Чувствительный Сталин и враг народа

Часть1

Сталин давно не писал статьи, привык не писать и потому ощущения странные. Ждёт тупиков и каверз.
Будет морщиться.
Опасается и тревожится.
Надрывается!
Успокоится!
На кухне оставил газа синий огонек,
но то, что ящик письменного стола
перекосился, когда закрывал его одной рукой неловко, нехорошая примета – опасается и тревожится…

Новый тип сталинской статьи: смесь поэзии и прозы, поэзии и рассуждения. «Настолько вдохновился, что и формально слова вдруг стали друг с другом совпадать – ложиться в рифму». Совпадать разово, мгновенно, по счастливой случайности, а не от и до и от «а» до «я»… (подсмотрел у врага народа)

Сталин - это горемычный Карл Маркс. Здоровья мало, близких мало и денег мало – как тут пробраться по жизни далеко…

Молотов силен, но он спит в берлоге, как медведь и идет туда, куда поведут, как лошадь – хотя иногда и свирепствует, как лев – а Сталин от своей слабости постоянно сильно обливается кровавым потом и идет на разрыв, на переворот, на смерть и воскресение...

…Но летом слишком тепло, чтобы не разнежиться, а зима слишком сурова, чтобы не испугаться. Особенно нежно теплое утро, особенно суров холодный вечер… Нежность Сталина делает тонким, но и расслабленным, а суровость грубит, но и бодрит. «Тонко бодрый». «Расслабленно грубый». «Тонко грубил». «Шел расслабленно и бодро»… "Все же, хорошо в Кремле при коммунизме"

В такую рань после часа писаний даже у Сталина в голове появляется вата. Сухие губы, слабые пальцы, больная грудь… Попросту взбодриться или попросту поспать… Уже не прост, а выхолощен… Проклятые враги все же снятся по ночам....

Письма Ленина – он открыл для себя такую борьбу коммунизма с капитализмом, когда уже не делают карьеру и не проповедуют незыблемые «общечеловеческие» ценности (людей в политике  Сталин и не приметил). «Надрываться некультурно» – говорят нам, боевикам кабинетные кресла, но кто каждый день не пачкает рук, у того не может быть настоящего вкуса к абстракциям!

…А у Бухарина ныне в женах буддистка с короткой стрижкой и железной хваткой…
Иногда весь расхристанный, проповедует чуть ли не «наслаждайся любой ценой и будешь хороший плейбой». Гуру-подкаблучник…
А товарищ Рыков, чтобы не метаться, хотел завербоваться в солдаты… Лечатся сначала уздой, а потом и удавкой…

Ученый немец гоняет на велосипеде в своем университетском городке и развеваются его длинные патлы. Худое, странное лицо, лукавые улыбки и прищуры, тонкие брови и тонкие губы реагируют на все язвительности, усмешки, раздражения, слышатся и восклицания и проклятия, и бормотание и пение… Товарищ Сталин поручил НКВД получше к нему присмотреться, не враг ли народа...

У Бухарина приступы гнева и приступы похоти. Иногда может и солгать, и украсть. И любовь приступами, и смелость. Несётся, как все любители быстрой езды, яростно выключая разум. Мозгляк раздутый, кровью и спермой налитый…

Каким надо быть богом Сталину, чтобы не осатанеть на холодном ветру, не превратиться в кусок мерзлого, вздрагивающего мяса…

Он оптимист, но все же хочет сообщить вам про подлость человеческую и холодный ветер...

Холодный ветер опустошил и заморозил, ослепил и обозлил – как выбрать Сталину любовь и смелость, а не похоть и гнев для полноты и теплоты жизни?

Взрослый человек должен быть волевым – но, даже если ты - Сталин, не убей жизнь души, что изначально безвольна… Всё равно - решает Сталин - расти нужно не за железобетонной стеной, где так легко воображать себя рыцарем с забралом при настрое романтическом или Дон-Кихотом при настрое ироническом…

Сноб Зиновьев и жена его Сдоба. Сноб всегда предельно, слоноподобно глуп, накачен глупостью, как подушка – и сколько ни ругай его Сталин, всё равно сноб скажет «лает Моська на слона», потому что – предположительно – именно он является редактором толстого партийного журнала…
И велика партия, да вся вот такими слонами, в вавилонских конюшнях обретающимися, занята…

…Нет, Рыков добр и бодр. Идеален, как огурчик – но в рассоле, в 3-хлитровой банке…

Закончив отповедь, Сталин  приутих, призадумался без мыслей… Такие мысли тоже суета, тоже дело, а не думанье…

Сталину позвонила торговка: «вопрос с продажей – статьи – решился отрицательно». Она ему, конечно, никогда не внушала доверия…

Сталин затаенно надеется воскресить всех этих полуживых… - но и не боится убить их своей откровенностью…

Сытые голодного не разумеют – и поэтому Сталину приходится сеять смерть и, может быть, уже только потом предлагать воскресение…

Чтобы душой успокоиться, Сталин вырыл нору себе писаниями статей и рисованиями планов очередных процессов над врагами народа… Будет только авангардная нора, цивилизация, прогрессирующая к первобытной звериности? …Или ему жить вовсе без норы: холодные выпуклости, долбежка равнодушно твердых и мертвых пород. Согрелся долбежкой, расстрелами, но очень устал и отчаялся…

Всякий, кто умен – добр и всякий, кто добр – умен, но, тем не менее, вот добрый Бухарин, но он добродушно служит злу и вот умный Феликс Эдмундович, но как же он раздражителен. Полу-добрый обманут полу-злом, а полу-умный в плену у него же. Нет, наверное, всё же они никуда не годятся и придется их всех расстрелять... Добрый и умный Сталин смотрит в глянцево-черную поверхность и смутно видит своё доброе и умное лицо…

Надломлен Сталин и клонится. Прислонится…
Ловко прислонился, не упал…
Мотается большое тело со сломанным
хребтом, а сбоку пробиваются
новые росточки… Тяжёлая у Сталина работа... Столько предателей, а строить надо сразу не абы что, а коммунизм...

«Ну, ты и спишь, товарищ Рыков – как будто самосвал земли на себя опрокидываешь! Ну, ты и просыпаешься – как будто сквозь самосвал земли на поверхность пробиваешься!» - позавидовал этому здоровяку товарищ Сталин и это потом сыграло роковую роль...

Прославили Маркса за коммунизм. Запаковали в высокопарные слова, молчком объехали все «крайности» и «резкости» и – кушать подано, есть и вино и хлеб, сим алкоголем будешь пьян, а сею ватой – сыт. Сказка, а не Бог; чудесная покупка; разумно дорогая… (мысли врага народа)

Холодные сумерки, белый дом из бесчисленных кирпичиков, где желтый свет и тепло не экономят, но почему одно окно совсем открыто и бухающий кашель оглашает пространство?… Непорядок даже в Кремле, сокрушается Сталин...

Мертвое и злое Сталину  хочется прогнать, но только когда ты мягок, отрешен, любое зло бессильно и беззвучно. Иначе так: «твое  добро слабее его зла, но зато твоё зло сильнее – им и разрушишь его зло, чтобы помочь своему добру». Все рутинные дела исполнил Сталин, всех докучливых людей облаял – наконец, можно жить спокойно… Хотя мало их облаять...

Пришел Ленин. Сталин закрыл сомнительные писания и открыл перспектив рисования  (но рисование – явное и зашифрованное писание…)

В сравнении со страстями ничто обычное не имеет цены, и Сталин остается не включенным…

Гигантские машины творят гигантские дела, и на долю простых коммунистов остается только всякая мелочь, стыковки и доработки – хотя каждая из них выше человеческого роста и корячатся с ними без технологий по несколько человек; воюют как  с мамонтом - усмехается враг народа...

Земля лежала в горшочках и не знала, как ей собою комнату заполнить. Наконец, придумала: вырастила растение, которое, свесившись, стало ронять сухие листочки, лепесточки, семечки и прочий мусор – оставь всё так лет на сто и весь пол будет землей покрыт, так что и трава вырастет, если будет полив… После такого сна Сталин с новыми силами принимается чистить партию...

…В несущественном и обычном мы все коллеги и только важное определяет вдруг брат человек или враг товарищу Сталину…
Отречься от важного, потому что оно определило, что никто Сталину не брат? Это малодушие - решает Сталин...

«Живи, как мы и помогай нам – нам что-то туго приходится» – сами тонут и Сталина своим мистическим спасеньем и реальным бедствием утопить хотят…

«Дней слишком много, все не обманешь, Бухарин - и не продержишься» - сталинские мысли...

Осень и весна – это время борьбы тепла и холода, то ветер теплый, то холодная буря. Вчера в сталинской душе была зима, а сегодня он включает южный ветер и - непогода… (Но лето вполне доступно – надо только не отступать 3 месяца и искоренить врагов до самого конца…)

Злые люди липнут, улыбаются, протягивают к Сталину руки, но это они, а не он, это они пытаются уязвить, унизить, принудить, а Сталин смотрит на всё со стороны. А если достанут, спасется преображением доставшегося ему зла: «на этом навозе вырастут коммунизма прекрасные цветы».

Сталин включил кнопку, а она сразу выключилась – как будто кто-то не стал с  ним разговаривать, сразу развернул и выставил за дверь. А с ним и так все плохо обращаются. «Низшие чины прослышали, что я не в милости у высших - например, у Ленина и Крупской -  и, как всегда, готовы перещеголять последних». Шеф типа Бухарина  может только что-то кисло мямлить, а его уборщица набросится без предисловий. Хотя есть и такие шефы - типа Кагановича -  что грубы, как дворники (но у таких как раз убираются бедные, забитые тетеньки…) Хорошо, что с ними-то Сталин уже наравне...

« - «Канарейки, канарейки» - кричал мужик под Машиным окном» – из детской книжки. Птички, девочки, светлое окно – приятный мир детства, но ведь мужик работает до крика и хватается за всё, даже за дурацких канареек, взывая ко всем, даже к девочкам, даже через окно… Проклятый царизм - вздыхает Сталин...

О дебилизме Троцкого  сказали «какая простота», а о непосредственности Сталина - «наивность, незрелость, инфантильность – просто неприлично такое ребячество».
О закосневшем Каменеве сказали, что он приобрел опыт, мудрость и выдержку, не мечется, а знает истинные, проверенные ценности. О безликом Молотове сказали, что он новатор, что он скрыто сложен и полон аллюзий, что он сдержан и скромен, не имея нужды в «дешевых эффектах»…

Зачем Сталину персонажи – уже может иметь дело с реальными людьми.
Зачем Сталину обычные штампы – уже может иметь дело с фантастическими чудесами...

Подходами, приемами хочется взять темы горячего коммунистического сердца… Серый день, шевелятся серые пальто и серые души – Сталин в Кремле смотрит в окно, не видя, принюхиваясь, как гончая…

Он утомлен сегодня большой однообразной нагрузкой… Но иначе враги одолеют...

Способ найти другого в толпе, когда есть только точное время встречи: пусть поднимет некий флаг в это время… Старый партийный приём, позаимствованный даже врагами народа...

Мир капитализма – океан свирепой демагогии: серое в белое, серое в черное, белое в черное, черное в белое, большое в маленькое и маленькое в большое, реальное в нереальное и нереальное в реальное. Как размножиться коммунистам среди этих пыльных бурь и этого безлюдства… Надо не только самим размножаться, но и пыль сокращать - решает Сталин...

Товарищ Радек  – вроде раньше бывал потаскан, но сейчас это просто невероятная свежесть. Для такого надо годами с курортов не вылазить. Ясно и уверенно собирается дожить, по крайней мере, лет до 90… Усмехается Сталин...

Товарищ Енукидзе – не оратор, а уголовник какой-то. С такой гнусной физиономией он, наверное, после каждого митинга выбрасывает краткий курс ВКПБ в мусорное ведро и для успокоения нервов долго ругается матом...

В партии одни всё смакуют, а другие всё толкуют. Одни цинично видят мудрость в кайфе, а другие просто одержимо бестолковы… Столько чищю, а всё ещё конца и края не видно - думает Сталин...

…Только на том свете коммунисты получат возможность полностью задействовать свои тело, душу и дух, которые здесь более чем наполовину без дела болтаются, и никто им не будет ни мешать, ни помогать своей троцкистской болтовней или меньшевистской  проповедью…

В партии люди карьеры всегда общительны, а люди дела – нет. Они надеются, что кто-то придет и оценит их дело. Приходит человек карьеры и использует человека дела в своих интересах. Но и человек дела использует карьериста в интересах своего дела. О карьере у него самые фантастические представления – как и у карьериста о деле… Что на руку товарищу Сталину, ведь вначале он был  всего-то простой уголовник...

Культурологический штамп: «Передать атмосферу – вот задача». Обычные люди – воздух, им чудятся тайны в воздухе, а партийные – стены, им чудятся тайны среди стен…

«Мона Лиза» - подслеповатая и беззубая, но дородная и улыбающаяся…
«Мадонна» – разволновавшаяся, раскрасневшаяся девушка со странным ребенком… Хмыкнул два раза Сталин...

Классическая политика  всегда холодна, за ней - античный мрамор, а Сталин  горячо зачирикал и краской закапал и все политические образы видны, словно сквозь пламя. …Холодное вечно, а горячее мгновенно. Холодное айсбергами, а горячее искрами. В горячее надо пристально вглядываться, чтобы увидеть и понять, а холодное специально застыло в хрустальной прозрачности. Остановка кадра из кино навечно – поневоле этот кадр зауважаешь, и увидишь в нем нечто значительное. ...На что ни взгляни, во всем есть нечто «непередаваемое словами», а это уже основание для политики и пропаганды. Но только основание…

Когда нет ничего, то душа пролетария жива и гола и тут нельзя не начаться Достоевскому, фантастическим если не деяниям, то писаниям и мечтаниям. Достоевский – это сбывшееся «блаженны нищие духом». «Какие у меня к этой старухе чувства нехорошие – кажется, убить готов! И как это нехорошо… Убивать надо причину всего - капиталистов..."

Может и сомневается, но из вежливости соглашается, может, и равнодушен, но из вежливости интересуется - за один раз даже Сталин не прояснит все сомнения, не сверит все интересы… Иногда приходится  использовать органы...

Как Сталину жалко некоторых нищих, сумасшедших… Проклятый царизм.... Ленин раздал недавно по одному яблоку в сумасшедшем доме и даже ему стало жаль одну красивую девушку. «Тоже подошла, взяла» – тоже нет и одного яблока. «Жалкая, слабая, видимо, уже лекарством накаченная»!

…Благотворительность помогает всем огульно и помогает только материально или только духовно - "Коммунистический манифест" тоже раздают – без душевной помощи и без различения добрых и злых, хотя бы начального, всё это недейственно… "Капиталы" машина печатает, а душой надо лично трудиться… "Капитал" не душой согретый, а роскошной обложкой оснащенный… Тут тебе и детские картинки, и примитивные комментарии и схоластические сноски…

Сталин от удовольствия растаял, от обиды раскололся, от отчаяния опрокинулся… Коммунизм - это, конечно, хорошо, но столько врагов, что немало ещё обид и отчаяния...

Каждый коммунист должен войти в этот чекистский ночной сад, где от сильного вихря невидимо гнутся черные деревья?

…Воровская троцкистская шайка по-хозяйски расположилась в первых рядах партийного съезда и у всех проходящих мимо душа немедленно сбегает в пятки. Сталин: «Душа моя мертвеет от взгляда убийцы». Легко убивать, а воскрешать трудно – но лишь способный воскрешать сильнее способного убивать, да и то ненамного…  Сталину надо зажечь коммунистов на этом съезде...

Раз привыкли, значит, съедено. – «Купи мне нового, нового, нового, старые улыбки надоели!» – «Послушайте, граждане, следующее яблоко коммунизм принесёт, может быть, только на следующее лето».

Сталин – молоток. Кто-то лег на него; наверное, каменный уголь, угольный камень. Черный, бескрайний... А он молоток; он свесился с дивана. Что-то видит между стулом и диваном - опять не подняли. Это называется «уборка»… Кажется, он что-то забыл. Или что-то упало. Да, между диваном, он помнит... Сталин вообще все контролирует, он огурчик, завтра. И вчера, он помнит, да... Как плохо постелено на диване; или диван не там; он между; да, Сталин между постелью и диваном - матрас уполз. Ему что-то делать, может? молоток поправить, он упал между, тьфу! уж лучше спал бы; а Сталин о чем?! голова где? не знает,  не знает, не капай на мозги, он этого не знает... а была голова; неужели нет ее теперь?! а думает кто? а подушки где?… Что-то тут еще упало, что-то очень больно голове... Он не тут; он лег не там, что ли; куда теперь... может, на бок лечь? но где матрас? свесился он, так не уснешь; спи, не шевелись, товарищ Сталин, может, утро скоро…

Сталин стал говорить пошлость, но на первой же фразе спохватился, а во второй закруглился и тон изменил. Речисто расписался, и не заметил, как заврался, залез куда-то и на уши встал - пришлось вымарывать целый кусок. Мол, вот тебе пятно в награду, черная медаль. Ничего, стерпится – слюбится, забудем. Пришла мысль, и побыстрее начал ее говорить, но там воды и туфты полно - срезал сам себя на ходу, оставил только тонкую нитку, стал ее развивать, но запутал, опять пришлось оборвать; затем дальше повел, но почему-то влево всё время кренило - так и вилял... Но влево - это ещё ничего; у Бухарина вообще -  правый уклон...

Обозлился Сталин, но спохватился и смягчился – однако, что-то холодно, ба, льда полно, быстрее греться, "Капитал" читать... Заскучал, а после и раскис - спохватился и пересилил себя, стал делать что-то, но на душе муторно. Попытался вспомнить что-то хорошее - на всем-то белом свете! - но не смог, туман; да, кажется, завяз... Придётся принимать самые решительные меры...

Борьба умного Сталина со смелым Троцким: умный поднапрягся и добавил еще и упорство, а смелый поднапрягся и добавил ловкость. Умный устал, и хотел смириться, правильно рассудив, что лежа удобней бороться, а смелый сказал себе «терпение, еще немного и я  одолею усатого, только б не ошибиться»… Но нет, терпения ему опять не хватило!

Пока умный Сталин развлекался, стоеросовый Хрущёв думал; и, что вы думаете, с помощью своей силы и ловкости победил-таки умного. А, может, он только прикидывался стоеросовым, а каков он на самом деле никто и не знает. Да и умного кто умным назвал… Сволочь усатая...

Коммунист и так слаб, а тут еще женщины…

«О коммунизме мечтаю, а всё прежнее поется!?» – «Э-э, милый друг, главное, крякай, что тебе начальством положено!»

В разных коммунистах зло по разному живет: один строг и легко начинает гайки крутить, а другой блудлив и лукав очень… И это самые обычные люди, потому как первый-то о деле и порядке радеет, а второй добродушен и иногда леденец в подарок запросто купит… Всё же, для начала обоим товарищ Сталин влепил по выговору с занесением...

«Коммунизм? Все бесплатно? – странно» - «А враги и НКВД не странны тебе?»

«Сегодня особый день, особый!» – «Да ну?» – «Да, разве ты не видишь, сегодня особый день, сегодня день спасения - последнюю пачку врагов расстреливаю».

В коммунизм-то  верит Сталин, но боится верить в победу над смертью: надорвешься, с ума сойдешь, всем поперек дороги станешь, а не победишь. А без победы над смертью разве возможен коммунизм? Он не верит.

Усталый, Сталин продолжает тупо влачить своё серое достоинство. Скромный, спокойный, в старой шинели - это не отнимешь…

Бухарин: «Меняй меня, товарищ Сталин, но не бросай, никогда больше не бросай, я не ошибка и случайность»…

… «Этот всё время висит на товарище Сталине. Сосет и сосет потихоньку сок – ведь часами и месяцами висит. А как недомогание случится у него, так он и ляжет на Сталина, предлоги уже и на это неоспоримо тянут.
… А для того молодой Сталин только случайный посетитель и проситель. Предугадав, что на нем желает повисеть, он стал форменной стеною – мол, лезь на стену, бейся лбом…

Сам Сталин, каким бы он и его подвиги ни были, ничего не может доказать. Если он нов, кто в партии в нем будет разбираться? Кто его, песчиночку, заметит? Куда его, таковского, девать и где пристроить? Кому он нужен, уголовник?

Нет, как все, выбирай  партийную традицию - классическую или авангардную. Хотя любой конъюнктурщик может причислить себя к первой, а всякий нахрапистый дурак отнестись ко второй, но тут уж ничего не поделаешь – оставим суд руководству партии. – «Но Сталин и есть бог. Пришло время богов, понимаешь? А суд что – нечего и судить, просто отделить хитрецов от наивняков – отправляя первых в ада предбанник, а вторых - рая прихожую. Любая "тройка" с этим отбором справится..."

Сталину всё понять нетрудно, ведь, похоже, что в познании в состав любого блюда входит пареная репа. И все, знаете, именно на репу и налегают! Сейчас ему даже кажется, что больше и нету ничего! За галза хватит немного почитать  Ленина и Маркса!

Жалобы Сталина: «Пересохли все источники, вот и не пишется труд по языкознанию. Должны быть какие-то перспективы и предвкушения, какое-то наслаждение и органическое удобство, какой-то вкус – а когда появляется тягость, всё пропадает, ведь вода не штангист, полегоньку бежит и журчит"... После чего он уже с удовольствием начинает писать приговоры...

Будучи же наполнен коммунизмом, ходил осторожно и, прощаясь с людьми, например, наклонял голову, но не сильно, чтобы не пролить содержимое. Можно слова уронить не хуже, чем корзину с яблоками… После бани с ним обычно случалось такое...

Троцкисты любили молиться Ленину и Троцкому напоказ, а сейчас помимо этого любят и петь напоказ и печататься… Все они весьма неоткровенны, а значит неправдивы, блюдут приличия, и, если ставят мины, то обязательно под фиговым листком. Всюду панегирики и прочие заасфальтированные широкие дороги – чтоб, не дай бог, не тряхнуло публику, а то так недолго и проснуться… Сталину надоело это фарисейство...

Поднялся сильнейший ветер, и загромыхали жестяные панели на доме напротив. Щас одна из них сорвется и, по ветру, как Ленин, ударит со всего размаху Сталина по щеке – мол, чем ты тут занимаешься? против  Троцкого пасквили пишешь?! Троцкий - это и есть революция!

Сталин снова думает о Троцком: ищет вечное, и находит, но ценой потери жизни, почти полной потери…

«Почему долго не заходил, товарищ Сталин?»  - спросил придирчивый Ленин - «Да что-то мало рисую коммунизм в последнее время, а с пустыми руками неудобно заходить. У меня один смутный период сменяет другой смутный период, а я, когда смутно на душе, привык дома сидеть, чтоб не позориться. Слишком много врагов, Владимир Ильич».

С одной стороны, жизнь Сталина довольно устойчива, а с другой, каждый день могут быть неожиданности. Что ему понравится? Что  удастся? Что  покажется удавшимся… Последний процесс был точно хорош - и неожиданностей поубавил...

…Как писать статью можно совершенно по-разному, в разных ключах, смотря, какая душа, так и действовать можно совершенно по-разному. Можно наобещать, но не сделать, можно отнестись доброжелательно, но настойчиво гнуть другого на свою колею…
Всякий действующий может и писать – и какова сложность его действий, такова будет и сложность его писаний. И поступок, и картина есть диаграмма души… Глубже изучайте статьи  этих иудушек, товарищи чекисты...

Сначала Сталин разохотится на дружбу с Троцким, а потом разобьет морду об один из барьеров, что наверняка есть между ними: «хотелось бы приблизиться, да боюсь, как бы в ответ не взгремела возмущенно вся эта ваша авангардистская жестяная посуда…»

…Отзыв в тетрадке для отзывов на речь  Сталина: «Всё очень понравилось. Большое спасибо за всё» – формальная похвала или товарища охватило волнение и он, потеряв дар речи, не смог свои чувства более вразумительно выразить…

«Товарищ Сталин с одного проступка так переменился к человеку! Даже здороваться перестал!» - «На этом поступке понял, наконец, его к себе отношение…» Ведь отношения людей так формализованы, что без НКВД ничего не поймешь. Одна бухгалтерия здоровканий и досвиданий…

Проблема с художниками при Сталине...
…Мир потребил классиков марксизма-ленинизма и по их образцам великолепно выстроился и теперь ему художники не очень-то и нужны – вот те униженно и рисуют всякий хлам, словно время на помойках проводят. Полная перемена декораций: раньше мир был сир, а художник прорубал окно в античное великолепие, а теперь мир великолепен, а художник брошен и словно выжил из ума. Сталин имеет в виду художника искренно благонамеренного по отношению к коммунизму. Судьба подлеца во все времена вполне благополучна - он сам, его подлость есть апофеоз трагедии, какие уж тут могут быть добавки.
…Или художники выживают из ума потому, что до них дошло наконец, что авангард – по которому современный коммунистический  мир и выстроил свои огромные небоскребы и маленькие приборы – это смерть, мамонт смерти, пришедший за ними…
«Это чудовищно великолепно!»
«Это восхитительно ужасно!»

…Ван Гог, поздний Толстой, тот же Чехов и какой-нибудь «чеховский» художник Серов… - с таким запасом старые интеллигенты смогут и  перезимовать, опасается товарищ Сталин…

…Кандинский сначала шел в правильном направлении, но потом не выдержал и самоликвидировался – остались только какие-то черные шары, сокрушается Сталин…

Мелкобуржуазные элементы очень боятся сойти с ума и во всякой странности и непривычности уже видят угрозу. Так и таскаются всю жизнь с одной и той же экипировкой (и к старости, внутренне обтрепанные, начинают любить «решпект».)

Молодые люди еще свежи и восприимчивы, но – только не к теме смерти, а старые стерты и глухи, но тему смерти всё-таки должны бы слышать… Без темы смерти ничего не объяснишь, понимает Сталин…

Сталин не буддист, но мир и всё, в нем происходящее, настолько безлико и запрограммировано, что даже у него поневоле начинает преобладать буддистское равнодушие и хладнокровие…

Никто не может повести Сталина вперед, но есть те, на кого он надеется, что они пойдут за ним, и эта надежда стимулирует его  идти-таки вперед…

Всего ужасней, когда ухо Сталина болит. От этой боли даже свет в комнате становится синим и фантастическим… Может быть, вот она - главная причина репрессий 37 года...

Казалось бы, день достаточно длинен для того, чтобы его можно было запомнить, но всякий раз следующий день достаточно велик для того, чтобы вчерашнее стереть… И лето достаточно длинно, но зима достаточно велика… Ничего не помнит Сталин, живёт в настоящем. Не знает, что будет завтра, не помнит, что было вчера, сколько он расстрелял…

«Развейте вашу мысль. Пока не могу сказать, правильная она или нет – всё зависит от того, какие трансформации будет претерпевать при развитии...» - Сталин Бухарину...

Сталин вспоминает прошлые годы – он был более убог; больше было разобранности и тумана. Эдакие неидиллические острова в океане, формирование суши посреди троцкистского болота…

Женские объятия обыкновенно означают не любовь как таковую, а любовь вешаться на шею. Просто хамство. Они и в очередях в кабинет товарища Сталина хамят.

Сталину всё вспоминается страшная картина В. на выставке. Красный свет, семафорный запрет на жизнь. Обычно рисует хороший реализм, а тут вдруг абстракция, диаграмма души. Неужели тоже боится репрессий? Как с такими трусами строить коммунизм...

Противоречие между писанием статей и рисованием приговоров: набрал высоту на одном самолете, а тебе говорят: «продолжай набирать высоту, но уже на другом»!

Буддистские перерождения - это «смешались в кучу кони, люди». Хотя бедные всегда чуть ли не в обнимку со своей скотиной живут. Коммунизм - единственно верное учение, с удовлетворением отмечает Сталин...

«Не мир – с классиками, с цивилизацией, с царизмом и уклонистами внутри самой партии – принес товарищ Сталин, но меч» – а меч для взрослых. Но мелкобуржуазные элементы не хотят взрослеть, они хотят молочко и кисельные берега, огромные гроздья винограда – двое пацанов едва дотащили одну…  Ещё древние евреи мечтали о коммунизме...
И вся его  жизнь подтвердила взрослость – он кончил не игрушечными аплодисментами или смехотворной «непризнанностью»…

…Мещане спрятались за щит, чтобы можно было по-детски радоваться жизни. – «А ведь есть люди с мечами, почему бы вам не бороться за запрещение оружия, смерти?» – «Так это же наши мама с папой, у них есть старые привычки и традиции… Да и как быть, в самом деле, в крайних случаях, не толстовством же, юродством заниматься, лучше вовремя провести какую-нибудь разумную хирургическую операцию…» Вот для чего им нужен товарищ Сталин...

В субботу Сталин был на партийном съезде, а в четверг выступал на женском комитете – в субботу синоптики-догматики достали, а в четверг всё корова сжевала…

Чужое может казаться более новым и интересным, чем свое – свои статьи Сталин в душе во фрагментах, вариантах и намеках, уже миллионы раз прочитал. Но поэтому же убедительнее своё. Вот и живет: уверенно и не ново. И так каждый...

…Сталина тошнит, когда он встречает в текстах, к примеру, «магию» или прилагательное «пленительный», а их так же тошнит, когда они видят «классовую борьбу», «бдительность», «НКВД»…

Сталин как дерево: вот уже вырастает, и теперь будет стоять спокойно и неподвижно и плодоносить, плодоносить… - одним сортом «яблок», приговорами...

Доклад НКВД: "…Старушки любят разговаривать по телефону – ведь голос молодой, одна хижина стара; душа вечно молода, старения не знает..."

«Потребляй, ведь при коммунизме все плоды растут исправно; можно сидеть, как Будда, сложа руки – машины и люди, которым в этом рождении выпала прискорбная участь зэков и  рабочих машин, всё сделают» - из преступной статьи Бухарина...
Не случайно, мол, на Востоке деспотии 40 столетий мертво стоят - это явный намек на национальность товарища Сталина...

Лучше Сталин так запыхается, что одно дело будет наползать на другое, с нахлестом. А у нашего боцмана – мы про Бухарина – поверхность океана стала гладкой и мирной лишь потому, что всё уже утонуло. Он теперь как «Летучий голландец», что движется только во время бури и лишь с ужасно тоскливыми песнями…

Христианские религии говорят про жизнь на небе, коммунистические или буддистские – на земле, но в любом случае закон справедливости требует, чтобы «в следующем рождении» мы начинали с той точки, на какой остановились в предыдущем…

И бороться со злом не опасно: мы же вечные – пусть убивает. И убивать тоже надо легко...

Изначально у человека есть только душа. Её параметры заданы родителями с земли и неким Духом с небес… - и если мы, коммунисты передадим Духу и детям большее и лучшее, чем получили при своем рождении, то это и будет прогрессом…

Сытый голодного не разумеет – сытый вообще ничего не разумеет! И в связи с этим: нельзя ли врагов народа голодом лечить?! Когда им не даешь есть, они явно беспрерывно думают об этом. И это единственная здравая мысль, на которую они способны. Накормленные же, они благодушествуют в своем хамстве и сумасшествии. Конечно, если всё это проводить механически, то они либо сбесятся, либо начнут приворовывать из холодильников – не давать еду можно только в таких случаях, когда они чувствуют свою вину. Опять-таки, вину они тоже способны чувствовать, это тоже просвет, остаток их личностей (впрочем, такое наблюдается и у животных…)

Двигаться бы Сталину легкими рывками и небольшими передышками. «Запои» же где-то усиливают, но больше уродуют его…

Доклад НКВД: "Женщина занавешивает окно кисейной занавеской, а мужчина – непроницаемой шторой. Семейная же жизнь – за ними обеими сразу"

А, может, пусть смотрят в душу Сталина?! А то из-за этих кисейных занавесей он цветов на подоконнике практически не видит. Как будто это выставка – из одних гераней, так что неоригинальная весьма…

Детям легко чудится и ужасное и прекрасное, но на самом деле в них и капиталист и коммунист – дитя…
Бог и сатана, еще не измотавшие друг друга, легко рисуют светлого будущего  яркие картины …

Рыночная экономика и демократия всего лишь древние обманы… Вообще, эксплуатируются и самые высокие человеческие порывы – высокопарная демагогия – и самые низкие – «ночной» жизни. И всегда дается заем, «помощь» - крючок заглотить. (Впрочем, в лакированных журналах и военные интервенции выглядят великолепно, так что и они в ходу. Их журналам даже немного позавидовал товарищ Сталин...)

Бросить бы всё, что запуталось и начать заново, с чистого листа – но знания и опыт Сталина не желают просто так не только прибавляться, но и убавляться. «Комплекс» - это комплекс негативных знаний… это душевная зона беспрерывных поражений, т.е. в ней, вероятно, уже погибло всё… Революции и бесконечная борьба с врагами никому не даются легко...

Когда Сталин кота гладит по голове, он кайфует, как наркоман. Не надо делать его наркоманом?!

Совесть – весть от Бога в нас, а также от Ленина с Марксом. Но задубеть всё-таки можно, думает товарищ Сталин…
Интроверты совестливее экстравертов?! Он считал себя интровертом и многих во враги записал "за назойливость"...

Напротив Кремля – больница. У больницы подъезд и автостоянка. На стоянке сейчас два «броневика» и пяток обычных машин. Остальные идут пешком, но более обеспеченные лучше одеты… Все, как положено, по полочкам разложены – и все едут-идут в больницу…     При социализме много строят больницы, а при коммунизме уже не болеют...

Раньше Сталин людей смущался, сейчас же смущается, в основном, только своей иронии – мол, извините, это я так…

Когда были у Ленина., Сталин что-то такое почувствовал – не знай, как он. Вел себя очень свободно и вежливо…

"Соблюдать тонкое равновесие между принуждением – ведущим к переутомлению и искусственности – и расслабленностью – ведущей к распаду и выхолащиванию…" - совет товарища Сталина. Всем его раздает, даже НКВД. И сам пользуется...

…С одной стороны, Сталин скакал от занятия к занятию, мешая самому себе сосредоточиться, а с другой давил на одну и ту же духовную сферу, перенапрягая и истощая её… И его консерватизм – с трудом может себя заставить сделать что-то новое и непривычное – просто следствие усталости…

"На Западе-Востоке множество потребностей, множество деталей каждой потребности, каждого товара и каждой машины удовлетворяется множеством людей-собственников. Какая же свобода при этом, если они наглухо связаны со всеми своими «смежниками» и намертво зависимы от «феодалов», владельцев крупной собственности в своей «производственной цепочке»? Возможно, собственность дается только настолько, насколько отбирается свобода. «Рынок диктует»!" - из сталинской статьи...

…Сталин испугался: «вы так хвалите меня, как будто у меня уже всё позади!» (Ведь так не бывает, чтобы человек, добившись больших успехов, потом добился их ещё раз.)

Зараз простой коммунист - не товарищ Сталин, конечно! -  может держать в голове не более 3 вещей – поэтому-то он способен временно забывать даже такие фундаментальные вещи, что он, к примеру, женат, что только что было лето… - ведь фундаментальных вещей более 3-х…

Сталин, как перенапряжется разумом, отходит от письменного стола и пытается, шатаясь, делать всякие рутинные домашние дела, надеясь «отойти» или как-то иначе развеятся...

На данный момент Сталину  Енукидзе отчасти дает возможность, а Микоян   право жить без зарабатывания денег…



Часть 2



Она с подружкой специально ходила-ходила под вражескими окнами, выманивая его и враг народа не утерпел, в конце концов: дверь с шумом распахнулась и он в белой рубашечке выскочил, как член, в этот приятно поздний и безлюдный августовский вечер. Но что дальше? Он только ходил взад и вперед в стыде и волнении, не в силах знакомиться и сообщать о чем-то на улице, а ведь подружка уже была отправлена до дому...

Потом враг народа под ее раскрытым окном ходил с теми же чувствами. Уже стояла ночь, и шел дождь, как в кино, за занавеской которого она, видно, читала под настольной лампой, и он хотел подбросить ей некую записку, но снова сдрейфил, потому что у него есть еще несколько девушек на примете... - пораскинув мозгами, в сталинское время вы всегда найдете для дрейфа причины…

У врага народа кризис, не взирая на лето; он надел на него шапок до потолка, а одежек до стен, чтобы враг народа, наконец, согрелся. Он долго всплывал из под них, как подводная лодка из шахты, причем на нем совсем не было брони и каждое прикосновение вызывало дрожь и ощущение болезни. Да простят его Сталин и  Маркс, но материя не греет, если сам не производишь тепло. Тепло превращает гордость в достоинство...

Гордость так разбухла на легких  хлебах, что, всплыв, враг народа теперь никак не найдёт того Сталина, что выдрал бы ее из него. Вот ему сказали, что Сталин велик у подъемного крана Маркса, а также у Ленина, что похож на юркий бульдозер - холодно...

Врагу народа снилось, что  он спал на слое картошки - видимо, это значит, что каждое место жизни его - в проблемах... Снилось, что передо ним ярко освещенный пустой стол - видимо, это о делах и пище для души, напряженной ситуации пустоты... Троцкисты исчезли, но что Сталин будет делать дальше?

Истина коммунизма настолько тонка и хрупка, что постоянно мутирует в Сталине, оставляя его, например, с «добрым смехом»…

Изобретя истину коммунистических любви и света  в тиши своей домашней лаборатории, Сталин должен теперь сделать это изобретение практическим, добиваясь сохранения и действия ее среди всё более трудных жизненных условий, связанных с изощренностью врагов народа и тупостью рядовых коммунистов...

Да, неоклассиков в политике теперь толпы - даже среди  знакомых Сталина навалом. Все цари, потому что таков доход и таково воспитание. Даже Ленин был дворянин. Он один  предпочитает возиться с грязью…

Политик требует жертв от жизни, а жизнь требует жертв от политика. Политика жизни требует жертв от политики  требовать жертв!

Марксисты - это нынешний   «народ Книги» – но главные книги, данные  нам - это наши тело, душа и разум - если их не читать, то тебе не помогут даже те слова, чьи буквы по размерам как борода Карла Маркса...

«Я, враг народа, предан Главному Пятиминутному Удовольствию. Да, теперь цепи на мне, деток надо кормить, из миллиона промахнулся я два раза...» - «Нет, хуже то, что тебя вышвыривают сразу в помойную яму из этого пятиминутного рая…» - после чего и происходят основные репрессии...

Это раньше бунтарей было так много, что их приходилось даже отстреливать, а сейчас переменилось что-то и все люди как разбившиеся в лепешку - Сталину уже лелеять надо картинки на лепешке без выстрелов разбитого об стенку бунтаря...

В личной жизни врага народа теперь сплошной поток, где и политика, и спорт, и, конечно, кино – и, похоже, что навсегда закрыты все его книжки. Все в реале не живут, у кого они раскрыты! Особенно, если это детективы с фантастикой, а не труды Карла Маркса...

На ночь враг народа всё же читал  фантастический рассказ, но приснился ему почему-то не звездолет, а известный писатель Солженицын из далёкого будущего... Первую половину сна он забыл, она как в эмиграции, помнит только, что ощущения были приятные - возможно, он хорошо себя вел; по бандитским меркам хотя бы - а в конце враг народа уже читал заголовок газетный, сообщающий об его, кажется, смерти и еще главный секрет и завет: ориентироваться, мол, надо не на Запад, а на Восток. Но где Восток? И ему тут же показывают что-то вроде Царскосельской аллеи - тоже с бюстами, но в помещении - длинное, с коврами, посередине вазоны и почти что клумбы с цветами. Идет, осматривает, а сам гонит перед собой штырь - внизу колесики, а вверху опять же бюст факелом. Идет и видит, что кругом мура и даже вроде бы никакого Востока, Кавказа,  только что похожи бюсты на штырях на кадильницы и пышности много. Делает круг, возвращается, а там ему уже показывают картины солженицынские, мол, рисовал в бедные времена и пошел с приятелем отдавать какому-то любителю-аптекарю на комиссию, а тот возьми и напиши: «художественно недостаточно, колоколов мало» - не могу, мол, принять. Те переглянулись, мол, надо же, не знает, видимо, что такое Солженицын. И врагу народа теперь суют эти его картинки, репродукции, но он смотрит и думает: «хотя и люблю я живопись, а все-таки - трафаретная мура, ничем не лучше сталинской пропаганды»…

Сталин Бухарину (которого он уже не любил): «Нельзя же всю жизнь быть романтиком» - «Нет, жизнь пролетает, а летать лучше романтиком…»

Люди, которые не правы в главном, в стратегии и целях жизни - политики, деятели культуры и религии, а также алкаши с наркоманами - тем более отыгрываются в тактических мелочах, в чистоплюйстве. С фундаментально незаслуженной зарплатой его можно себе позволить - а враг народа иногда изворачивается, чтобы чекисты его вконец не задавили... Это как Христу про грязные руки учеников Его фарисеи говорили…

Заставить маму шить хитростью, «методом костра»: сначала положить самое «горючее», а когда разгорится, то и всё остальное покидать! Радуется Сталин, надоело в старой шинели ходить, словно он враг народа...

Никоны, Петры и Ленины (реформы «католические», «протестантские» и в духе «новых религий») - это всё попытки борьбы с царя Ивана грозной тоской… Сталин это хорошо понимает...

«Се оставляется дом ваш пуст» - а свято место пусто не бывает, и в Иуду, и в иудеев бес вошел, стали коммунистами. Но потом раскаялись, повесились…. И так у всех, мы все прокляты и благословенны, выход из политических двусмысленностей еще не найден - Сталин, например, тоже чувствует в себе такое проклятие сейчас…

Политические истины не живут более 100 лет, потом они умирают, освобождают место на земле и их уже нельзя воспринять адекватно; люди уходят во мрак заблуждений, проклятий, если не родилось у них за этот срок истины новой и большей… Сталин прикинул, что и коммунизм больше 70 лет не протянет...

В Бога веришь? - так и быть, иди в религию; красота влечет? - ну, ладно, иди в искусство; общественным интересуешься? - хо-хо, иди в гос. структуры и читай прессу... Сталиным всем на голову одевается мешок. Что вы наделали, Адам и Ева. Еврейской змеей вильнула мудрость, обманула... Вот они, например, строят храм, не став братьями друг другу – и, значит, тоже коммунизм и капитализм строят. А они, уже будучи завербованы Сталиным, всё еще пишут о полете. Полеты и боги Мешка... Но иначе не будет порядка...

Бог, дьявол, люди - три зеркала, в которых Сталин может увидеть себя. Если видишь себя и в Боге и в дьяволе, то люди тебя будут видеть невнятно. Сталин тасует зеркала...

Болтун - находка для шпиона, а болтушка - для такого ****уна, как враг народа. Она льет воду речей своих из беспечно открытых дверей и надо просто вступить в поток, диалог и пойти потихоньку против течения...

В выборах был бы смысл (и чувство!), если бы мы выбирали начальников близких и конкретных, а не далеких и политичных. Например, начальника своего ЖЭУ по месту жительства и бригадира на работе. А президентскими выборами враг народа бы только тогда всерьез заинтересовался, если бы объявилась порода людей, способная жить на облаках! - а так он зря волнуется даже о том, чтобы не пропустить наверх подземного жителя - дурака, злодея - Сталиным всё предрешено... На местах работают и коммунисты, и органы...

День покоя, день мучений: целую неделю делал - и что же? всё равно душа Сталина болит и совершенно недовольна...

Безучастен Сталин, безучастен Ворошилов - они, наконец, срослись и не напрягают друг друга… Лежат на рядом стоящих кроватях и, свесившись, лениво нюхают носки друг друга... А вот Микоян  думает над гирей. Худой, как конь. Или еще одно их изобретение: шахматы с гирей... А вот они позируем вам – по-разному, потому что не замечают друг друга. Сталин даже сел в кресло, а Молотов, кажется, бегает вокруг. Или Молотов, кажется, сел, а Сталин бегает вокруг...

Лицо Сталина на фоне картины - маленькое личико в уголке... Но вот он выкинул картину и сам влез в раму... Потом опять затерялся среди множества своих портретов... А Каганович рисует и на его лицо теперь смотреть нельзя, оно слишком напряженное и подвижное - смывает все другие лица, как вода - рисунок на песке...

Опять выныривают:  Берия уже под грибом, а Ягода под земляничным кустом. Потом Сталин: с «русскими» (это те, кто грязные в поле); среди игрушек-авторитетов; в сенях между светом и электричеством; а Бухарин: сначала прочитывает штабель книг - сверху раскрытая - под настольным грибом - а потом спит, отвернувшись к ножке грибной, поверх одеяла только та рука, которой всегда обнимает себя... В общем, ирония у Сталина под руками во взгляде. Он отвернулся и теперь хорошо смотрится, потому что сзади хлебная плоскость, ржаная, но во взгляде так разгорелась ирония, что, наверно, дойдет уже и до смешков неприличных...

Ты, враг народа, тоже под одеялом - натянуто до подбородка, как саван, как белая, но теплая пустыня. Потом отдаляешься путем отпочкования всё новых фракционных комнат в промежутке и, наконец, оказываешься лицом, лежащим на земле и скрывающимся в радостной, красочной траве... Но ты не бойся, Сталин навсегда запомнил, как ты в трех лицах - с неподвижным, искаженным и мимическим - двигался по направлению ко нему...

Враг народа посетил еще одну религию, харизматический «участок». Тоже «Бог, Бог», «халва, халва», но во рту не сладко. А как громко кричат «Бог» - даже бесов своих вытаскивают и заставляют кричать - кривляясь, выламываясь и актерствуя, конечно... Кстати, утверждают, что они не религия, не обряды. - «Но повторение одних и тех же фраз - тот же обряд» - «Мы искренно, от сердца произносим их» - «Обряды часто исполняются искренно» - «Да, знаю...» У всех свои плюсы и минусы, у этих в плюсе раскованность и повышенная температура, а в минусе крикливость и «иные языки»… Всё же, марксизм получше будет, решает враг народа, но это ему не помогло...

Не только Нового -  как в коммунизме -  нет, но и за Ветхость уходят - шаманы. И везде всем заправляет «актив». Ездят и на Боге, и на пастве, как душе угодно. Надо учиться. Его величество Демагогия очень не любит проблемы, вопросы. Сталин тоже не любит ни делать, ни думать: поплясали, попели, словесной шелухой покидались – и «с Богом», т.е. "с Марксом", конечно... Фарисеи рубят лес, чтобы построить храм - и щепками души летят. Надо учиться. Чем больше внешних претензий - тем человек внутренне жестче и хуже, но тут уж ничего не поделаешь. Врагу народа хочется устроить собственную «секту» - где коммунисты пытались бы стать гроссмейстерами в понимании жизни тихо, мирно и вдумчиво. «Любовь же тиха, мирна, послушлива, полна добрых плодов, нелицеприятна...» - надо же, мы в семинарии  одну Книгу читали. Многие могли бы одуматься, из пустой коробки сталинизма   вернуться в творчество, братство-товарищество и лес. Правда, в лесу обязательно захочется матом ругаться... и даже стрелять... стать врагом народа...

Задним числом вспоминая, врагу народа кажется теперь, что «актив» данной секты способен свои жертвы не только заманивать духовно, но и убивать физически! «Аминь?» - «Аминь! Исус акбар!»  Пока не поздно, надо бы их репрессировать Сталину. Хотя после троцкистов слишком уж он к другим  подозрителен. Можно же просто влепить им двадцатку, чтобы они обо всем позабыли...

«Замечательно цельная личность, несгибаемый дух, из тех, что не дрогнув пойдет на костер...» - но и ограниченный боец идеологического фронта, не слишком-то внимательный к людям (даже к собственным детям) - в итоге: лишь хороший врач.
«В трудные годы выхаживала пятерых детей своих родственников, попавших в тюрьму, человек мудрый, приятный...» - но и ограниченный комнатным мещанством и соображениями «как бы чего не вышло» - в итоге: хороший учитель.
Маркс без людей и люди без Маркса - большое достоинство уравновешивается не меньшим недостатком и остается лишь профессия, но бесполезно лечить и научать нулей... Так что, нет, при  Сталине им не сделать карьеры...
(А сколько враг народа знал замечательно улыбчивых людей - влюблялся в каждый их привет, не зная, что такие раздражительны только с влюбленными и дома... Хотя и они не знали, с кем имеют дело!)
Они все закончили только начальную школу, где работают больше достоинства - институты борьбы с недостатками за китайской стеной под названием «Гордость», они все лечат пока только кашель и насморк, не зная, где серьезней больны, где для коммунизма мертвы…
(Люди во все периоды поражали его  своей самоуверенностью, но, поразмыслив, он все-таки называл их дураками...)

Враг народа влюбился в девушку, которая с яблоками сбежала с горы и эти яблоки, боясь не успеть, она несла для него. Но потом он влюбился в ту, которая слезла с трамвая ради него, и это было ошибкой, раз в результате он не смог влюбиться в ту, которая даже полезла на дерево, предварительно посмотрев на него...
(Девушки были как красивые плоды на ветках и враг народа полез, но заблудился, выбирая, потратил время и все яблоки вниз упасть успели, их теперь грызут его друзья, рукой свободной дружески друг друга обнимая, но враг народа - на небе...)

Во время  выступления Сталина она нагло болтала, но он терпел, хотя и был уверен, что  она принимала это как должное, но когда в следующий раз другой попробовал болтать во время его выступления, то он нехорошо кончил - поняла теперь, болтай себе теперь и выступай - Сталину наплевать...
(В поте лица весь вечер он сегодня выкорчевывал старые дружбы - не давали плодов, загущали  сад...)

У Сталина от напряжения насморк, понос, невнимательность. Надо же хорошо статью написать, так изложить всё, что давит, томит, чтобы и вас отвлекло, пронесло, просквозило…

Эти теоретики уже явились с небес, но еще не собрались с телом, чтобы сесть на землю, а те практики уже летают, но еще не собрались с духом, чтобы на небо навечно улететь. Разобравшись в непростой для тех, кто без извилин, политической ситуации, сталинское копье уверовало в светлое будущее и ради  коммунизма тоже передумало садиться, прямо на лету напильником стачивает свое острие, убирает и Ежова, и Ягоду...; после чего: в воздух поднялись все звери! и деревья, из которых в недавнем  прошлом так любили делать копья и колья! и авто, в которые в будущем копья так полюбят приземляться! Сплошное летание, плавание! Густо на пляже - деревья, дома - да, у дома тоже невидимый взлет и посадка - плавают все без забот и оглядки, там отдельно теперь и усатая его  голова... (Физкультурный парад, 27-ой год...)

Сначала Сталин ехал в поезде с друзьями, а потом думал, что ехал в поезде, что - с друзьями. Наконец, уже не ехал в этом поезде с этими друзьями, а ехал в другом, но тоже приличном поезде и с ни чем не худшими друзьями. И вот сегодня опять начинает думать…
(И прежних друзей некстати вспомнил. Они уже не поездом, а лагерем живут и все уже отыгранные, странно никакие, хватило двадцатиминутной остановки, чтобы наобщаться вволю, когда мимо проезжал…)

Не хочет Сталин быть авторитетом, чтобы открывали рты нули глухие, с ним, талантливым Булгаковым, обнялся и пусть он будет ему  врагом...

Едет Сталин с ним в одном авто и сразу понимает, как хорошо он, наверное, работает на станке - все движения как у крупной кошки и очень точного робота. Правда, языком специально несёт соседке ахинею...
Говорит Сталин с ним в собственном кабинете и почти сразу понимает, что он совсем не волнуется в том смысле, что может оказаться глупее его. Спецом, молодцом и уродцем даже отвлекся к классной подружке своей...
(Для всех ахинея коммунизма класснее… Нет, придется вразумлять и этих товарищей...)

Дядю, что шел к власти тогда, враг народа проклинал как тирана, и вообще был совсем не в струе - хапуги, дураки и тираны всё это время были в струе - но теперь враг народа одобряет следующего дядю, что, видимо, окажется у кнопок, рулей, кормил и рычагов в следующем году - мужик толковый - и, значит, струя уже поможет, и враг народа будет не совсем не от мира...

Марксистская истина - это то, что только что пролетело, а ленинская правда - то, что стоит и стучится здесь и сейчас, но сталинский проклятый долг - не открыть, потому что, войдя, она, скорее всего, набросится на всех вас, она груба - и вот, выходит, почему истина мимо вас к правде нежно пролетела…

Когда политиканов - штабелями, как дрова; когда тысячами прут душой живущие лишь в спальне, тогда-то - например, в столицах - становится понятным успех в политике даже самых обычных сорняков... А в провинции не то, там сорняки в натуре всюду, а правителей видят в жизни раз и уж, конечно, просят изобразить «покрасивее что-то»… Сорняки выпалывать мы будем по ночам, а днем пусть развеваются галстуки и флаги, решает Сталин...

«Мы - орудия партии, мы - дети партии» - Сталин почти согласен, но не так громко; это почти секрет его - что он орудие; и это почти тайна - что дите. Они громки как орудие; орудие считают дитем партии, чего-то, похоже, в своем танке напутав, как дети...

Ленинскую истину узнает всякий утопленник - утонувший в потопе неудач. Человеческая  гордость не выше кавказской горы. Итак, выйди из дома, магазина, машины и проси судьбу о дьявольском троцкистском потопе, а потом стань самоубийцей не жизни, но смерти в органах НКВД…
(Всё будет неудачей, когда поставишь высшие цели. Всё будет высшими целями, когда откроешь коммунизм и партию Маркса, Сталина, Ленина...)

Молились Троцкому, который ужасно корчился посреди помещения - прошедшей ночью ему эти же молящиеся отрубили ноги и голову. А другие в эти же воскресные часы молились Бухарину, который был без рук и головы... Третьи отрубили Каменеву всё, что только можно отрубить, молились камню, который не воскрес пока, хотя три дня уже прошло, но он зато не корчился...
(В НКВД никто не понимал, почему у врагов  так легко опускаются руки, подгибаются ноги, а, главное, всегда слетает голова...)

Будучи моложе на добрый десяток лет, Каменев считает себя безусловно главнее Сталина - талантливее, должностнее, умнее. Больше всего такие похожи на мебель, что Сталину пока не купить. Берет Сталина и вежливо ставит на пустую, холодную полочку и  тот улыбается приветливо, но уже без душевных иллюзий... (Молоденькие колготки душевных иллюзий долго не слезали со Сталина, в детском саду надолго заинтересовавшегося чем-то, но он бежал вверх по лестнице все последние революционные месяцы и быстро наверстал упущенное и теперь в нем уже обычная взрослая жесткость...)

Сначала приветив Сталина в своем курятнике и богадельне, затем руководители партии решили, что с экзотической птицей хлопот слишком много: «тебе надо слушать Маркса, а не себя». Организация - Бог, начальник - глас Божий... - а ведь "Капитал" другое говорит: «вникай в себя и в учение", "коммунизм в нас".  Новый «народ Книги» написал старые талмуды отсебятины, с радостным криком «осанна» бегая по городу Женева, а на холмах мрачно распиная Сталина как нового Христа... (Сталин весел - они мрачны, Сталин мрачен - они веселы; они мрачны - Сталин весел, они веселы - Сталин мрачен - несовпадения у них. Сталин хотел бы обниматься, но его душат... Сталин дик как жаворонок и плодовит как курица. Он - земляника...)

Его «избранный и спасенный», но вполне затрапезный папаня в гамаке детективы почитывал, когда Сталин надумал огорошить его удачным, полагаю, вопросом: «так ты действительно считаешь себя настолько лучшим других, что веришь, будто отправишься в рай коммунизма, тогда как  другие _ в мой ад?!» - но он даже не поперхнулся, небожитель.  Черт знает как, Маркс, себя тобой заморочили люди… (Или тебя заморочить хотят, а сами-то знают! Но  Сталин их выведет на чистую воду...)

На улице так стемнело и похолодало, что даже при Сталине все-таки попреступней стало...

Большевики не лучше эсеров, а шведы - датчан. Просто всем привычное - жизнь, а непривычное - смерть. Просто, в «стране» большевиков сейчас преобладают хорошие правители - и Сталин - а у  эсеров - нет...

Собственное честолюбие или честолюбие других грузит Сталина каждую секунду, он излишне напрягается при каждом вдохе, и, в итоге, беспрерывно в чем-либо ошибается - в мысли, в настроении, в движении, в слове, деле или взгляде - после чего закономерно переходит к репрессиям...

«Мой будущий сын, твоя мать, а моя жена - это мое нынешнее одноногое счастье. Всё ради тебя, дорогой, я надеюсь, что тебе повезет, и ты встретишь-таки его в полном объеме, как солнце оно налетит и обнимет тебя... А я не заслужил. Мы с ней оба пока не заслужили. Но мы стараемся. Я, во всяком случае, стараюсь, но пока ее любят только мои правые нога и рука, а меня - ее левые - и так мы зачинаем тебя...» - Сталин. (Не знал он ещё про печальную участь своих сыновей...)

Религиозно верующие в коммунизм ради Сталина  ожесточают свои сердца против людей. Они видят все «грехи» и «козни дьявольские», кроме собственной гордыни. Выдумав и исполнив какое-нибудь «доброе дело», тут же спешат поставить себе очередной плюсик прямиком у своего бога, Сталина - облагодетельствованный их нимало не интересует. Никто из них не спросит себя: «а не надоел ли я со своим величавым смирением Сталину?»
(Никто не совершенствует себя через возражение себе - ни люди, ни организации - придется Сталину взять на себя эту черную, неблагодарную работу. Он их так любит теперь - гадкий утенок превратился в прекрасного, хотя и усатого, лебедя...)

«Они начинают эффектней, но затем быстро путаются, впадают в тупую монотонность и начинают орать...» - Сталин сравнивает Баха и тех, кто играет рок. Всякий раз, как слышит от них снисходительное «старина Бах», хочет дать хорошего пинка под зад через "органы"...

«Дорогой и многоуважаемый Иосиф Иисусович! Комитет партии от всей души поздравляет Вас с двухтысячелетием и желает крепкого здоровья и повышения пенсии...»
«Дорогой Иосиф! Я, скромный служитель на ниве коммунизма от всего сердца поздравляю Вас с космическим  юбилеем, двухтысячелетием и желаю удачи и исполнения всех желаний…»
«Уважаемые товарищи! По поводу Моего двухтысячелетия повелеваю осуществить очередное юбилейное издание священных Писаний Маркса, Энгельса, Ленина общей численностью 1 (один) миллиард экземпляров. Желаю вам крепкого здоровья…»
«Братцы! По поводу моего юбилея постановляю: выдать каждому по бутылке водки и кусочку колбаски. Желаю вам тепла и  удачи в ваших бараках...»

Те, кого Сталин любить пытается, логики его любви не понимают... А логики других не понимает он: всего два раза глянул на нее и, глядит, уже опять расцвела холодная стена. Только поливай - вся лужайка в цветах будет…

В той стране не везло ему, потому что не любили его, а в этой ему опять не везет, потому что не любит он. В той другим везло... - а в этой пусть вот ей повезет с ним? Это же страна особая, коммунистами избранная, хотя и дико невезучая; пусть в ней хоть кому-то повезет. Хотя любит Сталин лишь несчастных и счастливых и за невезение своё всё равно заставит заплатить...

Заболела, захандрила страна. Чего только Сталин не делал: экстрасенсы, артисты. Даже Доссена пригласил - на кассетах, этих маленьких гробиках. Нет - хандра, хандра, хандра. Всего лишь для повидла вручную битые яблоки режет страна, хотя  уже прошли многие пятилетки ударные...

Молотова Сталин сломал в двадцати местах и, чтобы жить, тот примотал инвалидность свою к жестким каркасам…

У всех на выях кресты свободные - вместе с чекистами сталинисты ждут нового  Троцкого...

И возвел искуситель Сталина на весьма высокую гору и, прибив его к кресту, чтобы не сбежал, показал ему бой гладиаторов - но он едва не умер, насилу в Брежневе воскрес и потому с тех пор, привязав его к кресту, ему показывают хоккейный матч...

Первый блин комом: Сталина нечаянно убили, но сталинистов, сталиных поменьше, потом к крестам приматывали уже очень аккуратно, с учетом их хрупкой конституции - и так сушили, а после в гербарии как бабочек клали и вместо воблы с пивом ели-пили…

Платоническая любовь ****и и Сталина-бродяги. Не знаю, как это у них получилось, но он открыл в себе крутого парня, коммуниста, а она – мечту, девчоночку крутую. Он набрал ребят, учил их быть крутыми бойцами, поэтому еб.ля их мало интересовала. Им и спать-то было некогда и негде. Он звал ее Марией, а она его очень нежно: «учитель»... В память о ней позже Сталин велит всех "учителем" себя называть...

Открывает Сталин дверь домой - вдруг из-за нее вываливается мертвец. Кое-как вошел, закрылся - чувствует, что в соседней комнате кто-то притаился. Кое-как остановился, развернулся - видит, что за ручку дверь закрытую кто-то дергает тихонько... Дальше он что-то подумал, то ли «Боже!», то ли «****ец», а больше ничего не помнит, словно провалился...

Сталин зажимался перед ним так, как будто у него член некстати встал - всё боком, задом к нему оказаться норовил, всё рукой в кармане вниз его лихорадочно тянул. Но у него член встал некстати в голове, и еще не было той, в чью голову он его мог бы вложить, поэтому и вздохнул с облегчением, когда, наконец, они  принялись за полностью их поглотившее партийное дело... (Потом попривыкли они к делу тому - к грабежам ради партии -  и оно пошло уже по инерции и в голове опять засвербило – и Сталин уже выдал напарнику про вездесущих врагов свои мысли рисковые, ведь после любого дела люди как братья, а значит, до коммунизма им совсем недалеко…)

А на погоду Сталин  уже вообще внимания не обращает - некогда, ему теперь надо из 15-ти кандидаток выбрать себе жену, потом сделать с ней 15 деток, потом заработать себе 15 миллионов и опубликовать свои коммунистические идеи в 15-ти журналах тиражом 15 тыс. экземпляров…. Какая может быть погода, скука на дне морском, всегда бери с собой на всякий случай свитер, зонтик, теплые носки и сухари, ведь можешь оказаться в ссылке…
Скверно только, что и писать получше тоже некогда... Но в принципе он теперь простой: ему хорошо в хорошую погоду, а в плохую - хуже...

Их две и Сталин их обеих любит наполовину, а они думают, что он их совсем не любит и поэтому тоже любят наполовину… - и хуже всего то, что он не мог познакомиться ни с одной из них в присутствии другой и даже между ног их мимо проходил, как будто действительно не очень-то любит...

Сталин сначала женился, а потом уехал лет на десять. Приезжает, а его на вокзале, кроме жены, целый детский сад, отряд встречает! Он-то думал, что один, два, максимум, но жена объяснила, что эти дети стекались к ней изо всех тех городов, в которых он был не с ней... Слава Богу, хоть растут все коммунистами...

Фарисеев Зиновьева и Каменева Сталин сколько угодно ругал, а вот пьяниц и матершинников, т. е. простых коммунистов - не очень, ничего про это не написано - слышите, вы, книжники книги "Капитал"  и любители троцкистских приятно обтекаемых фраз...

«У этих партийцев сынки, что точно были б паханами и ментами, но слава Сталину и коммунизму...» - «А у меня какие дети будут?» - «У тебя? - только дочки. А если и затешется сынок, то такой же, как ты, но накурившийся уже не трудов Ленина, а настоящей  марихуаны...»

Сталин: "У неё прозрачные, холодненькие глазки маленькой хитрованки. На ней женившись, можно всю жизнь хорошо в постели забавляться и жить прилично, по уму - змею ручную потихоньку искушая превращеньем в коммунистку... правда, если не удастся, легко можно, к примеру, квартиру потерять… Да и рогов навесит… Да, что там, максимум на три дня история; просто протестирует твою половую выносливость… Одну палку кину, а вторая уже утонет в болоте, «наслаждайся», пытаясь «кончить», часами…"

Самомнением от всех, кроме Сталина, воняет как от собаки псиной. Каждое животное привыкает и к запаху, и к хвосту своему. Член - враг физический, видимый, а хвост самомнения - враг духовный, невидимый. Видимое можно спрятать, а запах сразу тебя выдает, как только открываешь рот... Не так уж и трудно было врагов выявлять товарищу Сталину...

Каганович как полярник - ценности коллективизма, краснорожесть и толстокожесть. А Ворошилов как казак - мастерство, независимость и тоже ценности коллективизма. А Сталин как одинокий охотник в тайге, человек породы повыше, не говоря об остальных, ему проигрывают даже казак и полярник...

А сегодня «скидывание грузов с души через каждые 5 минут» сталинской душе уже почти ничего не говорит и она требует уже «большей жесткости к своим страхам, стеснительностям и уклончивостям». Мол, избегаешь острых ситуаций и вместо единицы Реальности попадаешь в ноль Писанины. Не родился еще такой человек, которого товарищ Сталин должен не любить и понимать, а опасаться и стесняться, так что репрессии - это так, профилактика…

Уходя, Сталин включил на одном из первых  магнитофонов музыку - пусть мысленно она его 45 минут сопровождает… приходится тащиться на заседание...

Говорит: «Ленин и Троцкий бегут рядом в нас, борясь за нашу душу, примерно в одну силу, как правая и левая нога, и надо напрячься и даже вытянуть шею, чтобы на финише опередил Ленин…» Не понимает: «столкнуть надо Троцкого» - толкаются только троцкисты как раз; «Троцкий  не бегает, а только мешает» - нет, в этом соревновании за светлое будущее и бегут и мешают, и мучают и соблазняют... (Это Бухарин немного поспорил со Сталиным. В рамках дружеской критики, как последний романтик...)

Пролетарий живет, чтобы строить дома, в которых будут жить те, кто строит дороги… - в этой системе выхода нет, вертикальных смыслов и целей. Сталин понял: пора заняться качеством, а не количеством человеческого материала. Хватит плодиться как кролики и плодить дороги и дома... Даже сократить можно немного...

У Сталина есть дух, душа и тело. Благо для духа - ум, благо для души - добро, благо для тела - сила, здоровье. Коммунизм - это благая весть о том, что если познаешь Маркса и Ленина, то будешь умен, если сможешь любить и верить в них, то будешь добр. А молитва, мольба к ним нужна лишь тогда, когда тебе трудно или плохо (благодарение, пение - когда легко и хорошо). И, конечно, присутствие посторонних при твоем общении с "Капиталом" совершенно необязательно. А само общение лишено смысла, если ты в норме, в которой у коммунизма - сплошная автоматика…

Коллонтай этим летом ездила на Алтай и видела сусликов, а Бухарин читал книгу и прочел, что человек - эволюция шимпанзе. А Сталин был рад этим летом, но в тот день очень устал и потому за нее огорчился: он всегда был добрый, умный обезьян, но она-то еще весной не принадлежала пустыне... Сколько же ещё чистить придется страну от всяких бесполезных и вредных зверушек...

«Йося!» - крикнула мама в соседнем дворе. Откуда взяться маме в соседнем дворе? Конечно, это не мама. «Мося!» - снова крикнула не мама в совершенно чуждом Сталину соседнем дворе... Надо бы и туда кого-то послать, чтобы разобрались как следует...

Сначала Сталин  купил за деньги индульгенцию, прощение грехов, а затем и статьи в газетах - славу. В эсесере прощения только продаются, слава только покупается, а посторонние никуда не допускаются...

Политбюро с ЦК собрались в футбол сыграть, но подчинённые хозяева были настроены так миролюбиво, что стало ясно: сильным и выпендрежным гостям предлагают ничью. Все разошлись по своим половинам площадки серьезно и тихо весь час обсуждать выгоды этой ничьей, лишь двух-трех отрядив в центр поля бороться за мяч... Ведь если совсем не играть, Сталину тоже может совсем не понравиться...

Меркель звонила, Сталину  яблоки предлагала... Она хорошая, они хорошие и их завались, но он не возьмет - всё равно поставит себе плюсик за его счет, и всё равно рассчитывает, что он не возьмет хотя бы потому, что до нее - далеко...

Все спят, в грязных листах - чья-то слава - может, даже и Сталина - и ребятки-коммунисты выбрались на песчаный берег, серый в 4 утра - хохотать, анаши накуриться...

«Надо любить Ленина», «надо верить в коммунизм», «будем единомысленны, отвергнем троцкизм»... - любовь к слову «надо» и вера в него. Где «надо», там тоска смертная, а не любовь и вера. И «будем» недалеко ушло. Разве с «надо» мы, коммунисты, если не больны, радуемся природе, едим, любим женщин? Истина есть то, что увлекает, а остальное только сон мелкобуржуазного элемента после обеда…

«Наше же жительство при коммунизме...» - потом высохли эти небеса и жилища. В начале было только слово и в конце - только оно. Их спаситель, Сталин был тогда совсем молод и конкретен, а в нашем боге, Хрущеве умер человек, слесарь и учитель. Одни пытаются запретить, а другие перетолковать коммунизм, одни его распинают с руганью, а другие в мольбе и Сталину в гробу хочется ругаться и молиться, с первыми - молиться и ругать молящихся, от неверия и страха подъемный кран технического прогресса прицепивших к самолету коммунизма для надежности полета. Голова - лишь камень, если не превращает воду чувств, пропитывающую нас, в вино новой беззаветной к коммунизму любви…

Сталин думал, что она любит его, но оказалось, что она тоже хотела еб.аться. Орали, стонали и дергались наперегонки и от всей души изнасиловали друг друга взаимно. От влюбленной женщины пахнет девочками, от влюбленного мужчины пахнет мальчиками, девочки и мальчики пахнут яблоком, а от ебли пахнет грязным пшеном, когда его моешь...
(И хорошо, что после ему хотелось  блевать, плакать и красным карандашом приговоры черкать, а не смеяться...)

Чтобы быть ближе к народу, Сталин вышел на улицу и сел в автобус. Ему  не понравилась публика в этом автобусе, и он вышел, и дождался следующего. Из следующего тоже пришлось выйти, даже с небольшим скандалом и он сел уже в совсем другой автобус. Но место, в которое он привез его, ему показалось негодным и он снова сел в автобус... (терпел уже публику, хотел с того места уехать. Не терпелось до дома добраться и начать строчить приговоры...)

…Такая жена далеко не пойдет, ум короток, она не в тот автобус сядет и вселит меня, товарища Сталина, в дом мохнатый, который никогда не посещался богами… (Может, лучше пойти в храм, там отличные девушки, почти бесплатно?… Товарищ Сталин судорожно стал вспоминать всё, что помнил со времён семинарии...)

Мимо Сталина прошел низенький Челентано. В хлебе вырос сорняк. А это кто? Пророк Иоанн. Некому станцевать так, чтобы ему отрубили голову. Процессия слепых - жуткая мафия, потому что у них скидки по налогам. Род сей ищет знамение того, что сам Маркс помогает ему, но знамение не дастся ему, только выдумки…

Теперь свет восходит над фантастической землей, которую переименовали в планету Урбания, он как штангист еле-еле восходит и еле-еле доводит свои лучи до нас, чернокнижников, но уже в виде проволоки… Товарищ Сталин решает напрячься, он видит, что без жертв коммунизм уже не построить...

Сталину трудно, он сомневается и ей бы понять, что надо где-то помочь, где-то поверить, но она обижается и превращается в лед. Неумные никогда не понимают, а недобрые - не помогают и не верят – и, значит, им придется жить врозь, а ей ещё и недолго…
(А ведь и понимание, и вера, и помощь - на расстоянии вытянутой руки и, стекло подняв, никуда не надо ехать на красной родительской машине... Свирепеет Сталин после общения с такими жуткими бабами...)

 В честности весь долг человека, а в таланте всё его благо. В ненависти долг, а в любви благо, но до сих пор Сталин до убийства, нарушения заповеди ненавидел, а вот  любил, лишь далеко от ближних отойдя, его талант как отстраненное солнце...
Коммунизм далеко, коммунисты близко, надо любить и дальнее, и ближнее, но путь к дальнему через ближнее, только через людей можно добраться до совершенства  и путь этот вначале даже для товарища Сталина по такому бурелому проходит, что ему самому каждую минуту стать хочется  деревом...)

Вот, наконец, Сталин видит людей насквозь, и видит, что за каждой спиной - стена, а за каждым лицом - пустота и, значит, им никуда не убежать, на машинах они будут ездить по кругу у других за спиной, т.е. вдоль стен, за которыми - пустота, а он будет просто в центре стоять, пусть и без коммунизма пока…

Вроде бы, культура – благодать, но вот общение Сталина с поэтами и художниками - устойчивая, уже трехгодичная тоска. Вроде бы, религии - камень, но вот у Сталина подъем после каждого живого общения с ними. Видимо, благодаря семинарии.  Каменным твердо предлагает свою нежную, горячую душу, а резиновым нежно – позвоночника твердый стержень. Раньше был не только недостаточно тверд, но и недостаточно жив и горяч, но ходил только к резиновым - топиться в резине, а не биться душою о камень...

Ехать ли Сталину в Москву - как-никак наше жительство на небесах и партийную надо делать карьеру - или же купить дачку у воды, в Победилово? - «Заведу лодку, стану рыбку ловить»... - «Тогда Москва вызовет Бухарина и пошлет тебя описывать...» - «Не слишком ли для них рискованно? – есть шанс, что именно со мною он обрящет истинную веру...»

Человек тем лучше, чем меньше из него выходит говна, спермы и мочи. Отец у нас говно... И всё из сердца исходит на самом деле, это из-за своего паршивенького сердца Сталин переел, упился и трахнулся...
(Есть охота... Хотя, это так: незрелое чувство голода, слабый подростковый позыв - товарищ Сталин может не обращать на него никакого внимания...)

Кротость Сталину нужна, чтобы зло не порождало еще большее зло, а страсти - чтобы вместе с Берией делать добрые дела….

Мир слеп, потому что Сталин с Троцким борются за поворотом...

Пусть любит Сталина как Христа, тогда и он будет любить ее как Марию. Да, скажет ей: «Мария!»...

Без Берии трудно товарищу Сталину будет их убедить - того гляди, сами в чем-нибудь убедят…

На войне Сталин поначалу даже не знал, нужно ли выйти из себя или напротив - поглубже уйти…

"Если б Христа не распяли, а повесили, они бы таскали на шее виселицы. Они даже уместней на шее. Или пусть топоры таскают на шее - таскают и ищут с маленькой головкой христов..." - до революции так думалось Сталину, а после неё он взамен на лбу всем вырезал звезды...

Все к Сталину на коммунизм взглянуть собрались, даже роботы - на небесный завод. И скоты туда долететь вознамерились, договариваются с местными птахами - им наскучили их райские джунгли…

Любовь коммунистов воскрешает на миг всех мертвецов подряд, и они не убивают товарища Сталина в миг прохода его через кладбище. Почитая дух спиртом, а спирт святостью, добродушно усмехаются сталинской горячности и душевности, предполагая, что душу из него вынуть так же просто как короткую веревку - его веревке нет конца, говорю вам духом, суки... только иногда ему не хватает чего-то, чтобы возразить всем этим убитым…

"Все политики проповедуют добропорядочность, но, к сожалению, они стали делать это уже после того, как на нашей земле поселилась смерть и потому их добропорядочность содержит лишь вежливость и порядок на работе и дома, где мы тоже в плену у людоеда, царизма проклятого…" - сталинская речь перед революционными матросами...

Маркс, Энгельс и Ленин - это известная троица сумасшедших, сбежавшая из лечебницы в созвездии Тау-Кита и в настоящий момент охмуряющая, кажется, каких-то насекомых с планеты под номером... (прилагается - в числе тыща разрядов). Надо приказать местным товарищам хотя бы писать их кликухи с маленькой буквы...  (но до Горбачева на этот приказ никто не откликнулся, сталинские пытались "исправить ошибки"...)

В больших начальниках - простые, но пробивные организмы, типа Хрущева или Ворошилова, а демиурги - все маленькие и уже сходят с ума, теряют способность к здоровой карьере. И демиург Сталина уже мечтает только о машине - чтобы сесть, стать в ней совершенством, управителем и пробиться в космос чрез толпу...  Через кого тогда Сталин с высшими силами на темы коммунизма будет разговаривать...

Никого нет, на кассетах теперь даже мяуканье, всех затопил новый, Марксом открытый океан и трудно переплыть его так, чтобы открыть не буддистски пряную и нищую Индию, а коммунистическую Россию, в которой богатейшие жилища почти до земли свисают с неба...

"Бессмысленность от бесцельности, а бесцельность нынешних коммунистов от отсутствия воли и страсти души. Вот почему они умничают, а у них всё равно отваливается голова. Правда, умничая, они страстно и волево утверждают необходимость отсутствия страсти и воли - отчего их душа тоже отваливается - сваливаясь туда же, где уже валяется их голова..." - разгромная речь товарища Сталина на съезде партийном для кое-кого, конечно, не осталась без тяжёлых последствий...

Американцы поверхностны, хотя и деловиты и подражательны, хотя и разнообразны. Но, с другой стороны, деловитость и разнообразие - это всё, что нужно, чтобы плоды посыпались градом. Америка - это место и время очередного сбора урожая с лукавого дерева под названием «цивилизация»... Сталин - который тоже старается, но только гробит людишек - ей немного завидует...

В правой части клавиатуры возникла драка балерин и на левую, заинтересовавшись, минут через пятнадцать, взобрался Сталин,  дон Жуан, тяжелый бегемот. Он по центру пробирается мимо отдельных праздных зрителей и той парочки, что по рельсам, как по клавишам спешит на последнюю сегодня электричку...

Сталин полюбит только ту девушку, которая одевается так же, как он: чистые джинсы и свитера. Он немедленно разденет и переоденет любую, а если откажется, значит, не любит, значит, и она - лишь сексуальный организм в коротенькой юбочке и пусть достанется Берии... (Никто же не знает, что под шинелью надето на Сталина, но только джинсов ему из Америки привезли целый вагон. И как же хитро он теперь усмехается...)

Все воюют на работе, а у молодого Сталина  похмелье после вчерашней словесной пьянки, он теперь последний: у речки похмеляется и бежит в рабочий строй простым солдатом, спотыкаясь, а всё "войско" шутит: «вот тебе и наш герой!» и даже бригадиры тайно ухмыляются, продолжая, впрочем, всех готовить к решающему штурму ещё до всяких пятилеток...

Сталин входит в помещение, где все и сразу говорит «привет, трое» - а они говорят «привет, Троя» и для Сталина сразу оборачиваются подозрительным  деревянным конем...

Бухарин подстригает бороду, в руках ножницы и зеркальце, но всё же говорит ему Сталин, в соседней комнате салат из помидор и чеснока готовя мокрыми руками: «включи музыку, а? - знаешь, как здорово слушать музыку, когда любуешься собой, подстригая бороду»...

«Ну люблю я женские организмы!» - говорил Бухарин, исступленно извиняясь, а Сталин отвечал сухо и сурово «вытопывай, вытопывай», намереваясь сразу после стихания его паскудных сборов, продолжить свои по языкознанию  неприступные занятия... (На самом деле, Сталин был тот ещё ****ун, особенно в молодости, когда яйца чесал на разнообразных ссылках...)

В одном стихе припомнила Сталину, что он ее имя перепутал - старая история - а по поводу другого беспокоилась, правильно ли в нем отсутствует предлог. В первый раз  промолчал товарищ Сталин, а во второй заметил: «Мадлен, ты – педант»...

Живя в стороне, на Кавказе, Сталин научился смотреть на вещи бесподобно широко, концептуально и философски, но после обнаружил, что партийцы  не живут в стороне, что он  лишь существовал в стороне со всеми своими разбоями. Теперь, правда, живет - не в стороне, а в нескольких точках, расположенных по сторонам, в тех самых ссылках - живет широко, но беспомощно, пока не член он ЦК, и похож на фанеру...

Призыв на съезде партийном: «покайся, меньшевистская не спасенная душа, не медли, примирись с Марксом, он этого ждет от тебя именно сегодня» - у Сталина всё время ощущение, что это - к нему - и хочется выйти и каяться, придумывать проникновенные слова, может быть, даже плакать и рыдать; «что я уклонист - скажу без труда» - сокрушенно думает Сталин... Но: "я же и так внутренне каюсь после грехов своих, я же столько раз, раскаявшись, пытался новую жизнь начать, причем новизна силилась быть марксистской. Ничего не выходило и, видно, верно написано, что нельзя нам клясться, а иначе недельки через две тебе будет стыдно или же ты в лицемерии умрешь навсегда…" Поэтому же он не верил, что троцкист может исправиться... Надо или отказаться от коммунизма или вообще всех подряд расстрелять, включая себя - Сталин выбрал компромисс: социализм и расстрел очевидных уже негодяев...

Сталинский  аквариум-террариум не дом, а тюрьма для заключенных в него животных. Отсидев свой срок, они с чистой совестью возвращаются им на холодную и преступную волю...

Сталин: "Предлагаю убивать не только самих серийных и профессиональных убийц, но и их идейных вдохновителей: всех писателей, художников, музыкантов, философов и ученых, почитаемых данным убийцей - каковые выявляются путем простого допроса и целого комплекса мер розыскных, дознавательских..."

В "Капитале" и письмах Энгельса  везде, где стоит «настоящий коммунист» («приветствую всех настоящих коммунистов» и т.п.) на самом-то деле должно стоять «отделенный» - так в оригинале. Не хотят отделяться от проклятого  мира, царизма, а хотят быть ханжами у всех на виду - вот и совершили этот подлог и подмену… Ничего, товарищ Сталин придумает, как их наказать, вразумить и поставить на место...

Обложенные заботами,  коммунисты вопят, желая, чтобы Сталин оказал им сверхъестественную помощь... - вы бы слышали как они толкуют «не заботьтесь ни о чем», призыв  Маркса и Ленина… Перестаньте нуждаться в чуде, ради совершения которого Сталин и сейчас, быть может, так, словно он на кресте, напрягается... (И помните, что перенапряженный Сталин  легко переходит к репрессиям. Раз уж невозможно помочь...)

«Узкий путь» такими коммунистами понимается только как преследования... Когда их нет, когда данная коммунистическая фракция становится признанной (или всегда была таковой), тогда они просто помалкивают об этом, шествуя широкой дорогой разговоров досужих о чем-то другом... - потому что выходит, что в каждый период времени правы только те, кто преследуем, а мы, мол, уже не идем воевать, предпочитая носить медальки с прежней войны. Мы, мол, «деды» уже, отвоевали свое, отслужили и, как Ленин, учимся жить в изобилии... (Ничего, товарищ Сталин им добавит страданий, раз без них они не в силах быть настоящими...)

Если с одной стороны нет философии, с другой - юмора, а прямо по центру - классовой ненависти, то Сталин не знает, для чего такая литература написана. Она есть лишь холостой ход, скучное опробование двигателя. Если есть лишь любовь, то так лишь за безмозглыми и скучными подстилками съездишь. Когда же присутствует только философия или есть один юмор, то это кюветы дороги, бездорожья прибабахи, приколы. А если у автора налицо и философия и юмор, но нет классовой ненависти, то он сознательно никуда не едет, надеясь в виде исключения и так уцелеть и, по сути, не только обмануть самого товарища Сталина, но и посмеяться над ним...

Сталин так широк и приветлив в общении, что легко подстраивается под любого, любую. И вот уже вдоль всей широты его - бабы, которым кажется, что он таков, как они и интересуется ими – и, значит, пора с ним любовь крутить... Уворачивается Сталин, сует им под нос тексты про коммунизм - из них сразу видно, что тут что-то не так - но во сне его они всё же стоят вокруг близко-близко, гаремом и нравятся Сталину. Слишком нравится грех: пора разогнать гарем и выбрать одну – не ту ли, что с отвращением отошла как можно дальше от тех, кто стоит близко-близко вокруг...

А к ней любовь Сталина  прошла - и у неё к нему  прошла - они в разное время несчастливо друг друга любили - но общение продолжается и, не правда ли, милая, это приятные будни и уж никак не расстрел...

Сталин как расслабленный, собственно. Рассеянный. Одно слово «революционер», «государственный деятель», почти что "философ" - в земных практиках, конечно, не первый. Но не растерянный, зоркий, уверенный - и значит, в целом, не слабый... К тому же, всех сильных вокруг можно немного того... пострелять...

Сталин так много сделал, что может больше ничего не делать и совсем расслабиться. (П.С.: Он так сильно надорвался, что… - но так сильно вляпался, что какие уж тут расслабления; одна лишь надежда, что всё само собой рассосется…)

Война кончилась, потому что всё решено и поделено: что-то навсегда завоевано, а что-то потеряно навсегда... товарищ Сталин устал и пусть теперь из  радости и грусти его само строится что-то... (П.С.: пускает пузыри…)

С помощью абсурда - вещи жесткой, горькой, страшной - Сталин ломал те тормоза, что мешают буйству фантазии, т.е. с помощью смерти добивался жизнеспособности рая... И, может быть, всё, теперь будет жить только в раю?! При коммунизме?! Скажет  всего лишь «умри смерть и живи жизнь» и начнется...

Душа - вода, без воды нет жизни, не хочет Сталин, как остальные, делать сухие, мертвые вещи. И мягкость, и гибкость - от воды, среди мертвяков товарищ Сталин всегда будет течь и струиться, чтобы просочиться и оказаться на самом верху…  Он не спирт, как троцкисты и не мусор, как все остальные враги...
Будет меняться товарищ Сталин, но - омываем потоком воды. Будет расти, подниматься как слон, а с головы и с боков новой суши его вниз  потекут потоки воды...

Души - кораблики, каждый кораблик плывет в своем направлении. («Двое на постели, но каждый плывет в своем направлении») Хочет Сталин жениться: сговориться с корабликом о совместном плавании в новом для них обоих направлении... А если б раньше сговорился с другой, было бы у него совсем другое путешествие - более яркое и менее правильное... Не было бы товарища Сталина, был бы, может быть, даже Сталин-буржуй... Женитьба предполагает не только рождение детей, но и  новой ипостаси...

В принципе, жанр Сталина  - философия с картинками, но с таким градусом поэзии и прозы, что, надеется, это уже похоже на творение жизни!... Надо только жизни помочь и убрать сорняки...

Бухарину посоветовал Сталин забить некоторые свои проходные дворы, чтобы энергия ветра его нашла другие ходы, пошла на повышение и стала духом... А то так недолго  шпионом стать и смешаться с врагами...  А рядом сидела та, которой тоже не мешало бы забить кое-какие свои проходные дворы... Пригрозил, что отдаст её Берии...

Бухарин давно не звонил товарищу Сталину, увлеченный началом своей журналистской карьеры, производством как можно большего шума в стакане воды, журнале еды или телевизоре мебели, но вот: «мне нужна китайская «Книга мертвых». У тебя нет? - «Нет. У меня есть только «Книга перемен» и "Капитал" Маркса. Ты, кстати, заходи» - но нет , опять без перемен не приходит, растрачивает свой капитал...

На блестящий асфальт падают капельки дождя и кажется, что нет никого, только авто, а внутри самыми важными, объясняющими являются те бумажки, в которых, например, словечки про цену за номер... Неужели больше 250 рублей за сутки, кстати - бешеные же деньги; если бы даже Сталину удалось найти и за 25 рублей конурку, он все равно б в Москву ту не поехал - на сорок дней, например, надо 1000 рублей и это, конечно, без питания... Неужели снова придется грабить поезда?!
Партийный съезд в провинцию глухую не приедет. Они, наоборот, норовят всё время за границу умотать...

Коммунисты не только работают и кормятся, еще принимают взгляды и дерутся. А вечерками все же созерцают небо? Всюду люди, но в мире такие лабиринты, что каждый всех может оставить за углом. А сверху огромное небо и оно трогает взглядами своими тех, кто хотя еще и пасется, но уже больше скотов... Да, но жесткость и злость Сталина искривляют всё абсолютно. А потом всё становится информацией, докладами тех же чекистов – и, пока становится, еще раз искривляется, вообще завязывается в узел. Поэтому информации совсем нет, а история плоха, но каждый конкретный коммунист имеет шанс сделать шаг на двух ногах в сторону от народа-стада и уединиться с небом...

А по ТВ Белый Господин (Вознесенский), всё время тыча пальцем в потолок, притворяется равнодушным к тому, что ему уже никогда не дадут Нобелевские Денежки за «тьмать» (тьма-мать) или за «питерпи» (Питер-терпи). Всё равно же г-н Сартр-р-р отказался от нее только потому, что г-ну Камю-ю-ю ее дали первее... А вообще, президентского уровня поэты - нормальные люди, только кошек своих не Мурками зовут, а громоздко и с намеком: «Миссисипи» и «Кус-кус», ну и хвалятся, что живут получше, шулера... (Насмотревшись на подобных господ - например, в белых халатах -  товарищ Сталин под конец жизни завел "дело врачей" и вообще стал антисемитом... - но его, твою мать, победили! Отравили товарища Сталина, пал он в неравной борьбе... Этот враг оказался похитрее Бухарина... Но сейчас - в гробу, разумеется - товарищ Сталин очень надеется, что эта публика сама себя затравит вакцинами...)

Коммунизм - идея царства Бога на земле - в грязи, кишащей скотами. Христианство - идея царства Бога на небе - в пустыне, слегка населенной лишь птицами. Надо соединить эти два царства царем-человеком - если не Сталиным, то хотя бы Зюгановым - да будет всё единой Троицей...

Учреждая организации, троцкисты занялись отсебятиной: молодой Сталин ходил и ходил по дорогам, чтобы не попасть под этот колпак. К людям товарищ Сталин всегда расположен, а вредные организации никогда не любит душа его - и всеобщая. Никто, кто в такие организации входит, не попадет на небо, в коммунизм - потолок помешает, обязанности, протоколы и ведомости… ну, и НКВД, разумеется...

Набрав энергии с помощью марксизма (т.е. взяв энергию у Маркса), Сталин разогнался и проскочил между кнутом и пряником - которыми все люди объезжены. (Доверил одной из объезженных свои волосы, так постригла  под приказчика товарища Сталина - понял он, каково было Самсону, и тоже напрягся. Тут же другой его «шабашкой» соблазняет: чтобы компьютер своей головы использовал в качестве кувалды...)

Без дел среди людей неинтересных умирает Сталин, начиная со второй секунды, поэтому, занимаясь коммунизмом, не будет он обращать на них внимания, с песнями расхаживая вкруг иерихонских стен их авангардизма. Пусть кричат «стань моей игрушкой! игрушки нам нужны, игрушки, а то упаду, умру, потеряв последнюю крейзи-энергию!» И нападения им нужны, чтобы стенам можно было принять ответные меры - песни слишком вызывают любопытство...

Быть может, никто еще не заработал и тридцати сребреников, не предав Маркса. И куска хлеба никто не съел, не откусив его от ленинского тела. И забивая гвоздь, всегда забиваем его в Энгельса... А с другой стороны товарищ Сталин весел. Он радовался, творя: только от избытка радости, наслаждаясь, можно было натворить такое несусветное количество жизни, произвести такой технический прогресс: «как у меня рабочий носорог получился! Хорош, нечего сказать! А что, если попробовать сделать еще и такую скотинку?! Назову ее, например, антилопой... И повяжу-ка ей галстук... И пусть она тоже пашет на тракторе...»

Сталин живет день, а потом вспоминает прожитое... И читает, чтобы лучше вспоминать... И фантазирует, вспоминая. Его воспоминания усовершенствовались и, если Алехин лучше счётной машины, то его воспоминания лучше кино. И ездят быстрее машины. Но если все же Сталин ездит и смотрит кино - чтобы увидеть того или иного Алехина - то после и их вспоминает иначе...

...Тут Бухарин Сталину и говорит: «а я одобряю террористов, взрывающих жилые дома. Они мстят за прежние бомбардировки их домов и городов. Мол, вы нас снаружи, а мы вас - изнутри. И уже впустую их грозятся наказать - тем теперь тоже есть чем испугать. Это как атомная бомба – когда она у всех, никто никого бомбить не сможет." Сталин, конечно, в шоке был от такого болтуна и уже тогда достал свой красный карандаш...

Блаженство вечной жизни неба, кроме дельтапланеристов, никого не интересует - есть спрос лишь на коммунизм, блаженство на земле; или вовсе: на порядок на земле. Только Павла тогда пробило с неба. Христос пытался взять на небо 12 человек, но они Его потеряли и предали в конце, им осталась лишь память и легенда про огненные языки... Но товарища Сталина надо было с кокаином познакомить, а то он, как хирург, взялся вырезать гниль из людей, но оказалось, что и он и  они безнадежны...

Сталин лежал на далекой пыльной дороге, а на нем лежала девушка, обнимая его и щекой прижимаясь к груди... Он ушел из дома, потому что там все шуршат газетами, обсуждая последние взрывы и противопоставляя им слухи о землетрясении на далекой пыльной дороге... Это были сталинские взрывы, так что надо было уйти...

И в молодости сталинская рок-группа называлась круто - «Кожа» - но все же тогда он комплексовал, был очень озабочен бабами, финансами и той же музыкой... - лишь со временем развился и раскрепостился настолько, чтобы понять, наконец, что он - людоед. Но самому убивать никого, разумеется, нельзя и мясо есть нельзя - как вегетарианцу - поэтому делал врагов народа из хлеба... А друг его, Каганович, когда по его примеру к тому же пристрастился, все же их из мяса лепил - избегая свинины.… (А убивал всех подряд, и людей, и животных, разумеется, Берия? Нет, тоже не он... Мясники какие-то были... вроде как деревенские, очень тупые... Или вообще там стоял автомат, вроде тех, что нынче повсюду на бойнях...)

По примеру знакомых писателей, Сталин тоже завел себе персонажа, Иван Иваныча, но, не успев описать и кончик носа, потерял его: просто смыло толпой и всё, стоило ему с Бухариным тот свой злополучный нос на нашу безумную советскую улицу высунуть. Даже вместе с "органами" не может его теперь Сталин  найти, хотя кругом и Иваны, и Иоганны, и Ильгизы. Бродит, наверное, где-то, на помойках побирается как собака, а Сталин собирался ему образование дать, в люди вывести... Вот оно, влияние врага народа Бухарина... Не судьба, значит, читает Сталин книжки дальше, понять пытаясь, почему русские классики осуждали, что у какого-то безносого кота, Николая Васильевича, было два глаза и четыре уха, ведь вторую пару он  для того, чтобы слушать пенье ангелов завел... Глупость, конечно, нет и никогда не было никаких ангелов, но, может, это только повод, чтобы иметь завидные  четыре уха...

Вечером перевозбудился Сталин и ночью обошел все магазины мысленно. Они сверкали, возбуждали, хотя предметы в них были бесполезны, очень дороги, частично даже непонятны... Потом днем посреди всего мелькнул в видении домик на живописнейшей скале, но сейчас, нынешней ночью еще и кашель приключился у кого-то... - если у него самого, так ведь комната, где спит, вроде бы в другом направлении находится... Темно, ничего не поймешь, но все же, скорее, это на улице, под окном у кого-то приключился ужасно живописный кашель, всего в метре - улица - а на улице - чужие магазины... (Явно не в Кремле в ту ночь ночевал товарищ Сталин - неужели опять отправился по бабам... Но под окном, разумеется, кашляла охрана и, уж конечно, коронавирусом...)

Все обороны регулярно переходят в нападения на  душу товарища Сталина, причем каждому кажется, что дарит ему не шипы, а розы, и он, чтобы не плакать всякий раз, как глаза с душой раскроет, наконец, вооружился тоже. Выставив вперед щит, похожий на чугунную ванну - да, добро должно быть совсем не с кулаками - теперь ходит повсюду, т.е. по ним ходит - из глаз пуская огненные стрелы по всем, мешающим ходить и уверяя, что гладит их ногою…

Переходя дорогу, Сталин увидел девушку, но пришлось уворачиваться от машины... - а ведь, может быть, это судьба его прошла! - или проехала... (А вдруг её Леонтий подберёт?)

Берия зарос жиром и потому включил мрачную музыку, расцарапывая себя настолько, чтобы выступила хотя бы капелька крови - и жизни - а Сталин, пребывая в другом магазина отделе, кожурой зарос и включил быстренько нечто веселенькое, чтобы прорезаться и убедить всех вокруг в существовании не  крови, а сока...

"Газ зарин, битва при Ипре, сотни тысяч мертвецов телами - и сотни тысяч духовных поэтов и поныне радующих нас, политиков, такими, например, строчками!.. Сейчас, погодите... Нет, не помню... И, может быть, не зарин, кстати. И не при Ипре. Спать хочу. «Свеча в гробу моем горела, на стенах порождая целые народы»..." (Добавить несколько сот тысяч покойников в такой ситуации  совсем не проблема, Сталин не хуже свечи в гробу и битвы при Ипре...)

Сталин не побоялся болеть духом и, в конце концов, нашел хорошие, хотя и жестокие, мысли...
А в молодости не побоялся обзванивать отделы кадров и, наконец, напал на хорошую работу в одной перспективной партии... - но потом всё же опять заболел духом, раз во сне кто-то кричит «целуй всех покойников в губы!» Сейчас не может воспроизвести даже самую главную хорошую мысль, помнит только, что она начиналась со слов «я живу на самой центральной площади»...

Видимо, Сталин проповедует полный минор, раз критикует и себя и других, всех поголовно, кроме какого-то  «Ленина» - которого как раз все проклинают - даже те, кого он заставил служить себе - НКВД не соврет - и те, что сбежали - ведь пришлось побросать все пожитки. А Сталин - при том, что на центральной площади проживает - демонстративно пожимает Ему невидимую руку своей неспособной ладошкой и даже пытается улыбнуться вечно мрачным лицом...

Усталость Сталина - что ж, значит, вот она, необходимость отдыхать, не хуже других будет отдыхать. Хочется неделю проспать, беспробудно проотдыхать, он столько сделал, что может  сколько хочешь беззаботно отдыхать, тем более, что попутно все равно будет раздумывать и есть важная тема - «почему я так устал», она называется - поэтому будет думать и отдыхать, и не вставать, и не пытаться, и не отвечать - только вместе с креслом не существовать и, как покойник, покоиться... (Кажется, он уже немного отдохнул - волны отдыха, начав традиционно, с пляжей, уже через час докатились и до башен  усталости...)

Сталин хотел войти в  глаза Бухарина, но там такие лабиринты - а через полгода и вовсе: строит простейшую конструкцию при входе под названием «стена». Все же решил прорываться в глаза, через маленькие черные стены перемахивать спортсменом, а через большие карие – альпинистом - и пусть с молотками вслепую гонятся за ним дремучие строительные рабочие, хочется спасти товарища от непоправимых ошибок... (А для рабочих надо будет ещё портреты Сталина развесить - не признают ещё, надо же... Может, не ожидали, что он такой спортивный...)

Нет, после долгих размышлений Сталин все-таки счел Бухарина бесом – обманщиком, лукавцем, тихой сапой удобно устроившимся - но вдруг слышит про то, что он с кем-то разговаривал так, как будто счел Сталина ангелом...

Сталин: «У вас не церковь, а собрание, и у вас не собрание, а партсобрание...» (Нет, товарищ Сталин, у них все же собрание, т.е. собирание, т.е. куча - лишь иногда партсобрание и уплата членских взносов, церковь и выдача по-доброму теплых и по-умному светлых улыбок...)

«Коммунизм» - головоломка, которую каждый должен разгадывать... Сначала Коммунизм был одиночками обнаружен, потом народом обнаружен, потом одиночками разгадан, а всем человечеством обнаружен… - осталось ясно что.
И еще: стремящийся стать коммунистом, неизбежно бывает и бесом по ходу пути - а стремящийся стать бесом, бывает и коммунистом - и ему бы только перевернуться…
(Глист, старый знакомый, ручонками махая, снова спешит поставить товарищу Сталину трудные вопросы...)

«Еб.итесь, плодитесь и наполняйте еб.арями и суками землю, после чего в поте лица трудитесь, производя китч свой...» - главное в компромиссе, достигнутом на переговорах между буржуями и коммунистами  тогда. А после Сталина и лукавого еще и: «верьте как в бога в авторитаризм и в принцип «ты - мне, ближнему, а я - тебе, ближний» - обмен тем же китчем, чтобы шустрее потреблялся и больше плодился… И ещё: китч красного цвета считается коммунистическим...

Парижский Мамлеев и канадский Соколов описывают наших коммунистов как какую-то диковину, словно мы африканцы какие-то и у нас другие количества рук, ног, голов и ушей - всё гораздо проще, долбоебы вы скучнейше живописнейшие... (Фыркнул товарищ Сталин, но трогать эти отбросы общества всё-таки не стал... - поленился вылезать из могилы, двигать гранитные плиты...)

А дома у Сталина  сплошные тепло и еда. Сюда руку сунешь - тепло, туда руку сунешь - еда. Еба... Коммунизм...

Товарищу Сталину научиться играть на гитаре не труднее, чем вождению авто. Рисование не сложнее сварки, а писательство - штукатурки. Осыпается и с искрами уезжает всё... Музыканты тяжелого рока как боксеры и штангисты тяжелого веса. Публика так же орет, когда прорывается центрфорвард таранного типа. Нет, Сталин не будет учиться играть на гитаре... (Тяжёлый рок наверняка на ура идёт в "органах" - тогдашние чекисты лишены были такой шикарной разрядки и только потому отрывались на людях...)

Сталин десять минут почитал, десять - поел, пятнадцать - поспал, пять - по телефону поговорил, еще пять - в туалете посидел, а теперь вот еще и пописал с минуту - правда, приговоры...

На улицах ездит, похоже, миллион авто и, в итоге, они Сталина херней обложили. Но ведь не только его: приятель Бухарин приходит и говорит, что вместо нормальной красивой работы в ЦК ему пока предлагают побыть маляром-штукатуром, а партийные лекции с себя отстегнуть за 20 процентов, либо за стольник. Может, приняли меня за него? - думает Сталин (Приятель его шустр и продажен и хочет авто, но он доиграется...)

Относиться с восхищением к Ленину, отвращением - к Троцкому и спокойно - к мелкобуржуазному элементу. По-ленински спокойно, а не по-троцкистски  равнодушно, вот только восхитительным этот ленинизм недолго будет - слишком устал товарищ Сталин, и, если не заснет, то все-таки станет равнодушен. Ведь у трех сосен, чтобы запутать, есть только одна уловка и все притворились, что верят, будто гуляют в лесу...

Одна злится, что Сталин ей подарок за услугу не дарит и намекает на возможные поборы, другая вместо того, чтобы поговорить по человечески, выпаливает вдруг «жрать хочу и больше ничего не интересует» (зачем английский учит? Подозрительно) Нет, они, может, по-хорошему хотят и только шутят, но все же товарищ Сталин заметил, что у всех библиотекарш с губ капает ядовитая слюна. И сами не разбегутся и другим не дадут, будь прокляты все, кого вы когда-нибудь читали, включая Бродского, Мандельштама, а также Пастернака… (поняли теперь, почему Сталин Мандельштама замочил?)

Внутренне буржуи проиграли, сломались, но внешне благополучны (конечно, это благополучие проповедника на окладе, который скрыто проповедует внутреннее поражение), а у молодого Сталина напротив: внутри жив, но внешне неблагополучен как мертвый. У них внутренняя смерть превращает в серебро даже наружное золото гроба, а у него дерево гроба в дом превращается внутренней жизнью. Луна - похороненное маленькое солнце, серебро - похороненная часть золота... (Будем считать, что это ссылка обострила его чувства - хотя, по слухам, он там в основном   на кроватях валялся и баб е.бал -  даже девочек...)

Особо светятся под вечер осенние золотые деревья, словно бы на капли листочков, теперь у нас оседая, распадается загоризонтное солнце. Загружены солнцами, как никогда, но все распадаются, и уже часть пролилась и приземлилась на землю... (я же говорю, в ссылке его пробивало на лирику...)

Машины фарами изо всех сил светят друг в друга: кто кого ослепит, тот и поедет... Так и в политике... - опять вспомнил борьбу с троцкистами Сталин...

…Яркое солнечное утро, две пары фар друг против друга в воздухе висят, а горят или нет - не видно. И машины исчезли. (А были?) Да, проехали и забыли... Были ли эти троцкисты... Даже евреи о них не кричат, потому что  они теперь правые...

В нелепой гордыне своей пытаясь что-то  доказать товарищу Сталину, стала еще в десять раз современней и даже красивей в 1,75, так что, хотя уже и засохла, попала даже в рекламу на тюбик зубной, причем на пару с мужиком каким-то - явно, чтобы ему досадить - ну так что ж, Сталин теперь перед сном в одинокой постели выжимает такую же белую пасту из тубы со старыми словами твоими...

…Там всё перевернулось, заставили Сталина спать днем и бодрствовать ночью - и т.к. он не смог фантазировать во сне, то ночью не удержался и совершил преступление. В результате: поехал за коммунизмом, но пока получил только социализм недоделанный и с кровавыми пятнами...

Коммунизм - это фантазии добродетельных, а капитализм - всего лишь уродства, пустота и темнота, но в присутствии зрелища коммунизма – в этом случае и пустота жжет как огонь, зрелище оказывается не развлечением, а мучением. (Уже здесь, на земле у всех такой ад - но кто проснулся для того, чтобы переселиться в коммунизм? все только морщатся во сне, не желая наяву увидеть товарища Сталина...)

На катамаранах коммунизма  захватывающий спуск по реке. И когда переворачивались, не захлебывались, а лицезрели чудесных рыб на глубине. А чья-то голова - по желанию - мячиком скакала по волне… - враг народа...
(Рисковые парни, наверное, честны – думает Сталин - им жизнь не дорога, потому что отдают себе отчет в том, что ничего не понимают)

Сталин сначала малодушно переплатил, а потом на себя ожесточился: «Всё лирика! «Препираться из-за денег - грязь»! «Работать – грязь»!» Ну работать-то не грязь. А платить, да - нельзя без творчества, без выдумки и фантазии. И если уж переплачивать, то лучше добродушно, а не малодушно. Помнишь, например, как товарищ Сталин зашел в пустой детский садик отлить, а из дверей вдруг охранница выскочила поорать? Сталин же смирно  ответил, по-человечески, не залаял как собака, а то ожесточаться и ругаться - тоже грязь. «Не ори, сказал, тетя; если из-за каждого пустяка так орать, то никаких нервов не хватит. Что ж плохого, если на землю поссать? К тому же, я переплачу вскорости...»

Жена Сталина всё воспитывает и воспитывает себя, тут присушит, там придушит, вырабатывая из себя некое практичное изделие - в глазах по узкой щели, амбразуре, в коих витиевато поместились только слово «лирика» и – сокращенно - слово «физика» (последняя, вообще-то, может обойтись без слов)...
(Напиши новую Библию и нового Достоевского  - но никому не нужно больше Грина, Лондона, Ремарка, они ходули истин прописных витиевато оформляют. Вдали для атеистов стоит огромная стена и их мозги уже на дальних подступах до предела замедляют ход, превращаясь в черепаху обезьяны... И в этом минус коммунизма... Правда, не для Сталина с женой...)

В высохшем теле старого Сталина стада овец не пасутся уже и не плавают даже самые мелкие рыбы, да, рыбаки рыб и рулевые рулей, для которых нет пароходов, в компании простых, как овцы, кровельщиков ему не быть уже пастухом крыш и рулей... (Наблюдает за кровельщиками из своего кабинета)

В то мгновение, в которое Сталин смотрел на него, он пребывал в состоянии шага; а она, в то мгновение, в которое Сталин смотрел на нее, пребывала в состоянии слова – причем, похоже, только Сталин в те мгновения пребывал в состоянии взгляда...

...Так, выключай... Фу ты, черт - кто опять украл у нас полчаса?! Отвлекали нас шпионами,  врагами народа и террористами. Так, ясно... Мутин, Мутин был. Да, хорошо, пишем «Мутин». Что еще? Дмитрий Савельев! Гаденыш! «Транснефть»! Из правого блока! Да, понял, вспомнил, что видели только что!..
(Телевизоры не успели появиться и уже совсем задурили... А думать-то надо товарищу Сталину, и сразу о десятке вещей - никак не связанных даже с несчастными террористами...)

Ладно, она все-таки ждала товарища Сталина, хотя и не очень, и с перерывами: пусть будет Ассоль - Сталин слишком устал и намыкался, чтобы дальше искать, паруса раздувать, покажет ей свои алые останки...

Ладно, коммунизм ради Сталина, одиночки не хочет начинать свой грандиозный концерт: Сталин вернется назад, будет мастерить хорошие попсовые сказки и игрушки, целый магазин алых парусов, а она пусть в нем наряжается, Ассоль...

Коммунистка Ассоль была капризна и сентиментальна, а коммунист Грей немного туповат - и хорошо, что неопознаны в той деревне колхозной, где все поголовно Ассоли и Греи, а то и нечто получше, Рэмбо, к примеру, или Тарзаны; еще недавно был даже один Прометей... И вообще их надо проверить -  не интернационалисты ли это троцкистского толка с такими фамилиями...

Только в царской России сохранялись еще люди-тараканы - а иначе откуда взялись бы знаменитые Записки из подполья»? - и только в России писатель - это не учитель нравственности, а напротив: персонаж, смакующий уродства своих прототипов, подзуживающий их на еще большее разложение и падение, ибо в них живописность, а в живописности хлеб с хрустящей корочкой, с сыром и помидорами для любого писателя... - но прототипы не поддаются, собираются в партийный кружок и, открывая собрание, принимаются читать про пилигрима,  отчего тот медленно-медленно, как улитка, снова выходит на свою, хотя уже и затоптанную предыдущими вылазками, но по-прежнему бесконечно пустынную дорогу в светлое коммунистическое будущее...

Только сейчас понял  Сталин, как хорошо тогда было. Все-таки грела любовь. "И встречался я с тобой, милая, у белого здания - на нашей застроенной земле, что, в общем-то, может быть лучше белого здания? - и снов, в которых оно в три раза больше, чем в натуре, и любовь..."

Она, оказывается, все еще тужилась любить, кусая себе локти от отвращения после очередного коитуса с кем-то... - а товарищ Сталин уже уплывал, покойником плыл по волнам. Молодость его умерла, и он даже не знал, желает ли он перерождения и Возрождения - новой жизни. «Разве что на каком-нибудь острове» - думал он, эта мысль его согревала. Он вспоминал ее, даже когда видел - она была далеко, для коитусов слишком маленькой и взрослой на его широкой и чуткой ладони...

«Ежов гомосексуал» - «Ну, какая разница - всё равно, что черные у человека трусы или белые... Хотя у нормальных коммунистов черные, конечно... Половые извращения только следствия духовных, недостатков идеологической работы..."
(Всё же, Сталин издал указ, чтобы у  всех на трусах были указатели ориентации - надо всё-таки знать, куда ведет последняя дверь…)

Такой шум-гам подняли музыкальные инструменты в толпе, что, как певец, товарищ Сталин даже в микрофон орет лишь сам себе, а им лишь шепчет что-то; что - непонятно и себе. Сразу десять приходят на помощь, но кричат все же свое, Сталину опять непонятное, а один просто воет и обрастает шерстью. И тут в ответ заорал целый миллион, каждый десятый в толпе. (Так же много в толпе оказалось собак и разных прочих зверей) На что уж тут и надеяться Сталину? Что одевается небрежно теперь - одинок - и ей захочется поправить его воротник? - какая чепуха, нет, видит гитару, что поблизости снимает с себя струны и торопливо открывает нижний рот...
(Назад Сталин шел поздно, осенью и электрический, влажный ветер гнал перед ним целые тучи маленьких мертвых солнц; завидев его, над асфальтом всходили они ненадолго. Сейчас все так отдельно расходятся. Все коммунисты отдельны и друг другу совсем не товарищи, потому что спят и видят такие сны, от которых обрастаешь гробами...)

Сталину хочется держать открытыми двери Кремля, но тогда можно лишиться какой-либо из своих слишком беззащитных и красивых вещей... Ещё Сталину хочется подергать её двери, но на них надпись, подталкивающая к выводу, что - закрыто. Все-таки недостоин уважения тот, кто проходит мимо двери, не проверив того, что закрыта она и Сталин подходит, и с приветом протягивает двери руку...

Кремль не желал закрываться, на сигнализацию сдаваться. Поздно уже, темно и ночь, а он, вот, бунтует, тихо, как книжка, раскрыв где-то форточки и двери. Может быть, кем-то хочет управлять? Или  просвещать кого-то... Поздно: машины не умеют читать эти знаки, а отдельный редкий прохожий так запуган и начитан, что, у кремлевских ворот увидев Сталина, от неуклюжести и страха за порученное дело не может даже  застегнуть молнию плаща...

По чудесной случайности встретился тогда с ней Сталин в лесу; там, правда, было много людей, сборище, сходка, но в те минуты все они смотрелись как те же деревья. Ее глаза сияли любовью, правда, любовью еще ни к кому, быть может - к нему, а может - к другому кому, может, чудо с ней никогда не случится, и только сучья будут лазить в пи.зду, потому что жить придется в лесу, хотя еще только Сталин знал, что коммунизм не построить...

Если даже ты сама того хотела, это неприятно, когда ангел улетел, и в груди души твоей летать остались только мухи. Мухи летают лишь для тараканов, но ими зал груди твоей, надеюсь, пока не полон... Итак, от неприятных ощущений - нервы и глаза на мокром месте и желание отупеть, сгореть..., а также завести то ли сына, то ли любовника 12-ти лет в свои 18-ть. Пока, правда, твердый шанкр, но это временно - а вечно: «на теле не эстетичен прорез продольный, вот от чего все слезы и через что пролазят в мухи тараканы»...
"Многие Сталина считают никаким, всерьез желая не принимать всерьез, но он просто мягкий и спокойно неторопливый, сияет и добрым и злым сквозь дождь своих страданий..." - в иезуитском духе о ней и о себе сталинские ехидные заметки...

Даром что коммунистка, но больше всего ей хотелось быть эмпирической землеройкой - в обжитом и уютном мире подземелий и нор землероек - но тогда нельзя было бы держать кукиш в кармане, маленький заводик по выработке вполне себе творческого яда...  Больше всего ей хотелось кривляться, и она кривлялась, а после плакала о том, что у неё уродливы – пусть и творчески - даже слезы... Больше всего ей хотелось всё иметь, и она почти всегда почти всё имела; она проверяла, быстро двигая ладошками: «это есть, это тоже есть, и это есть и это, и это... а вот этого не-е-ет!» - и она опять кривилась, рыдала и вырабатывала двойную порцию годных для продажи слез и яда... (Товарищ Сталин помечает себе: "надо запретить подобную торговлю; над ядами вообще должен быть тотальный контроль")

Одна воинственна, но неудачлива, и репетируя жест, думает, не нужно ли гладить рукой, чтобы товарищ Сталин полюбил и был под рукой, а другая любвеобильна, но неудачлива и, репетируя тоже, думает, не нужно ли срать, чтоб уважал и интересовался быть под пиз.дой... (Товарищ Сталин немного поморщился, но репрессировать не стал - к бабам он относился всегда снисходительно...)

Другой со Сталиным не повезло - с «типом, который ходит с мрачным лицом и записывает все разговоры - так что его все боялись». «Что мне с двумя черными лебедями подмышкой плавать под высокими окнами глаз его, так же, как он - кавказская сентиментальность - плавает перед буркалами своей ненаглядной мегерочки, которую бы за волосы к столбам привязать, чтобы нам стрелою уплыть не мешала?! Нет, лучше куплю пока здоровенный арбуз и буду катить его, тихонько пиная ногой, по дороге куда-то домой...» (Откуда при социализме арбузы? - удивился Сталин...)

Аппетиты на любовь у них очень хороши: выскребывают ее из товарища Сталина, как кашу из кастрюли, до последней ложки - что делать, опустошен, но иначе не будут относиться хорошо... Устал и состарился Сталин, но плодовитости не потерял, потому что не хорохорится, соответствует себе с помощью смирения - а где соответствие, там коммунизма гармония и музыка...

«Не послушались мы матушку, дети непослушные и она - «ку-ку» - бросила нас, улетела, клянясь, что отныне станет свободный образ жизни вести, а детей будет подбрасывать...» - «А кто ваша матушка?» - «Наша матушка была - Цивилизация»... (Кого-то цивилизация уже бросила, а у кого-то и не начиналась ещё - а где-то посередке товарищ Сталин, натужившись, воздвигает свои "сталинки"...)

На фоне чужого человека - правда, меньшевика - и себя, и в ссылке квартиру свою хорошими увидел молодой Сталин - мол, мы с ней хотя и небогаты, но натуральны и живописны... Ходит к другим и зазывает к себе, чтобы снова с удовольствием увидеть себя и квартиру свою или вспомнить квартиру свою и себя... (Правда, ещё ходит за бабами...)

«…Да что обо мне говорить? Давайте лучше продолжим - о вас и о том, как... - помните?» (Сталин постарается заинтересовать вас не собою; ведь хотя и любая твоя беда для него игрушки, когда пишет он свои приговоры, в нем уже лишь каменные слезы и он никогда не плачет над своим...)

Легла на полочку, чтобы было удобней думать, проезжая, что столбы с проводами - это пейзаж и елочки. Но мутило оттого, что сталинские головы, на рельсах множась, всё катились. А ведь сама же как высматривала его, всё время у окна торчала, для удобства коленок на стул подушку подложив - теперь с ним на рельсах к другому в вагоне едет...

Сталину было очень стыдно, и поэтому он очень ругался - не отвечал, подметал, что наделал, вспоминая, как тоже смеялся...

  Приговоры Сталина так круты, что, увидев его, ей сразу вспомнилось, как катамаран встает на дыбы. «На грани в секунды так много укладывается, что кажется, будто много времени прошло». Ассоциация. Но все же она не перевернулась ни разу...

Коммунист не хочет уродоваться, хочет красоваться, но, желая красоваться, он уродует свои разум и душу, и тогда уж они в отместку так его разукрасят и изуродуют, что поднимается ветер и на ветру тихо свистят даже все бесчисленные белые колонны, хотя в них и нету души...

Коммунисты на полочках, попарно - себе потирают руки, а друг другу - спинки - а Сталин тоже лишь на станциях домой с поезда сходит, а так едет и улыбается, потому что еще не время мерить им падениями своими глубину  его  разочарований...

«Э-э, нет» - она сказала, насчет Сталина прозрев внезапно - «поскорей хочу в другую книжку». И Сталин припомнил такие книжки, которые девушку на ****ки вполне могут слямзить у него – с этой книжкой он сам себя едва не бросил! Мол, хочу кутить, всех баб подряд сажая на колени… (Вот видишь, у себя какой он правдолюбец, прямой и неуютный как доска…)

Влюбленные, хороводясь, по кругу водили товарища Сталина - а стоило ему выйти или сбежать куда-то, так еще хуже влюблялся и влюблял в себя – поэтому вымотался так, что почти уж не глядя сказал туда, где было ближе и родней: «всё равно, любую в жены возьму», но они опять раздвоились и ближе оказалась одна, а роднее – другая… (Но до нее час езды на троллейбусе - родину успеваешь забыть, а от первой, не взирая на близость, чуждый запах постепенно доходит - тоже за час... И Сталин хороводам врагов  снова одиноким засел писать приговоры...)

…Хороводятся девушки и у всех у них, кроме одной, мрачные лица или черные очки, потому что в центре Сталин уже оцепенел и определился...

Дома, в Кремле у Сталина худо-бедно все же разговоры, а вот дальше сначала ближние соседи - «как дела?» и «здрасьте - до свидания» – а потом и вовсе рыбы, соседи дальние, которых видишь, но не слышишь. Еще дальше – мелькание и тьма... - хорошо, что больше  нету выездных заседаний...

Красивым коммунистам не дано ни петь, ни понимать, ни любить. Маркс не тронул их мозг извилинами, а лоб - морщинами. Им недоступна ленинская  страсть, искажающая прохладные правильности - и любовь в ореоле страдания и с гнильцой похоти, и червоточиной ненависти...  (Червоточина ненависти Сталина  к красивым коммунистам и гнильца похоти к красивым коммунисткам - после чего и репрессии. Хотя проще - да и  милосердней - было бы всех оспой заражать...)

Сталин вчера увидел и безумно был влюблен в нее, а сегодня вдруг забыл лицо. Помнит, что похожа на другую, в которую он тоже влюблен и тоже взаимно, но - на расстоянии, превышающем возможность хотя бы знакомства. Цепенеет, не двигается, не сокращает расстояние, потому что всё слишком напрягает его измученную подвигами душу. Он с третьей жизнь свою будет отдыхать - решено - и тогда всех вас вспомнит, отдыхая... (Хорошо ли вспомнит? - тревожный вопрос...)

У баптистов некоторые девы на полную катушку плодоносят, а другие остаются без мужей и головы платками как пеплом покрывают. Вообще, дев везде в избытке - потому что не знают, что у молодого Сталина денег в недостатке, все на партию идут - и влюбляются даже на улице в избытке - и от того окончательно тупеют, как назло. Мужи ещё не коммунисты и потому  пьянствуют, работать на дерьмовых работах не хотят и девы в поиске пепла и мужей. Сталин обратил внимание на одну, и она теперь кудахчет в волнении как курица...

А кому повезло в любви? «Поймали воробья и старательно раскрашивают под журавля». Всё время кто-то другому одолжения делает. Махнув своим крылом, бедный - уж не знай, в каком обличье — бежит и махает и вторым крылом - за спутника своего - а в итоге тот и говорит: «довольно полетало с твоим левым моё  несравненное правое лебедь-крыло»... (Птица Сталин падает и превращается в чемодан, благо полно у него партийных поручений... Но правый уклон он им еще вспомнит...)

Женится Сталин и уж иначе силой духа разумного Маркса, размещающегося в его голове, будет растить размеры коммунизма - ведь коммунизм в душе, а душ уж станет две, за обе он в ответе - муж виноват, если жене не коммунизм, а «красивую жизнь» обеспечил, фанеру красивую, что отгораживает нас совсем не от вожделенного рая... Так вот, у душ его станет больше скорбей и материи, бесплотность уйдет, он будет наслаждаться плотностью каждого шага, но двигаться медленно в свой коммунизм и у него появятся и наследники, и ученики, т.е. дети...

Делающего доброе дело врага народа нельзя обвинить в плохом, но можно - в наихудшем. Можно сказать, что доброе дело его - лишь благие намерения, что прокляты, потому что заводят коммунистов в ад трудностей по деланию непривычно доброго дела...

Раз коммунисты готовы на всё, то, казалось бы, должны жить как в кино - нет, сидят и смотрят кино. Нет, они постоянно пробуют поставить кино, но, видимо, как-то не так распределяются роли... (Не справляются без товарища Сталина)

У врага народа то телевизор, а то сеансы мысли - в рекламных паузах остросюжетного кино. Раскачалось зло, в комнате на два градуса холоднее, а в душе - на двадцать; наверное, завтра нельзя будет делать ремонты в НКВД, просто руки опускаются - столько проблем - и он смотрит на кино пустыми глазами, но смотрит, а в паузах убаюкивает себя добром, чтобы надеяться, что, пусть и не сняв кино, он напишет когда-то такие сказки про настоящий коммунизм, что попадет в бумажный телевизор…

«Я жениться как самоубийца собрался, но у неё оказалось отличное чувство юмора!» «Она неказиста и старомодна, но всегда права, оказалось...» - с такими представлениями и мечтами враг народа, черная фигура, переходит дорогу посередине пустынной, солнечной улицы. Редкий случай, чтоб во взрослой осени было такое тепло…

«С сексуальными буду дружить, а женюсь на той, к кому испытываю подлинно дружеские чувства»
«Я дружеские чувства испытываю к маленькому быту, меня не манит жизнь в самолете «Париж - Нью-Йорк» - с одной из сексуальных - я, собственно, просто налетался. Теперь дружу даже с пеной от закипающего мяса...»
«Странно - меня считают дураком» - подумав это напоследок, враг народа пожимает плечами, потому что не перестает удивляться, какая кругом прекрасная для осени погода...

Рисующий красивые картины враг народа по совместительству, для денег, работает в морге... И убивать можно по совместительству. Даже их красота не приносит денег. Кажется, что их ничто не приносит. Засуха. Чьи-то рыдания и истерика... (Сталин, узнав эту некрасивую историю,  нахмурился, зубы сцепил и подписал ещё один приговор...)

А зачем  рисовать врагу народа? Если ему и не по карману картины, то он все равно повсюду свой вкус проявляет - в выборе одежды, например. Или вот - жены. В галстуке же вся палитра...

Фантастический случай, но что, если и она любит врага народа издали и тайно, пораженная им и книжкой его, в тот раз ей подаренной?! Тогда не случайно приехала в лес... Видела его в лесу, в холодной темноте, в слепящем свете прожекторов, освещавших не только эстраду, но и скучившихся рядом зрителей, но он сзади стоял, неуклюжий, чужой слишком многому в этом лесу и в этой жуткой истории...

Моргни враг народа, и она, бросив его - шикарного, кстати, «крутого» - снова бы побежала за ним, собственно, она сразу предложила побегать - «хочешь, покажу, где родник и вода?» - но враг народа не спешил, задумчиво сидел в лесу у костра, в пламени наблюдая все оттенки коллизий и мыслей. Время шло, люди вокруг засыпали в палатках, а она всё ждала - и ее хахаль рядом грозный ходил... жаль, собственно, что ей почти наплевать на него. Враг народа подбросил несколько крупных поленьев в костер прогоревший, пламя вспыхнуло было... - «Видишь, как снова горит!» - сказала она не столько радостно, сколько привычно, но скоро надрываться стал огонек, он целым час надрывался, дымил, а враг народа всё сидел неподвижно, не помогая ни ей, ни ему. Вы спите, а он ложиться с вами не будет, и завтра на рассвете уйдет. Пусть тебе приснится когда-нибудь, милая, человек, огромную охапку положивший в костер - будь в том сне огоньком и попытайся пробраться к нему. Враг народа  только сидит, если и так происходит достаточно много... Зачем ему тебя в жизнь свою горемычную втягивать...

У одних на уме любовь, у других - уже семья и дети, а врга народа  вдруг их всех старухами увидел. «Она будет вот такой старухой, а она - эдакой». Было ему такое откровение. Все же старость ужасна, хотя и сохраняет всё своеобразие личности... Лучше умереть молодым...

Строительство коммунизма... Опережать людей можно и нужно только на шаг. Если на два, то, не понят и отторгнут ими, как враг народа, исчезнешь в пока еще бесплодном и диком лесу...

Кругом небоскребы и авторитеты - Сталин, Ленин, Карл Маркс... Мир - джунгли, а враг народа - охотник на слонов... Нет, мир - джунгли из слонов, которые охотятся даже на дробины. Пока прячется враг народа в уголке одного слегка сочувствующего глаза-небоскреба...

Мимо едет купец, путешествующий и для успокоения рассказывающий сам себе сказочки - ими же вводит в выгодные заблуждения других… Но Сталина ему не провести...

Еще один едет и для таких же спокойствий и обманов вместо хрусталя и короны держит над головой стеклянную люстру… Сталин отвергает этот буржуазный пережиток...

Наконец, мимо едет она, сталинские любимые колыбельные напевая, но  детство врага народа ушло, а ее руки - люлька пустая. Проезжая, она мимоходом бросает, что скучает и помнит его…

После чего все политбюро напивается, а Сталин уходит, не желая пить, зло посмотрев правде в глаза и бодро таща на спине очередную гору дохлых слонов...

Вот женщина! - даже столы как куклы одевает - в скатерти. А уж враг народа весь теперь укутанный. Сам раньше, впрочем, подобно поступал: наскоро накинул ресторана интерьер как плащ и - вперед, за женским полом волочиться. Со вздохом вспоминает. Теперь  она идет за ним след в след и сообщает, что, мол, наступаю на ноги тебе. Ответствует: «значит, заблудилась»...

Припала даже к губам врагам народа, но ничего не высосала - все чувства его по трубопроводу иному уже к другой утекли...

Заметив врага народа, подбежала, сияя, и он даже вспомнил, что ее можно любить, но чуть после обнаружилось, что она была не одна - поодаль маячил кто-то приземистый и усатый,  в жуткой палаческой робе красного цвета, выдаваемой за спортивный костюм...

Оба раза враг народа обращал внимание на небо: с него падали самолеты серебристого цвета, похожие на ветки высокого дерева – падая, они оголяли дерево и небо. «Слишком часто оборачивался я на этот Содом - похоже, что стану столбом...»

В старости коммунисты от близости смерти умнеют, а от детского отдыха добреют. Всю жизнь при товарище Сталине как бездушные безумцы живут, но тут близкие смерть и внуки вправляют мозги и исцеляют души - то, что от них осталось - всем этим недалеким людям. Вот только что осталось?
(Смерть безотказно пугает адом, но не увлекает раем, а детство всех увлекает раем, но не предостерегает против ада... - вот почему трудно построить коммунизм...)

Враг народа вышел покурить и смотрит на небо, которое, похоже, не видит никто в толпе коммунистов, вобравшей его в себя. Осень, враг народа тоже сбрасывает листву и с горестным вопросом об этих людях прилегает к небу, бороздя его пустыню и деревом, и тучей, и сосулькой шпиля...

Враг народа спустился в подвальный туалет поссать, а там вдруг тепло и тихо, и приятно журчит вода. Правда, есть кучи и запах, но все же сейчас то дом и родина его, потому что наверху - не коричневая, а черная толпа...

Вокруг хлопали, кричали, и враг народа тогда лишь сделал вид, что хлопает, и что-то прошептал, чтобы быть иначе ею понятым, но, наверное, она была слепа...

Она когда-то дважды предала его и вот: ей двадцать и она старуха и враг народа как старик ей что-то прошептал...

Она научилась играть на скрипке и за это один из домов взялся покровительствовать ей и укрыл ее у себя, но любой дом начинается со стен, а сразу за стеной дома нет, там мелкие волны и враги народа,  нужно бы с помощью скрипки делать хотя бы кораблики и себя на них отправлять по частям в виде на одеяния похожих подобий, но уже поднимается ветер, поздно теперь свободную жизнь начинать, поэтому она всё-таки позвонит товарищу Сталину...

Кажется, Бухарин хотел сказать Сталину, что да, люди стали как куклы, но куклы могут стать теплыми, научиться смотреть друг на друга и мечтательно улыбаться. Ведь смогли же они стать как куклы. Как обычно, он что-то напутал, но все же просвечивает старый товарищ сквозь одежды и дома, в которых мы - куклы, сквозь коммунизм, в котором мы - куклы... Да, трудно будет его убивать; сначала надо как куклу сломать, чтобы ничего не просвечивало...

Тогда она сказала, что Сталин лишь через сто лет станет начальником - и это был приговор, она к другому ушла - а он  согласился - но сейчас товарищ Сталин сказал ей и всем, что все они -  «мурзилки». В «Мурзилках» своих да, дурачочки, ждите его не спеша, причем  пишите поменьше, а говорите побольше...

Враг народа так разочарован в них - посудите сами: три поражения в неделю - через день; 0:3 - и это в прекрасную погоду – которая, кстати, кончилась уже - что хочет теперь, на следующей неделе, наговоры мрачные свои читать им в очках таких черных, что похожи на повязку. А к другим хочет прийти и в самый угол сесть, к стене прижаться, намереваясь выйти, пройдя сквозь стены. И не общаться хочет и с теми, и с другими. Все они ничего не делают и, вместо того, чтобы говорить «а», начиная дело, сразу говорят «я» и слова. Наследие прошлых веков: люди выбирали царей и, например, «великих» писателей, не зная, что они - тараканы...

Одни партийцы, как алхимики, ищут эликсир, мешая, например, мелодичность с агрессией или модерн с народностью или кукольную классику с теплотой - всё время: жизнь - со смертью, порыв с зарплатой - а другие проповедуют банальности - такие же смеси и компромиссы - в местах, где ничего и обсуждать-то не позволено... Приди к себе домой, враг народа - где уже даже лучшие книги расплевались с тобой и на полки отправились - и тогда вот что хочешь думай, пиши обо всех этих большевиках, меньшевиках и троцкистах...

Требовать вечности от одежд и людей, досадовать... Опережать всех и бурно возмущаться тому, что до других еще не дошло и вызывать недоуменные вопросы... Быть неуживчивым богом, предпочитающим в одиночестве жить на своих огромных небесах, сталкивая всех на землю - планету, сброшенную с неба... Самому опускаться на нее только ночью - загадочно отрешенно в футбол поиграть на пустом стадионе «Динамо». Догадайся, в чем сила игры  этого врага народа и где расположен названный стадион «Динамо»...

Прогресс коммунизма так сомнителен, фиктивен: искусственные материи, по сути, ни на что не годятся, телевизоры заслонили книги, а магнитофоны - живую музыку, на машинах некуда ездить, в них все как в гробах одиноки... - в общем, немного в плюсе остается в этом заезженном, но по-прежнему дико глупом и недобром мире... Разочарован враг народа... - неужели ему опять придется  вас вразумлять, идиоты...

Асфальт без пыли и трещин, дома из белого кирпича без серого налета и картонные небеса - не только старомодно голубые, но и красные, желтые, цвета бирюзы. И никаких самовольных дождей, конечно - только душ, по расписанию... Вот он, идеальный мир, рим, рай и коммунизм товарища Сталина…

По полчаса на Бальзака, Скотта, Уэллса и Кортасара - давно не виделись, занят был Сталин другими приговорами... Нет у них проникновения ни в природу, ни в Маркса, есть лишь душевное знание жизни - поэтому льются как вода, не взлетают воздухом и не падают на глубину материей. Зря время потратил Сталин - впрочем, специально он сегодня не работал, и, значит, тоже никуда не проникал, только  вместе с врагом народа наблюдал золотую осень во дворе, где больше четырех листов упало...

Комбинезон с широкими штанишками на миниатюрном создании с прелестным личиком... Ей Богу, она добрая, хорошая и на тебя специально посмотрела, вот только вряд ли очень умная, жаль, но все-таки... Стоп! Ей же 15, а тебе 35! Опять спятил! Иди домой и даже в мыслях ее не раздевай, хотя ты и враг народа! На рок-концертах для них и в 35 для тебя многое кажется возможным, но вспомни малолетку, что сегодня же не явилась по зову твоему и ту, что здесь, но уже так странно повзрослела...

Пришел враг народа домой футбол решающий смотреть, но так убила ситуация.. - ведь не явившаяся на дороге с матерью стояла, споря горячо, а у комбинезона в подругах была такая жопа и она тоже на него смотрела, то ли ее оберегая, то ли предлагая себя... И что говорил неотрывный взгляд странно повзрослевшей? Ах, жаль, что наши нелепо лишь вничью сыграли, в целом весь мир, как и он, проиграв... Теперь Сталину и их расстреливать придется...

Показалось врагу народа, что поток сознания - единственная ценность его. Живёт у реки, в которой никто плавать не может, и только рыбой питается. Пошел, было, в город хлеба купить, так от него даже дома разбежались - пустыня в солнечный день, лишь мелочевка не боится якшаться. Некоторым предлагает побольше, дружбу, но им кажется, что это слишком жестокие эксперименты («Девушка, знаю, вы влюблены в меня, но давайте дружить, потому что, возможно, я женюсь на другой, с которой пока столь же незнаком, как и с вами»). И, действительно, холод и кипяток души его теперь с трудом вырабатывают столь необходимое ему и людям тепло. Каким-то чудом творил коммунизм 3 года на переходе от пустоты к вязкой человеческой среде. Своим электричеством они почти сожгли теперь его глаза, заменили их прибором. Своими светлыми храмами и стадионами получше чекистов всех завербовали - враг народа выбрал самый далекий, убежавший храм и работает в нем вахтером в выходной. Выходит наружу, под высокие колонны - день же солнечный; а вечером - поход на стадион, вдвоем с девушкой будет на пустой трибуне сидеть и с силой смотреть на то, как солнце уходит, просто так пролив тепло, а команды в светлых униформах выходят, но в них лишь холод, кипяток и вязкая потная среда. Он утонет сначала на стадионе, а потом в пивбаре, где все те, кто сейчас по полю разбежались, снова сдвинут свои мячи,  груди, кружки и что там еще есть у нас, не считая приговоров...

Не желая ни пролетариату, ни буржуям служить и стремиться куда-то, консерваторы консервируют землю, то, что есть на ней без пролетариев и буржуев, т.е. непонятно что... Вот и в коммуннистическом кружке врага народа  официально запретили пошлость, например - противными пролетариату запретами запретили буржуйство. Уверяют, что это так же естественно, как в футболе - запрет на игру руками. Нет, говорит враг народа, неправомерна ваша параллель - вот если бы речь шла о запрете писать на английском, то - да, а ваш запрет параллелен запрету играть в футбол некрасиво и пошло. Они воспитывают в себе детское неведение о пролетариате и капиталистах, а по жизни расчетливы и раболепны – нео-девственники и фарисеи (девственность вернуть не труднее, чем построить стену) - а у врага народа наоборот,  онзнает всё, а бунтует наивно, как дитя, надеясь на бессмертие свое и универсальность знаний... Но он же тоже планчики писал, а мурзилочки читал, мы же все лишь в неведении, потому как уже с 7-ми лет царизмом завербованы. Враг народа - Робин Гуд, а они слуги кардинала, он воинственно миролюбив, а они мирно душат, но слуги не могут не мечтать о Божественной свободе, а разбойники втайне дьяволу прислуживают, платят дань, ведь именно из них набирают самых главных и богатых кардиналов - это искушение! - и потому Сталин тоже сидит и сидит с ними вместе в этом сереньком - смесь белого с черным - партийном кружке...

А баптисты-кровельщики крышу морга сумасшедшего дома кроют! Похоже, у них дрогнула вера - после работы такими волчатами смотрят на Сталина, как будто он враг народа! Или просто устали. Или завидуют, считая, что он дома пьет пахучий кофе и рисует идиллии. От усталости дрогнула их вера в юного Сталина, но он не обратил внимания, был уныл и только дома увидел, что нужно смеяться и даже по полу руками и ногами стучать, но сразу же нижние жильцы, что есть духу, как сумасшедшие просто по трубе застучали...

Спрятать можно только маленькое - у врага народа душа большая и поэтому  остается только не бояться открыто морщиться, скрежетать зубами, скулить и плакать от своих страданий. Они всё прячут и гордятся спрятанным, но от Сталина спрятать можно только маленькое. Вот он лежит во тьме, и был бы мертв, если бы не цвела в нем яркая огромная роза его чувств...

Отец врага народа пришел, запыхавшись, словно спешил по делам: «Знаешь, мама умерла, собирайся скорее...» и он поверил, было, но тут звонит мать и говорит не «ну как вы там», а «Иосиф, знаешь... с папой стало плохо... прямо на трамвайной остановке... спешил к вам и по делам...» Огненное пламя и ледяной холод. Слезы тушат пламя и топят лед. У каждого топор над головой. Ликует небо, место, где нет этих топоров, а мы кряхтим. Они оба обижены, что им не верят, что опять надо доказывать всё, говорить: «Да! а что ты думаешь?! так и было...», но от таких снов  уже перегрелось вражеское тело под шинелью мертвецки заиндевевшей...

Запрет плохого Сталина ведет к нулю, а не к хорошему. Лишь страдания знают, что такое счастье и стремятся к нему. Капиталисты построили мир, в котором качеством своим круглятся ягодицы, груди и нули - и все слышнее военный барабанный бой, зло задаром забрало свободу, раз все потенциальные коммунисты добровольно шествуют к тепличным дамочкам в подопытные кролики, а миру в целом в натуральные рабы...

Из теплого дома в ссылке Сталин видит густой снег как забеленный воздух. Вместо водички сегодня молочко. «Детки, сегодня праздник, тихий мирный карнавал! Детки, белый-белый лист и мы рисуем коммунизм...» Но потом потушен свет и вот - серо, сыро, зябко и снова полицейский гнет...

Враг народа тусовался, кружился на малом пятачке и за час провел с десяток мини-встреч. В основном - почти пусто, слишком далеко друг от друга в них бултыхается что-то или они  отдыхают и выжидают другого друг с другом, но дважды его зацепило все же (или же это он две рыбки поймал?): один ухарски и пьяно сказал «я знаю жизнь!» и пошел двух телок с товарищем снимать, чтобы «чай пить», т.е. еб.аться, а другой заявил, что чем хуже, тем лучше, потому что Сталин тогда ближе, черт знает, что имея в виду или зачем перед ним притворяясь. И что же делать было врагу? Бросаться с кулаками на одно зло, подхихикивать другому или думать о прошлом, что кружилось в нем, вспоминало...

Раньше - еще до Сталина - врагу народа представлялось, что возможен настоящий коммунизм, но он почему-то состоял у него из сплошных соревнований - и физических и духовных. «Даже в количестве друзей (и любовниц?!) можно соревноваться!» (Видимо, его обнадеживало то, что соревнование предполагает честность и строгость в учете достижений – и, кроме того, в нем до конца проясняются все отношения и в некоторых случаях становится возможным настоящее  братство…)

Бухарин при "родителях", Ленине и Троцком, на Сталина бочку катил: мол, давит. Обидел и потому показался самолюбиво-бездарным эгоистом с длинным носом. Отвечает Сталин: «На меня тоже все давят: и ты, своей ленью - и "папа" Ленин, своими тупорылыми лекциями и "мама" Троцкий, со своими скандалами и, конечно, братец наш с тобой сумасшедший, Феликс Эдмундович. Жизнь такая - что ты хочешь!? Я, вон, ему ("маме") не сделал какую-то операцию, так он меня уже полгода ею долбит! Делать надо больше, учитывать претензии других - осмысли это как большую партийную задачу! И мой характер смягчить можно послушанием! И приказывать я совсем не люблю - почему и раздражаюсь. Прикажу и сам же берусь выполнять, не дождавшись реакции от тебя, «подчиненного»!..» Вроде бы поняли, как надо и он и Сталин, но через несколько дней, когда помогал ему убирать врагов, Бухарин "лопату" бросил и ушел, обидевшись на прохрипленное из последних сил «ну побыстрее же, козел». Когда злой учит, тупой не делает. Хотел Сталин тоже обидеться посильнее - «не прощу, не забуду как один надрывался, почти умирал» - тем более, что он, врагов допросив, даже грязную воду не вылил, но нет сил и на это, мы, старые большевики, все сформировались и значит надо мириться и потихоньку смеяться...
(Одного раньше Сталин обзывал «Невытертой Жопой», «Слоном», «Пузом» и «Едомом», а другого, например, «Обалдуевым», «Блудливым иноком», «Худородным» и «Массовкой для Освенцима» - теперь добрее стал и все они для него только буквы и цифры. Маркс спасет людей обязательно, но пока ему ни подобреть, ни поумнеть не удается - а ведь давят все, «умри!», кричат, «спаси!», кричат, чего только не кричат и о чем только не молчат...)

Чувствительный Сталин

Лабиринт издали – стена. Очень часто только кажется, что всё логично; врагу народа кажется, что почти всё возможно – столько у жизни вариантов; то вдруг тихий ход, то – дерзко-парадоксальный, то целую карусель он  закручивает на малом пятачке…

«Актер прекрасно сыграл высокие чувства» – это означает, что всё можно подделать, сыграть. Хотя Сталин уверен, что на самом-то деле не всё было прекрасно - и НКВД разберётся...

Зачем думать, если нет проблем? Зачем возбуждать в себе чувства, если нет интригующей ситуации? живи себе спокойно, враг народа, не мучься, в этом случае время вовсе не уходит «бесплодно»: плод – покой. И у покоя есть свои занятия...

Маркс: «Я – путь». «Я – путь из плена», «Я долгий путь домой»… Плен царизма и капитализма имеется в виду. А долог путь, потому что много шпионов, врагов и мелкобуржуазного элемента...

«…Но я не дам, не могу…» С жестокой усмешкой: «А я беру?» Все не дают, но дать им на самом деле и нечего… Даже в партии скрытые буржуи, вздыхает Сталин...

Вот враг народа решился совлечь человека ветхого, старого, расслабленного и малодушного и облечься в нового, вооруженного, собрав всё оружие, какое выковал за эти годы…
Но те же мелкобуржуазные  соблазны не упразднились, а только слегка постарели. «Ствол срубить легко, а вот ты выкорчуй корни».

А по радио всё про репрессии, но не про те репрессии, от которых сталинские депрессии… - в Америке негров линчуют...

Щедрый человек Сталин: даже для людей, которых видел по делам, случайно, разово, расставаясь, вероятно, навсегда, не жалел своей теплоты, говорил: «Будете чай?» И у всех внутри теплело…  Возлюбите врагов ваших - а кого расстрелять, НКВД разберётся...

На вокзале враг народа увидел усталую женщину со шваброй. Она мыла грязный пол на вокзале и мытью этому не было конца – толпа на вокзале… Только враги замечают такое...

Сталин переутомлен, а надо проблему очередной антипартийной группы  решать. Вникает-вникает, никнет-никнет своей головой…

Мальчонки играются за забором у туалета с буквой «М»: «Откройте дверь, товарищ Сталин, это мужичок!»

Общаясь, партийцы стараются не обидеть и не быть задетыми – вот и нет контакта. Из двух иллюзий – вражды и дружбы – выбирают, конечно, последнюю. Не лучше ли близко к драке и пьянке, красной роже подойти, но что-то выяснить… Надо же помогать органам выявлять врагов народа...

…Во сне враг народа пытался объяснить, что кого-то он считает фиктивным коммунистом на 95%, а кого-то только на 85. «А вот ее всего на 65% …Да и сам я процентов на 40 такой же пошляк». После продолжительной паузы девяностопятипроцентный ответил злобно: «пошел ты со своими утешениями знаешь куда?», восьмидесятипятипроцентный поддакнул, а шестидесятипятипроцентная отвернулась…

…И через 10 лет вдруг заподозрить, что кто-то лукавый тебя обманывает, заметить чью-то тень… - типичный сталинский кошмар... (У врага народа есть похожий)

При капитализме народ выживает в катакомбах, давно забыв, что такое яркий свет и яркий цвет. И не говорите больному про них, они его раздражают и утомляют. Веками и после нас будет только капать эта живая вода… Умрет товарищ Сталин и погибнет красное знамя...

Сталину снились курочки, что облюбовали себе место под  его шинелью; и он  дополнительно их  укутывал, полы сверху запахивал. И вот выскакивала из этого куля сначала одна небольшая белая курочка и – шлеп яичко на пол, потом другая так же, третья… И Сталин безумно удивлялся, что яйца не разбиваются… Гвозди бы делать из этих курочек...

Еще Сталину снился двухэтажный деревянный дом с выбитыми окнами и выдранными внутренностями, перед которым рабочие вилами сено сметали в стога. Светило яркое закатное солнце и тихо было перед желто-коричневым домом. Каждая взлетевшая соломинка звучала как музыка… (но тут очнулся товарищ Сталин - пора строить на этом месте новый барак...)

Еще велосипедист ехал по бескрайнему полю и Сталин то  видел, что поле бескрайне, а его фигурка мала и ему никуда не доехать, а то, что поле бугристо и ему никуда не доехать, если даже ехать вдоль борозды – поэтому,  думает, он просто летел… Наверняка в коммунизм устремился, восхищается  и даже немного завидует Сталин...

Троцкий - это парадокс: герой революции превратился во врага...
Парадокс – это поворот кругом. Поворачиваясь кругом в горизонтальной плоскости, товарищ Сталин успевал убедиться в существовании мира, а поворачиваясь кругом в вертикальной плоскости он успевал убедиться в существовании коммунизма и Маркса. Без парадокса – а значит, и столкновения – нам не достичь полноты, не высечь искру из кремня… Если не убрать этого гада, мир не будет вращаться, а коммунизм развиваться...

Всё, Сталин отплывает. Оттолкнулся ногами от берега и вытянул тело. В теле блаженство. Берег, ты же больше досаждал ему, но теперь он тебя прощает, будет считать, что это было недоразумение; пусть этой ночью встретятся его огоньки с твоими огоньками. Темно вокруг и тихо, но очень приятно и весело… (Расслабился Сталин, а между тем, в соседнем водоёме этой же ночью молча плавал и враг народа...)

…Сталин уже должен плыть в коммунизме, но что-то не чувствует воду. Наверное, как всегда, погружается, чтобы завтра проснуться на другом берегу, и - снова пересекай остров. Повернись-ка ты набок, раз так, хотя на боку ничего не увидишь уже. Ляг на дне, среди таких коричневых, словно это фашисты. Законы физики: слишком трудно тонуть, лежа на спине... (Коричневые - это бывшие красные, просто они побурели под воздействием Реальности...)

«Душа, я в тебе и ты во мне, душа; душа, давай поговорим; ведь все нас обижают, душа, только ночью и можно отдохнуть и даже легонько поплакать...» - Сталин отводит душу...

Или: засыпая, Сталин лежал с напряженно-неподвижным лицом, смутно думал об отпорах, таил обиду, потом взрывался: «че?! че, ты сказал?!”

Или склонял разочарованно голову набок: «жизнь обещала - но что же я вижу? Я стоик на кресте диалектики; себя жалею, других жалею, но как печально, что все мы так жалки и склонны быть врагами народа и  шпионами…»

А враг народа мыл полы весь день - после работы вымылся, выжался, вытерся насухо... - и теперь он вот эта половая тряпка. ...Это он засох; пересохло все, да еще и, конечно, с буграми, узлами; а тут порвано - был конфликт; а как по центру изношено, заметили? Ему  теперь надо боком, надо ухитряться жить краями. Слушает разговорчивого собеседника, выражает заинтересованность, а сам незаметно край подставляет. И льет его речь, как дождь ночной, стучит по жестяной трубе... Но как все же трудно жить с выжженным центром! Как трудно вставать утром! Расставляет ноги пошире... Все делает осторожно и коряво, как несмазанная черепаха... Иногда махнет рукой на все свои владения, притулится где-нибудь в уголочке, бросив все остальные свои углы - ведь у него и есть одни углы. ...Пытается задремать, расслабиться, но эти черные углы смотрят на него, пугают, дышат холодом... Иногда соберется с духом и направится туда, перебирая полуватными ногами и бодрясь деревянными руками - и, тем более, глиняным лбом - войдет, как ни в чем не бывало, включит свет. Сразу закричит все здешнее запустение... Да и что делать? Красить стены, чтобы встречали его все эти ядовитые радости, веселые как мухоморы. А сначала навести порядок... Зря пошел он в этот угол. Много ли человеку надо; мало ли что, что числятся за ним эти углы. Как теперь выселить всю эту обшарпанность? И каким яблоком пустоту заесть? Свет-то выключил и, кстати, что-то дороги обратно не найдет...

Какой же враг народа это все городил, а потом забросил? Памятник он, что ли, себе ставил таким макаром? или тоже пытался что-то понять... Обнадежился излишне и отважился строить. А потом сбежал; или сломило его; какая-нибудь балка упала, и хорошо, если не на голову. Он всю жизнь потом повторял: «хорошо, не на голову!» - просто нарадоваться не мог. ...И не должен он ломать, ломать - не строить; да и куда ему, инвалиду, ломать; а тем более строить. «Согреть бы теплом все это, когда наступит сталинское  коммунистическое  лето...»

«Ззадубел  как враг народа,  как подъемный кран. У нас, работяг, жизнь такая, что и после пол-литра не всякий раз отмякаешь…» - "Хорошо бы сейчас послушать речь товарища Сталина"...

Перед всяким партийным  мероприятием происходит собрание, где составляются и уточняются списки: «я в списке, товарищ, разрешите пройти» - «Пардон...»; «Вы в списке?» - «Должен быть, должен быть...» - нервно потирая руками - «Щас проверим...»; «Где списки? Постой, где списки, тут еще пять членов, куда они запропастились?» – «Я их видел у Марьи Иванны, но это было еще до последних согласований» - «Тьфу ты черт, обождите товарищи». «...Теперь только после обеда, возможно, даже не раньше пяти...» - «Как, ведь мы же в списке?» - «Тут все в списке, чего вы кричите, я-то при чем?!».

…Потом это уже списки усопших коммунистов, геройских усопших, великих усопших, великих в той или иной области, в то или иное время, в той или иной степени. И усопших в том или ином кресле, в то или иное послеобеденное время... И в той или иной степени: кто-то захрапел, а кто-то просто задремал прилично.... И всякий в списке знает, что между последним в списке и теми, кто вне его, дистанция огромного размера - это все равно, что расстояние между пассажирами и провожающими на вокзале, когда уже отходит поезд и самолет взлетает.... Но только провожают одни домашние, да и то многие из них в своих списках. А если и есть неудачники, так многие из них так прытки, что успевают вскочить в какой-нибудь совсем неизвестный, упущенный тобою список раньше, чем ты отправишься на этот самый заслуженный отдых... - в Ялту, на море. Так что пусто на вокзале, кажется, только один враг народа никуда и не уехал. Ночь, запах мочи отъехавших; милиционер подходит, шутит: «бомжуем?»

По вине  зажатости и закрытости,  контакт врага народа с людьми был абсолютно скомкан – и теперь ему надо понемногу расправить этот скомканный лист…

Исчезли многие перегородки, размягчились многие предрассудки о том, как можно жить врагу народа – и легче, живей потекла река…
Даже у сталинской попсы встречаются классные «текучие» фразы…