Немного о Бахе

       
        У каждого из нас, есть любимая музыка, которая спасает в разные непростые времена, ну или дополняет хорошие. Мы опираемся на привычные звуки впадая в резонанс со знакомыми мелодиями. Вот так и она сейчас ехала из другого города, в последний день октября, наполненный остывающим светом Золотой осени, и слушала на полную громкость своего любимого... Баха.      
        Имея классическое, очень глубокое музыкальное образование, понимая и принимая музыку совершенно разнообразных стилей, во все времена своей жизни этот композитор и его произведения становились опорой для её сложной эмоциональной натуры. Во все времена- звучит как-то пафосно! И с какого времени человек может помнить свои музыкальные пристрастия? А она помнила!        
        За пианино мама посадила её в нежном возрасте, аж в 4,5 года, когда она  ещё пребывала в детском садике. Её первой учительницей по фортепиано стала их детсадовский музыкальный руководитель, имени которой она сейчас уже и не припомнит. В большом зале стоял старенький инструмент с привычным для последнего названием - "Ласточка". Рыжевато-коричневого цвета, блестящий лаком, слегка расстроенный, но всё же немного певучий. Он был призывателем маршей на музыкальных групповых занятиях и физкультурных зарядках, а во время "тихого часа" - убежищем, за которым прятались шебутные ребятишки, оставшиеся без присмотра воспитателей и занимавшиеся разными секретиками.      
        С ней преподавательница и старенький инструмент были терпеливы и вдумчивы. Занятия проходили недолго, минут по тридцать-сорок. Она была коротышкой, да и собственно, оставалась ей класса до восьмого. В те, первые годы обучения фортепиано, её ножки не доставали до педалей и ей ставили под ступни маленькую скамеечку для правильной опоры. Надо отметить, что расположение всех частей тела пианиста, очень непростая задача. Формирование мышечной памяти долгий и сложный, а порой и мучительный процесс. Ведь очень важно было заложить мышечный костяк, который даст возможность ей не уставать во время занятий за фортепиано и выступлении на серьёзных концертах. Это была грандиозная мечта её мамы - сделать из неё концертирующую пианистку. Именно тогда она начала играть своего "первого" Баха. Небольшие простенькие произведения, написанные им специально для обучения начинающих пианистов. Свое то, самое первое ощущение от исполнения и разучивания пьес Баха, она не припомнит, но вот другие, которые сложились в первом классе музыкальной школы, остались с ней на всю жизнь, напоминая ей тот самый непростой путь становления ее характера.      
        Да да, чтобы играть Баха, много и вдумчиво, нужен ого-го какой характер. Это она почувствовала на себе в музыкальной школе. В те годы, кроме мамы, в нее и силу способностей, данных природой,  уже верила и ее преподаватель по фортепиано.  Людмила Ивановна - заслуженный и очень уважаемый педагог их музыкальной школы. Многие хотели попасть к ней в "класс", но она отбирала на вступительных экзаменах самых лучших, забирая с потока одного, редко двух учеников в год. Через её руки прошло немало одарённых ребят, которые в последствии поступили в консерватории Питера и Москвы. Учиться у неё, становилось синонимом - пахать и не знать усталости, жалости к себе. Её класс был кузней подрастающих концертирующих пианистов.
         Между детьми, которые занимаются просто для своего общего развития и теми, кого готовили в "профессию" - была пропасть. Это касалось в первую очередь режима занятий, особенно дома, и последующих публичных выступлений. Многие ребята, проходившие обучение у других преподавателей, озадачивались лишь сдачей четверных зачётов, годового экзамена и отчётного концерта, на котором вовсе не обязательно нужно было выступать.
         В классе же Людмилы Ивановны помимо положенных зачётов и экзаменов, всегда было участие во всевозможных концертах, которые проходили не только в музыкальной школе, и ещё разные конкурсы, для укрепления боевого духа и стрессоустойчивости.
         Вот эту, свою первую стрессоустойчивость она помнит и несёт через всю жизнь, вспоминая в самые непростые моменты своего жизненного пути ту маленькую себя, которая через музыку Баха находила опору в себе. Это умение оказалось одним из самых ценных, самым большим и тайным её сокровищем.
         И так. Первый класс музыкальной школы. Она - коротышка, с огромными карими глазами и пронзительным взглядом. С двумя косичками, завязанными рогаликами с бантами сверху или с одной косой, заплетённой переплётом. Начиналась вторая четверть учебного года и ей на разучивание дали не просто пьесу Баха, а целый концерт, номер 5 - фа минор для клавира и струнного оркестра. Произведение сложное и немаленькое для ребёнка. Много, много страниц нотного текста, который нужно было запомнить наизусть. Как потом она узнала - её готовили к сложнейшему выступлению в их Музыкальном училище, в котором уже учились после музыкальной школы, как на следующей ступени перед консерваторией. Струнный оркестр, с которым она должна была играть тоже был училищным. Вот такой тандем - первоклашки и студентов разных курсов. На подготовку давалось месяца четыре, и главное выступление должно было состояться в конце зимы.
         Непростая задача- выучить такое произведение. И ведь мало было его разучить, ведь это же Бах! Его произведения пронизаны символизмом, не доступным для понимания семилетнего ребёнка. Ведь его мелодии и комбинации нот - это не просто красивые созвучия, а зашифрованные послания с глубоким религиозным смыслом. Она не была верующей, и тем более религиозной, ни в детстве, ни во взрослом возрасте. Но с большим почитанием и трепетом относилась к самой культуре Веры.
         Это почитание она впитала кожей, в небольшом провинциальном городе с более сотней старинных церквей, расположенных на его территории в котором она жила. Город разделяла река Великая. На одном берегу стоял старый город за массивной крепостной стеной, а на другом берегу Мирожский монастырь и "новый город", в котором она и жила. Музыкальная школа находилась на территории старого города. Поэтому несколько раз в неделю, чуть ли ни каждый день, кроме выходных, она либо ездила в сторону старого города, за крепостную стену на городском автобусе или ходила напрямки через речку по льду.
         Если опустить повествование о сложности запоминания разучиваемого произведения, его «выгрывания в руки» и укладывания в голову, что она ощущала? Своей детской душой, она чувствовала, что перебирает пальчиками не просто красивую длинную мелодию, а рисовала звуками рассказ из очень разных чувств. Градация эмоций была от ощущений своей ничтожности в этом мире, до уникальности. От постоянного метания, стенания, страдания, печали, до не пригибаемого  чувства борьбы, движения вперёд, непоколебимой воли, а порой непередаваемой гармонии с собой, тишины и вселенского покоя где-то в самых отдалённых уголках её души. Она прислушивалась к этому новому чувству, когда внутри неё всё собиралось воедино, в один стальной стержень. Наверно вот так в звуках выглядит человеческая воля, которая через различные сомнения и метания приводит человека к себе, а в случае с Бахом – к Богу.
       Свою, основную фортепианную партию, она разучивала дома и оттачивала на занятиях в музыкальной школе. Приближалось время, когда нужно было ездить на сводные репетиции со струнным оркестром в музыкальное училище. Дело было в январе месяце, после январских праздников. В те времена зимой было довольно холодно. В музыкальную  школу на занятия она ходила напрямки, через замёрзшую реку. На высоком берегу, том что ближе к дому, она всегда приостанавливалась и тихо завидовала той ребятне, что каталась с горки на санках, салазках, портфелях и всяческих картонках. На верхней точке была колонка с водой. Её периодически включали взрослые, вода стекала по склону берега  вниз и таким образом получалась шикарная горка. Накатанная портфелями  и попами в шубах, она была невероятно скользкой. На столько, что на санках и салазках спуститься вниз было уже страшно. Дух захватывало. Крики, визг, смех, красные щёки, варежки, шапки и шубы с налипшим коркой снегом - всё это было неотъемлемой частью самого простого и доступного детского аттракциона. Но только не ей. Ей нужно было всегда проходить мимо и спешить в школу.
       Ей самой больше нравилась обратная дорога из музыкальной школы зимой через реку. Как правило, это уже всегда было поздним вечером, между восемью и девятью вечера. В это время уже темно. Особенно ей запомнились самые холодные и ясные вечера. Уставшая после занятий, она бы и хотела неспешно идти в сторону дома, но мороз всегда подгонял. Спустившись к тропинке у берега, которая выходила на лёд, она часто приостанавливалась у этой воображаемой границы между сушей и водой, которая была скрыта белым одеялом из снега и льда. Непередаваемое ощущение благоговения и тишины. Она отходила от одного берега примерно на одну треть пути. На этом месте уже не так светили огни с берега от которого она шла, и не особо светили огни берега к которому вела тропинка. В особо морозные дни было слышно, как от напряжения лопается под ногами и где-то  в стороне лёд, со звуком как разрыв натянутой струны. Вокруг всё искрится и мерцает. И над головой так же. Сотни звёзд и искринки мелкого инея, переливающиеся в замёрзшем оцепенении.
       Здоровьем крепким она не отличалась. Очень частые ангины, с высоченной температурой, хронический тонзилит, были частыми её посетителями. Так и в ту зиму, когда пришло время первых сводных репетиции с камерным оркестром, она заболела ангиной.
       Репетиции всегда проходили поздно вечером, так как место их проведения были в большом зале музыкального училища. Всех студентов, играющих в нём, можно было собрать только после семи-восьми вечера, когда у них заканчивались другие лекции и занятия.
       В тот первый вечер, первой репетиции перед её мамой стояла делема. Оставить её с температурой дома или всё же вести на репетицию. Решение было принято в пользу второго варианта. И на такси они с мамой приехали к назначенному времени.
       Что же осталось  в её воспоминаниях.... Большой , тёмный зал с выключенным светом, смотрел на неё своей чернотой. Свет горел только над сценой и то вполсилы, что добавляло всему происходящему какой-то сказочной таинственности. Много молодых людей с разными музыкальными инструментами и приветливый дирижёр ждали её, такую маленькую и больную. Все немного волновались как всё будет, но быстро включились в процесс, ведомые уверенной рукой дирижёра. В тот момент всю её слабость и усталость как рукой сняло. Видимо это был эффект от адреналина, который вбрасывался в её кровь. Музыкальный пазл складывался  в её фортепианной партии и партии струнного оркестра. Величие, мощь и красота музыки Баха связывала их воедино всё крепче и крепче.
       Так прошло полтора месяца, и приближалось время  концерта, на котором должны были выступать она и камерный оркестр. Как прошёл основной концерт в самом музыкальном училище она не помнила, а вот пробный, первый концерт-прогон, который устроили сперва в её музыкальной школе, на всегда остался в её памяти.
       Музыкальная школа, в которую она ходила, находилась в очень необычном здании, построенном в 1910 году в стиле "модерн". До революции это был государственный банк, потом кинотеатр, а с 1927 года здание отдали под музыкальную школу. С высоченными потолками, лепниной, паркетными полами и монументальной гранитной лестницей. Большой и малый зал, фойе , впечатляли размахом и различными деталями в лепнине и окнах  с витражами.
       В большом зале и должен был пройти тот самый первый пробный концерт. Она помнила как мама собирала её на него. Шерстяное строгое платье в мелкую клетку серо-голубоватого цвета, белые капроновые колготки, новые туфельки, коса с белым бантом. Она нервно ходила от их класса, где проходили занятия, до большого зала на втором этаже. Несколько раз она спускалась и поднималась по большой парадной лестнице в фойе, примыкающему к большому залу. Собирались люди. Очень много людей. Кто-то уже сидел в зале, кто-то общался в фойе. Атмосфера была праздничной. Все ждали чего-то грандиозного, ведь не часто в их школе выступал камерный оркестр, да и ещё и вместе с их ученицей. За минут пятнадцать до начала, она сидела за кулисами, да да, были и такие. Небольшое помещение сзади сцены, где стояло два пианино, несколько стульев, там своего выступления ждали подрастающие артисты, которые потом выходили из длинных деревянных дверей на сцену.
        И вот настал час икс. Все артисты оркестра сели по своим местам. Объявили начало концерта. Разговоры в зале стихли. Сперва к оркестру вышел дирижёр, его представили. Потом конферансье  объявил название того самого концерта Баха и имя солиста, ученицы первого класса их музыкальной школы, которая будет его исполнять. Она стояла за кулисами, на маленькой приставной лестнице у задней двери, слушая всё что объявляли  на сцене. Сердце бешено колотилось, приближая секунды её выхода на сцену к концертному роялю. Всё. Дверь открылась, она выходит. Медленно проходит между рядами с контрабасом, виолончелями, скрипками.... вот и рояль. Но сперва ей нужно если не поклониться, то хотя бы  кивнуть приветственно залу. Он битком, все кресла заняты, у рядов стоят приставные стулья, у дверей стоят люди. Некоторым не хватило мест и они стоят у открытых дверей, ведущих в фойе. В руках хлопковый белый платочек, вытирать вспотевшие от волнения ладошки. Она кладёт его слева от клавиатуры. Короткий взгляд на дирижёра, она готова. Руки на клавиатуре. Взмах дирижёра и в зал полилась упругая, наполненная энергией и драматизмом музыка Баха. Всё прошло гладко, без помарок и тем более срывов. Было ощущение, что она слышит не только оркестр и извлекает не только звуки рояля, а вся эта музыка переплетается с энергией всех исполнителей и тех, кто слушает в зале. И вся эта густая энергетическая масса  волнами перетекает в пространстве и времени. Последний аккорд, звук растворяется, заканчивая это волшебство. Всё, аплодисменты. Испытание, адреналин, восторг, удовлетворение, усталость. Так быстро всё закончилось. Хотя нет, ещё же несколько концертов в музыкальном училище. Но  как этот, первый, она их уже не помнила.
       Следующие наисильнейшие воспоминания о музыке Баха, пришлись на второй курс музыкального училища, в котором она училась. Это уже был другой город, в который ей пришлось переехать из-за учёбы и ей шестнадцать. И снова зима. По предмету "Музыкальная литература", изучая творчество Иогана Себастьяна Баха, нужно было прослушать и запомнить много разных произведений. Далеко не все из них были в наличие к прослушиванию в их училищной фонотеке. Поэтому приходилось ездить в центральную городскую библиотеку, чтобы полноценно подготовиться к предмету. Там была большая фонотека, с виниловыми пластинками и проигрывателями с наушниками. Приехать туда она могла только вечером, после занятий. Там, уставшая, но такая умиротворённая, она надевала на себя наушники и погружалась в другой мир. Чаккона Баха Ре минор для скрипки стала спусковым крючком для её накопившихся подростковых эмоций. Она раз за разом на одном дыхании переслушивала это произведение длинною в почти двадцать минут. Тогда она уже умела понимать и считывать зашифрованный символизм в различном движении мелодии. Знала религиозный смысл музыки Баха. Но в момент прослушивания она об этом совсем не думала. Её сознание просто растворялось, преобразовывалось в какую-то иную массу, а в груди и горле стоял ком, который не возможно  было сглотнуть. С этим ощущением стенания, метания, сосредоточенности, растерянности, воли и боли она вышла из библиотеки. Шёл снег. На автобусной остановке было много народу. В подошедший троллейбус она втиснулась последней, в заднюю дверь, на одну ступеньку, повиснув одной ногой не имея возможности встать обеими ногами. Но ей было всё равно. Прижатая к окну двери троллейбуса, она слушала в голове не только музыку Баха и той прослушанной много раз Чакконы. В её голове начали выгравировываться строчки первого в её жизни стихотворения. Ехать до дома минут двадцать. Слова сами накрывают и накрывают её. Не забыть бы. Вывалившись на своей остановке из троллейбуса, она побежала домой. Залетев в квартиру, не успев ничего ответить маме, она схватила первый попавшийся листок из тетрадки в клетку, простой карандаш упавший в руку и задыхаясь от напряжения и нетерпения написала все слова, что накрыли её по дороге домой. " Эта скрипка мне душу вырвала - ну и пусть. Ей её я сама отдам запросто...". Поставив последнюю точку, она выдохнула. Облегчению не было предела. Вся та музыка, музыка Баха, легла на бумагу в словах, написанных с юношеским пылом.
      Потом в её жизни было много музыки Баха, которую она играла. Играла будучи совсем взрослой, проходя обучение игре на органе в лютеранском соборе. В того Баха она уже вкладывала свой жизненный опыт, мудрость, страсти и боль.
      Космическая музыка Баха, как квантовая физика. К ней может со всей детской наивностью прикоснуться ребёнок. С юношеским максимализмом погрузиться подросток. И найти опору и утешение в мудрости этой музыки взрослый человек.