Легенда о Фаниполе

   Жил на белорусских землях то ли во времена Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского, то ли во времена Речи Посполитой, а может уже после её раздела между Россией, Австрией и Пруссией, некий пан. Так себе жил, как и многая польская шляхта того времени, которая кроме гонора* имела ещё во владении более восьми тысяч десятин земли.

   Пан, о котором идёт речь, имел во владении поместье Станьково, что под Минском и жил так себе, то есть богато.
 
   Известно, что его земли, где когда-то была Русь, до 1545 года принадлежали польским панам Дорогостайским, затем Радзивиллам, а потом находились во владении панов Володкевичей, пока не перешли к их многочисленным потомкам.
 
   Со времен Великого княжества Литовского, взаимные отношения господ и крепостных на этих землях имели некую, не совсем обычную для Европы особенность: здесь между панами и холопами существовала не только сословная рознь. Паны были поляками и католиками, а крепостные - русский народ, русины, православные или униаты по вере.

   Для чрезвычайно заносчивой и гордой польской шляхты холопы всегда были быдлом**, то есть рабочим скотом. Надежды русинов после разделов Речи Посполитой на улучшение жизни в составе Российской империи не оправдались: указами царицы-немки Екатерины II положение польских помещиков на землях Белой Руси только упрочилось.

   Лютый пан этих мест не тратил время на разговоры, поступал с быдлом так, как поступали в те времена многие польские шляхтичи: по его приказу крепостных безжалостно пороли плетьми или секли розгами. Холопы могли получить до ста и более ударов за то, что нескоро принесут воды, неуспешно подадут пану или гостям тарелки, не испросят разрешение пана на свидание родственников, когда задремлют, или, когда за чем-то пошлют, не скоро возвратятся. Били и тогда, когда холопы просто попадутся пану на глаза, когда вельможный пан находился не в духе, а крестьяне позволили себе разговоры между собою и смех. Немало слез пролили крестьяне по его милости, а сколько – только родная земелька знает.

   Имел некогда пан и жену, кроткую и набожную католичку, которая родила ему двух дочерей, Фаину и Полину. Панночки были в мать, росли добрыми и благочестивыми, и после смерти матери с содроганием смотрели на выходки лютого пана, но ничего поделать не могли.
 
   Помогали чем могли ласковые и отзывчивые паненки крестьянам. То немножко денег дадут, то зерна отсыплют. Частенько народ приходил к девушкам с тем, чтобы отблагодарить за их добрые дела. Никакую мзду Фаня с Полей не брали, так как у них и так всё было, но в знак благодарности просили каждого высаживать вокруг поместья по плодовому дереву.

   Стоит ли говорить, что после смерти жены развратный пан совсем озверел. Завёл он себе привычку не только самому портить дочерей своих крепостных, но и устраивал у себя в имении вечера для приглашённых гостей, перед которыми уполномоченные панские душегубы собирали по селам и деревням крестьянских девушек, не исключая и красивых жёнок. Собранные панскими цепными псами крестьянки полностью отдавались на потребу гостям на все время пребывания у развратного пана.
 
   Служила у пана кухаркой Ганна, а в конюшне молодой конюх Василь. Полюбили они друг друга и пришли к пану разрешения испросить чтобы венчаться в церкви. На словах разрешил пан влюблённым совершить обряд, но только после званого вечера в своём имении.
 
   И затеял пан недоброе. Решил злодей созвать гостей на очередную потеху с охальными делами. Разослал пан гонцов с приглашениями и в который раз велел набрать слугам нужное количество крестьянок для очередного распутства. А перед тем как гости приступят к трапезе задумал пан повеселить братьев панов ***.

   И придумал развратник вот такое веселье: братьям панам раздадут кнуты, под музыку в залу выведут в наряде жениха Василя и предложат танцевать перед гостями, а пан и благодетельные панове станут стегать парня кнутами, да так, чтобы тот скакал от боли. И гости при этом беспрестанно будут повторять слова: «Скачи враже, як пан каже!». А уж потом, когда забьют Василя до полусмерти, в наряде невесты выведут красавицу Ганну, и на глазах Василя обесчестит её всяк, кто только пожелает.
 
   Но не суждено было сбыться злодеянию. Молились тем днём Фаина и Полина Пресвятой Богородице, и тихо произнесли такие слова: «Святая Матерь, приди на помощь бедным, обрати Твой взор на малодушных, утешь опечаленных, проси за народ, заступись за людей! Пусть все, которые почитают Тебя, почувствуют Твою помощь!»
 
   И послала Матерь Божия святых Ангелов, чтобы они надоумили девушек как защитить Ганну и Василя и отогнать от них злого врага. Вечером помогли панночки бежать Василю и Ганне, а наутро договорились со священником, чтобы тот тайно обвенчал влюблённых.

   Прознал нечестивый пан про бегство дворовых слуг и про помощь, какую оказали им дочери. Совсем взбесился пан, родных дочерей стало не жалко: приказал он запороть девушек розгами до смерти на его глазах.
 
   Привязали паненок лицом друг другу за нежные рученьки к железному пробою в потолке, а белые ноженьки притянули к пробою в полу, приготовили кадушку с вымоченными прутами, уже сорвали с девушек платья и хотели сечь, но вновь вступилась добрая Матерь Божия, теперь уже за Фаню и Полю.

   Какую ни возьмут розгу из кадушки, превращается она в цветущую яблоневую веточку, и с какой бы силой не старались нанести удар палачи, только не долетает веточка до спины, только лепестками яблоневых цветков ласкают и прикрывает голые спины панночек.  Завидел это чудо пан, взвыл и задохнулся от злости. Его и хоронить не стали, отвезли подальше и бросили поганое тело то ли в речку Птичу, то ли в Неман.
 
   Никто не знает, что потом сталось с Ганной и Василем, и куда уехали жить панночки, но остались вокруг владения помещика яблоневые сады и добрая память о Фане и Поле, и жители в память об этих девушках назвали местечко Фаниполь.
 
   Ах, да, чуть не забыл: с какой-то благодарной яблоньки упало на герб Фаниполя в 1856 году золотое яблоко…



*    Гонор (лат. honor — честь) - обостренное чувство собственного достоинства и демонстративная храбрость у польской шляхты.
**  Быдло - слово западнославянского происхождения, в чешском bydlo — «бытие, состояние, местопребывание». В польском bydlo имеет значение «жилище», «собственность, имущество», а с XIV века — «домашний скот».
*** Панове братья – обращение к равным в среде шляхты.