Светлая тьма

(квента 005-3)

- Каждый раз, совершая что-то запретное, испытываешь ни с чем не сравнимое удовольствие. Особенно если при этом избегаешь наказания и последствий своего поступка.
- Смешно. И что же запретного ты насовершал недавно?
- Да так – по мелочи.

В жестяной ванне, помятой жизнью и обстоятельствами, вяло бултыхалась сероватая пена с запахом ромашки и календулы. Так себе аромат выходил, надо заметить, но вода и мыло худо-бедно справлялись со своей задачей – смыть машинную грязь и выхлопные следы с тела. Одежду, конечно, проще было выкинуть или сжечь – так мощно она пропиталась отходами происшествия.

Аль сидел в ванной и блаженствовал. Впрочем, было в этом блаженстве некое человеческое сомнение – а правильно ли он поступил? А что если... Но менять своё решение было поздно. Его собеседник, напротив ничего не мучился, но, правда, и не особо наслаждался происходящим, он беззвучно раскачивался на колченогом стуле около окна, наблюдая улицу и привычно серый, насыщенный всеми оттенками закат.

- Господин! Нашу деревню постоянно обкрадывает одичавший паромеханизм. Почитай, что полгода пропадают продукты, и урожай становится всё скуднее…
- Но механизмы не дичают. Они же не живые, это всего лишь набор функций. Да и зачем ему – продукты? Из них не добудешь энергии, из них не выжмешь пара.
- Мы заплатим, господин… У нас есть деньги, хоть и не большие, но всё же…
- Хорошо. Я займусь этим, но поступлю по собственному разумению.

Кувалдомечеотвёртка натирала левое плечо. Кожа на заплечных ремнях почти протёрлась и уже не амортизировала моё орудие разборки странных механизмов. Впрочем, я не придавал этому особого значения – ссылка близилась к концу и скоро я вернусь к тому делу, которое забросил по глупости. Или – из осторожности. Впрочем, эта моя глупость вполне могла быть интуитивной осторожностью. Паропарадоксы, так сказать.

Деревня Малые Бендера располагалась у живописной загаженной реки, переходящей в прекрасное семимильное масляное болото. С остальных сторон её укрывали от мира – малые горы, скорее даже – холмы с полузаброшенными штольнями. В штольнях, скорее по привычке, чем из-за чего-то ещё, добывали руду и грибы. Руда вяло шла по реке в переработку, она тут имела некие уникальные свойства, что-то связанное с процентным содержание истинного серебра, а грибы… Вот грибы являли собой вполне окупаемую составляющую. Эти сморщенные отростки внутри горных расщелин были и лечебным средством, и лёгким галлюциногеном и – даже – основой нескольких сплавом, придавая металлу значительную долговечность. Именно урожай метагрибов и волнговал деревенских жителей более всего.

Малый хромический лопух, заполонивший подход к штольням своими серебристыми позвякивающими листьями, приветливо попытался взрезать кожу на моих укреплённых сапогах, за что и был мстительно оттоптан. Воздух утреннего приключения пропитался ночной несвежестью болота, мутными испарениями реки и неуловимым очарованием метагрибов, с которыми предстояло столкнуться позже.

Первые признаки одичавшего паромеханизма встретились мне за несколько метров до штолен. В лопухах валялась порванная цепь, которую применяют в машинах Протофигнера. Интересно. Эти машинки созданы для скоростного передвижения по пересечённой местности, но никак не для пещер, гор или, упаси меня святое Паровое колесо, рек. Не тот, видите ли, размер, агрегата.

Осторожно принюхавшись я накрыл глаза линзами дальнего просмотра, передвинул на них фильтр теплоотдачи и вошёл в штольню номер один.

Штольня встретила меня молчанием, мерным шелестом капель вдали и выбитой надписью на стене. «Уходи, человече!» Мда. То ли это порезвились местные или даже залётные машинопоклонники, то ли…

Из глубины штольни вылетел каменный кубик и пребольно ударил меня в плечо. Так. По хорошему не хочешь, будет как обычно. Прикинув траекторию полёта кубика, я беззвучно и целенаправленно ринулся внутрь.

Бах. Бах. Бух. Пара тебе в дышло! Больно. Одно попадание из трёх. Прицел сбит. Что это шутник там меня не пускает дальше? А если так?

Штольня напоминала заброшенный дворец мастера ужасов по изготовлению кукол, куколдов и автоматонов. На местах срезанных под корень грибов торчали фрагменты тел автоматонов. Нерабочих, видимо. Зрелище, конечно не самое приятное, тут автоматоны, вернее, то, что от них уцелело, напоминали людей. Сумрак, ночные зрение, погребальный уют пещеры. Всё располагает к неожиданным открытиям.

Именно поэтому, когда все эти головы на торсах, головы без торсов, головы с руками, головы с тремя изохромическими глазами разом задвигались, я предпочёл пронестись дальше. Вроде бы, они даже что-то проскрежетали мне вслед, я не стал прислушиваться. Известно, что у механизмов нет души, и они выполняют только то, что в них заложено мастером и подмастерьями.

Дальше в штольне на меня попытались напасть отдельно разбросанные руки, затоптать отдельно лежащие ноги, что выглядело комично и нелепо. Спасибо хотя бы за то, что покойники в виде людей и фрагменты их же не могут ожить и, ну я не знаю, например, захотеть откусить мне голову. Выкусить мозг. Ибо это было бы совсем жутко и безысходно.

Дальше были настоящие живые летучие мышлы. Они, в основном, обстреляли меня помётом и обмахали крыльями, то есть – ничего страшного не произошло бы, если бы не зловонная яма с изрядно подгнившим машинным маслом, в которую я съехал прямиком из части штольни, где обитали мыши.

Протерев линзы и грязно выругавшись на святом наречии механиков я обнаружил первый метагриб. Он живо напомнил мне сморщенную карликовую какашку, прилепленную к стене. Ну и то радость! Повинуясь алчному человеческому инстинкту, я отколупнул гриб. Стена, на которой он покоился, внезапно рухнула прямо на меня ворохом странной субстанции, вмиг забившей мне ноздри специфическим запахом. А потом прилетел удар по голове, и мир стал гаснуть.

- Я мочь развяжуть тебя, если ты не станет меня членовредительствовать. Отсловесничай мне.
- Чего?
- Я не хотеть тебя вредить, у тебя на спиной быть убийца винтосов, поэтому я уронить на тебя метагрибосубстрактор. Я охранять мехонодетей. Ты причинять вреды.
- Ничего не понимаю. Давай по порядку, косноязычная железяка.
- Я рассказывать, ты слушать, потом ты уходить, а я – двигать себя дальше.

Аромат ромашки и календулы стал почти незаметным. Аль вздохнул – приключение почти закончено, нужно возвращаться к прежнему пути. Ну и да – доложить начальству, что то, чего они так опасаются – вполне возможно. Паромеханизмы способны создавать себе подобных, и даже заботиться о них. Это, между прочим, считалось и считается невозможным. Но вот та колония, что они видел в штольнях…

- Есть многое, мой призрачный друг, что ещё не снилось никому.
- Аль… Ты же понимаешь, что в этой истории и я – сон разума, что может рождать чудовища?
- Когда-то ты был вполне живым и разумным. Помнишь же?
- Но сейчас, мой друг, я лишь часть былого, заключённая в твоём разуме. Закольцованный на тебе гипотетический собеседник, о котором никто не знает. Правильно ли оставлять меня таким?
- Когда-нибудь я решу этот вопрос. Но точно не сейчас.