Мария сняла наушники и выключила аппаратуру.
- Ну, что скажешь? – спросила она у сына.
- Хороший оркестр, - первым делом сказал он. – Уровень, конечно, впечатляет.
- Спасибо. Мы отбирали тщательно.
- А про систему дирижирования? – спросил Вольф.
- Мне совершенно не понятно, как тебе удаётся делать это своими железками, - признался сын, посмотрев на мамины руки. – Но это здорово. Прости, папа, но мама дирижирует объективно лучше. А уж то, что она говорит оркестру – можно слушать часами!
- А я ей говорил, что она ходячая энциклопедия.
- Ты тоже училась в Посёлке? – уточнил Серёжа.
- Да, была одной из первых его учениц, - призналась она.
- Это хорошая школа, - согласился сын. – Только очень уж долго всему учат – можно было бы сделать программу интенсивнее.
- Тебе – можно, - согласилась Анна Мария.
- Я особенный? – удивился Серёжа.
- Да, - честно ответила мать. – И не потому, что наш сын, а потому что занимаешься своим делом и искренне его любишь.
Серёжа пожал плечами.
- Я хочу послушать из зала, - вдруг сказал он.
- В этом зале нет зрительных мест.
- Я видел в центре сцену. Можно мне там постоять?
- На этой сцене играют солисты. Но тебе туда можно. Папа проводит тебя после перерыва.
- Спасибо, - он улыбнулся.
Вторую половину репетиции сын с отцом провели в зале, откуда вернулись в дирижёрскую после окончания.
- Ну, как? – с интересом спросила Анна Мария. – Я не была там лет с восемнадцати – когда последний раз солировала.
- К этому надо привыкать, - признался Серёжа. – Звук несколько непривычный. Да, он очень похож на то, что ты слышишь у себя. И всё же этот объём нельзя передать даже самой крутой аппаратурой. Тебе бы лучше дирижировать оттуда – будет меньше потерь.
- Но не все музыканты смогут меня видеть.
- Так поставь эту камеру туда – пусть смотрят в свои мониторы, как привыкли. Но ты избежишь потерь и донесёшь до них намного больше.
- Я подумаю над этим. Спасибо за совет, - искренне поблагодарила Анна Мария.
- А я смогу здесь работать, когда вырасту? – прямо спросил Серёжа.
- Конечно, сможешь. Главное – чтобы ты сам этого хотел.
- А папа тоже здесь работает? – Серёжа посмотрел на отца.
- Временно, - признался тот. – Моё место в опере.
- Да, это у тебя лучше получается, - честно ответил сын.
Родители рассмеялись.
- Можно мне сидеть на ваших репетициях хоть иногда?
- Когда ты здесь – без ограничений, - призналась Анна Мария. – Заниматься будешь в свободное время.
- Спасибо. Жаль, что ты не дала мне это в детстве, - он показал на наушники.
- Нет, не жаль. У тебя было настоящее детство. А это всё никуда не убежит.
- Ты здесь всю жизнь? – вдруг спросил он, видимо, услышав в голосе особую интонацию тоски.
- Нет. Я проходила здесь практику несколько лет после учёбы и потом вернулась сюда только через двадцать лет.
- Почему? Тебе не нравилось?
- Я была очень уставшей от всего этого. Ведь с самого рождения я не видела и не слышала ничего другого. Мои родители, как и мы с папой, стояли у этого пульта всю мою жизнь – и мне казалось, что они решили моё будущее за меня. И потом, чтобы понимать музыку, одних знаний и интуиции не достаточно. Надо видеть реальную жизнь, общаться с разными людьми, наблюдать за ними. Ведь композиторы были обычные люди, жили в социуме, соприкасались с бытовыми моментами. Без этого опыта многое не понятно или понимается совсем не правильно.
- Это интересно. Я про это ещё не думал, - признался Серёжа.
- У тебя ещё всё впереди, - заметил Вольф. – Жизнь – очень интересная штука.
«Интересная штука» продолжалась. Анна Мария с Вольфом и детьми уезжали в град на полгода и возвращались в Посёлок на пару месяцев. Иногда дети оставались в Посёлке, иногда ездили с родителями.
Но Вольф больше не отпускал жену одну никуда и никогда…
Глава 65. Айнур.
- Мама, мы можем поговорить? – в очередной визит Анны Марии в Посёлок к ней подошла Наташа, которая работала пока в Музыкальном педагогом по вокалу.
- Конечно. Что ты хотела?
- Я хочу работать! – честно и прямо сказала она. – Прости, но педагогика – это не моё. Я плохой учитель, и мне это не нравится. Все театры сейчас закрыты, а если и проводят репетиции – то в половину состава и в выступления в пустом зале на камеру. Ты можешь мне помочь?
- Хочешь, чтобы я открыла театр? – поняла её мать.
- Это в твоих силах.
- Скорее, власти, а не силах, - поправила её Анна Мария. – Ты работала в театре и представляешь, сколько человек участвует в этом проекте, помимо музыкантов.
- Так и хорошо – люди же без работы сидят.
- Я поговорю с Вольфом и Бергонци, - после раздумий сказала мама. – Но ничего не обещаю.
- Спасибо, - Наташа улыбнулась.
- Но труппу я повешу на тебя, - прямо сказала Анна Мария. – Будешь подбирать солистов, следить за работой и отвечать за результат.
Глаза дочери округлились.
- А ты как думала? Хватит уже скакать. Лето красное уже закончилось, пришла пора ответственности. Коль хочешь участвовать в семейном проекте – учись брать на себя определённые обязательства. Это наш город. И никто из семьи от этого не отказывается.
- Ну, ладно. У меня как раз есть время подумать. Но ты же мне поможешь? – тут же спросила она.
- Советом – всегда. Вольф тоже. Он у нас хозяин оперы – скорее с ним решай все вопросы.
- Поняла, - она встала и отошла к двери, но остановилась и тихо добавила, не поворачиваясь. – Спасибо за Марусю.
Анна Мария промолчала.
Вечером она рассказала Вольфу о разговоре с Наташей. Он был рад и готов помогать ей во всём, что потребуется. Не откладывая в долгий ящик, Анна Мария сразу же позвонила Бергонци. Паоло также оказался счастлив слышать, что где-то уже можно работать по-настоящему и обещал приехать по первому же «клику».
Очередной приезд в град Анна Мария совместила с открытием театра для репетиций. Бергонци приехали в тот же день. Вечером Анна Мария, Вольф, Наташа, Серёжа, Маруся и оба Бергонци собрались за семейным ужином в ресторане гостиницы.
*- Моя дорогая сестра! – едва завидев Анну Марию, Паоло бросился к ней с объятиями. – Это немыслимо! – не сдержавшись, он поцеловал её в губы столь страстно, словно любовницу. – Я не могу найти слов, чтобы выразить свои чувства! Как мне тебя не хватало! Моё сердце просто рвалось на куски от боли и тоски. Но что он с тобой сделал?! – брат провёл пальцами по её лицу и рассматривал протезы. – Фридельманы боги! А ты… ты… просто невозможная! Я так горжусь тем, что я твой брат!
*- Паоло, тормозни, вы тут не одни, - Паола осадила его, мило улыбаясь остальным.
*- Мне всё равно! Это моя любимая сестра! И я не видел её почти семь лет!
*- Спасибо, Паоло, - Анна Мария обняла брата. – Мне очень дорого всё, что ты сказал. Как бы я без вас…
- Дорогая, - к ним подошёл Вольф. – Приглашай гостей к столу.
- Это кто здесь гость? – обиделся Паоло. – Сам ты гость. Мы здесь хозяева!
- Паоло, не горячись, - Анна Мария остановила брата. – Все мы одна семья. Но сегодня мы встречаем вас как гостей. Хотя уже завтра вы ими быть уже перестанете.
- Как дипломатично! Brava! – Паола обняла их обоих. – А я уже хочу есть. Да и дети немного заскучали.
За ужином Паола уделяла всё своё внимание детям – своих у неё так и не родилось, не смотря на большое количество браков. Поэтому она относилась ко всем детям с особой любовью и вниманием.
Говорили много и о многом. Вопросы оперы обсуждались скорее вскользь, понимая, что каждый на своём месте вполне разберётся и сам. Разошлись уже ночью, когда Маруся уснула прямо на коленях матери, а Серёжа всеми силами боролся со сном.
Уложив детей, Анна Мария и Вольф сели на диван, крепко обнявшись.
- Жизнь возвращается в город. Ты рада? – спросил он.
- Да, конечно. Иначе какой во мне смысл? – то ли серьёзно, то ли в шутку проговорила она.
- Смысла в тебе больше, чем ты можешь себе представить. Особенно для близких. Посмотри на тех же Бергонци. Кстати, хотел спросить: ваши отношения с Паоло всегда были такими?
- Да, - честно ответила Анна Мария. – Он всегда относился ко мне с особой любовью, даже когда мы были ещё детьми. Он ставил себя страшим братом-опекуном, который считал своим долгом оберегать меня и заботиться. И когда мы выросли, он продолжает выказывать мне свою братскую любовь. А что?
- Да выглядит как-то совсем не по-братски, - осторожно заметил Вольф.
- А, ты про это, - она усмехнулась. – Ну, да, он такой. Он мне как-то признался, что не женился только потому, что я его сестра.
- То есть? – Вольф не понял связи.
- То есть ему не нужна никакая другая женщина, - пояснила Анна Мария.
- Значит, не будь бы ты его сестрой, он бы хотел на тебе жениться?
- По его словам, - добавила Анна Мария.
- Интересная у вас семья, - Вольф вздохнул. – Хорошо, хоть благоразумия у всех в достатке, а то был бы ещё один Зигфрид, а то и не один.
- Прекрати! – она ударила его по груди. – Они даже не догадывались, что родственники!
- Да, я помню. И Изольду, и Ференца – всё помню.
Анна Мария выразительно на него посмотрела:
- Это предложение продолжить семейную традицию?
- Боже упаси! Просто наблюдение.
- А то я как раз подумала, что в моей жизни было всё, кроме запретных связей, - Анна Мария ухмыльнулась.
- И не будет. Хорошо? – серьёзно проговорил он.
- Жизнь – штука непредсказуемая, - она не смогла сдержать улыбку.
Вольфу этот комментарий не понравился – он его насторожил и озадачил.
Серёжа теперь сидел поочерёдно – то на репетициях матери в холле, то в опере у отца.
Наташа взялась за новые обязанности с неожиданным энтузиазмом, не теряя благоразумия и не гнушаясь просить совет у Вольфа по любому вопросу.
Бергонци тоже работали с особым вдохновением, хотя Паоло всё время выговаривал Анне Марии за то, что она отказывается возвращаться на сцену.
Желающих петь в их опере оказалось очень много, отбирать приходилось тщательно. По отдельным спектаклям советы давал и Паоло. Лишь одного тенора Наташа отказалась приглашать категорически – отца Маруси.
Он до сих пор не знал, что у него растёт дочь, и Наташа не планировала ему это сообщать. Подобное положение дел устраивало и Анну Марию.
И хотя его никто не звал, прослышав, что град открылся, Айнур решил приехать сам – на удачу. Он узнал, кто отвечает за подбор солистов, и был немного удивлён, и записался на приём.
- Здравствуй, Ната, - он улыбнулся, зайдя к ней в кабинет в назначенное время. – Рад тебя видеть. Прекрасно выглядишь! Позволь, - он взял её руку и поцеловал её.
- Привет. Спасибо, - она вроде и готовила себя к этой встрече, но увидеть его оказалось не так уж и просто. – Не ожидала тебя здесь увидеть.
- Это, наверное, единственное место, где сейчас рады видеть музыкантов, - он усмехнулся. – Так ты теперь начальник? Мне даже несколько неловко подбирать слова. Как живёшь? Смотрю, без кольца?
- Ты здесь зачем? – она уклонилась от ответа.
- Хотел поработать, - честно признался Айнур. – Хороший тенор не бывает лишним.
- У нас уже достаточно хороших теноров, - возразила она. – Составы уже укомплектованы.
- Сейчас сложное время – в любой момент можно кого-то потерять.
- Если это произойдёт, я буду иметь тебя в виду, - Наташа старалась быть невозмутимой, хотя сердце её бешено колотилось.
- Спасибо и на этом. Мы можем вечером поужинать? – он улыбнулся.
- Зачем?
- Нам есть, что вспомнить, о чём поговорить.
- Не уверена, что стоит, - она начала ломаться, и он это почувствовал.
- Ты боишься меня? – это был коронный ход, который срабатывал всегда.
- Конечно, нет!
- Тогда в семь? На нашем месте, - он поднялся и пошёл к выходу. – Я буду ждать.
Наташа ничего не ответила.
И она совершила эту ошибку – не посоветовавшись с матерью, пошла к нему на свидание. Почему? Вряд ли она сама тогда знала. Может, взыграло любопытство – а как он без неё? Может, и в сердце что-то шевельнулось.
В зале ресторана он заметил её ещё на входе и подошёл, вручив букет цветов.
- Я рад, что ты пришла, - он приобнял её за талию и, проводив к столику, поухаживал.
- О чём ты хотел поговорить? – Наташа старалась не смотреть ему в глаза.
- У нас много общих тем, - он, напротив, не сводил с неё глаз. – А ты изменилась. Сколько лет мы не виделись? Пять?
- Девять, - сухо ответила она и посмотрела на него.
- Не может быть! – тихо воскликнул он. – Словно целая жизнь прошла.
- Для нашей семьи это так.
- Да, я слышал историю твоей мамы, - он стал серьёзным. – И хотя в прессу попало очень мало информации, даже то, что я видел и читал – это жутко. Прими мои искренние слова сочувствия.
- Маме только этого не скажи, - Наташа усмехнулась. – Она бодра и полна энергии. Город открыт её стараниями и усилиями.
- Если позволишь, я бы с радостью высказал ей свои слова восхищения.
- Решай сам, я тут не командую, - она отвернулась с безразличным видом.
Повисла пауза.
- Я часто тебя вспоминал, - тихо и с чувством проговорил Айнур. – Не буду от тебя ничего скрывать – я дважды побывал женатым, но с кем бы я ни был, я невольно всех сравнивал с тобой. И должен заметить, не в их пользу. Мне тебя не хватало.
- Давай не будем об этом, - она попыталась его остановить.
- Я должен это сказать, - возразил он. – Я совершил ошибку, и очень в этом раскаиваюсь. Мы были молоды, я боялся, что эти отношения свяжут меня – и моя карьера тормознёт. Эта пандемия многих из нас заставила посидеть и подумать над своей жизнью, переосмыслить ценности, правильно расставить приоритеты. До пандемии я был всё время на сцене и верил, что это смысл моей жизни. Но когда театры закрылись, пришлось искать другой смысл. И его не оказалось. Опера, музыка – это всё чудесно, но это лишь одна сторона моей личности – та, которая обращена к зрителям. Но есть ведь и другая – мой внутренний мир. И вот он как раз оказался совершенно пустой.
- Рада за твоё просветление, - Наташа держала себя холодной, хотя это давалось ей огромными усилиями.
- И вот тогда я вспомнил тебя с особой тоской. Я понял, как мы могли быть счастливы, и как я оказался жесток, поставив карьеру выше чувств. Прости меня, Ната, я очень обидел тебя.
- Простила. Это всё?
- Всё?! – переспросил он. – Нет! Как раз наоборот! – воскликнул он. – Я хочу всё исправить. Давай попробуем снова.
- В одну реку дважды не войти, - спокойно возразила она. – Что ушло, того не вернёшь. Живи, ищи – ещё встретишь свою любовь.
- Я её уже встретил, - он приблизил своё лицо и взял её руки. – Ты любовь всей моей жизни. Мне никто другой не нужен!
- Мы уже это проходили, - она вырвала руки и встала. – Уезжай отсюда, здесь тебе нечего ловить.
Он проводил её взглядом и снова сел. Сдаваться он не собирался.
Не глядя на всю холодность её поведения, в душе и на сердце у Наташи бушевали страсти. Как бы она не хотела быть безразличной, как не убеждала себя в том, что всё прошло – это было не так.
- Вольф, можно с Вами поговорить, мне нужен совет, - в последние месяцы она часто заходила к нему за советом, и считала уже гуру во всех вопросах.
- Конечно. Спрашивай.
- Вернулся Айнур. И хочет наладить отношения. Что Вы мне посоветуете? – коротко изложила она.
Вольф глубоко вздохнул.
- Боюсь, за советом ты не по адресу, - осторожно проговорил он. – Это скорее к маме иди – она в этих вопросах не одну собаку съела. Я могу только высказать своё мнение. Хотя, полагаю, ты и так догадываешься, о чём я.
- Да, наверное. Вы оба будете против. Я понимаю, - она опустила голову.
- Тебе никто не сможет ничего посоветовать, - заметил Вольф. – Ведь тогда советчик возьмёт на себя ответственность за возможную неудачу – ведь это он посоветовал так поступить.
- Наверное. Но я, правда, не знаю, что делать. Я попыталась дать ему понять, что здесь ему не место, но он явно этого не понял.
- Одно из двух: или ты ему действительно не безразлична, или совсем плохо с деньгами стало, и он готов на всё, и выбрал самый простой путь, - высказал свои мысли Вольф. – Могу посоветовать пообщаться с его бывшими. Те, кто меняет много женщин, как правило, действуют по одной схеме. Если ты её поймёшь, тебе будет проще строить свою линию поведения.
- Вы так думаете? – удивилась Наташа.
- По крайней мере, предателя вычислить легко: кто предал однажды, предаст вновь. Но вот если все отношения заканчивались обоюдно – несовпадением интересов, темпераментов – это уже совсем другая история.
- Я не ошиблась в советчике, - она улыбнулась. – Спасибо! И не говорите пока маме. Я разберусь немного в себе, и сама с ней поговорю, - попросила Наташа.
- Не тяни. Не я, так другие всё расскажут. Ты же помнишь, где мы работаем, и кто твоя мама.
- Да, конечно. Ещё раз спасибо!
- Не за что. Я надеюсь на твоё благоразумие и прошу думать немного шире, чем ты привыкла, - добавил напоследок Вольф.
- Хорошо, я постараюсь. Хорошего дня!
- Пока.
И хотя его очень подмывало обсудить этот вопрос с Анной Марией, отступить от своего слова, данного Наташе, он так и не смог.
Глава 66. Новая песня о старом.
Подключив кузенов, Наташа смогла раскопать очень много информации на Айнура: кто были его жёны, с кем ещё он встречался, в каких скандалах светился, как разводился. Персоной он был публичной, и информации на него было в избытке.
Порядочного образа не сложилось, хотя и откровенным хайпом он не занимался. Оба развода были не без скандалов и взаимных обвинений в изменах.
На счёт финансов Вольф тоже оказался прав: Айнур оказался в затруднительном положении не только из-за кризиса и отсутствия работы, но и благодаря неудачным разводам.
Проанализировав всё непредвзято, перед ней выкристаллизовывался весьма специфический образ: ободранного бывшего принца, без коня и без царства, который пытался подкатить к некогда пылко влюблённой в него деве. Интерес она для него представляла скорее меркантильный – не последнее место в руководстве оперы Косицыных, дочь одной из Великих да и в целом завидная невеста – представительница самой богатой семьи России, которая даже во время мирового кризиса смогла остаться на плаву и с положительным доходом.
При всей очевидности ситуации, Наташа вела себя крайне нерационально, понимая это сама, но не справляясь с нахлынувшими чувствами.
Да и может ли молодая, неудовлетворённая в любовных делах женщина мыслить в достаточной мере трезво и непредвзято, когда фактически первая её настоящая любовь и первый её мужчина признаётся в пылких чувствах и посыпает себе голову пеплом, каясь в своей ошибке.
Противилась она честно, но девичье сердце не подвластно здравому смыслу.
За эти годы Айнур поднабрался опыта, изучил женское сердце и самолюбие в совершенстве – он точно знал, как убеждать и ухаживать так, чтобы гарантировано расположить к себе. Конечно, в стеснённых финансовых условиях это было сложнее, но он смог даже сыграть на этом, доказывая, что не в деньгах счастье, и что истинное чувство не надо подкупать.
Он говорил ей сладостные речи, усыплял её рассудок, каясь в своих ошибках. Но не забывал преподносить себя как благородного и честного человека.
- Ты знал? – Анна Мария, закопавшаяся в работе с оркестром холла, узнала о возвращении Айнура, лишь когда Наташа уже сошлась с ним. И решила начать допрос с ближнего фронта – мужа.
- Что Айнур в городе? – уточнил Вольф. – Да, знал.
- И не сказал?! - она удивилась. – Вот от тебя я этого точно не ожидала!
- Наташа убедила меня, что сама всё тебе расскажет.
- Ну, да, конечно! Аж два раза! Чтобы я их обоих выкинула из города? Она не такая дура!
- Любимая, позволь им самим разобраться в своих отношениях, - Вольф старался оставаться дипломатичным.
- То есть ты не понимаешь, чем всё закончится? – удивилась Анна Мария.
- Чем бы ни закончилось – это её жизнь! Она уже достаточно взрослая, чтобы нести ответственность за свои поступки.
- Напомнить, как она в прошлый раз обошлась со своей ответственностью? И где её результат сейчас?
- Дорогая, я тебя прошу! – он попытался её обнять, но она отстранилась. – Не впадай в искушение стать карающей матерью, которая лучше знает, как жить её чаду!
- Ты не понимаешь! – вздохнула она и отошла в сторону.
Вольф промолчал, почувствовав, что действительно чего-то не понимает.
- Ты Каменецкого знал? – после паузы спросила Анна Мария.
- Бывший главный дирижёр холла, если не ошибаюсь?
- Не ошибаешься. А как он стал главным дирижёром, знаешь?
- Нет. А для этого нужны какие-то особые шаги?
- В его случае – да. Он был абсолютный бездарь! Даже камерным не мог руководить – его никто не слушался, даже не понимал.
- Как такое возможно? Он же из Посёлка! – удивился Вольф.
- Да, не дурак. Достаточно образованный, - согласилась она. – Обучаемый, услужливый, идеальный подчинённый.
- Он стал главным до твоего приезда?
- Нет, скорее после.
- Я не понимаю, - Вольф подошёл к ней ближе. – Ты его назначила?
- Да, я.
- Зачем? – он развернул её за плечи, почувствовав, что она что-то скрывает.
- Он был моим мужем.
- Каменецкий? – переспросил он. – Я слышал, что он был гей. Так это были слухи?
- Нет, это правда, он был педераст.
- Зачем ты за него вышла?
- Именно затем, зачем Наташа вернулась к Айнуру, - ответила Анна Мария.
- У тебя с ним что-то было раньше? – не понимал Вольф.
- Как же примитивно ты это видишь! – она усмехнулась. – Миша Каменецкий, действительно, очень хорошо меня знал. Мы вместе росли. С самого рождения до окончания практики. Мы не дружили и почти не общались. Но он был наблюдательным, сообразительным и услужливым. Он уже в детстве понимал, с кем нужно дружить, чтобы тебя не трогали. Он, в отличие от многих других моих однокашников, никогда надо мной не подтрунивал, не буллил – наоборот, был вежливым и внимательным. Но и черту никогда не переходил – хорошо понимал своё место, - на минуту она замолчала.
- Когда я вернулась в град после почти двадцатилетнего пребывания в другой сфере, мне было сложно встать в строй. Мне всё время казалось, что я совершаю ошибку, пытаясь влиться в коллектив. Я растеряла квалификацию, многое забыла и совершенно не знала, с чего начинать работу и куда вести коллектив. Все ждали, что мой приезд приведёт к «вау» эффекту, но я была просто загнанной, уставшей, запуганной и потерянной одинокой женщиной, на которую давили всё и все: от прошлых образов до моего имени.
- И тут появился он и подставил своё дружеское плечо, - догадался, наконец, Вольф. – Ненавязчиво, соблюдая субординацию.
- Именно. Он помогал мне вернуться в строй, вспомнить то, что я когда-то знала и умела, - подтвердила Анна Мария.
- Но если знать о его ориентации, я полагаю, близости у вас не было? Как ему удалось расположить тебя?
- Он знал мои слабые места – и потихоньку давил на них, одновременно поддерживая с другой стороны.
- Слабые места? Они есть? – не поверил Вольф.
- Тогда точно были. Я очень боялась быть похожей на маму. Я не хотела брать на себя это бремя ответственности, сомневалась в своих способностях и назначении. Я только ушла из прокуратуры, моя голова была полна статьями уголовного кодекса, но никак не музыкой! Я прочла мамины дневники и узнала, что рождена от Ференца. Все чего-то от меня ждали, смотрели мне в рот. А я даже не знала, за что браться. Да по правде, я вообще успела забыть всё, чему училась.
- И он решил втереться в доверие и оказать медвежью услугу.
- Да. Он помогал мне всё вспомнить, поддерживал, подбадривал. Создавал видимость моей значимости, важности и исключительности. Но только в роли советчика. Как ты недавно заметил, в роли эдакой ходячей энциклопедии.
- Хитро! – воскликнул Вольф. – Он сыграл на твоей психике. Ему просто подфартило – ты оказалась на перепутье и растеряна от резкой перемены образа жизни. Надо полагать, он был достаточно убедительным, раз ты купилась.
- Оркестр играл всё лучше, качественный прорыв был налицо, - подтвердила она. – Все репетиции проводила я, а перед гастролями он сказал мне, что коллектив просил отстранить меня от пульта – дескать им не понятен мой жест, но они боятся сказать это вслух. А результат работы – не моя заслуга, а тех дирижёров, которые «подчищали» за мной.
- Охренеть! – не сдержался муж. – Он ещё и загребал лавры, пожатые твоими руками.
- Но при этом признавал мою исключительную значимость. В роли консультанта.
- То есть запутал тебя ещё больше. Вроде как всё забыла, но при этом без тебя никак, - закончил Вольф.
- Да. И под этим же соусом предложил расписаться – мол, ходят слухи, много судачат, а он ко мне не безразличен и так далее по списку.
- Но без близости?
- Я тогда избегала даже намёков на эту тему. Ты не представляешь, как я была зажата и закрыта – я бы сама не приняла никаких физических контактов. Он это видел и понял – это сыграло ему на руку. Да и я тогда даже не догадывалась о его ориентации, ведь в граде на это табу – я даже мысль допустить такую не смогла бы. Мне было приятно его внимание, я чувствовала себя спокойнее и уверенней рядом с ним. Не понимая, что это только иллюзия и новая зависимость.
- И сколько вы были женаты? Когда ты очнулась?
- Место главного дирижёра он попросил почти сразу после росписи, убедив, что если я буду не довольна, уйдёт без возражений. Вот только я ушла раньше – в тот же вечер.
- Куда ушла? – не понял он.
- Меня похитил Менгеле. Каменецкий оказался достаточно сообразительным типом. Он понимал, что в браке, даже со мной, есть супружеские обязанности, избегать коих без подозрений долго не удастся даже ему. Он либо следил за моей жизнью, либо копнул поглубже – так или иначе, узнал о моём прокурорском прошлом и о том, что я посадила Менгеле. А также то, что тот освободился. И он тупо сдал меня ему, как только получил то, что хотел.
- Как ты узнала?
- Мне сам Менгеле рассказал, - она усмехнулась. – Кто бы мог подумать, но у меня с этим уголовником сложились гораздо более доверительные отношения, чем со многими мужчинами, даже мужьями.
- Прости, но я немного запутался, - Вольф отошёл к дивану. – Каменецкий женился на тебе, желая стать главным дирижёром. И как только стал – сдал тебя главному врагу. Тут всё понятно. Но почему Менгеле тебя не убил?
- Он просто так никогда не убивал, - Анна Мария улыбнулась. – А как же помучить?
- Он пытал тебя? – Вольф поморщился, боясь услышать положительный ответ.
- Это, наверное, не самое подходящее слово. Пытают обычно ради информации. А он мучил ради собственного удовольствия. Но, как говорится, что-то пошло не так. Видишь ли, на момент моего похищения, он был уверен, что я – Анна Петрова, прокурор, отправивший его на зону на пожизненный срок.
- Он не знал, что ты Косицына? – не поверил Вольф.
- Нет, не знал. И узнал совершенно случайно. Сергей тогда был моим охранником. Его взяли вместе со мной, когда он пытался меня отбить. Менгеле заметил, что он мне не безразличен, и решил убить Сергея у меня на глазах.
- Но ты…
- Предложила себя.
- А он?
- Он сказал, чтобы я пела. И пока я буду петь, он его не убьёт. Это должно было стать очередной издёвкой – он же не знал, что я умею петь! Никто из них не знал.
- И ты запела, - с улыбкой проговорил Вольф, представляя себе их реакцию. – И он офигел.
- Не он один.
- Представляю их лица! И ему понравилось, и он решил тебя не убивать?
- Да, а потом копнул немного и понял, кто я на самом деле. Моё имя спасло и меня, и Сергея.
- Не имя – голос, - поправил Вольф.
- И это тоже. Суть да дело, мы нашли общий язык, и он отпустил нас, взяв с семьи деньги больше для приличия.
- И как у Каменецкого хватило смелости посмотреть тебе в глаза?
- Не смелости – наглости. Но он же не знал, что Менгеле мне всё рассказал, - пояснила Анна Мария. – Так наш брак распался. Он был уволен, ему была выставлена сумма для компенсации. Ну, дальше уже не интересно. Так мы отвлеклись. Ты главное-то понял?
- Ты считаешь, что Айнур как Каменецкий?
- Один в один, - уверенно проговорила Анна Мария. – И она сейчас так же слепа, как и я тогда. И она никому не поверит – только ему. Он уже завладел её волей. Поэтому я и обижена на тебя, что ты вовремя мне не сказал – этого можно было бы избежать!
- Прости, я не думал, что всё зайдёт так далеко.
- Да тебе вообще не надо было думать! Просто сказать мне! – воскликнула она. – Ты понимаешь, какие будут последствия?
- Не совсем, - признался он. – Она сделает его кем? Мужем? Заместителем? Кем ещё?
- Да хоть императором! Не в этом дело! Они заберут у нас дочь! – почти в исступлении крикнула она со слезами на глазах. – Ты так ничего и не понял! – она опустилась на пол и зарыдала.
Вольфа её слова озадачили – он действительно не подумал об этом. Он уже и думать забыл о том, что Маруся – дочь Наташи и Айнура. Это «открытие» ошарашило его. У него словно открылись глаза. Осознав всё, что Анна Мария сказала ему только что, он, наконец, перевёл взгляд на неё. Заметив её на полу, он подошёл и, подняв на ноги, усадил на диван и крепко обнял:
- Прости меня!
- Я не переживу, если они её заберут, - тихо проговорила она.
- Всё будет хорошо. Зачем им это? Родят себе ещё, если захотят.
- Я не смогу её отдать, - Анна Мария его не слышала.
- Не переживай. Мы это решим. Может, и не дойдёт до этого.
- Я устала! Как же я устала бороться…
- Любимая! – он поцеловал её в голову и обнял покрепче.
Глава 67. Предательство.
Отношения между Наташей и Айнуром развивались именно так, как предполагала Анна Мария. Самым грустным для неё было то, что она никак не может на это повлиять. Попытка поговорить, что-то объяснить могла привести к агрессии, а отсутствие реакции казалось похожим на немое попустительство.
Анна Мария понимала, что не в праве лезть в личную жизнь дочери. Она каждый день боролась со своими внутренними демонами, которые говорили и убеждали, что её материнский долг – предупредить дочь, уберечь от очередной ошибки.
На репетициях Анна Мария немного отвлекалась, но, видя Марусю, её сердце каждый раз сжималось от дурных предчувствий. Она хотела спрятать её, уберечь, сохранить. Она понимала, что если Марусю вдруг заберут к себе «настоящие» родители, сама Анна Мария не сможет ей объяснить этого, не сможет ничего сказать.
Айнуру удалось довольно быстро и легко завладеть Наташиным сознанием. Она поверила в его сумасшедшую любовь и слепо ему доверилась. Она была счастлива до безумия и слепоты.
На этот раз Айнур довёл её до ЗАГСа, чему Наташа была несказанного рада, считая, что вот теперь её жизнь точно сложилась удачно.
Свадьбу, следуя санитарным нормам, сыграли тихо, по-семейному, а Доме.
Семья отнеслась к Айнуру сдержанно, без энтузиазма, но и без агрессии, понимая, видимо, что дело молодое.
- Что-то не вижу на твоём лице восторга в связи с состоявшимся счастьем дочери, - Паоло подсел к Анне Марии за семейным столом, когда молодые танцевали.
- Не трави душу! – она тяжело вздохнула.
- Не веришь в искренность чувств? – уточнил он. – Да пусть балуются. Молодость – не порок. Вся жизнь ещё впереди! Успеют ещё разбежаться и пострадать.
- Я не лезу в их жизнь.
- А хотелось бы, да? – усмехнулся он.
Анна Мария посмотрела на него, но не ответила.
- Ты знаешь что-то, чего не знаю я, - заметил Паоло. – И это знание травит твою душу. Поделись.
- Ты как раз всё знаешь. Моё знание только в том, чего она пока не видит в силу своего ослеплённого счастьем состояния.
- Ты считаешь, он будет ей изменять и в конце бросит? – удивился Паоло.
- Я не буду заниматься предсказаниями и карканьем. Это их жизнь, - сухо отпарировала Анна Мария.
- Cara! Ты так мудра! – Паоло обнял сестру.
* - Это начало конца, - тихо проговорила Анна Мария.
*- Ты что-то чувствуешь?
*- Мне недолго осталось. И я боюсь думать, что они приложат к этому руку.
*- Не пугай меня так! Ты была у Фридельманов? Они что-то сказали?
*- Нет. Это чувство из другой категории. Из категории знаний. Просто прими это и не удивляйся, когда придёт срок.
- Опять ты обнимаешься с моей женой! – к ним подошёл Вольф, говоривший до этого с сестрой.
- Иди в баню! Это моя сестра! – Паоло не выпустил Анну Марию из объятий. – Следил бы лучше за её состоянием. Расхандрилась вся, как старое корыто! Кем ты так увлёкся, что забыл про супругу?
- О чём он, любовь моя? – удивился и насторожился Вольф, обратившись к жене.
- Шутит, - Анна Мария в натяжку улыбнулась, но он это заметил.
- Чего я не знаю?
- Знаешь как раз, но не предпринимаешь никаких действий, чтобы приободрить и поддержать, - заметил Паоло. – Забирай её отсюда и вези в Посёлок. Заработалась уже тут, на природу пора.
*- Cаra, не думай о плохом – не трать на это силы. У тебя замечательные дети – удели им больше внимания. Люблю тебя! – поцеловав сестру в щёку, брат отошёл.
- Что он сказал?
- Что я недостаточно внимания уделяю детям.
- Что ж, я не против вернуться в Посёлок, - Вольф сел на место Паоло. – Дело только в этом?
- Пожалуй, он прав, - согласилась Анна Мария. – Я немного тут заработалась, можно уже и начать отдыхать.
Через два дня после свадьбы (на которой, к слову, не было детей) Анна Мария и Вольф прилетели в Посёлок, и вернулись к привычной некогда жизни. Но ненадолго…
То, чего так опасалась Анна Мария свершилось, не прошло и недели от росписи – Наташа рассказала Айнуру про его дочь. И он, к её некоторому удивлению, воспылал желанием увидеть её. Они оба прилетели в Посёлок.
- Мама, привет, - прилетев в Музыкальный, они оба пришли к Анне Марии на работу.
- Наташа, Айнур? – она удивилась. – Добрый день! Несколько неожиданно. Располагайтесь. Решила показать Айнуру нашу школу?
- Не только школу, - она опустила глаза, но собравшись, закончила. – Я хочу познакомить его с дочерью.
Анна Мария глубоко вздохнула и перевела взгляд на Айнура.
- Наташа только сейчас мне всё рассказала, - заговорил он. – Я даже не догадывался! Если бы я знал тогда, девять лет назад, я бы никогда не бросил её! Я и так очень раскаиваюсь за свой поступок, а если бы знал про беременность…
- Не стоит сейчас играть в «если б да кабы», - перебила его Анна Мария. – Мы имеем то, что имеем. Марусе восемь лет. И все эти восемь лет она знала только одних родителей: меня и Вольфа. Как взрослые люди, обладающие разумом и совестью, вы должны понимать, какой стресс ей причинят ваши признания. На сегодня у вас есть желание с ней познакомиться, как пойдёт дальше, пока никто не скажет с уверенностью. Я предлагаю вам, сохраняя благоразумие, ограничиться знакомством.
- Но это наша дочь! – воскликнул Айнур.
- Есть только два варианта решения сложившейся ситуации: мирный и судебный. Я предлагаю вам мирный. Да, он более длинный и медленный. Но в итоге он сохранит психологическое здоровье ребёнка и человечески-уравновешенные отношения в семье. Я не планирую препятствовать вашему общению, в рамках разумного.
- Боюсь, наше понятие этих рамок может разниться, - заметила Наташа.
- Про аборт ты ему тоже рассказала? – Анна Мария не сдержала эмоций.
- Аборт? – Айнур посмотрел на Наташу.
- Других вариантов она даже не рассматривала. Каких трудов мне стоило уговорить её сохранить ребёнка, знаем мы обе. По сути, она его родила, только чтобы не испортить себе здоровье. Родила и бросила, с лёгкостью отказавшись от прав на ребёнка.
Наташа опустила голову.
- Значит, не всё рассказала? А только то, что посчитала нужным. Поэтому я ещё раз призываю вас к разумному диалогу. Наши действия не должны привести к трагедии в душе ребёнка, - повторила свою позицию Анна Мария.
- Мы обсудим этот момент и поставим Вас в известность, - Айнур поднялся и потянул Наташу за руку.
Их приход означал только одно: Марусю они заберут. Вопрос только в том, когда и как.
Анна Мария понимала, что как бы «мирно» они не договорились, ребёнок восьми лет не сможет понять, почему мама отдаёт её другой тёте. Это невозможно объяснить!
Через два дня они вернулись.
- Мы готовы выслушать Ваше предложение, - говорил теперь Айнур. – Мы хорошо понимаем и Вашу власть и желание действовать во благо дочери. Что Вы предлагаете?
- Для начала вы просто знакомитесь с ней, без уточнения кем вы ей приходитесь, - начала Анна Мария. – Все свои восемь лет она воспринимала Наташу как сестру, и в один миг это не переломишь.
- И как долго нам надо будет изображать гостей? – уточнил Айнур.
- Как минимум, пока она к вам не привыкнет и не начнёт принимать открыто, как своих. Я не противлюсь вашему общению – только без родственных уточнений.
- Это может растянуться на месяцы!
- А ты как думал? Можно просто так прийти к восьмилетнему ребёнку и сказать: «привет, я твой новый папа, теперь ты будешь жить со мной?»! Так что ли? Она не кукла и даже не собака. Она живой человек, который уже осознанно воспринимает окружающий мир. Но ещё не настолько взрослый, чтобы понять, что тётя, которую она считала сестрой и которая никогда ею не интересовалась, вдруг называет себя её матерью. А мужик, которого она видит вообще впервые, говорит, что он отец! Ты вообще умеешь общаться с детьми? Есть опыт? – в лоб спросила Анна Мария.
Айнур замялся, не зная, что сказать.
- Не очень… Нет. У меня нет такого опыта.
- Спасибо за честность! Зато у меня есть. Этих троих вырастила без чужой помощи, без садиков и нянь. Здесь работаю уже почти двадцать лет, сына воспитываю и дочь. Можно сказать, что я всю жизнь с детьми и поверь, их психология мне известна. Чего нельзя сказать про вас двоих. Своим неосторожным поведением вы можете сломать ей психику!
- Мне кажется, - заговорила Наташа. – Ты просто пытаешься нами манипулировать, надавив на наше отсутствие опыта. Но, как ты сама однажды мне сказала, опыт на людей с неба не падает. Вот и не лишай нас возможности получить его! Это мой ребёнок! Это наш ребёнок!
- Вот и надо было воспитывать её все эти восемь лет! – не сдержалась Анна Мария. – А где ты была? Хвостом крутила, скакала по сценам да меняла мужиков, как перчатки. А теперь заговорила о каких-то правах? Ты сама от них отказалась. Легко и с удовольствием!
- Диалога у нас не получится, - заметил Айнур и поднялся.
- Вы сами так решили, - заметила Анна Мария, - не приняв моё предложение. Имейте в виду, для меня главное – её здоровье и благополучие, и я буду за него бороться.
- Всего хорошего, - они ушли, но Анна Мария уже поняла, как будет развиваться ситуация. Стоило поговорить с Димой.
Глава 68. Закономерный итог.
- Дима, к тебе работа, - Анна Мария решила не ждать, а действовать на опережение.
- Мне выезжать?
- Пока нет. Но я тебя озадачу.
- О чём пойдёт речь?
- Наташа с Айнуром хотят забрать у нас дочь, - прямо высказала Анна Мария.
- Да, я уже в курсе. Она уже говорила со мной – хотела, чтобы я им помог, - с усмешкой признался племянник.
- Вот как? – Анна Мария не смогла скрыть своего удивления.
- Да, но не переживай, я на такое не подпишусь, - он поспешил её успокоить. – Мало того, что это вообще безнравственно и подло. Так, кроме всего прочего, я твой личный адвокат в первую очередь. Так что она, мягко говоря, пришла не по адресу.
- Значит, ты уже располагаешь всей нужной информацией. Ты должен мне помочь.
- Разумеется, тётя! Я всё сделаю, даже не сомневайся!
- А это вообще реально? – осторожно спросила она. – Они же родители. Женаты, достаточно хорошо обеспечены. Какие у меня вообще шансы? Только честно.
- Честно - неплохие. В твою пользу её отказ от материнских прав, попытки сделать аборт, свидетели, которые могут подтвердить её незаинтересованность ребёнком за всё это время.
- А он? По сути, она его обманула, ничего не сказав.
- Да. С ним немного сложнее. Права у него есть. Но здесь в твою пользу играет то, что, вынося решение, суд в первую очередь руководствуется интересами ребёнка. Да, она ещё не достигла возраста, когда сама в праве решать, но её мнение тоже будет учитываться, как и твой опыт в воспитании детей.
- Как-то не очень ты меня убедил, - неуверенно проговорила Анна Мария. – Ты забываешь про мой возраст и болезни.
- Я тебе клянусь, что сделаю всё возможное и применю все законные методы для решения этой ситуации!
- Спасибо, родной. Я на тебя полагаюсь. Держи меня в курсе.
- Конечно! Только не паникуй раньше времени. Всё будет хорошо!
Но слова адвоката её не убедили, скорее наоборот. Она, как юрист, хорошо понимала, что большая часть объективных фактов говорит не в её пользу.
Но и отдать дочку так запросто она не могла – она приросла к ней всем сердцем. Можно было, конечно, спрятать её. Но тогда и ей самой, и Вольфу придётся прятаться вместе с ней. И что это будет за жизнь? Кому, как ни ей знать, что такое жизнь под чужим именем. Это не вариант. Обрекать на это дочь Анна Мария была не готова.
Анализируя изо дня в день всё, что ей известно, Анна Мария поняла, что вариантов у неё попросту нет. И как бы она ни противилась, а дочь предстояло подготовить к новой реальности. Если её и впрямь интересовало психологическое состояние Маруси, стоило правильно её подготовить.
- Вольф, мы должны поговорить с Марусей.
- Что ты задумала?
- Как ни крути, скоро она всё узнает. И будет лучше, если правду ей расскажем мы и сейчас, пока вся эта грязь не вылезла на поверхность.
- Да, наверное, ты права, - согласился Вольф. – Серёже тоже?
- Да, про Марусю пусть знает. Про его отца – пока не надо, чтобы всё в кучу не мешать.
Разговор был сложным. Анна Мария старалась оставаться спокойной, благожелательной, улыбалась и повторяла о своей любви.
Маруся ничего толком не поняла. Нет, она приняла факт, что её биологические родители – это другие люди (она уже понимала, откуда берутся дети), но не поняла, к чему ей это сейчас и что дальше надо делать с этим знанием.
То, что они хотят забрать её, Анна Мария пока говорить не стала – не всё сразу.
Наташа с Айнуром остались в Посёлке. Помогать в её деле все адвокаты семьи отказались категорически – пришлось искать юриста на стороне. И попался им не самый добросовестный товарищ с весьма скандальной репутацией.
Советы он давал один хлеще другого. Но главная идея была такая: дискредитировать Анну Марию и Вольфа, доказать их несостоятельность в качестве родителей. Но сделать это оказалось просто невозможно, тем более в Посёлке.
Ситуация подкосила Анну Марию. Она хоть и продолжала работать, но чувствовала, что становится рассеянной, плохо концентрируется, иногда теряет мысль.
- Я больше не могу! – призналась она мужу однажды вечером. – Моя голова забита мыслями о Марусе, смутным ожиданием чего-то нехорошего. Я абсолютно не могу концентрироваться на работе!
- Тебе надо отдохнуть. Ты плохо выглядишь, - заметил он, обеспокоено глядя на неё.
- Да какой сейчас отдых?!
- Хотя бы от работы, - пояснил он. – Просто возьми отпуск – отвлекись. Ты слишком напряжена и загружена. У тебя снова мигрень?
- Не обращай внимания, - она поморщилась от головной боли. – Я не смогу расслабиться, пока всё это не закончится.
- Тогда хотя бы снизь себе нагрузку на работе. Я волнуюсь за тебя. Займись лучше мониторингом, аттестацией – коллективам это полезно, а тебе будет попроще, это не так загружает память и внимание.
- Хорошо, я так и сделаю. Что у тебя? Как успехи Серёжи?
- Отлично! Схватывает всё прямо на лету. Пальцевое дирижирование освоил легко, но считает, что это не его метод, - Вольф улыбнулся.
- Мне главное, чтобы он взял как можно больше. А чем и когда пользоваться – решит сам.
- Согласен. А Маруся, кстати, блестяще играет на рояле. Ты слышала?
- Краем уха. Я не успеваю всё. Хочу, но не получается.
- А ты ещё поёшь? – вдруг спросил Вольф.
- Когда показываю студентам – конечно.
- Попробуй с Марусей попеть – тебе должно понравиться, - предложил Вольф. – И ей будет полезно
- Хорошая идея, - согласилась Анна Мария. – Пойду лягу, пожалуй. Как-то устала, - Анна Мария поднялась и направилась в спальню, но, отойдя на пару шагов, пошатнулась и упала, потеряв сознание.
- Мне позвать врача? – очнулась она через пару минут уже в кровати. Вольф смотрел на неё сосредоточенно.
- Нет, не за чем, просто устала, - она улыбнулась. – Мне ведь уже не двадцать лет.
- Пару дней я понаблюдаю за тобой. Если не увижу улучшений – без разговоров пойдёшь к Борису.
- Хорошо, любимый. Спасибо за заботу. Почитай детям перед сном.
- Конечно, дорогая. Отдыхай, - поцеловав её, он вышел.
Не дожидаясь, пока Анна Мария начнёт жаловаться, Вольф решил сам поговорить с Борисом.
- И давно она жалуется? – уточнил тот.
- В том-то и дело, что не жалуется и не будет – Вы же её знаете.
- Да, конечно. А Вы давно заметили изменения?
- Её подкосила вся эта история с дочерью. С того момента, как Наташа решила выйти замуж, Анна Мария сама не своя. Она переживает за Марусю. Сложно сказать, в какой момент волнение перешло в депрессию.
- Боюсь, это не депрессия, - серьёзно проговорил Борис. – Это слишком сильный стресс для Анны Марии. И последствия могут быть не обратимы.
- Что Вы имеете в виду?
- Я не буду давать прогнозы вслепую. Мне надо осмотреть её. Уговорите супругу прийти ко мне – чем раньше, тем лучше.
- Я постараюсь. Но Вы же её знаете…
- Да, понимаю. Но это очень важно.
- Я Вас понял. Спасибо. Уговорю.
Но время шло, Анна Мария отказывалась идти к врачам, хотя состояние её не улучшалось. Вероятно, она уже понимала, что с ней происходит, и понимала, что это, как выразился Борис, необратимо – и поэтому не видела необходимости беспокоить Вольфа и напрягать врачей.
Адвокат Наташи продолжал уговаривать их на провокации, которые могли бы выставить Анну Марию или Вольфа в неприятном свете. Решались они долго, но адвокат смог убедить их, что это единственный способ получить гарантированный успех в столь непростом деле.
Всё спланировав и тщательно срежиссировав, Наташа пришла к Вольфу «поговорить».
- Наташа, я очень тебя прошу подумать о матери, - попросил Вольф, выслушав её несколько бессвязный монолог.
- Я о дочке думаю! Ей нужна нормальная мама – молодая и здоровая.
- Замолчи! Ты себя слышишь? – Вольф отошёл в сторону и отвернулся. – Как ты можешь такое говорить?!
- Ей пора собой заняться, а не нянчиться с детьми, - Наташа тоже встала и немного подошла к нему. – Я же про это и говорю! Она не молода, надо быть объективными, ей эти хлопоты тягостны, её здоровье сильно подорвано…
- Хватит! – он повернулся к ней. – Ни слова больше! Уходи! Нам не о чем говорить.
Наташа стояла в нескольких шагах от него. И вдруг она начала рвать на себе одежду и истошно орать. Вольф не понял, что происходит, и стоял окаменевший.
На крик прибежала секретарь. Увидев пикантную картину, она, закрыв рот рукой, уставилась на Вольфа. А тот до сих пор не понял, что произошло.
- Он хотел меня изнасиловать! – воскликнула Наташа, стягивая края порванной одежды.
И только сейчас до него дошло, что про него подумает секретарь, и как это выглядит со стороны.
- Что за бред? – ругнулся он. – Пошла вон!
- Я это так не оставлю! – она пошла на выход. – Вы ведь всё видели, - она трясла за руку секретаря. – Вы видели, как он ко мне приставал, Вы видели, что он сделал!
- Вон!!! – заорал Вольф.
Наташа ушла, а секретарь всё стояла в дверях, не зная, как реагировать.
- Что здесь произошло? – тихо спросила она.
Вольф встретился с ней несколько потерянным взглядом, но не нашёл слов и промолчал.
Наташа не пошла ни к Фридельманам, ни к охране Посёлка (что было бы логично и по Уставу) – она поехала в Заречное и пошла в полицию писать заявление на Вольфа. От медицинского освидетельствования она отказалась.
В Посёлок начали приезжать бесконечные комиссии и проверки, следователи. Вся эта история быстро вылезла на поверхность и обросла домыслами и слухами, порой весьма невероятными.
Анна Мария про то, что произошло, узнала почти сразу, и вечером, когда Вольф подошёл к ней, просто попросила его уйти, ничего не спрашивая и не слушая.
- Дима, ну ты-то мне веришь? – в отчаянии Вольф изливал душу прилетевшему адвокату.
- Давай без эмоций и всё подробно. Кто, что, как?
- Она пришла якобы поговорить, - начал тот, немного собравшись. – Несла какой-то бред о том, что Анна Мария уже не в том возрасте, чтобы воспитывать детей. Я попросил её замолчать и уйти. А она… начала рвать на себе одежду и кричать. Всё!
- Ты её трогал? Просил перестать, пытался остановить или успокоить?
- Нет! Я стоял, как болван, вообще не понимая, что происходит. Прибежала секретарь и тоже встала, как столб.
- Я верю тебе, - заверил его Дима. – С Наташей мне уже довелось познакомиться поближе – в её актёрский талант я верю. И адвоката, которого они наняли, я тоже хорошо знаю. Это его рук дело. Он всегда решает дела через скандал и хайп, это его стиль.
- Но как мне объяснить это Анне Марии? Она меня даже видеть не хочет!
- Я поговорю с ней, не волнуйся. Думаю, она поймёт. Хотя и вызвала меня для оформления развода, - честно признался Дима.
- Что?! – не сдержался Вольф. – Как она может? Я не верю!..
- Главное – возьми себя в руки, успокойся и посмотри на всё непредвзято. У них ничего нет, кроме её слов. Ни отпечатков, ни свидетелей, ни следов твоей ДНК – вообще ничего. Никто ей не поверит.
- Я не знаю уже, во что верить, - Вольф закрыл лицо рукой. – Всё это слишком неправдоподобно, но это происходит здесь и с нами. Я волнуюсь за здоровье Анны Марии – она очень сдала за последнее время.
- Я поговорю с ней сегодня же, - «утешил» его Дима. – Уверен, она всё поймёт правильно. Не решай ничего без меня.
- Хорошо. Только расскажи мне всё сразу – я ведь места себе не нахожу.
Анну Марию Дима нашёл на рабочем месте – в её кабинете.
- Здравствуй, - он обнял её и поцеловал в щёку. – Как ты?
- Привет. Честно? – она опустилась в кресло. – Хреново.
- Не раскисай – сейчас никак нельзя, - он попытался её подбодрить. – Я ознакомился со всеми материалами и показаниями…
- Просто оформи развод, - она перебила его.
- Просто я не могу – ты же знаешь, - он попытался отшутиться. – И потом, это решение не обоюдное. Мне нужны какие-то зацепки, поводы – суд одно желание не устроит, придётся ждать ещё полгода.
- То есть то, что произошло – это не повод?
- А что произошло? – он удивился. – Актриса разыграла не самый лучший спектакль перед неблагодарным зрителем. Честно говоря, кроме тебя, ей не поверил никто. И я понять не могу, почему? Ты искала повод, чтобы развестись? Так отдала бы сразу ей Марусю – зачем так сложно?
- Я не отдам её! О чём ты говоришь?!
- А ты думаешь, к чему приведёт ваш развод? – тихо спросил Дима. – Маруся прямиком отправится к новоиспечённым родителям. Сразу же!
Анна Мария поднялась и отошла к окну.
- Тётя, я понимаю, как ты устала от всего этого и как хочешь, чтобы всё побыстрее закончилось. Но ради чего всё это было? За что ты боролась?
- Дим, твоей тёти больше нет, - тихо проговорила Анна Мария. – Я стала тупой, как пробка. Моя голова меня подводит: я не могу выстраивать простейших логических цепочек. Я совершаю ошибку за ошибкой, - она замолчала и продолжила после паузы. – Наверное, Марусе всё же будет лучше с Наташей. Я становлюсь неадекватной.
- Перестань хандрить! Косицыны не сдаются! – напомнил он, подойдя к ней, и положил руки ей на плечи. – У них ничего нет. Этот дешёвый спектакль был направлен на то, чтобы спровоцировать скандал, а в идеале – развод. Ты не должна поддаваться на эту провокацию. Вольф этого не заслужил. Он верен тебе и абсолютно убит твоей реакцией.
- Ты прав, я виновата перед ним, - согласилась Анна Мария. – Я не понимаю, что творю.
- Давай я отведу тебя к Борису. Пусть что-нибудь пропишет – попьёшь для активизации внимания.
- Хорошо. Я схожу, - она не хотела его огорчать и согласилась, хоть и понимала, что это уже бессмысленно.
- Вот и чудно. Я могу сказать Вольфу, что всё улажено?
- Конечно! Передай ему мои извинения. Я буду рада его видеть, - Анна Мария улыбнулась.
- Отлично! Я рад, что мы всё решили. Я пойду – надо ещё несколько бумаг оформить, - он отошёл к двери. – И не забудь, что обещала зайти к Борису.
- Постараюсь, - она усмехнулась.
Вольф, с которым Дима поговорил сразу же, решил не ждать вечера – и зашёл в её кабинет, где нашёл Анну Марию без сознания возле окна.
На этот раз в себя она пришла уже в госпитале.
- О, нет!.. – узнав стены, она расстроилась.
- Любовь моя! – Вольф подошёл к ней и сел рядом. – Прости меня!
- Это ты прости меня – я повела себя так глупо! – она взяла его руку и посмотрела в глаза.
- Дорогая! Я так рад, что ты всё поняла. Меня просто воротило от всей этой ситуации! Я до сих пор в шоке!
- Проехали, - она улыбнулась. – Почему я здесь?
- Ты была без сознания, когда я к тебе зашёл. И это уже не первый раз. И эти твои боли, усталость…
- Я смотрю, Вы уже пришли в себя, - в палату вошёл Борис. – Я не помешал?
- Нет. Выкладывай, как есть, - прямо попросила Анна Мария. – Без «может быть» и прочей лобуды. Сколько мне осталось? И да, про Бога тоже не надо.
Борис вздохнул и посмотрел на Вольфа.
- Боря! – Анна Мария «вернула» его. – У меня метастазы, неоперабельные. Сколько мне осталось?
- Откуда Вы знаете? – удивился он.
- А ничего, что это моя голова? – она усмехнулась.
- Да, конечно, - он стушевался. – Я не могу делать прогнозы. Но метастаз реально много – поражён весь мозг.
- Сколько? – повторила она строго.
- Может, месяц, может, два, - он опустил голову.
- Спасибо за искренность. Я могу уйти?
- Да. Мы ничего не можем, кроме блокирования боли. Я дам Вам препараты.
- Хорошо, спасибо.
- Вольф, - Борис кивнул немцу, чтобы тот вышел с ним.
- Всё так плохо? – Вольф не мог поверить в услышанное.
- Боюсь, что да.
- Но это же не могло произойти в одночасье?
- Возможно, небольшие очаги стали появляться задолго – не всё можно увидеть на снимке, - вздохнул Борис. – А сильный стресс мог послужить толчком к более быстрому и агрессивному росту.
- Этого у неё в избытке, - согласился Вольф. – И ничего нельзя сделать?
- К сожалению, нет. Очень обширная зона поражения. Это ведь мозг – самый сложный и важный орган.
- Спасибо, Борис, - Вольф протянул ему руку.
- За что? – удивился тот. – Я очень сожалею, что мы не можем помочь, - он пожал руку. – Если что понадобится – обращайтесь.
- Конечно.
Дождавшись, когда Борис уйдёт, Вольф медленно съехал по стене и, сев на пол, беззвучно зарыдал, закрыв лицо руками.
- Да ладно тебе убиваться, - он не заметил, как Анна Мария вышла из палаты и, заметив его, села рядом. – Я ещё пока здесь.
- Meine Liebe! – он крепко обнял её и продолжил рыдать. – Я не смогу без тебя!
- Сможешь, - она погладила его по спине. – Тебя ещё Серёжу на ноги поставить. И Марусю нельзя им отдавать. У тебя слишком много дел и ответственности – тебе нельзя опускать руки.
- Это слишком жестоко, чтобы быть правдой! – он посмотрел ей в глаза, словно видя их в последний раз. – Не бросай меня!
- Любимый! – она улыбнулась и стёрла слёзы с его лица. – Ты смог сделать меня счастливой. Ты научил меня любить. Показал, как прекрасен мир. С тобой я познала всё, чего мне так не хватало – моя жизнь была полной, насыщенной и … счастливой! Спасибо тебе! Научи этому наших детей. Я тебя и там дождусь, не сомневайся, - она поцеловала его в лоб и поднялась. – Поехали домой – не все дела ещё решены.
Глава 69. Последний закат.
Провокация не удалась. В возбуждении дела было отказано. Дима подал встречный иск на умышленное унижение чести и достоинства личности. Между адвокатами шла ожесточённая борьба.
Анна Мария и Вольф «закрылись» в семье. Они старались проводить вместе как можно больше времени. Много гуляли, говорили, а порой и молчали.
Уехать из Посёлка они не могли, хоть и очень хотели – судебные заседания требовали их присутствия. И каждое такое заседание отнимало у Анна Мария частичку жизни. Она таяла буквально на глазах.
Она не жаловалась на боли – хотя было видно, что очень от них страдает. Часто теряла сознание, не спала по ночам.
- Мне надо уехать, - однажды сказала она. – Я не хочу, чтобы дети видели, как я умру. Я поеду в Дом.
- Я не отпущу тебя! Я должен быть рядом! – пылко проговорил Вольф.
- Ты должен быть с детьми и объяснить им всё, успокоить. Тебе совсем не за чем быть рядом, когда я…
- Нет, - он не дал ей закончить. – Позволь мне это решать самому. Хочешь в Дом – поедем в Дом. Но только все вместе. Ни секунды разлуки у нас больше не будет.
- Спасибо, - она улыбнулась. – Но всё равно, дети не должны это видеть.
- Я понимаю. Ты думаешь, уже скоро? – осторожно спросил он.
- Да. Я чувствую. Я очень рада, что последние недели были такими тёплыми. Мы были вместе – мне это дорого. Я ни о чём в своей жизни не жалею и благодарна за каждый её миг!
- Родная! – он погладил её по щеке. – Мне будет тебя не хватать.
- Ты справишься, я знаю. Чем смогу – помогу, если позволят, - она улыбнулась. – Давай завтра полетим домой. И позвони мальчишкам – хочу обнять их в последний раз.
- Твоё желание – закон для меня, - он поцеловал её.
Никому ничего не сказав, рано утром они с детьми и Димой улетели в град. Туда же, в Дом, Вольф попросил приехать Васю и Петю. Немного подумав, Анна Мария позвала ещё и Бергонци, не посвящая, однако, в детали.
Ходила Анна Мария уже с трудом и не без помощи. По большей части лежала. Но когда приехали сыновья, одела нарядное платье и собрала всю семью за большим столом.
- Я хочу, чтобы обо мне помнили так – хозяйка на своём месте, - начала она. – Пусть этот день, этот момент, останутся в вашей памяти яркими, полными жизни и планов. Я всегда буду с вами, что бы ни произошло. Мы Косицыны, и мы вместе! А вместе мы сила, которую не сокрушить ни врагам, ни кризисам. Оставайтесь такими всегда, учите этому своих детей. Любите друг друга, цените, верьте и помогайте. Спасибо всем вам за вашу веру в меня, за поддержку – я ценю это высоко. За нас! – она подняла свой стакан, в котором был всё тот же памятный виски…
- Ура! – подхватил Вольф.
Члены семьи не были посвящены в подробности происходящего – Анна Мария просила Фридельманов не распространяться. Поэтому её речь была не всем понятна. Вернее, даже не речь, а повод.
- Мам, что это было? – когда все уселись и гул немного стих, спросил Петя, сидящий недалеко от матери.
- Ты снова куда-то собралась? – предположил Вася.
- Да. Меня ждёт очередное путешествие, - она улыбнулась и сжала руку Вольфа, сидящего рядом.
- Куда, если не секрет? – удивился Вася. – И насколько?
- Пока секрет. Но скоро вы всё узнаете. Просто мне не хотелось отправляться, не повидавшись с вами.
- То есть надолго? – уточнил Петя.
Анна Мария кивнула. Братья переглянулись и уставились на Вольфа. Но тот молчал и избегал смотреть им в глаза.
- Я слышал, у вас с Натой тёрки какие-то, - Вася решил сменить тему разговора.
- Да. Но ничего серьёзного, - вскользь ответила мать. – Всё хорошо.
- Дима? – Вася позвал адвоката. – Чего мы не знаем?
- Ничего такого, что стоило бы, - витиевато ответил тот.
- Что за тайны Мадридского двора?! – воскликнул Вася. – Вы все чего-то недоговариваете.
- Сынок, - Анна Мария улыбнулась ему. – Не спеши. Скоро всё узнаешь. Задержитесь на пару дней только.
- Вольф, а почему ты молчишь? – Петя заметил, что тот за всё время не произнёс ни слова.
- У него горло болит, не беспокойте его, - ответила Анна Мария, избавив мужа от необходимости придумывать оправдание.
Ужин не затянулся и оказался лучшим семейным событием последних лет. После посидели в гостиной. Кто-то играл на рояле, кто-то на виолончели, кто-то пел. Пили чай и кофе, играли в карты или просто тихо беседовал у камина.
Перед уходом ко сну Анна Мария крепко обняла своих сыновей.
- Прости, если что не так, - попросила она каждого. – Я тебя очень люблю – всегда это помни!
Поцеловав каждого озадаченного парня, она поговорила с Серёжей и Марусей, почитала им на ночь сказку, поцеловала и спела колыбельную, под которую они всегда засыпали.
- Я так счастлива! – призналась она Вольфу, крепко его обнимая перед сном.
- Я люблю тебя! – прошептал он ей в ответ и поцеловал.
Утром он нашёл её уже мёртвой…
- Спи спокойно, любовь моя, - он поцеловал её лоб и сложил её руки на груди.
Одевшись в чёрную одежду, он вышел из комнаты.
- Доброе утро! – на лестнице он столкнулся с Васей. – Мама ещё спит?
Вольф молча обнял парня.
- Это что значит? – не понял тот.
- Её больше нет с нами, - тихо ответил Вольф.
- Что?! – парень бросился в её комнату.
Через час о случившемся знал весь Дом. Фридельман зафиксировал смерть и вызвал бригаду для транспортировки тела в Москву на кремацию, позволив всем желающим проститься с ней за это время.
Много было слёз, но громче и отчаянней всех рыдал Паоло…
- Кто Наташке скажет? – спросил Вася за поминальным завтраком.
- Я сообщу, - вызвался Дима. – Никто не против их присутствия? – он обратился к семье.
Возражений никто не высказал.
- Хорошо. Анна Мария просила кремировать её тело без вскрытия, а прах развеять в Посёлке. Завещание она оставила, хотя оно по большей части качается рабочих моментов, имущества у неё не было. Завтра едем в Посёлок. Поехать могут все желающие, но сообщите мне до конца дня, чтобы я всё организовал.
- Спасибо, Дима, - Вольф говорил тихо, но без дрожи в голосе.
- Прими наши соболезнования. Нам всем будет её не хватать.
- Спасибо!
К вечеру, имея точное представление о том, сколько человек полетит в Посёлок, Володя отдал распоряжения подготовить борт на утро. А Дима позвонил Емельяну – сообщил печальные новости и попросил всё подготовить на месте, а затем он набрал Наташе.
- Вечер добрый. Как доверенное лицо Анны Марии Косицыной, должен сообщить Вам о её кончине сегодня ночью, - официально произнёс он.
- Дима? – она не узнала его голос. – Ты о чём?
- Ваша мать, Анна Мария Косицына Третья, мертва. При желании Вы можете проститься с её прахом завтра в Посёлке перед тем, как он будет развеян.
- С каким прахом? – её голос задрожал. – Ты шутишь? Что значит мертва?
- С причинами смерти можете ознакомиться в отчёте лечащего врача. У Вас есть вопросы?
- Где она сейчас?
- Тело было кремировано в Москве, и на данный момент прах покойной находится в Доме. Ещё вопросы?
- Мама! – прошептала Наташа и бросила трубку, разрыдавшись.
- Мама! – кричала она, рыдая и мечась по комнате. – Нет! Мама!
Айнур зашёл в комнату, услышав её крик.
- Что случилось?
- Мама, - Наташа не могла говорить из-за рыданий, - умерла.
- Как умерла? Когда?
- Сегодня ночью.
Он обнял жену и хотел утешить, но не смог – слова не шли на ум. Он гладил её по голове, понимая в этот миг только одно: умерла не просто Анна Мария Косицына Третья, хозяйка Косицынграда и Посёлка, а мать его жены – самый близкий человек.
Утром они с Айнуром ждали в аэропорту прилёта семьи. Глаза Наташи были красными и опухшими от бессонной ночи, проведённой в слезах.
- Наталья, - к ней подошел Дима. – Добрый день. Примите мои соболезнования.
Наташа не смогла ему ответить. Она нашла глазами Вольфа, который держал Марусю за руку. Она медленно подошла к нему. Постояв минуту, глядя ему в глаза, Наташа опустилась перед ним на колени.
- Простите меня! – зарыдала она.
- Папа, чего это она? – тихо спросила Маруся.
- И ты меня прости, - Наташа повернулась к ней. – Простите меня! Это я виновата, что она ушла! Я убила её!
- Наташа, перестань, - Айнур поднял её, но она вырвалась:
- Отпусти, я должна это сказать.
Она подошла к Вольфу и заговорила на немецком (медленно и плохо, но очень стараясь):
^- Я всё понимаю. Я всю ночь думала о ней, о нас, я всё поняла. Если бы не я, она была бы сейчас жива. Я хочу, чтобы Вы знали – я осознаю свой грех, и мне теперь с этим жить! Об одном прошу: простите меня! – она снова не сдержалась и заплакала.
Вольф обнял её и погладил по голове:
- Она тебя слышит, не сомневайся. Я тебя не виню. Будь счастлива!
Отойдя от него, Наташа присоединилась к семейной процессии в самом хвосте. Айнур молча шёл рядом.
Прах отвезли в Музыкальный, где подойти к нему смогли все желающие: как члены семьи, так и коллеги. После этого Вольф в сопровождении всех детей (даже Наташи) покойной поднялся на тот самый холм, где они с Анной Марией несколько лет назад любовались закатом.
Глядя на заходящее солнце, он вспомнил тот день, как они были счастливы…
«Каждый закат – это маленькая смерть», - сказал он ей тогда.
«А порой и очень большая», - добавил он, мысленно ещё раз попрощавшись с ней и открыл урну.
Заключение.
Вечером вся семья собралась вместе. Но все молчали, хотя каждый мог сказать об Анне Марии что-то, что касалось бы только их двоих.
Утром, до отлёта, Наташа подошла к Диме.
- Передай Вольфу мои извинения ещё раз, - попросила она.
- Непременно.
- И … мы отзываем иск и прекращаем процесс, - добавила она, опустив голову.
- Жду соответствующие документы от Вашего адвоката, - сухо проговорил Дима.
- Он пришлёт всё. Надеюсь… Мы его уволили.
- Что ж… Я улажу всё со своей стороны.
- Дима, не надо так! – с болью в голосе проговорила она. – Я осознаю свою вину! Не добивай меня!
- Я Вас не понимаю. Если Вам нужна помощь – обратитесь к Лазарю Фридельману – Вам не откажут.
- Что ещё я могу сделать, чтобы загладить свою вину?
- Не имею представления, - он пожал плечами. – Попробуйте начать слышать и говорить не только о том, что волнует лично Вас. Всего хорошего!
Она проводила его взглядом.
- А мы летим в град? – к ней подошёл Айнур.
- Летим. Здесь я не смогу больше оставаться. Надо успеть собраться.
Семья улетела после обеда. В Посёлке остались лишь Вяземские да Вольф с детьми. Перед отлётом Дима передал Вольфу флешку, которую Анна Мария просила отдать после её смерти ему лично в руки.
Поговорив перед сном с детьми и уложив их спать, Вольф сел за компьютер. На флешке был только один аудиофайл.
«Если ты сейчас это слушаешь, значит, меня уже нет в живых. Я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя! Я прожила эти годы абсолютно счастливой, даже в разлуке. Я благодарна тебе за всё, что ты мне дал, чему научил. Я не знаю, чем закончится дело Маруси, поэтому прошу лишь об одном: что бы ни произошло, люби её и не бросай – она должна чувствовать твою поддержку. Всегда. За Серёжу я спокойна, но тоже прошу помогать ему. Теперь, с момента моей смерти, он становится главным дирижёром холла – помоги ему сориентироваться. К сожалению, мне нечего оставить вам в память о себе. Тебе я хочу оставить это».
Далее в запись был вмонтирован романс Рахманинова «О, не грусти», который Анна Мария записала незадолго до своей смерти вместе с Марусей.
Слушая его, на глазах Вольфа снова выступили слёзы, а губы растянулись в улыбке.
- Meine Liebe! – прошептал он. – Спасибо!
Жизнь лениво потекла дальше. Наташа с Айнуром вернулись в оперу. Но как только мировые театры открыли свои двери, след его простыл. Излишне говорить, что о дочери он уже никогда не вспоминал. Сама Наташа стала другой – казалось, за неделю она повзрослела на добрый десяток лет. Она уже не была легкомысленной девчонкой, стала ценить семью и дорожить общением с Марусей, которая хоть и знала, что Наташа её биологическая мать, но продолжала относиться к ней ровно, почти без эмоций.
Наташа смогла стать очень неплохим руководителем. Вдумчивым, объективным и профессиональным.
Вольф в оперу не вернулся, как и Паоло, который завершил карьеру и уехал в Италию. Оба нашли, однако, себе достойную смену.
Серёжа, закончив за год экстерном всю программу Посёлка, перебрался в град. Первое время Вольф опекал его, но парень быстро освоился и чувствовал себя, как рыба в воде. Советы требовались всё реже.
Вольф посвятил свою жизнь Марусе – занимаясь её образованием (иногда живя в Посёлке, иногда путешествуя по миру).
Кристина, когда дети подросли, перебралась в Дом – ей нравились отношения в их семье, она смогла стать одной из них.
Период больших потрясений подошёл к концу. Впереди предстояло отстраивать оставшуюся часть града соответственно новым условиям жизни. Средства были, людей и специалистов хватало. Не было только двигателя, генератора и вдохновителя…
Наткнувшись однажды на привезённые из Посёлка вещи Анны Марии, Вольф увидел в них порванные тетради. Ему стало любопытно, о чём она писала в свои шестнадцать лет, какой видела жизнь. Он занялся восстановлением рукописей, их обработкой, оцифровкой. Спустя несколько лет неспешной работы, текст обрёл окончательный вид.
И уже подросшая Маруся, Анна Мария Косицына Четвёртая, случайно наткнувшись на этот текст, с любопытством принялась его читать:
"Вечером пятого ноября я брела по трассе «Урал»...".
ДАМЮ. 17.10.2020
Амк 3. часть третья
© Copyright: Дамюъ, 2021
Свидетельство о публикации №221113001944
Свидетельство о публикации №221113001944
Рецензии