Часть I. Глава 8. Лея

ПЕРВАЯ ГЛАВА: http://proza.ru/2021/11/17/1486

«Ох, эта Лея, Лея…», – говорили соседи, когда речь заходила о маленькой Лее Ленивкер.
«Ой, я вас прошу! Ну что я могу вам сказать за Лею?» – говорили учителя родителям, Саре и Яше, когда Лея пошла в школу.
«Лея Ленивкер таки закончила восемь классов! Сейчас ей прямая дорога в университет! А потом, Сарочка, вы, наверное, отдадите её в акадЭмию?» – добродушно шутили соседи, когда Лея окончила на одни тройки восемь классов и все учителя вздохнули с облегчением.
Но вы, мои хорошие, ошибаетесь, если думаете, что Лея была плохим ребёнком. Она была лучшим ребёнком из всех, кого я знала. А уж я знала многих детей, вы таки мне поверьте.

У любой проблемы, как вы знаете, есть истоки. Проблема Леи Ленивкер заключалась в том, что у Сарочки была очень тяжёлая беременность: когда Сара забеременела Леей, у неё умерла мама. Сарочка очень трагично восприняла мамину смерть и всю беременность лежала, потому что когда она вставала, ребёнок из неё уходил. Яша нанял сиделку, поскольку они с Фирой должны были работать, и эта сиделка всю Сарочкину беременность таскала её на себе. Именно тогда Сара и располнела. И сколько она себя не уговаривала сесть на какую-то диету, у неё ничего не получалось.

Однажды ей принесли диету со странным названием «кремлёвская». Когда за ужином она сказала Яше, что садится на «кремлёвскую диету», Яша отложил в сторону газету, которую всегда читал за ужином, снял очки,  и сказал жене:
– Сарочка, золотце, зачем тебе это нужно, скажи на милость?
– Яша, я хочу быть такой же красивой, как пани Катарина! Она такая стройненькая, такая усипусечка...
– Сарочка, ты и так красивая, куда уже больше?
– Яша, ты не понимаешь. Имея такой большой вес, я не могу быть полностью счастливой!
Яша ещё раз внимательно посмотрел на жену и сказал:
– Пани Сара, не дурите себе голову. Я в своей жизни видел много счастливых людей, но голодных среди них не было.

Когда у Сары начались роды, выяснилось, что девочка лежит вверх тормашками: там, где у всех должна находиться голова, у ребёнка оказались ноги. И сколько акушерка не упрашивала Лею развернуться, ничего не получалось: пришлось делать кесарево сечение. Но, видимо, с этим сечением припозднились, и девочка родилась уже посиневшей. Пару минут она не могла плакать, после чего её успешно реанимировали и она еле слышно запищала, но что-то всё-таки произошло в её маленькой головке, покрытой рыжим пушком.

Лея заметно отставала в развитии и это «заметно» замечали все вокруг. Но она была таким красивым ребёнком, что когда Сара шла с ней за ручку в садик, прохожие оборачивались им в след и говорили: «Бог мой, разве бывают такие красивые дети?»
Густые, рыжие волосы Леи всегда были аккуратно заплетены в две толстые косички, карие глаза были прикрыты чёрными и густыми ресницами, что казалось странным: у рыжих и ресницы, и брови тоже всегда рыжие.

Маленькая Леечка до семи лет не выговаривала несколько букв, и поэтому в школу пошла на год позже, чем её ровесники. Учёба была для неё настоящим мучением: она совсем не умела читать и писала с такими ошибками, что учитель, порой, не мог разобрать ни почерка, ни смысла написанного.
«Птича залетела в зад к задовнику» - эта строчка из диктанта третьеклассницы Леи Ленивкер надолго стала притчей во языцех в школе, где училась Лея. А когда она писала сочинение в конце восьмого класса, ей поставили тройку практически ни за что. В сочинении на свободную тему «Как прекрасен мир» Лея написала: «Этат мир прикрасин, патамуша в нём есть я. А ищо папа, мама и Арик. А больша нам никто ни нужин».

 За восемь лет Лея умудрилась не прочитать ни одной программной книжки. Да что там програмной: чтение Лее давалось труднее, чем письмо. Яша сначала пытался заставить её читать хотя бы сказки, но понял, что толку не будет, и отстал… С математикой у неё тоже было всё не так, как обычно бывает у еврейских детей, но деньги считать она, слава Богу, научилась, хотя деньги Лею не интересовали как факт.

Лишь однажды, когда её было лет десять, Лея попросила у мамы купить ей книжку.
Опешив, мама спросила:
– Лея, скажи-но мине, зачем тебе книжка, если ты плохо читаешь?
– Я хочу с ней так же, как папа, ходить какать…

Единственное, к чему Лея проявляла интерес, было домоводство, да и то только к той части, где надо было что-то готовить. У неё было какое-то чутьё на готовку, и если девочки делились на группы и готовили блины, то самые вкусные блины получались у той группы, где была Лея. Причём она всё делала молча: подсовывала девочкам продукты и специи, они смешивали, размешивали и добавляли в блюдо. На домоводстве Лея стала бесспорным молчаливым лидером. Почему молчаливым? Потому что родители всегда говорили ей: «Молчи, Лея!», оберегая её: вдруг девочка опять сморозит какую-нибудь глупость и все будут над ней смеяться?

Сарочке всегда было больно видеть, как на Лею смотрят взрослые. Нет, она не стеснялась дочери, ни в коем случае, она просто очень переживала: как будет жить эта девочка, когда их с Яшей не станет. Несмотря на недостаток ума, Лею любили все, кто её знал: она была чистым и очень добрым ребёнком.

Да, Лее Ленивкер нельзя было доверить какое-то важное дело, нельзя было послать в магазин за продуктами одну, нельзя было поговорить по душам, но зато у Леи было то, что редко бывает у людей нашей пятой графы: она умела проницательно слушать. Благодаря этому таланту у Леи даже водились подруги. Было такое чувство, что слушая их, эта девочка накапливает жизненный опыт и когда-нибудь он вырвется наружу.
Так думал Яша, замечая, что когда он готовит, именно Лея сидит рядом и смотрит на его руки. Однажды он дал дочери нож и попросил порезать огурец. Лея от радости искромсала огурец так, что на стол его уже никак нельзя было положить: он портил вид всего блюда.
 
Как-то Лея подошла к отцу, когда тот прорабатывал очередной рецепт, протянула папе яблоко и сказала:
– На, папоцка, поешь.
Яша взял яблоко, повертел в руках и откусил большой кусок.
Брови Леи поползли вверх, и она  попросила ещё раз:
– Папа, поешь, позалуста.
Яша, недолго думая, откусил ещё кусок, потом ещё и, наконец, показал дочери огрызок.
Из красивых глаз Леи брызнули слёзы. Девочка убежала, вернулась ещё с одним яблоком, сунула его папе и, плача сказала:
– Поешь, папоцка!
Яша взял дочь за руку и привёл к Саре, которая смотрела очередную серию «Кабачка 13 стульев».
– Сара, золотце, переведи, что хочет твоя дочь!
Сара оторвалась от экрана, посмотрела на плачущую Лею, потом подняла глаза на мужа:
– А что она сказала, Яша?
– Она сунула мне яблоко и сказала: «папа, поешь». Я съел яблоко, она начала рыдать и принесла второе.
– Яша, ты дЭбил. Твоя дочь попросила тебя порезать яблоко, а не сожрать его.
– Да? – только и смог сказать Яша, потом он обнял девочку, повёл на кухню, посадил за стол и порезал ей яблоко на дольки.
Арик, зная особенности сестры, с самого детства подшучивал над ней, за что получал от Яши подзатыльники. Но после одного случая перестал шутить: мальчишка понял, что шутки могут плохо заканчиваться. Вы хотите знать, как это было? Нате вам!
Однажды, когда Лее было семь лет, Арик сказал сестре, что детей находят в капусте. Эту хохму знали все, и, вроде бы, ничего смешного в ней не было. Но у Леи с юмором тоже было не всё в порядке, как вы понимаете:
– Правда, Алик? – спросила Лея брата. Он для неё долго был Аликом, потому что буква «р» появилась в разговоре у его сестры в пятом классе.
– Ну, да! – как-то неуверенно ответил Арик
– А как их там находят? – не унималась Лея.
Арик, который уже пожалел, что начал этот разговор, сказал:
– Мамы идут в огород, ворочают кочаны капусты и находят.
– А дети в лазных коцанах лезат? – спросила Лея.
– Иногда в одном, как Шмулик и Беня.
– И меня мама в коцане насла?
– Ну, да…
– А в каком оголоде?
– У тёти Баси, – Арик быстро перебрал в уме всех, у кого был огород и остановился на одной из маминых знакомых.
– А им не холодно? – чем дальше, тем больше Лее было интересно за капустных детей.
– Отстань, Лея. Мне идти надо, – отрезал Арик и ушёл, оставив сестру наедине со своими мыслями.

Уж не знаю, какая картинка сложилась в голове у бедной девочки, но когда на следующий день Яша приготовил тушённую капусту с мясом, Лея закатила такую истерику, что родителям пришлось вызвать скорую. Возможно, если бы капуста была без говядины, всё бы так и сошло «на нет», но вот эти кусочки мяса дополнили сложившуюся в Леиной голове картинку. Арик быстро понял, в чём дело и, тихонько выскочив из квартиры, убежал от греха подальше.
Когда приехал врач и выслушал девочку, он вызвал милицию. Милиционер, поговорив с ребёнком наедине, устроил допрос с пристрастиям её родителям:
– Я прошу показать кастрюлю, в которой вы тушили капусту.
Ничего не понимающий Яша принёс кастрюлю. Милиционер надел резиновые перчатки, взял вилку и стал осторожно переворачивать остатки капусты.
– Я имею просить прощения до вас, но что вы пытаетесь там найти? – спросил Яша.
– Капуста с мясом, товарищ Ленивкер?
– Да, конечно. Отборная молодая телятина.
– Где брали мясо?
– На рынке.
– Кто может подтвердить?
– Продавец Иван Будько, я всегда у него говядину беру. Второй ряд, с самого края.
– Он завтра будет стоять?
– Да, он каждый день стоит. Что, собственно происходит, разрешите узнать?
– К нам поступили сведения, что вы убили ребёнка и приготовили его вот в этой кастрюле, вместе с капустой…
– Что? – вскричали одновременно оба Ленивкера. Яша схватился за сердце. Сара схватилась за Яшу…
– Ваша дочь, Лея Ленивкер, только что дала показания, что вы убили ребёнка и приготовили его…
Сара стала хватать губами воздух…
Милиционер продолжил:
– Товарищ Ленивкер, собирайтесь. Вы проедете со мной в милицию. Капусту мы возьмём на экспертизу.
– Вещи брать? – спросил убитый Яша, надеясь, что экспертиза всё расскажет следователям. Яша был неглупым человеком и немного знал за погромы, которым когда-то давал толчок миф о том, что евреи употребляют кровь убитых младенцев. Сара молча стояла и смотрела на мужа, боясь что-либо сказать, чтобы не забрали и её тоже.
Непонятно, чем бы всё это закончилось, скорее всего, сделали бы экспертизу и всё бы уладилось. Но сколько бы это заняло времени и нервов! И когда Яшу выводили из квартиры, появился плачущий Арик. Он кинулся к милиционеру:
– Дяденька, отпустите папу, он не виноват. Это я!
– Что ты, пацан!
 Дальше было всё как в кино: Арик, размазывая слёзы, рассказал и про капусту, и про детей, и про Лею.
Милиционер снял с Яши наручники и сказал:
– А вам, товарищи Ленивкеры, нужно справку иметь, что у вас психиотрический ребёнок.

С тех пор никто и никогда в семье с Леей больше не шутил.
После восьмого класса Лея стала подрабатывать у отца: лепила пельмени. Когда Яша открыл «Кабачок», уже взрослая Лея пошла на повышение: стала официанткой. Нужно сказать, она оставалась такой же красавицей, и такой же доброй и посетители, видя её улыбку, таяли и повторяли заказ дважды, трижды, сколько было нужно, чтобы Лея запомнила его. Да, у Леи открылся талант: она не записывала заказы, а запоминала их до малейшей подробности. Сара удивлялась:
– Яша, как это может быть? Лея за всю жизнь не выучила ни одного стиха!
– Сарочка, это просто были не те стихи…
Родители, глядя на девушку, молились только о том, чтобы Бог ей, всё-таки, послал немножечко счастья…


Продолжение: http://proza.ru/2021/12/02/1885