Африкан-американ велосипедист

Африкан-американ велосипедист
----------------------------------------------
Я так и не понял, чем оказался неугоден  этому африкан-американ велосипедисту, заметил только, пока маневрировал в траффике,  что он появляется с искаженным злостью лицом то в правом, то в левом зеркале заднего вида.  Когда я остановился на светофоре,  он догнал меня, принялся стучать по  крыше моей желтой субмарины,  кулаком и кричать. Он был великолепен - этот африкан-американ велосипедист.
   У него был великолепный велосипед —  премиум-класса титановая рама, с характерным металлическим блеском, полированная до зеркального сияния,  с матовой сатинированной отделкой,   легкие карбоновые обода обутые в высококлассные покрышки,  карбоновый дроп-бар - изогнутый шоссейный руль, легкое минималистичное седло.  Сам он был одет в яркое аэроднамичное трико под спайдермена.
  Английский у меня  был уже  достаточный, чтобы понять, что он скорее проклинает и  ругает меня, нежели приветствует и хвалит.
Мне было тогда всего каких-нибудь тридцать восемь, я был еще крепкий пацан. Если бы это случилось там, на родине, в Минске, просто остановился бы, вылез  и надел ему этот байк на голову. Но здесь в Нью-Йорке, уже в первый год работы в такси, я твердо знал, что ни при каких обстоятельствах, имея в машине клиента,  исходя из соображений безопасности, выходить из машины на разборки нельзя, а нужно  как можно быстрее съебывать с места конфликта.  Горел длинный красный,  и это держало меня на перекрестке.   Пассажир — джентельмен лет сорока,  отложил газету, опустил стекло, подозвал к себе моего уличного оппонента,  показал полицейский бедж и сказал что-то вроде:
— Потеряйся,  нах...
Африкан-американ, к удивлению, ничуть не испугался, даже обрадовался,  обложил  моего защитника полицейского такими ***ми, что мне стало страшно.  К счастью загорелся зеленый, я ушел с перекрестка, спустился на два  блока ниже, выскочил на FDR,  и велосипедист перестал для меня существовать. Но не для полицейского.  Он сидел красный,  злой, долго молчал, наконец спросил:
— Откуда ты, кэбби?
— Из Раши, — сказал я, чтобы не объяснять ему все эти рашен, беларашен, украиниан...
— Они там есть у вас, в Раше?
- Кто, сэр?
- Не прикидывайся, ты знаешь о ком я говорю.
— Мало, — сказал я, -  у нас русских совсем другие проблемы, сэр...
Его не интересовали русские проблемы,  он перебил меня:
— А как ты, вообще, к ним относишься?
— Смотря к кому как, — желая избежать объяснений с ментом,  сказал я, как мог по-английски, но , видно он не понял меня, спросил:
— What do you mean?  Что ты имеешь ввиду?
Понимая, что не смогу уклониться от ответа американскому полицейскому,  я, долго подбирая слова,  сказал:
— Сэр, я не хочу говорить о плохих людях, давайте говорить о хороших людях.  Хороший человек в Нью-Йорке - большая редкость.  Когда я вижу в Нью-Йорке  хорошего белого человека,  я радуюсь. Когда я вижу в Нью-Йорке хорошего черного мэна, я радуюсь вдвойне. Это значит, что на одного плохого черного мэна меньше.   
Он задумался, рассмеялся и сказал:
— У меня начальник — черный, хороший мэн. Расскажу сегодня эту историю, ему понравится. 
Когда рассчитывался, дал мне тип - десять баксов...