Город панов и хлопов

Детство – счастливое время, но когда я раньше оглядывался на своё прошлое, то Фастова там почему-то не было, хотя в этом городе я родился и вырос. Как будто моя жизнь началась после Фастова.
Память вытесняет всё, что напоминает о травмах. Если горечи было слишком много, тогда образуются в памяти чёрные дыры. Но, бывает, что человек горечь сильно сгущает. Особенно это свойственно юному возрасту. А если юноша к тому же учится на филологическом факультете…
О городе моего детства я начал вспоминать с теплотой только в старости, когда стал работать с детьми. Они, сами о том не догадываясь, напомнили мне о радостях и моего детства. Словно пелена спала и я вдруг открыл, что радости в моём детстве были.

И вот я, просветлившийся памятью калужский учитель, снова приехал в Фастов.
Главная достопримечательность Фастова - это костёл. Он, как ему и положено, смотрит на окрестности спесивым поляком, но теперь меня совсем не раздражает этот высокомерный пан. Он делает своё европейское дело: значит, Европа жива. Нам ли, так беззаветно, порой до глупости, влюблённым в неё, желать смерти старушки?
Костёл переформатирует сознание бывших «схизматиков», притягивая к себе и затягивая в себя сотни тех, чьи прадеды считали себя православными, суля, кроме Царства Небесного, бесплатные туры в Европу и каждому зелёную бумажку в конверте на Рождество. Это вообще-то нечестно так торговать верой, но костёл – пан, а фастовчане – в основном «хлопы», а к хлопам никогда панами не применялись понятия чести.
Однако же, надо признать, что нынешним фастовчанам сладко быть европейскими «хлопами», вот и о зелёных бумажках от ксёндза они рассказывают с придыханием, поэтому просто объедем костёл и спустимся к речке Унаве. Точнее, бывшей речке: от неё осталось только вытянутое по руслу болотце, поросшее рогозом и осокой. Здесь стоит совсем крохотная по сравнению с польским каменным исполином деревянная церковь. Восемнадцатый век. Это единственный на весь 50-тысячный Фастов православный храм. Не ушёл ли из моего города русский дух, как ушла вода из Унавы? Не молятся ли здесь на волапюке, выдаваемом за церковный стиль украинского языка? Но узнать об этом у меня нет никакой возможности: в этот день церковь закрыта.
Без притока свежей воды зацвело сине-зелёными водорослями Унавское водохранилище: здесь уже, похоже, никто не купается и даже в раннее летнее утро мы не увидели на нём ни одной рыбацкой лодки.
Моя школа тоже почти не изменилась: добротный послевоенный барак, построенный, по преданию, немецкими пленными, видимо, простоит ещё долго. И возможно, не один ещё флаг сменится на этом фронтоне.
Зато от школьного парка почти ничего не осталось. Нет там больше дубов в три обхвата. Судя по пням, были деревья ещё вполне крепкими. Срезы совсем свежие. Зачем спилили? Раньше это было бы мне безразлично, но теперь, когда мысли мои о детях, я задумываюсь и о тех, кто заполнит осенью эти классы. Что они будут видеть из окон: красоту Божьего мира, какую видели мы, или пни – символ торжества рыночной цивилизации в городе «хлопов»? И что они услышат, дети «хлопов», от своих «хлопов»-учителей?

2018