О гибели СССР, о её причинах и уроках на будущее

Чтобы рассуждать о гибели социалистического общественного устройства нужно вначале понять суть этого устройства.

Классик марксизма В.И. Ленин в статье «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» (1917) заявлял: «социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией». А что такое монополия? Это концентрация производства в одном крупнейшем объединении.

Полное объединение всех производств страны в единую плановую систему — это не чья-та абсурдная идея. Это всего лишь финальная точка появившегося вместе с возникновением капитализма тренда по их объединению сначала в мануфактуру, в фабрику, а затем — во всё более крупные системы производств. Чем сложнее становятся технологии производства, тем больше точности необходимо для управления производственным процессом.

Синхронизация требуется для всё больших и больших групп взаимосвязанных производств. Прежде независимые предприятия объединяются в крупные многоотраслевые производственные комплексы, в которых утрачивают свою прежнюю независимость. Взаимозависимость различных производств становится глобальной. А потому, как писал Энгельс, «в конце концов, государство, как официальный представитель капиталистического общества, вынуждено взять на себя руководство производством» (Ф. Энгельс. Развитие социализма от утопии к науке).

Государство сегодня вмешивается не только в процессы производства, не только в работу отдельных компаний, но берёт под государственный контроль всю экономику страны. Помимо производства контролирует сферу обращения и распределения. Участвует в них напрямую. Особенно активно это стало происходить после начавшегося в 2007 году мирового экономического кризиса.

Вопреки советам, что даются на многочисленных гайдаровских и прочих проводимых в России международных экономических форумах (о расширении частной инициативы и свободной рыночной конкуренции; о невмешательстве государства в экономику; о дальнейшей приватизации), вопреки главенствующей в стране идеологии либерализма государство уже и в России вынуждено взять на себя управление производством.

В конце 2007 года руководством страны принято решение о создании Государственной корпорации «Ростехнологии». И именно это объединение обеспечило все те успехи, что предъявляются сегодня путинской командой, как выдающиеся современные достижения российского промышленного производства. Мы уже не бензоколонка, — с гордостью заявляют российские патриоты.

Помимо ГК Ростех в стране уже есть и ГК Внешэкономбанк, и ГК «Роскосмос», и другие государственные корпорации, являющиеся некоммерческими организациями. Среди них: Объединенная авиастроительная компания — 96,8% этой компании контролируется государством; КаМАЗ (доля собственности гос. корпорации Ростех 50%); Ростелеком (55% гос. участия); Аэрофлот (55% акций владеет Росимущество) и прочие. Доля компаний с государственным участием в 2018 г., по данным Московской биржи, составляла более 45%.

И это после того, как Путин Указом Президента РФ от 21.12.2017 № 618 «Об основных направлениях государственной политики по развитию конкуренции» обязал разработать «дорожные карты» по ликвидации федеральных государственных предприятий, а также по реализации находящихся в государственной собственности акций акционерных обществ.

Нынешние властители не понимают по какому направлению идёт развитие цивилизации и куда должна двигаться Россия. Потому заставляют страну топтаться на месте, а как только начинают движение, то с каждым шагом вперёд обнаруживают возвращение к тому, что они так яростно разрушали в 80-ых и в 90-ых. И тут же осознав это, спешно разрушают вновь созданное. 

Примером логического завершения процесса монополизации государством всей экономики был СССР. Советский Союз стал громадным производственным объединением, типа, концерна. В этом и состоит суть экономического устройства СССР, его успехов и развала из-за непонимания этой его сути.

В многоотраслевом объединении производств ничего необычного нет. Свыше 90% наиболее могущественных корпораций США существуют в форме многоотраслевых концернов, в состав которых входят предприятия 30-50 отраслей. Отличие концерна под названием СССР в том, что в него вошли не пятьдесят, а все отрасли производства страны. Объединение всех производств сделало этот концерн самым могущественным в мире. СССР превратился в суперкорпорацию невиданных размеров.
 
В наше время уже существуют международные транснациональные корпорации, по объёмам производства сравнимые со всем объёмом производства в некоторых немалых индустриально развитых странах. Единственное отличие в том, что такие капиталистические корпорации транснациональны и не замкнуты в границах одного государства и не включают в себя все производства государства. А ещё отличие в том, что концерн, монополизировавший в СССР всё производство и всё распределение, полностью сросся с государством.

Буржуазные министерства не управляют хозяйством страны. В отличие от экономических отношений, существовавших в 30-ых годах в капиталистических государствах, как бы, совершенно независимо от структуры политической власти, в СССР управление производственной деятельностью полностью соединилось с политической структурой власти.

В единую систему вошло управление политикой и экономикой. В основу деятельности министерств СССР был положен отраслевой принцип управления. Советское правительство, совет министров СССР стал, по сути, советом директоров громадного концерна. Государственное управление в СССР стало верхним уровнем управления производственной деятельностью.

Нынешние историки, экономисты и политологи недостижимые для любого капиталистического государства темпы роста производства в сталинском СССР связывают только с индустриализацией страны, с низким начальным стартом бурного роста экономики и не видят качественного изменения в организации производства и управления им.
 
Индустриализация, на которой все делают акцент, не главное, не что-то особенное, характеризующее социализм, а естественный процесс всякого капиталистического развития и необходимый этап для перехода к социалистическому устройству экономики. Без индустриализации промышленности и коллективизации сельского хозяйства переход к социалистическому устройству был бы в СССР невозможен. Но это не является отличительной чертой самого социалистического устройства. Кроме того,  индустриализация проходила в период с конца 20-ых и до конца 30-ых годов. А после 30-ых темпы роста материального производства в СССР не зафиксировались на достигнутом в результате индустриализации уровне, а увеличивались по нарастающей.

Сравнение темпов роста СССР и США — это как сравнение арифметической прогрессии с геометрической. Если мы заглянем в советский «Статистический ежегодник», где для сравнения за базовые показатели берутся не те, что были при состоянии разрухи после гражданской войны, а берётся год наивысших показателей дореволюционной царской России (1913 г.= 1), то увидим, что производство промышленной продукции на душу населения к 1940 году выросло в США в 1,5 раза, а в СССР в 6,3 раза. К 1955 году в США оно выросло в 2,7 раза, а в СССР — в 19 раз. К 1960 году относительно 1913 года производство на душу населения в США выросло в 2,8 раза, а в СССР — в 29 раз. В 50-ых годах никто в СССР и даже в США не сомневался, что СССР не далее, чем за два десятилетия по объёмам производства обгонит США.

Но в последующие годы темпы роста стали снижаться. Но почему они стали снижаться после 50-ых, а не после завершения прыжка, обеспеченного прошедшей в 30-ых годах индустриализации?

Те, кто изменения в экономике СССР всё же отличает от простой индустриализации,  организацию управления производством 30-ых, 40-ых и 50-ых годов именуют мобилизационной экономикой. Одни оправдывают жёсткую систему организации хозяйственного управления, как вынужденную предвоенную, военную и после военную временную меру. Другие такое управление относят к извращениям социализма, к сталинскому авторитаризму, который был осуждён на XX и на XXII съездах КПСС.

Действительно, срочный переход к командно-административной системе организации экономики требовали сложившиеся исторические условия. Но это не значит что в иных исторических условиях социалистическая экономика должна управляться иначе. Возникшая в СССР в 30-тых годах система жёсткого детального прямого управления производством является нормой для всякого концерна. А значит и для организации экономики внутри концерна, включившего в себя все производства в стране. Внутри государства-концерна которым по сути стал СССР.

После того, как мы выяснили что из себя представляла экономика СССР, можно без труда понять, по какой причине она стала терять темпы роста, и почему вместе с социалистической экономикой развалился так же и Союз Советских Социалистических Республик.

По мере своего развития хозяйственная система СССР усложнялись и вместе с этим нарастали объёмы управленческой информации. Так, по данным издания  института экономики Академии наук СССР количество планируемых показателей выросло с 4744 в 1940г. до 9490 в 1953г.(Сорокин «Планирование народного хозяйства СССР», 1961г., стр. 234). А вся управленческая информация возросла в десятки раз. Обработка существующих в то время информационных потоков в прежних формах вручную становилась невозможной. Госплан еле справлялся с возложенной на него обязанностью планирования.

Количество планируемых показателей стали снижать (до 1780 в 1958г.). Но вместе с уменьшением плановых показателей продолжался рост номенклатуры производимой продукции, впуск которой уходил из-под планового регулирования и контроля. По подсчётам экономистов, к 1960-ым годам перечень выпускаемой продукции вырос до 20 млн. видов и для эффективного управления народным хозяйством ежегодно нужно было совершать около десяти в шестнадцатой степени математических операций. То есть, более десяти квадриллионов операций.

Теоретикам и практикам стало ясно, что в СССР начинает развиваться кризис управления народным хозяйством. К началу 60-ых чётко обозначились два противоположных предлагаемых направления реформирования управления экономикой с целью предотвращения кризиса ручного управления.

В одном из них предлагалось с помощью создания лучших образцов вычислительной техники и объединения ЭВМ в информационную сеть взять под полный детальный контроль выпуск всей номенклатуры изделий с их качественными и количественными характеристиками. Полностью контролировать выпуск и распределение продукции необходимой, как для внутрипроизводственного потребления, так и для потребления населением страны.

Противоположное мнение было у сторонников рыночных реформ. Они предлагали отказаться от детального планирования. Отказаться от командно-административной системы управления. Приоритет дать финансовым механизмам саморегулирования. Предоставить предприятию свободу выбора путей достижения своего финансового благополучия.
 
В 1962 году президент Академии наук СССР М.В. Келдыш привёл к А.Н. Косыгину (бывшему тогда заместителем председателя Совмина СССР) талантливого инженера и учёного В. М. Глушкова с идеями автоматизации работы плановых органов на основе ЭВМ.

Глушковым были разработаны также и математические модели управления экономикой. В свой проект он включил даже систему безденежных расчётов для населения. Хотя такое нововведение академик Келдыш не одобрял.  В целом же, предложение Глушкова было принято к рассмотрению и в 1963г. вышло постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР, в котором отмечена необходимость создания в стране Единой системы планирования и управления (ЕСПУ) и государственной сети вычислительных центров.  В них полагали обеспечить автоматизацию процессов обработки информации и подготовку управленческих решений. О необходимости создания заявили, но решение о конкретных заданиях конкретным исполнителям и о сроках создания ЕСПУ решение так и не приняли.

В том же 1962 году, когда Глушков встретился с Косыгиным, в газете «Правда» напечатали нашумевшую статью харьковского экономиста профессора Либермана под названием «План, прибыль, премия», в которой главным стимулируемым показателем предлагалось сделать прибыль субъекта хозяйственной деятельности. Хрущёв тут же дал добро на проведение хозяйственного эксперимента. После снятия Хрущёва со всех постов (1964г.), Косыгин стал председателем Совета министров СССР и начал реформировать экономику по либермановскому предложению в более широком масштабе. Предложение Глушкова его больше не интересовало.

Правительством страны было принято постановление, в котором говорилось: «Признать необходимым расширить хозяйственную самостоятельность промышленных предприятий. В связи с этим сократить число показателей плана, утверждаемых предприятиям вышестоящими организациями, ограничив их, как правило, следующими показателями: по производству — общий объем реализуемой продукции в действующих оптовых ценах. По труду — общий фонд заработной платы. По финансам — общая сумма прибыли и рентабельность» (постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 4 октября 1965г. № 729).

Оставшиеся после реформ Хрущёва всего тридцать планируемых предприятиям показателей в 1965г. заменили четырьмя стоимостными. При этом изменили значение категории «рентабельность» и порядок расчёта закупочной цены за выпускаемую продукцию. Главным показателям выполнения плана сделали валовый объём продукции, выраженный в рублях. Если раньше прибыль рассматривалась как показатель простого численного увеличения рассматриваемой величины (прибыло или убыло) и никакого иного значения этому показателю не придавалось, то после 1965 года прибыль сделали главным стимулом работы предприятия. У граждан коммунистической страны решили развивать корыстный частный интерес, как в рыночной капиталистической экономике.

Планированием своей деятельности занимается любая более-менее крупная производственная компания в любой стране при любом общественном строе. Особенность СССР в том, что внутри страны все производства работали, как на одном заводе. Но не на каком заводе никому не придёт в голову разрешить цехам самостоятельно решать, сколько и чего производить и считать план выполненным по общей стоимости произведённой продукции, а не по перечню переданных необходимых потребителю деталей.

Представьте себе работу конвейерного производства по изготовлению авиалайнеров МС-21 по производственному заданию в котором вместо запланированных на определённое время поставок несущего крыла, шасси, двигателя ПД-14 и других необходимых компонентов, всем поставщикам предписывается предоставлять плановый объём продукции (без указания её точных физических характеристик) на указанную сумму валового объёма в рублях. То есть не двигатель ПД-14 поставлять в плановые сроки, а на 50 миллионов рублей неважно что. При этом обеспечить себе плановый объём прибыли.

В СССР такую дурость утвердили в форме закона. Получив свободу действий, подкреплённую корыстным интересом, предприятия стали выполнять план в рублях, увеличивая объём выпуска не той продукции, что, действительно, была необходима экономике, а увеличивая выпуск того, что приносило большую прибыль предприятию.

Примеров потери управления при оценке выполнения плана в рублях и последствий погони за прибылью, устроенной в СССР с 1965 года, много. Приведу один В. Ф. Быкова, взятый из сети Интернет:  «Что это был за «рост» первых двух пятилеток после реформы покажем на примере одной из подмосковных текстильных фабрик, на которой посчастливилось побывать автору в 1971 году. Руководство фабрики бойко рассказывало о том, как они за 5 лет увеличили объем производства, естественно, в стоимостной форме, в два с лишним раза и производительность труда в два раза. На вопрос: как им удалось поднять в два раза производительность труда, не меняя оборудование, не внедряя никаких новых технологий и не сокращая производственный персонал, выяснилось следующее.

В предыдущую пятилетку фабрика выпускала легкие ткани — ситец и сатин. В результате, реформы перешли на дорогие и тяжелые ткани — шерсть и сукно. Естественно, станки стали вращаться медленнее: вместо 1 млн. погонных метров в смену лёгких тканей стали производить 700-800 тыс. метров тяжелых тканей. Как видим, реальная производительность труда упала на 30%. Но стоимость одного метра тканей увеличилась в 2-3 с лишним раза и вместе с ней (стоимостью) повысилась в два раза производительность труда. Вот вам и рост производительности труда в два раза в стоимостном выражении».

Что мы видим из этого примера? В СССР стали расти объёмы производства, выражаемые в рублях и вместе с тем снижалось производство в реальном объёме материального продукта. Из-за корыстного интереса предприятия и отсутствия контроля за ассортиментом, увеличилось производство одних видов тканей и прекратилось производство других нужных человеку для одежды тканей. То же самое стало происходить и в других отраслях производства. Производительность труда в денежном выражении росла, а в натуральном исчислении (в метрах выпущенных тканей, в тоннах и литрах мясомолочной продукции, в конкретных видах изделий) производительность снижалась. Работникам повышали зарплату за рост производительности труда в денежном объёме, а купить на неё реально необходимое в натуре изделие они не могли, так как реальное их количество снизилось и отдельные виды продукции вообще с полок магазинов исчезли. 

Как и в любом концерне, хозяйственная система СССР работала эффективно до тех пор, пока контроль за производством и распределением реально в натуре произведённого изделия был полным. В сталинский период при приоритете натуральных показателей предприятие номенклатуру выпускаемых изделий самостоятельно изменить не могло.

Кроме того, регулярное ежегодное снижение цен заставляло каждое предприятие для выполнения плана и получения связанного с ним размера фонда зарплаты искать пути увеличения реальной производительности труда. Чтобы размер зарплаты у каждого работника вырос или хотя бы сохранился на прежнем уровне, нужно было прежний объём продукции, исчисляемый в количественных и качественных натуральных показателях, производить меньшим количеством людей.

Поскольку постоянное увеличение интенсивности труда невозможно, и она имеет свой потолок, то без применения более производительных машин и оборудования сохранить своё финансовое благополучие было невозможно. Существовал постоянный запрос на разработку более совершенных трудосберегающих технологических решений и на новое научное знание на основании которого создавались новые технологии. В связи с этим бурно развивалась наука и шёл поиск новых конструкторских решений, поднимающих производительность труда. К поиску подключался весь коллектив завода. Престижным был труд учёного, инженера, технолога и сама работа на заводе.

После реформ 1965г. закупочная цена на производимую продукцию устанавливалось как фиксированный процент от себестоимости. Успех предприятия, премии и награды зависели от того, сможет или нет директор предприятия обосновать Госплану увеличение себестоимости продукции, так как выходило - чем выше себестоимость, - тем выше цена, - выше прибыль. Для обоснования себестоимости предприятия стали увеличивать металлоёмкость, энергоёмкость и прочие затраты на единицу продукции. Новые технологии и новые конструкторские решения предприятия больше не интересовали. Потребность в науке, потребность в новых знаниях пропала.

Узаконенный экономическими реформами эгоизм и нараставший из-за неконтролируемого ассортимента выпускаемой продукции товарный дефицит деформировали морально-этические нормы жизни советских людей. Вор и взяточник превратились в благодетеля, потому что могли осчастливить дефицитным товаром. Спекуляция именовалась предпринимательством. Возникла теневая экономика, «цеховики». Возник социальный слой людей, заинтересованных в разрушении коммунистического строя и легализации нетрудовых доходов.

В середине восьмидесятых вновь затеяли перестройку экономики. Реформировали её в том же направлении, что и в шестидесятых, но более радикально. Потому и результат получился более трагичным. К концу 80-ых на каждый рубль объёма товарной массы в советских магазинах приходилось 6 рублей имевшейся в карманах людей зарплаты. Последствия такого дисбаланса очевидны и губительны для любой экономики вне зависимости от того, снижается в ней выпуск товарной продукции или увеличивается. При единой, жёсткой, информативной плановой системе производства и распределения такая катастрофическая утрата баланса невозможна, так как поддерживать баланс не сложно. Но при потере, в результате реформ управления производством и распределением, сбалансировать платёжеспособность спроса с объёмами фонда потребления не удалось.

Вот как говорил об этом в июле 1990 на ХХVIII съезде КПСС Горбачёв: «При расширении хозяйственных прав и самостоятельности предприятий был устранен жесткий контроль за соотношением роста производительности труда и заработной платы. И на многих предприятиях она существенно обогнала рост производства продукции. Во-вторых, далеко не все было продумано при развертывании кооперативного движения. Наряду с тем полезным, что делали и делают кооперативы, образовался канал перекачивания безналичных денег в наличные. Причем, тут речь идет о миллиардах рублей. <…> В итоге всего этого, только за прошлый год прирост денежных доходов населения достиг 64 млрд рублей — при обычных в прошлые годы 12 —15 млрд рублей. Такая же ситуация сохраняется в нынешнем году».

То есть, очищаемые неимоверно завышенной платёжеспособностью спроса прилавки магазинов, пустоту которых нам постоянно демонстрируют в кинохронике времён СССР, это не вина социализма, а вина правительства, бездарно руководившего государством-концерном. При таком руководстве неизбежно и при капитализме обанкротится любая корпорация. Более детально картина бардака, устроенного перестройкой, описана в выступлении на съезде председателя Госплана СССР Маслюкова.

Особая вина лежит на КПСС под предводительством Горбачёва потому, что партия занималась подбором и расстановкой кадров на руководящие посты в государстве и инициировала реформы, которые разрушали экономику страны. Но в программном заявлении делегаты съезда КПСС вину за случившееся возложили не на себя, а на то поколение, на тех людей, кто в 30-ых годах построил социализм. В нём говорится: «Отступления от идеалов и принципов социализма уже в 30—50-е годы ограничивали возможности нашей страны, во второй половине XX века… Когда наметился серьезный поворот в жизни всего человечества, связанный с научно-технической революцией и прорывом в постиндустриальное общество, в полной мере выявилась неспособность авторитарно-бюрократической системы ввести страну в русло общецивилизационного прогресса».

Делегаты последнего съезда КПСС поддержали руководство страны в проведении рыночных реформ. Но рыночная экономика саморегулируется лишь при наличии отношений частной собственности на средства производства. А это уже далеко не коммунистическое общественное устройство. Но получить общественные богатства в частную собственность для многих должностных лиц в системе управления разных уровней стало заманчивой идеей. И они её поддержали. И не только они. Так что социалистическая экономика и СССР погибли не из-за отсутствия рыночных реформ, а в результате рыночных реформ. Лечение рыночными реформами показало, что пациент погиб от лечения.

Когда в конце 80-тых годов Госплан и Госснаб в СССР ликвидировали и производственным предприятиям дали полную самостоятельность, их отношения сделали рыночными, система общественного производства стала быстро разваливаться. Полная государственная монополия и единая государственная производственная корпорация перестали существовать.
 
Вслед за развалом единства производственной системы развалилось и единство политического руководства. Вместе с разрушением государственного концерна разрушилось и сросшееся с ним государство, называвшееся СССР. Национальные республики с подачи взвинченных жаждой наживы элит пожелали стать суверенными и уже не социалистическим государствами.

Прорыв в постиндустриальное общество обещанный делегатами съезда КПСС состоялся. Но на деле он оказался полным развалом производства, развалом всей экономики и Советского Союза. В обломках СССР началось мародёрство, разгул бандитизма и терроризма.
 
На протяжении 30-ти последующих лет уже и без руководства КПСС, и с самой «правильной» рыночной экономикой Россия так и не может восстановить полноту материального производства до уровня СССР.  Для нашей нынешней экономики стали недостижимы темпы роста не только те, что СССР имел в 30—50-е годы при «отступлении от идеалов и принципов социализма» (по мнению горбачёвской КПСС), но даже в период брежневского «застоя».

Многие, кто с тоской вспоминает успехи СССР, так до сих пор и не поняли, что за система производства их обеспечивала. Они считают, что «спасительные» рыночные механизмы могли излечить экономику СССР, но запоздали. Считают, что и в современной России только правильная рыночная экономика может обеспечить рывок в развитии материального производства. Но с такой организацией экономики России придётся вечно плестись за Китаем и далеко не первой в его хвосте.

Не Китай, и не США для России должны быть примером, а собственный опыт превращения всей страны в одну большую государственную корпорацию с современными компьютерными и сетевыми системами управления производством и распределением. Прорыв в лидеры может обеспечить только полная государственная монополия и превращение её из капиталистической монополии в ту, что будет работать на благо всех граждан страны в равной мере.

А нужно ли властвующим владельцам крупных капиталов, использующих государство, как свою частную собственность развивать экономику страны до позиции мирового лидера? Нужно ли такую страну продвигать в лидеры? Они ведь не строят новый общественный строй, а пытаются удержаться у власти. С помощью государственной власти развивают свой частный бизнес. Их частный интерес и интерес народа страны это не одно и тоже. Ни на что не претендующая заурядная капиталистическая страна лучше всего подходит для частного бизнеса. Как будет жить народ в такой стране, их не волнует.  Плевать властвующей капиталистической элите на это.

Потому о гибели СССР официальная российская власть во главе которой стоят ренегаты из КПСС, отрёкшиеся от коммунистической идеологии, они нам всегда будут говорить так же, как врачи о загубленном их лечением человеке. Будут говорить, как те, кто пытается скрыть своё собственное преступление или оправдать преступников. - Я, конечно же, сожалею о гибели СССР, говорят они. Но его смерть — не вина врача. Лечили правильно. Лечили проверенными рыночными препаратами. Но организм, доставшийся СССР с рождения, был не жизнеспособным и его невозможно было спасти.