Глава 2

     Габи уже в десятый раз терпеливо выглядывала из-за угла. Она ждала, пока мать Булки закончит уборку и уйдёт за продуктами, но та всё возилась на крыльце, затирая вонючей замазкой трещины в покрытии ступенек. Наконец Габи не выдержала и, стараясь дышать через рот, подошла поближе.
     – Пани Новак, уже можно?
     Женщина недовольно отодвинулась.
     – И чего вас туда понесло?!
     – Но у Бу… Милки же всё в порядке.
     –  Габриэла, ты слышишь? Больше на эту свалку ни ногой!
     – Да-да-да, – протараторила Габи, проскальзывая в дом.
     Милка, услышав шорох, оторвалась от блокнота, где что-то тщательно чирикала. Если бы Габи заглянула туда, то с удивлением нашла бы грубый рисунок черепа и скрещенных костей.
     – Булочка, как ты? – из-за пёстрой пластиковой ширмы показался нос подруги.
     – Как макака в клетке. Мать на улицу не выпускает. Врачи в клинике сказали ещё дней пять дома посидеть. Посмотреть. Вот. Теперь все на меня смотрят. Твоя мать приходила и Томуся, и Возняк эта противная. Да почти все соседки свой нос сунули. Каждая посмотрит, головой покачает… А у самих глаза блестят. Я уже хотела встать столбом, вытаращиться на них и бормотать себе под нос. Чтобы видели, что уж не зря пришли на безумную Булку посмотреть.
     – Ты не бормотала.
     – Что?!
     – Я всё видела. Там. В темноте, в чёрном доме. Ты просто стояла и смотрела, как будто в глубь чего-то. Но не выглядела больной или сумасшедшей. Мне показалось, ты просто сосредоточилась так.
     – Я и правда со… – вдруг Милке как будто заткнули рот. Она кашлянула и замолчала, потому что… нужно быть осторожной и внимательной.
     У Милки никогда не было от Габи никаких секретов. Впервые в жизни она почувствовала, что не может открыть подруге всю правду. Почему-то слова медиков в машине, которых она видела впервые в жизни, показались ей важными. И они были какие-то… не совсем медики. Обычные так себя не ведут. Они дают таблетки, делают уколы, от них… не дует в голове, они не подсовывают тебе в голову… слова. Женщина в зелёной шапочке, которая улыбалась морщинками. «Практикант». Марк. Ему больно и плохо одному… Милка вдруг поймала обеспокоенный взгляд Габи.
     – Опять? – прошептала та.
     – Да я просто задумалась. Знаешь, что у Пираньи была племянница?
     – Кто тебе такую ерунду сказал? Она всегда одна жила.
     Милка чуть не ляпнула, что ей открыл это чёрный дом, но вовремя прикусила язык.
     – Ну, в толпе кто-то шушукался, пока смотрели.
     – Я не слышала.
     – Потому что ты за Томусем следила, – только смуглая кожа Габи помешала увидеть, как вспыхнули её щёки. Милка заметила, как смутилась подруга, и поспешила добавить:
     – И Пиранья что-то прятала на свалке. Говорили, что она часто туда шастала. Хорошо бы это найти.
     – Свалка огромная. И мы не знаем, что искать.
     – Если Пиранья часто туда ходила, то должна была остаться тропинка. Мы может пойти по ней и проверить всё подозрительное.
     Габи представила себе, как они пробираются по страшной вонючей свалке. Почему-то ночью.
     – Может, не надо? Всё сгорело вместе с домом.
     – Нет. Она там точно что-то прятала. Придётся порыться в мусорных кучах.
     – Когда? – чуть ли не простонала Габи.
     – Завтра, – Милка зевнула и потянулась. – А то я сплю целыми днями. 
     – Ой, что это у тебя? – Габи обратила внимание на дешёвые детские часики в виде розового котёнка, слишком плотно сидящие на руке подруги. – Такие носят только совсем маленькие детки.
     – Врачи подарили. Пусть будет. На память, – Милка улыбнулась, вспомнив, как Марк в последний момент сунул их в руку и шепнул что-то вроде «тревожная кнопка». 

     На следующий день Милка еле дождалась Габи из школы. В её рюкзачке уже лежал самый пахучий дезодорант, бутылочка с водой, плотный пакет для мусора и резиновые перчатки. То, что они найдут, может быть грязным и вонючим. Наконец в окно стукнулся кулачок, и Милка, радуясь, что не нужно ничего объяснять матери, ушедшей на сдвоенную смену, спокойно вышла из дома.
     Низкие серые тучи намекали на моросящий дождь, но возвращаться за плащом уже не хотелось. Девочки прошли за остов чёрного дома и остановились.
     – Ну, и что мы будем искать?
     – То, что среди мусора опаснее всего. То, что всех отпугнёт.
     – Опасные отходы в бочках? – поёжилась Габи.
     – Да! Ты видела?
     – Нет. Томусь видел, как их привозили. Очень давно. Это его первое воспоминание. Огромные зелёные бочки с черепом и костями. Он даже потрогал одну. Крутое воспоминание. Не то, что у меня, как я с подоконника упала.
     – Это нам подойдёт, – кивнула Милка и достала дезодорант. Побрызгав в руку, она намазала себе под носом. Потом протянула флакон подруге. 
     Вдохнув в последний раз чистый воздух, девчонки на всякий случай оглянулись, но, не обнаружив ничего подозрительного, сделали первый шаг на кладбище бывших вещей. Тропинок оказалось даже несколько. Они петляли между холмов, то внезапно исчезая из виду, то вновь появляясь. Дождь, начав было накрапывать, неожиданно прекратился, но мрачное небо всё равно старалось придавить к земле две небольшие фигурки, которые, поминутно вертя головами, неуверенно пробирались всё дальше. Скоро чёрные балки сгоревшего дома скрылись за горкой вонючих коробок, и Габи остановилась.
     – Дальше не пойдём. Мы заблудимся и ничего не найдём.
     – Ты сама меня в этот чёрный дом потащила. Теперь иди за мной, – Милка ощутила едва заметное дуновение слева. – Кажется, нам туда.
     Ещё через четверть часа девочки поняли, что заблудились. Как Милка ни «прислушивалась», больше ничем не «дуло». Серой волной уже накатывали сумерки. Неожиданно Милка оступилась и упала, ударившись обо что-то головой. У неё даже в глазах потемнело.
     – Булка, что с тобой? Вставай! – Габи помогла подруге подняться, хотя ей это далось нелегко. – О, да у тебя шишка!
     Милка приложила ладонь ко лбу, потом пошарила среди мусора и нащупала острый круглый край. Это была погребённая под грудой других отходов зелёная бочка. Девочки начали лихорадочно расшвыривать ногами мокрые коробки, но потом остановились, как по команде.
     – Пиранья не могла каждый раз так копать. Бочка должна быть на виду, – Габи пошла обходить курган и вскоре, вернувшись, поманила подругу рукой:
     – Вот.
     – Где?
     – Откинь этот ковёр.
     Милка надела перчатки и отогнула нечто, похожее больше на истлевшую шкуру доисторического животного. Под ним была бочка без дна.
     – Это оно, – прошептала Милка и, разрыв ворох гнилых тряпок, нащупала какой-то узел. – Тяжёлый, – она вытянула его из бочки и начала разматывать слои вонючей ткани.
     Наверное, впервые за много лет этот страшный облезлый меховой кот увидел белый свет. Его толстое пузо до отказа было набито чем-то тяжёлым.
     – Разберём дома, – Милка завернула игрушку в мешок для мусора и с трудом застегнула рюкзачок. – Пошли отсюда.
     – Куда? – дрожащим голосом спросила Габи. – В какую сторону?
     – Идите к нам, куколки, – раздался хриплый незнакомый голос, и появившийся из-за кучи слева мужчина, ухмыляясь, сдёрнул капюшон.