Бюро находок

К 300-летию московской полиции.

Авторская интерпретация на основе реальных событий. Имена действующих лиц и названия некоторых населённых пунктов изменены.

УТРО НАЧИНАЕТСЯ С ВЕЧЕРА

Заснуть не получалось. Николай Зеленцов ворочался. То и дело взгляд его падал на циферблат настенных часов, после переключался на окно, за которым шло возведение очередного тридцатиэтажного «человейника». Луч от прожектора со строительного объекта то и дело падал на белые обои, затем, отражаясь в зеркале серванта, наполнял комнату светом.

Николай давно заметил, что мучает бессонница. Казалось, что что-то недоделано. Чего-то не хватало. Но чего? Всё, вроде, шло размеренно, как оно и должно быть. Как говорится, по плану.

Жена с дочкой Алисой завершали отпуск в Анапе. Со дня на день должны вернуться. Уже не в первый раз отдыхали без него. Хотя вот это понимание важности и сложности его работы со стороны семьи радовало. Не было тех придирок, которые частенько присутствуют в семьях полицейских: где ты был, почему поздно, почему опять в выходной работаешь? Скорее потому, что супруга Зеленцова Людмила всё прекрасно понимала — сама была следователем и часто задерживалась на службе. А работа оперуполномоченного уголовного розыска как бы само собой подразумевала проведение большей части времени вне дома, вне семьи.

Хоть Зеленцов, можно сказать, и был сыщиком от Бога и его эвристическое, нестандартное мышление помогало вычленить главные звенья в коллективном труде коллег, а выдвинутые им версии неизменно вели к успеху в раскрытии особо тяжких преступлений, он всё равно считал, что что-то им недоделано. Потому, даже находясь в состоянии покоя, всегда накануне рабочего дня перебирал в мыслях предстоящие дела. А работы, было достаточно.

Сам отдел МУРа, в котором служил Зеленцов, выполнял достаточно специфические задачи. Сотрудники его занимались организацией розыска тех, кто длительное время успешно прячется от правосудия. И для того, чтобы всё спорилось, в первую очередь, важен был сплочённый коллектив.

Оперативники должны были понимать друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда, с полузвука. В этом смысле Николаю повезло. Сослуживцы попались что надо. Для работы в этом подразделении полицейских тщательно отбирали в окружных территориальных отделах уголовного розыска. У каждого за плечами серьёзные раскрытия и задержания. Вот только та самая специфика отличалась от прежнего функционала. Не нужно предотвращать преступлений и раскрывать их по «горячим следам». Работа велась относительно неторопливо, что не исключало понятия «тщательно». Прорабатывались различные версии нахождения разыскиваемых, а также способы их задержания. Шутка ли? Подозреваемый долгие годы находится в розыске. Местонахождение его неизвестно. Тут даже и сравнения нет с иголкой в стоге сена… Её найти проще. Но, задержания были, причём достаточно серьёзные.

На оперативном совещании, которое проходило ещё год назад, была поставлена задача по розыску одного из самых кровожадных преступников Александра Владимировича Жеглова, входившего в 90-е годы прошлого столетия в состав известной московской организованной преступной группировки (ОПГ). Это был один из прежних её лидеров и держатель «общака». Разгром ОПГ   сопровождался отловом уцелевших её членов, так как значительная часть бандитского сообщества упокоилась навеки, в итоге собственноручно развязанных междоусобных криминальных войн. Избежать правосудия удалось считанным единицам.

Этот Жеглов — чистый антипод знаменитому книжному и киношному сыщику, но фамилия была настолько говорящей, что её обладатель вполне мог обходиться без привычного «позывного». Однако в самом начале нулевых он как сквозь землю провалился, пропав из поля зрения правоохранительных органов. Как положено, был объявлен во всероссийский и международный розыск, который, увы, продолжается почти двадцать лет. Жив ли?

В своё время этот человек входил в десятку самых опасных разыскиваемых преступников. Подозревался в организации ряда тяжких преступлений, среди которых одних только заказных убийств числилось, по меньшей мере, штук пять. За помощь в его поимке Министерство внутренних дел Российской Федерации объявило о награде в миллион рублей. Но даже самые оптимистично настроенные сыщики называли перспективы поиска Жеглова неутешительными.

Начальник отдела подполковник полиции Дмитрий Мишин при постановке задачи разъяснил, что по оперативным данным преступник всё же больше жив, нежели наоборот. «Если нет тела — персонаж не умер»,  — так объяснил своё видение текущего момента Дмитрий Степанович, однако, что касается его местонахождения, то тут определиться пока трудно:

— Мы, товарищи офицеры, с вами, по сути, выполняем функции Интерпола, — отметил на одном из совещаний Дмитрий Степанович. — Нет, никто не умаляет заслуг этой организации, но «пойди туда не знаю — куда»… Благо хоть знаем принести что. Или, вернее, кого. У нас с вами ресурсов явно меньше, чем у Интерпола, тем не менее, работу мы должны делать не хуже. Значит, что у нас по разыскиваемому персонажу? Иван Михайлович, доложи, — обратился Мишин к своему заместителю — подполковнику полиции Земчуку.

— Докладываю, — Земчук достал из кармана брюк платок и вытер пот с шеи. Изнуряющая жара на улицах столицы в эти летние дни сильно напрягала, а в кабинете не было элементарного кондиционера. Напольный вентилятор выручал слабо. — Версий местонахождения Жеглова несколько. Есть вариант, что он находится в Испании, а также, что может скрываться на Украине.

Среди присутствующих пронёсся едва заметный ропот.

 — Понимаю ваше удивление. Как мы будем искать в Испании или на территории незалежной? Или кто-то уже в преддверии «погреть косточки» на испанских пляжах? А? Нет, товарищи, отдыхать нам некогда. Да, ещё. Хочу напомнить, что некоторое время наш разыскиваемый скрывался в Греции, где на нём числится два трупа. Жеглов и два его подельника напоили и задушили известного авторитета и его подругу  — победительницу российского конкурса красоты. Труп убитого вывезли на свалку, а тело модели расчленили и упаковали в чемодан и закопали в лесу. Факт доказанный. Это, чтобы вы понимали, с кем придётся столкнуться. Однако есть перспективы того, что гражданин находится всё-таки в России, причём, возможно, не так далеко от Москвы.

— Откуда информация? — донёсся голос кого-то из присутствующих.
— Скажем так, — продолжил Земчук, — про Украину я не зря обмолвился. По некоторым данным наш злодей проживал в Крыму, но когда Крым стал российским, оставаться ему там по понятным причинам стало небезопасно. К тому же у Жеглова была боевая подруга Елена Софронова, сожительница его. Так вот сдаётся, что связь со своим хахалем она не прерывала. Многое на это указывает. Как в фильме: «чувствую, рядом он где-то ходит». Её московский адрес нам известен. Предлагаю поручить старшему оперуполномоченному майору Зеленцову миссию общения с местным участковым. Глядишь, что прояснится.
— Есть, товарищ подполковник, — поднялся с места Зеленцов.
— Присаживайся, Николай Алексеевич. Контакты участкового дам, да и сами с ним свяжемся, скажем, чтобы ожидал гостя. Там по обстановке, но к самой Софроновой соваться нет резона. Можем спугнуть зверя. Ну, ты меня и так понял.
— Так точно.

СУМАСШЕДШИЙ ДОМ

Участковый уполномоченный — капитан полиции Архипенко — невысокий, слегка сутуловатый, с хорошо заметными лобными залысинами, — встретил Зеленцова на пороге опорного пункта. Видно было, что человек на этой должности давно, про повышение явно не думает. Уже с первой минуты стало понятно, что его устраивает этот привычный режим работы и в пекло лезть он не намерен. Хотя, возможно, в этом как раз и был свой плюс. Территорию он должен был знать, как свои пять пальцев.

— Майор Зеленцов Николай Алексеевич, — представился оперативник и протянул руку для приветствия. — Вам уже, наверное, звонили по поводу меня?
— Архипенко Василий Петрович. Да, предупреждали, — полицейские обменялись рукопожатием. — Ну, как говорится, слухаю.
— Меня интересует жительница одного из домов, который вы обслуживаете. Не сильно торопитесь?
— А вы смешной, — скривился в ухмылке участковый. — Что значит, не торопитесь? У меня работа, как в песне «ни минуты покоя, ни секунды покоя».
— Ну, будем говорить, в этом мы с вами схожи, — ответил на иронию Зеленцов. — Тем не менее, придётся уделить мне ваше драгоценное время.
— Вот вы, наверное, считаете, что я вам про работу действительно песни пою? Большая ошибка. Это в кино про Анискина всё здорово, всё понятно — сельский детектив. А вот у меня на участке ситуация действительно непростая. Я каждый день, считай, романы с повестями пишу.
— Это вы о чём? — заинтересованно уточнил Николай.
— Жителей несколько тыщ. А заведётся один, да такой, что не отмахнуться никак. И считай, ни сна, ни отдыха, ни выходных. Сплошные суровые будни.
— Это вы о чём?
— Есть у меня тут один шустрик, инвалид-колясочник, чтоб его. Да что я? Сейчас, сейчас.

Архипенко полез в нижний ящик письменного стола и положил на стол увесистую папку с бумагами, аккуратно развязал шнурок на ней и изъял несколько густо исписанных листов.

— Вот полюбуйтесь. Писака. Голубков его фамилия. Алексей Петрович.
Участковый взял лист и стал читать: «Доброе вам время суток. Обращаюсь я к вам инвалид-колясочник по той причине, что 3 июля 2021 года в районном отделе МВД мне рассказали о том, что Василькова Наталья, которая проживает в моём доме в квартире 307, подала заявления пятнадцати человек, где написано о том, что я инвалид-колясочник распиваю спиртные напитки ежедневно. Спиртные напитки я не употребляю вообще, и прошу эту Наталью и тех, кто подписывал этот лист бумаги привлечь к уголовной статье за клевету и оштрафуйте их всех 15 человек на 15 миллионов рублей в пользу Российской Федерации».

Есть ещё круче. Архипенко с воодушевлением продолжил: «Обращаюсь я к вам инвалид-колясочник по той причине, что в подъезде № 2 у почтовых ящиков пенсионерка из квартиры № 307 Наталья незаконно во время эпидемии Ковид-19, 20 апреля в 19 часов самовольно решила собрать собрание из не известных для меня людей и самовольно хочет себя выдвинуть старшей по подъезду № 6, хотя старшая по подъезду  моя супруга (официально). Прошу вас эту пенсионерку Наталью из квартиры № 307 отправить в психиатрическую больницу для лечения её не только от болезни Ковид-19, но она является ещё алкоголиком из-за чего и произошли у неё психические отклонения, и требуется ей изоляция от общества, так как она постоянно врывается к жителям дома в квартиры и сочиняет разные неадекватные лозунги и приклеивает на стены подъездов разные листовки с вымышленными провокациями в сторону жителей указанного мною дома и тем самым повредила всю дорогостоящую краску на стенах. Управляющая компания несёт из-за неё расходы на закупку стройматериалов на капитальный ремонт. Много лет от неё, от этой Натальи, терпим крики вечерами, когда она пьяная гуляет со своей собакой у нас под окнами. Надежда только на вас: изолируйте, пожалуйста, её в психиатрическую больницу эту Наталью из квартиры № 307, а её собаку в ветеринарке пусть усыпят навечно. Собака её тоже лает очень громко 24 часа в сутки».

— Вы вот зачем мне это всё читаете? — уточнил Зеленцов. — Понятно, что у человека натянутые отношения с какой-то соседкой из триста седьмой квартиры. И?
— А вы подождите, товарищ майор, делать выводы. Если бы только конфликт с соседкой. То у него бычок в подъезде валяется — привлечь уборщицу к уголовной ответственности, то почтовый работник обсчиталась в пенсии на 13 рублей и 45 копеек. Так эту вообще требует расстрелять.
— Да понятно, что гражданин неадекватный.
— Неадекватный? Ха! Если бы. Одна неадекватная у меня есть… Секундочку. Вот её заявление: «В моей квартире превышен уровень децибел в миллиарды раз Спутником! Это технологии удаления людей! Я не спала 52560 часов (6 лет). Бабы-шлюхи наводили порчи на меня через спутник, пытаясь переделать мне судьбу. Как можно спутники взять в аренду? Это чудовища каннибалы».

— Сумасшедший дом, — улыбнувшись, подытожил Николай.
— Смейтесь, смейтесь. Так вот. Если эта дама пишет раза три в год, то от Голубкова за последний квартал сто двадцать три заявления!
— Да уж.
— Так и я о чём? На каждое заявление я должен давать ответ! Сами понимаете, руководство требует. Он ведь не только мне, а и в Прокуратуру строчит. Вот и пишу. Так что на его папку вопросов у меня такая же — ответов наберётся. Прямо хоть увольняйся! Однако попривык уже.
— Давайте к делу.
— А давайте.
— Меня интересует Софронова Елена Сергеевна, проживающая вот здесь, — майор протянул участковому клочок бумаги с адресом.
— Ну, да, — взглянув на листок произнёс Василий Петрович, — участок мой. Но ничего конкретного сказать не могу. У меня сами понимаете, работы выше крыши.
— Вы вот, что, Архипенко, не передёргивайте. У вас работа… А я, по-вашему, вышел воздухом подышать?
— Майор, никто этого не утверждает. Но что я тебе могу сказать об этой Софроновой? Да, возможно, проживает. Я даже уверен, что проживает. Но у меня таких Софроновых больше четырёх тысяч на участке. Ты полагаешь, что я их всех в лицо должен знать?
Зеленцов подхватил этот, возможно неосознанный, внезапный переход на «ты».
— Василий Петрович, ты — участковый, а потому не должен знать, а обязан!
— Эк ты хватанул. Если она у меня ни в чём замечена не была, не паразит, не скандалист, соседей не донимает. Да заявлений-то на неё нет же. А? Живёт себе человек, никого не трогает. Зачем я буду её своим повышенным вниманием тревожить?
— Значит, ничего по ней рассказать не можешь.
— Слушай, Николай Александрович… Не ошибся в имени?
— Алексеевич я, — поправил Зеленцов.
— Звиняй, хлопчик. Объясни мне, что за нужда тебе в гражданке этой? Мошенница, что ли?
— Василий Петрович, я ещё раз пытаюсь объяснить. Ты думаешь, что мы к тебе из главка по личной нужде приехали? Дело весьма важное.
— А рассказать не хочешь?
— Не могу. Будем говорить так: ищем одного человечка, есть подозрение, что она может на него вывести.
— Так бы и сказал. Сейчас посмотрю в своей картотеке, может чего и вспомню.
Архипенко подошёл  к шкафу, достал бланки, стал перебирать:
— Так, значит, говорите, квартира 13…
— Я ничего не говорил, там написано.
— Ну да, ну да… Слушай, майор, а тебе повезло. Знаю я эту женщину.
— Во как. А говорил — ни сном, ни духом.
— Да вспомнил вдруг. Странная она тоже. Не скажу, что прямо хорошо знаю, но обычно таких примечаю.
— И что в ней странного?
— Тут такая ситуация. Вот смотрю данные. Она у нас около восьми лет проживает. И практически каждые два года приплод приносит.
— В смысле?
— Я имею в виду, рожает часто. На сегодня детишек у неё аж пять!
— Странный вы человек, Архипенко. У вас самого-то дети есть?
— А то. Двое.
— Так что ж вы так грубо — «приплод» Она что, кошка?
— Но ведь мужика-то у неё нет. Не зарегистрирован никто на жилплощади, кроме неё самой, матери, ну, и детей, соответственно.
— Предположим, это, конечно, дело личное… А вообще, мужчину какого-нибудь рядом с ней замечал?
— Ну, ты сказанул. Я вообще случайно её-то вспомнил, а чтобы «наружку» за ней устанавливать… Это больше по вашей части.
— Согласен. Но ты возьми на заметочку. Агентуру свою подключи. Думаю, что есть у тебя…
— Обижаешь. Имеется.
— Если вдруг что — свистни. Зеленцов достал визитную карточку и протянул Архипенко.
— Да, кстати. А ведь и рожает интересно, — произнёс участковый, кладя визитку в нагрудный карман кителя.
— Это как понимать?
— Она, Николай Алексеевич, ни разу в роддом не попадала. То есть рожает на дому.
— Все люди с определённым «прибабахом». Предположим, что это тоже, конечно, дело личное. Однако наводит на мысли. Слушай, Василий Петрович, а отчества у детей разные?
— Сейчас взгляну, — участковый ещё раз залез в картотеку. — Нет, все как один Александровичи.
— А вот это уже интереснее. В общем, договорились. Чуть что — звони.
— Наберу, — подтвердил Архипенко.
Зеленцов попрощался и вышел за дверь.

***
Задумав провести более детальную разработку Софроновой, Николай решил посоветоваться с коллегами. Первой мыслью было узнать, к какой поликлинике прикреплены дети Елены Сергеевны. Реально должен же быть участковый педиатр в ближайших поликлиниках, который проводит их осмотр, ту же диспансеризацию. Сослуживцы оценили порыв Зеленцова и дали «добро».

И вот тут майора ждало разочарование. Выяснилось, что дети Софроновой ни к одному медучреждению прикреплены не были. Получалось, что лечились они частным образом, либо в платных клиниках, либо с помощью приходящего врача, но тоже платного.
Возникал вопрос: на какие деньги? По ранее полученным данным Софронова нигде не работала. Попробуй, поработай с пятерыми детьми на шее, да к тому же, как абсолютно случайно выяснилось, женщина в настоящее время была беременна шестым ребёнком. Это ещё больше укрепило оперативников в мысли, что Елене в материальном плане кто-то помогает, причём немалыми средствами.

Казалось бы, зайди к женщине, да выясни. Но, во-первых, задача была иного характера — интересовала не сама Софронова, а её предполагаемый сожитель, которого, естественно, могло отпугнуть такое внимание органов к её персоне, а это потеря разыскиваемого ещё на долгие годы. Связь-то Елены с подозреваемым явно прослеживалась — дурной вопрос: дети-то откуда? Во-вторых, предъявить-то матери пятерых ребятишек, по сути, пока нечего.

Но надо было что-то предпринимать, причём, в самые кратчайшие сроки.
А тут и участковый Архипенко напряг весь свой потенциал. Нет, это было не желание выслужиться. Отнюдь. Суть этого внезапного рвения, скорее, иная. Просто захотелось ему как-то изменить повседневную рутину. Пришёл азарт, что ли? Кстати, забегая вперёд, скажем, что эта его инициативность несколько помогла в поисках преступника.

О ГРЯЗНЫХ КОТАХ И ЗЕМНОВОДНЫХ

Звонок мобильного телефона.
— Есть минутка, товарищ майор? Здравия желаю!
— С кем разговариваю?
— Это Архипенко, участковый. Помните?
— А, да, конечно, Василий Петрович, если не ошибаюсь.
— Так точно, он самый.
— Что у вас?
— Ко мне поступило очередное заявление от Голубкова.
— От Лёни? — к чему-то вспомнил Зеленцов знаменитую рекламу «МММ».
— Шутку оценил, майор. Нет, от того Голубкова, Алексея Петровича, что постоянно строчит заявы.
— У косого Егорки глаз шибко зоркий. Одна беда — глядит не туда, — пришла на ум Николаю пословица.
— Что говорите? Не расслышал.
— Говорю, капитан, если ты мне опять будешь зачитывать вирши этого полусумасшедшего, то, поверь, у меня ни настроения, ни времени на это нет.
— Я бы ни стал просто так тревожить, товарищ майор. Вас это может заинтересовать.
— Ближе к телу.
— Голубков написал заявление, что под его окнами второй день гуляет пьяная компания, не даёт спать.
— Это больше по твоему профилю.
— Николай Алексеевич, ты дослушай, а потом делай выводы.
— Хорошо, весь во внимании.
— Я проверил. Действительно, факт подтверждается. Вызвал наряд, но забрать удалось только одного, спал на скамейке. Только вот очень он чудной. Не из местных. Да и вообще, из каких мест непонятно.
— Не совсем догоняю.
— Вроде по-русски говорит, только ни черта понять невозможно.
— Василий Петрович, ты часом там не это?...
— Ни в коей мере. Вам бы самому подъехать к нам в отдел, в дежурку, послушать это. То ли старообрядец, то ли… Хрен поймёшь. Говор какой-то… Ни слова не понятно. Самое интересное, что пока его в отдел везли, у меня один осведомитель проявился, который сообщил, что чёрт этот встречался с интересующей вас дамой у её подъезда, пару дней назад, какой-то свёрток ей передавал. Предварительно пэпээсникам (сотрудникам патрульно-постовой службы полиции. Прим. авт.), которые хотели документы у него проверить, он обозначился как житель Белозёрска, Вологодской области.
— Вологодской, говоришь? А что значит: хотели документы у него проверить?
— Не удалось. Нет у него документов. Якобы потерял. Вот личность его пока в отделе устанавливают, вы могли бы подъехать и пообщаться.
— Вологодской, это хорошо.
— Что говорите?
— Это я сам с собой, не обращайте внимания. Давайте так, в течение минут сорока буду.

Название области, откуда предположительно прибыл задержанный заинтересовало Зеленцова неспроста. Супруга его — Людмила как раз была родом с Вологодчины, а поскольку она ещё и следователь, глядишь, могла бы стать в этой ситуации хорошим подспорьем. Вот бы и её с собой взять. Да, а чего тут думать? Она только с дочкой вернулась с югов. До выхода на работу ещё пара деньков. Пусть развеется. Николай набрал номер супруги:
— Люсь, не хочешь помочь любимому мужу? Я за тобой заеду.
Зеленцов вкратце описал ситуацию. Похоже, Людмиле самой стало интересно и она дала согласие.

В территориальный отдел полиции Зеленцов заходил уже с супругой. Архипенко встречал на входе.
— Приветствую, Василий Петрович.
— Здравия желаю.
— Знакомьтесь, моя супруга Людмила Николаевна. А это Василий Петрович Архипенко — местный участковый.
— Очень приятно, — капитан слегка пожал протянутую Людмилой руку.
Дежурного старлея сначала напрягло, что прибыл майор из главка. Не проверяющий ли? Но Архипенко успокоил: «Не по вашу душу».
— Товарищ майор, а жена ваша зачем с нами? — семеня за Зеленцовым, шёпотом пытался уточнить участковый.
— А это, капитан, не просто жена, а жена-следователь. Есть у меня идея одна.
— Ах, вот оно как… Ну-ну, — неопределённо пожал плечами участковый.
— Вы вот что, Василий Петрович, определите нам кабинет, где бы мы могли пообщаться с задержанным.
— Без проблем. Сейчас в дежурке уточню.
Полицейский направился к выходу.
— Люда, давай так, — обратился Зеленцов к супруге. — Ты у двери постой, я её приоткрытой оставлю. Послушай о чём речь пойдёт, а я тебя позову, когда надо будет.
— Да, Коль, договорились. Уже самой любопытно, — улыбнулась жена.
Благодаря усилиям Архипенко, нашёлся свободный кабинет у местных оперов на втором этаже. Николай расположился в нём, а Людмила по просьбе мужа отошла в конец коридора, чтобы в нужный момент подойти к двери.
— Ну что, Василий Петрович, веди своего «чуднОго», да и сам мне после составь компанию. Вместе опрашивать будем.
— Есть. Сейчас доставят.

Когда в кабинет ввели невысокого, мужичонку лет за шестьдесят, то первым впечатлением было, что перед тобой стоит председатель колхоза времён страны Советов. В помятой шляпе, да и сам с виду немного помятый, в жилетке цвета хаки, неглаженых брюках и нечищеных ботинках. Вот прямо только с поля, с посевной, где давал указания агроному и комбайнёрам. Непонятно почему, но именно такая ассоциация возникла у Зеленцова.

— День добрый. Я — старший оперуполномоченный московского уголовного розыска майор полиции Зеленцов Николай Алексеевич. В свою очередь, хотел бы поинтересоваться, с кем имею дело?
— Швыдко Павло Степанович, — произнёс вошедший с явным ударением на «о», произнося его, как бы нараспев.
Встречался с этим произношением Николай, бывая у родителей супруги. Там говорят нараспев, с волнообразными возвышениями голоса в середине слова, с вопросительным утверждением, очень зычно и напевно. Правда, у них это было не так ярко выражено, как у Швыдко.
— Давайте пообщаемся. Рассказывайте, как попали в полицию, да за что?
— Ужо рассказывал.
— Теперь мне, и всё с начала до конца.
—  Сказываю. Так было дело. Давеча было вёдро. Я перёже в Москве не бывал. А тут один, на услонца похож, вижу — жогнуть решил, но я и присямкался. Самогон был у меня.  Как жогнули он стал перетыкаться, бурандает что-то, недодвига. Тут третий пришёл и ко мне. Арандает, жаботает в горло. Я ему: «Жаба тибе сядь», а он изнимает. Коты грязные, сам грязный, пашчорки в рисунках. Налызнул. А на закукрах у його мешок.
— Это всё очень познавательно, — усмехнувшись, отметил Зеленцов, машинально взглянув на неприкрытую дверь, где должна была находиться Люда. — Однако меня интересует другой вопрос.
— Чо? — недоумённо повёл бровями Швыдко.
— Женщина, которой вы пару дней назад передавали пакет.
— Не было того.
— Отпираться нет смысла. Есть свидетели, которые  вас видели.
— А-а-а. Понял. Тот третий гуторит: весточку бабе надо передать. Денег дам.
Я упетался от його. «Не буду», — кажу. Он перечертыживает. Давай разболокчиться. Чую махоручиться будет. По кой пёс, думаю, и согласился.
— То есть, как я понял, а я почти ни черта не понял, — вдруг выругался Николай, — откуда пакет, вы не знаете?
— Ни духом…
— Я вам говорил, товарищ майор, что ни хрена не поймёшь, — влез в диалог, до этого молчавший Архипенко.
— Зато я всё поняла, — в дверном проёме показалась фигура Людмилы Зеленцовой.
— Люд…— осёкся Зеленцов — …мила Николаевна, ещё не время…
— Время, товарищ майор, — подыграла она мужу.
Взгляд Николая упал на Швыдко. Тот как-то сжался и опустил голову.
— Как, говорите, зовут гражданина?
— Обозначился, как Швыдко Павел Степанович, — взглянул на лежащий перед ним лист бумаги Николай.
— Не поверите. Зовут его Шумилин Игорь Иванович. Кличка «Вологда». То, что он вам нёс околесицу, так это у него профессиональное. Гражданин, по моим данным, пару месяцев назад вышел по УДО (условно-досрочное освобождение. Прим. авт.). Знаете, чем он прославился?
— Так вы его знаете? — удивился Архипенко.
— Конечно. Знакомец мой. Он у меня проходил по делу о мошенничестве. Скупал в глухих деревнях в Вологодской области у стариков иконы по дешёвке, а здесь в Москве продавал за бешеные деньги через своих подельников. Ну и ещё кое-какие эпизоды были. Там, на Вологодчине, и наблатыкался применять непонятные нам слова. В этом он прямо профессор. То, что околесица, оно так и есть. Ведь он с каждого района, где побывал, понабирал по паре выражений, а ведь везде там говорят по-разному. Вот и не складывается у него чистый вологодский говор. Но, понадеялся, что авось отстанут.
— Так что он тут говорил? — заинтересовался Зеленцов.
— Вкратце, что приехал в Москву впервые. Было жарко. Это «вёдро». Увидел, что сидит мужик, по виду бывший зэк — «услонец», который выпивал. Он решил тоже присоединиться, благо с собой самогон был. Выпили, а тот выступать начал. Бурчал что-то, как умственно отсталый. Тут третий появился.
— А что он про каких-то котов говорил грязных? — опять подал голос Василий Петрович.
— Коты — это обувь. Ботинки у него грязные были. А пашчорки в рисунках — пальцы в наколках. И про мешок на закукрах слышала. Это значит за спиной, — продолжила Людмила.
— Да он вообще много про животных говорил, про жабу какую-то, — не останавливался Архипенко.
— Жаба тибе сядь, это что-то типа рот закрой. Разболокчиться — раздеваться, а махоручиться — драться. То есть третий собутыльник начал раздеваться и хотел подраться, когда наш Швыдко тире Шумилин отказался передавать пакет. Ну, тот и струхнул и согласился. Правда, Игорь Иванович? — обратилась следователь к задержанному.
— Есть такое дело.
— В Москву-то зачем приехали? — продолжил Зеленцов.
— Да никуда он не приезжал. Москвич и родился в столице, — Людмила Николаевна постучала пальцами по краю стола.
— Тогда к чему этот спектакль, если фактически не при чём? — недоумённо взглянул на Шумилина Николай. — Полицейских позлить? Они у нас люди нервные, не стоило, наверное.
— Да так. Навеяло воспоминания.
— Ну, можете же на нормальном языке объясняться. ТипА этого описать сможете?
— Какого?
— Не валяйте дурака, Шумилин. Который пакет передавал для Софроновой.
— Какой ещё Софроновой?
— То есть, фамилии и имени адресата вы не знали?
— Да вы об чём, начальники? Этот мужик, что сосватал меня с пакетом, действительно похож на прожжённого сидельца. Спорить не хотелось, жизнь она дороже. Я ведь пока чалился, многих повидал.
— Ладно, допустим, поверили. Что ещё помните из разговора?
— Он  сказал, что когда передачку отдавать буду, должен сказать: «Вам доставка из Владимира», а женщина штуку рублей даст. Не соврал. Дала. Гражданин начальник, так я вроде ничего такого не сделал, может, отпустите?
— Погодите. Документы-то на самом деле потеряли?
— Да нет, конечно, при себе, — «Швыдко» полез во внутренний карман.
— Вы, Игорь Иванович, события не торопите. Сами понимаете, по условке гуляете. Проверят вас наши ребята, нет ли за вами ещё «косяков».
— Да чист я.
— Работаете?
— Так уж на пенсии.
— Если всё в порядке, то… От административки в любом случае не отделаться — оформят за распитие в общественном месте, а там — гуляй на все четыре.
На этом и закончили беседу. Архипенко отправился в опорный пункт, а Зеленцов отвёз Людмилу домой, по дороге не забыв поблагодарить за помощь. Сам поехал на работу доложить руководству о вновь открывшихся обстоятельствах дела.

У НАС — ГОСТИ

— Коллеги, — едва войдя в кабинет, обратился к Мишину и Земчуку Николай. — Ситуация следующая. Похоже наш злодей действительно рядом.
— Докладывай, — разрешил Дмитрий Степанович.
Зеленцов изложил весь разговор, произошедший с задержанным в кабинете территориального отдела полиции.
— Что думаешь, Николай Алексеевич? — выслушав, задал вопрос Земчук.
— А думаю я, Иван Михайлович, что не зря тут Владимир нарисовался.
— Погоди, какой ещё Владимир? — не понял Мишин.
— Я имею в виду город Владимир. Вы же говорили, что он где-то рядом, Жеглов. А пароль для Софроновой был «посылка из Владимира».
— Ну что ж, вполне оно может быть… — подытожил Мишин.
— Тут ведь не важно, «Вологда» это был — Шумилин, либо ещё кто. Видно же, что ходят к ней связные от бывшего сожителя. Причём сами  не приближаются к нашей мадам, ищут посредника.
— Как у нас с наружным наблюдением, можем организовать?  — задал вопрос Зеленцов. — Сдаётся мне, идёт наш «Глеб Егорович» в сети.
— Договорюсь, Николай.

На том и порешили.

Не прошло и трёх дней, как наружка доложила, что когда Елена Софронова была на прогулке с детьми, был замечен «гость». К ней подходил неизвестный в церковной рясе. Они о чём-то разговаривали в течение примерно получаса. Потом «священнослужитель» исчез.

Важно это или нет? Об этом Зеленцов решил порассуждать. Священник  или ряженый? Мало ли зачем подходил, мало ли о чём беседовал «батюшка» с многодетной матерью? С другой стороны, зная замкнутый образ жизни Софроновой, можно предположить, что она вряд ли подпустит незнакомца на пушечный выстрел, а тем более не будет тратить с ним на разговоры целых тридцать минут… А что если этот священник и есть тот самый Жеглов? За двадцать лет поди изменился. Кто знает, чем он дышит? Этой мыслью Николай решил поделиться с сослуживцами.

— Полагаешь, сменил образ жизни? То есть, некоторые грехи замаливают — церкви строят, а иные сразу в священники идут? — выдвинул версию Мишин.
— А почему нет, Дмитрий Степанович? Я ничему не удивляюсь уже. Но двадцать лет он вне закона, должен же как-то скрываться?
— Что ж, вполне имеет право на жизнь это предположение. Но значит ли это, что он заслуживает снисхождения за старые злодеяния? Вряд ли.
— Философствуете?
— Отнюдь. Только вот что я тебе ещё скажу, Алексеевич, — нервно потёр нос Дмитрий Степанович. — Есть ещё один нюанс.
— В смысле?
— Он в бегах уж слишком долго и для идентификации с настоящим Жегловым у нас имеются всего лишь очень некачественные отпечатки, полученные греческой полицией в 1996 году на вилле неподалёку от Афин, где было совершено двойное убийство. Земчук на совещании докладывал.
— Помню. И как быть?
— Мы уже об этом подумали с Иваном Михайловичем.  Нам просто необходим генокод Жеглова.
— И чтобы его получить, надо…  — специально не закончил мысль Зеленцов, дабы услышать продолжение от начальника.
— Взять образцы крови у его матери.
— Оригинально. Но как это сделать?
— Мать его в возрасте, часто болеет. Мы связались с поликлиникой, поговорили с медработниками о неразглашении. Когда женщина обратится к врачам, они попросят её сдать кровь на анализы. В результате мы должны будем получить нужный материал и выявим необходимые идентификационные признаки.
— Мудро, — согласился Зеленцов. — Так он что, и мать родную в безвестности держит?
— Похоже на то. Ей Жеглов внимания не уделяет, она и правда не в курсах, где отпрыск. По всему видать мысленно схоронила его давно, — Мишин неопределённо пожал плечами.
— Да быть того не может. Чтобы родной матери не помогал? — удивился Николай. — Как-то не по понятиям это.
— А какие у него понятия? За шкуру свою дрожит. Бог ему судья.
— И то верно, —  согласился майор.

НАМ БЫЛО ПРОСТО НЕ ДО ОТДЫХА С ТОБОЙ

Две недели тянулись мучительно долго. Но они были необходимы именно для того, чтобы установить точное местонахождение Жеглова. Оперативники в наружном наблюдении работали чётко, недосыпая, но исправно неся службу. По их докладам следовало, что Софронова уже несколько раз выезжала из дома в неизвестном направлении. Но. Если она ехала за пределы столицы в какой-либо населённый пункт то вдруг, непонятным образом для сыщиков, доехав до нужного места, внезапно пересаживалась на транспорт, идущий в абсолютно противоположном направлении.
Словом, логика в  поведении Софроновой отсутствовала напрочь. Но, по всей видимости, Елена Сергеевна упорно соблюдала чью-то установку. Во всяком случае, оперативникам эта мысль показалась наиболее приемлемой.

Что говорить, проколы были. И даже маститые опера, тем не менее, теряли её из вида, не доведя до конечной точки.

Но положительный результат всё же появился, и как раз к окончанию второй недели слежки.

Постоянно находиться под наблюдением и ни разу не «проколоться» трудно. Практически невозможно. Вот и подруга Жеглова однажды не сумела должным образом запутать свой маршрут и привела наблюдателей к дому в селе Жуковка Владимирской области.
 
В помощь попросили сыщиков из Управления Министерства внутренних дел России по Владимирской области, благо у подполковника полиции Мишина были завязки с местными правоохранителями — двоюродный брат Дмитрия Степановича работал в местном УМВД. Обошлось без положенного в таких случаях официального оформления. Пошли навстречу, понимая всю серьёзность задачи.
 
За домом в Жуковке установили контроль. Действительно, в нём проживал немолодой мужчина по имени Александр, более-менее подходящий под распространённое много лет назад описание разыскиваемого бандита. Но образ жизни его был исключительно законопослушным. Человек регулярно посещал церковь. Если это тот Жеглов, то он явно кардинально изменил образ жизни. Служил при храме. Это отчасти могло объяснить церковную рясу, виденную на нём столичными оперативниками.

Одному из местных оперов  — старшему лейтенанту полиции Станиславу Князеву было поручено выяснить церковную принадлежность этого самого Александра. А вдруг ошибка? Может, мужчина давным-давно принял церковный сан и к разыскиваемому не имеет абсолютно никакого отношения. Вдруг просто совпадение? Конечно, очень хотелось верить в удачу, но и ошибку со счетов сбрасывать было нельзя.

Надо быть предельно аккуратным, так как село это тебе не город-миллионник, все и всё на виду. Основной задачей Стаса было выяснить, кем является объект наблюдения в местном приходе.
 
Для этого он наведался в сельскую церковь ближе к вечеру, когда там не было прихожан, а сам «объект» находился у себя в доме.

Настоятель храма отец Георгий в ходе разговора пояснил, что интересующий органы мужчина был кем-то вроде общественного старосты при местном православном приходе, правда фамилия его была Иванов.

— А скажите, отец Георгий (Князев намеренно избегал слово «батюшка», считая, что для официоза будет удобоваримей именно такое обращение), эта должность Иванова, она как бы требует рукоположения в священный сан? Правильно я мыслю?
— Станислав, я понимаю, насколько вы далеки от церкви…
— Почему? Я крещённый.
— Не о том я. Здесь нужно понимать иерархию, а вы от этого далеки. Церковный староста это поверенный прихода, который избирается при каждой приходской церкви для совместного приобретения, хранения и употребления церковных денег и всякого церковного имущества, под надзором и руководством благочинного и епархиального начальства. Особливо хозяйственно-имущественными делами. Староста — мирской человек
— То есть, говоря по-мирскому, — это выборная должность?
— Абсолютная правда. Ранее хозяйственные дела, тут вы правы, возлагались на диаконов. Но в Уставе Русской Православной церкви, в главе одиннадцатой «Приходы», сказано, что архиерей или настоятель вправе утвердить на должность церковного старосты мирянина, который будет являться председателем приходского совета. Избирается староста приходским советом на собрании. Могу сказать, что прихожане уважают Александра, и в селе принимают его авторитет.
— А вы когда его, скажем так, на работу брали, документы проверяли?
— Бог с тобой, сын мой. Кто же в церкви документы проверяет? Это же не карательный… простите, не правоохранительный орган.
— То есть, поручиться за то, что его фамилия именно Иванов, вы тоже не можете?
— Увы. Но у нас он служит почти пять лет. И грешнОго о старосте сказать не могу. Работу свою справляет на совесть.
— Я вас, отец Георгий, услышал. Есть у меня просьба одна.
— Слушаю, сын мой.
— У нас, у органов, есть тоже некая тайна исповеди. Думаю, поймёте. О нашем разговоре прошу никому не рассказывать.
— Это я понимаю. Ну, а поскольку молчать буду, позвольте узнать, что за прегрешение на сём мирянине?
— Сказать не могу. Проверяем. Может, и нет грехов на нём, может, обознались мы, а если всё же тот, кого ищем, то пятно на нём несмываемое.
 — Господи, прости.
— В общем, мы с вами договорились. Спасибо за информацию. И, на всякий случай, напоминаю, что о моём визите ни-ни.
— Спаси, Господи, — настоятель напоследок перекрестил Князева.

О том, что достоверной информации об истинном имени церковного старосты нет, а соответственно и подтверждение тот это человек или не тот отсутствует, было доложено в МУР.

Но решение наверху было принято — надо брать. Уже слишком близко подошли. Упускать нельзя. Если задержание ошибкой окажется, не грех будет извиниться. Но упустить Жеглова было бы ошибкой непростительной. Для участия в операции Николай Зеленцов руководством был срочно командирован к месту предполагаемого задержания.
Кто знает, что у настоящего Жеглова за душой, не всколыхнутся ли прежние инстинкты матёрого зверя, когда за ним придут. В конце концов, прошлое и так обременило Жеглова множеством трупов, а новых допустить было нельзя.
 
О том, что может произойти, если максимально не подстраховать себя, а главное, людей вокруг в момент задержания — понятно. Надо было дождаться максимального дистанцирования этого человека от окружающих. Поэтому, когда было принято решение о задержании, к мероприятию привлекли СОБР.

Когда требовались серьёзные процедуры, с привлечением данного подразделения, подполковник Мишин всегда нервничал. После того, как часть служб МВД присоединили к Росгвардии, в том числе и СОБР, стало достаточно проблематично действовать оперативно. А скорость, понятно, нужна не только при ловле блох. Всевозможные согласования двух силовых ведомств могут затянуться, а промедление, в данном случае, действительно смерти подобно.  Но в этот раз повезло, не затянули. Все необходимые формальности были улажены достаточно быстро.

Осталось теперь выждать момент, когда представится возможность провести операцию без угрозы для окружающих.

И такой момент представился. Жеглов рано утром в одиночку вышел косить траву в поле. Тут его и «зафиксировали».

Принял он своё задержание спокойно. По всему было видно, что не один год человек ждал этого события. Когда его под конвоем завели в дом, он предъявил паспорт на имя Александра Владимировича Жеглова. Но паспорт оказался ещё советского образца, давно уже недействительный.

Во время этапирования в Москву, Николай Зеленцов, сопровождая Жеглова, задал ему вопрос о выборе службы при церкви. С чего вдруг?

— Про наказание божье стал думать только потом, — охотно пошёл на диалог Жеглов. — Отец серьёзно болел. Я понял, что весь путь мой сюда начался в детстве. Я однажды сильно поругался с отцом. Был порыв поколотить его. И я так и не попросил у него прощения за это. Думаю, его болезнь, а затем и скорая смерть скорее с этим связаны, а не с первым убийством по заказу. Были знаки, это подтверждающие. Вообще Господь всегда дает какие-то знаки, а у тебя не хватает ума понять их, и ты потихоньку бредёшь к печальному концу.
— А чего ж матери не помогал? — поинтересовался Николай.
— Как не помогал? Помогал. Через Лену. Она ей переводы отправляла. Якобы от благотворительных фондов. Маме лучше было не знать, что я жив, да и о Лене с внуками тоже. Меня бы тогда давно поймали. Думаете, у меня сердце не щемит от тоски? — Жеглов сжал кулаки.
— Александр Владимирович. Деньги-то, поди, на семью расходовал общаковские? Или всё же из церковных пожертвований подворовывал?
— Помилуй, Господи. Из храма ни копейки не брал!
— Значит, общак… Ой тяжко ж тебе будет на зоне, Жеглов, если прознают.
— На всё воля Божья.
Зеленцов решил прекратить этот разговор.

***
— Ну, поздравляю, Николай Алексеевич, — протянул руку для приветствия начальник отдела Мишин, едва Зеленцов появился на пороге кабинета после возвращения в Москву.
— Это, Дмитрий Степанович, нас всех поздравить надо, — улыбнулся Николай.
— Нашли всё-таки. Нашли, — радостно потёр руки подполковник. — И всё же, что ни говори, а есть у нас что-то общее с Бюро находок. А, Николай Алексеевич?
— Трудно поспорить.

Зеленцов сел за стол. Ещё одна законченная операция. А завтра — новый день и новые поиски…