Из жизни Ивана Посашкова. Разведка боем

Через три дня меня ранило гранатой, это было уже второе ранение. И после госпиталя мне полагалось на фронт возвращаться. Как? А никаких средств не имелось, чтобы попасть на фронт. Каждый должен был пешком добраться! И что солдат ел и пил, никого не интересовало. Свой полк догнал я на Днестре, недалеко от Тирасполя. Советские войска переправились через Днестр практически без боевых действий.

 Почему немцы пустили нас туда? Каждую весну Днестр эту пойму заливал. А в этом году не случилось. Почему? Не знаю. Не залил и всё! Не было этого разлива. И мы, находясь внизу, остались целы и невредимы. Весь полк. Есть Бог! Я в этом не сомневаюсь ни на один грамм!

Простояли мы в обороне до августа. Тогда командир полка собрал нас и сообщил: «Ваш первый батальон 86-го полка будет участвовать в разведке боем».
Многие слышали это красивое выражение — «разведка боем». Суть его заключается в том, что посылается рота, батальон, полк или дивизия с целью заставить противника открыть свою огневую систему. Но противник тоже не дурак: понимает, что это идёт только полк. И ведёт огонь не с основных позиций, а с запасных. Поэтому разведка боем никогда не давала нужного эффекта и не достигала своей цели! Люди гибли, а толку никакого. У нас в батальоне было 700 человек. Из этой разведки боем вернулись 12!

А вот генерал Колпакчи «славился» своим особым стилем ведения боевых действий. В чём он заключался? Если высоту не взяла рота, надо послать батальон; не взял батальон, надо послать полк; если не взял полк, надо послать дивизию! А в дивизии 10000 человек! В принципе никого не интересовало, сколько там людей погибло, и зачем они погибли! И что до самого конца войны был недостаток боеприпасов, этого никто не скрывает! При этом под угрозой расстрела запрещалось брать с убитых немцев автоматы и патроны. Почему? Неизвестно. Хотя автоматы у немцев были очень хорошие. «Калашников» под эти автоматы сделан.

Как раз перед наступлением, которое началось 23 августа 1944 года, нам было приказано произвести разведку боем. И я уцелел только по одной простой причине — меня буквально спас рядовой боец. Рядом со мной наступал солдат из моей роты. Раньше он сидел — 17 лет в тюрьме провёл. Болдырев его фамилия. До войны в стране во многом ощущался дефицит, а с тканями особенно. Болдырев был «краснушником» — это воры, что грабили товарные вагоны с тканью. Они знали, где поезд замедлится на подъёме, и забирались на вагон, срывали замки, сбрасывали тюки с материей, а потом грузили их на телегу и везли на рынок. Когда началась война, Болдырев, к тому времени отсидевший свой срок, добровольно пошёл в штрафную роту. После ранения его реабилитировали, и он попал ко мне в роту и выручал не раз.

  Вернёмся к разведке боем. Нашу старую артиллерию, которая нас прикрывала и знала все огневые точки противника, убрали. И поставили новую, с другой дивизии привели. Цели не были пристрелены. Ни по площадям, ни по рубежам, никак. Первый же залп как дали, то дали не по немцам, а по нам! Снаряд впереди меня разорвался, где-то метров 5–7, не больше. Грязью всех завалил. Этот Болдырев схватил меня за шиворот и в воронку от снаряда засунул. Да сам в неё прыгнул. И давай лопатой работать: я видел, что так только суслик может работать. Буквально до следующего выстрела он сумел вырыть окоп глубиной полтора метра. И уже, когда он углубил этот окоп до двух метров, то есть мы уже скрылись там, снаряд мог нас убить только при одном условии: если попадёт прямо по башке. А так нет. Вот как мы с ним уцелели. Конечно, эта разведка боем ничего не дала. Всё впустую было. Погублено много техники, погублены люди. Да нет, людей никто не считал, никому они были не нужны…