Вертинский 4 серия, Польша 1920

Александру Аникину

на фото Вертинский со второй супругой, и любимой женой - Лидией. Рахиль не нашла в архиве

Александр Вертинский встречает свою первую жену - Рахиль Потоцкую.
Казнённый человек, кстати, как две капли воды похож на одну из фотографий Бориса Савинкова. Кстати, Александр Бельский, Ольга Петровская и Борис Савинков вполне уместимы.

ВАРШАВА 1920 ГОД

А вот здесь пересечения Александра Вертинского и Бориса Савинкова с Александром Бельским возможны.

Александр Бельский, Ольга Петровская, Борис Савинков находились в Варшаве в 1920 году.


Цитата из книги Юзефа Пилсудского - Советско-польская война. Лучше Пилсудского и не скажешь:

"Год 1920-й надолго останется в памяти по крайней мере двух государств и народов. На огромном пространстве между Днепром, Березиной и Западной Двиной, с одной стороны, и Вислой – с другой, в вооруженной борьбе решались судьбы Польши и соседней с нами Советской России. В то же время исход этой борьбы на какое-то время определил и судьбы миллионов людей, которые были представлены сражающимися здесь войсками и их полководцами. Я не хочу вдаваться в рассуждения о том, не выходило ли значение боев, которые велись в 1920 году, далеко за рамки территории, расположенной между границами обоих воюющих государств; несомненно одно – нервное напряжение во всем цивилизованном мире было чрезвычайно велико, и к нам, тогдашним воинам, было обращено множество взоров, наполненных то тревогой, то надеждой, то слезами горечи, то улыбкой счастья" (автор Юзеф Пилсудский)

"В Польшу Вертинскому помогает перебраться его импресарио – некто Кирьяков. Здесь он прожил с 1923-го по 1927 год и посещал эту страну с концертами еще несколько раз в последующие годы до выезда в США осенью 1934 года. Ни в одной из зарубежных стран популярность его песен и романсов – его театра – не была столь велика, как в бывшем Привисленском крае Российской империи.

Что интересно, слава артиста, наделенного уникальным талантом, певца, композитора, поэта, опередила его прибытие в польскую столицу. В Польше Вертинского уже знали по публикациям нотных издательств. Уже были сделаны первые переводы его песен на польский язык, и они даже исполнялись на сцене польскими певцами.

Да, поляки приняли Вертинского как своего. Но сказать, что здесь артист нашел свою родину, было бы преувеличением. Хотя как знать. Нашел же во Франции свою родину румын Эугениу Йонеску, ставший Эженом Ионеско. Вертинский же, раздобыв паспорт на имя греческого подданного Вертидиса, оставался Вертинским.

«К этой стране я всегда чувствовал симпатию. Быть может, потому, что в моих жилах, без сомнения, течет капля польской крови. В России я не встретил людей, носящих мою фамилию (Werty;ski, Wierty;ski)… Какой-то мой прадед наверняка был поляком»."


Выдержка из книги Романа Коломийца Александр Вертинский.

Вертинский попал в условия, когда начиналась одна из самых кровавых войн - Советско-польская война.

"астности входили: Дмитрий Философов, как заместитель председателя, Александр Дикхоф-Дреренталь, Дмитрий Мережковский и его жена Зинаида Гиппиус. Ограниченную поддержку Савинкову оказали некоторые из его старых товарищей по партии социалистов-революционеров. Авторитет Комитета опирался на особую популярность Бориса Викторовича. Полномочным представителем Пилсудского при Комитете стал Богуслав Медзинский, который так охарактеризовал Бориса Викторовича: «Человек выдающейся интеллигентности, образованный и начитанный. Соединял несомненный политический талант высшего класса, приличествующий для государственного деятеля, со смелостью и готовностью к высочайшему личному риску. Говорил по существу и оригинально, всегда доходя до наиболее трудной стороны темы. Кроме того, он был замечательным собеседником. Внушал интерес и симпатию. Но когда я смотрел ему в лицо, на котором были заметны отчетливые черты татарских кровей, одна особенность поражала меня и исключала возможность абсолютного доверия: глаза его были непрозрачными, вы никогда не могли ничего в них прочитать и никогда не были уверены, действительно ли вы можете рассчитывать на его уверения. Я всегда полагал, что если бы дело шло о государственных и народных интересах, он всегда смог бы найти способ обойти даже свои наиболее искренние обязательства».