Сандра. Часть 3

(Обложка создана нейросетью в программе "Шедеврум")

Часть третья
"Право быть счастливой"

11

— Он не вернется! — сказала Ники и, искривив свое детское лицо, протяжно захныкала. — Я все знаю! Вы вместе решили обмануть нас, а я подслушала... Я знаю! Вы сказали, что только собираетесь пожениться, а сами… Сами! Сами уже тайно поженились, чтобы ты стала хозяйкой этого дома!

Сандра подумала, что от стыда на ней сейчас загорится одежда. Какая наивность! Они с Лаэртом полагали, что девочки ни о чем не подозревают, тогда как маленькая глупенькая Ники с самого начала раскусила их.

— Это правда?! — стремительно сбежав по ступенькам, Миля отвела сестру к дивану, где стала утирать ее лицо кружевным платком. — Скажи толком, Ники, что ты слышала? — потребовала она. — Ты не шутишь и не выдумываешь?

Но девочка больше не хотела ничего говорить, испугавшись наказания, которое могло последовать за столь дерзкий поступок. Но наказания не последовало. Сандра присела рядом с сестрами на диван и дружески положила руку на плечо своей ровеснице.

— Миля, не надо. Лучше расскажу я… Мне с самого начала не хотелось обманывать вас. Для нас всех начинается другая жизнь, и Лаэрт очень хотел, чтобы мы сплотились —тогда можно преодолеть трудности.

И она начала рассказывать. Спала завеса тайны, и уже через четверть часа они втроем, обнявшись и прильнув друг к дружке, плакали взахлеб, и каждая приказывала другой остановиться, но, сорвавшись, начинала еще сильней. Были и эти слезы, и эта печаль такими упоительно-сладкими, сближающими, что помимо воли девушки вдруг ощутили, что не одиноки в своем несчастье… Их жизни были различны, но они встретились, чтобы теперь постичь свое равенство перед судьбой.

— Мы должны разыскать Эрти и вернуть домой. Если дело совсем плохо, ему лучше окончить свои дни здесь, в окружении близких людей, но не там — неизвестно где, — наконец промолвила Милретт, все еще всхлипывая.

— Но я не знаю, куда он уехал в действительности, — возразила Сандра, — и, думаю, никто этого не знает… Он не хотел обременять вас заботами о себе…

— Бедный Эрти! — воскликнула Ники. — Мы были так слепы, что ничего не замечали!
Наполненные недетской серьезностью слова растревожили сердце Сандры.

— Я с вами! — пылко воскликнула она. — Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем! Прошло немного времени, но я уже люблю вас…

— Сандра! — благодарно вскричала Миля, уткнувшись лицом в ее плечо. — Ты теперь наша старшая сестра. Раз Эрти выбрал тебя, значит, ты действительно заслуживаешь право стать наследницей Мильгреев. Отныне мы — одна семья. Плохо только, что Лаэрт уехал от нас. Глупый! Неужели б мы его не поняли?!

— Он просто не хотел, чтоб вы его жалели, — пояснила Сандра. — Молодым трудно признать свою слабость — они хотят быть героями.

— Но ты ведь не оставишь нас? А мы не оставим тебя! — заявила Милретт.

Пространство под высокими сводами прониклось той священной идиллией сплоченности — совсем как пять лет назад, когда, потеряв отцов, в этой самой гостиной, на том же самом диване Лаэрт успокаивал осиротевших девочек, обещая никогда не оставлять их. Но обстоятельства неумолимы — он все же их оставил. Не по своей воле, а по воле судьбы, чтобы теперь ту же самую клятву произнесла совершенно чужая девушка.

*  *  *

Шло время, по городу со скоростью света ползли слухи, опутывая своими сетями высшее общество. Правда переплелась с ложью так неотделимо, что никто до конца не ведал, где пролегает граница меж черным и белым. Кто-то говорил, что Лаэрт пропал без вести вслед за своим отцом в зловещем Байдельском ущелье, а кто-то утверждал, будто никому неизвестная девушка, поселившаяся в его доме, — виновница предполагаемого несчастья. Прошло три месяца, и общество вынуждено было признать, что Мильгрей погиб. Вот тогда-то и объявилась жена несчастного, которая не преминула предъявить неоспоримые права на наследство.

Сандре было неприятно выглядеть в глазах людей охотницей за чужими деньгами; она вовсе отказалась бы от наследства, если б не обещание, данное Лаэрту Мильгрею. Девушка никак не могла смириться с положением знатной дамы, живя затворницей среди роскоши. Слуги уже привыкли видеть свою новую хозяйку с распущенными волосами, в мятом платье, босиком расхаживающей по мраморным полам особняка. Александра Мильгрей странна, но у нее доброе сердце и открытый нрав — поняли многие и приняли ее такой, какая она есть. Да и сестры, лишившись надзора Лукреции, словно повзрослели и расцвели. Быстро поладив между собой, все трое часто гуляли по городу, чтобы отвлечься от мыслей о Лаэрте. Поиски не дали результатов: он исчез, и девушки даже не знали, жив ли еще их благодетель.
Все эти дни Сандра не могла отделаться от мистического чувства. Она не понимала, что творится с ее мыслями; почему она так грустит по мужчине, которого знала всего-то несколько дней, зачем ждет, что в холле раздадутся его шаги…

12

Из простого шофера Эмиль словно по мановению волшебной палочки превратился в проводника Сандры во внешний мир.

— Господин Мильгрей поручил мне заботу о вас, а я выполню его просьбу, — фанатично изрек однажды молодой человек. Но его скрытность и регулярные отлучки наводили Сандру на мысль, что Эмилю что-то известно. Пока он рьяно отрицал малейшие намеки на связь с исчезнувшим хозяином.

После встречи с нотариусом, который официально заверил права госпожи Мильгрей на наследство, Сандра лишний раз убедилась в способности шофера перевоплощаться из слуги в грамотного, сведущего во многих вопросах человека. Эмиль не переставал удивлять ее, и она не смела считать его своим прислужником наравне с остальными, ведь взгляды молодого человека оставляли глубокий след в ее душе. Они были преисполнены уважения, но одновременно излучали страсть — жгучую, таинственную, пугающую...

От общества не утаилось, что юная госпожа Мильгрей не состояла с Лаэртом в супружеских отношениях. Да и, по-видимому, еще понимала своего везения: она едва взглянула на цифры, которыми исчислялось состояние ее мужа. Откуда только взялась эта странная наследница? Она будто свалилась с небес! Правду знали те, кто забрал девушку с острова, но даже угадав в теперешней леди былую дикарку, почему-то смолчали. Наверное, Лаура прониклась к девушке сочувствием, раз не стала компрометировать ее.

*  *  *

— Гляди-ка, Беатрис! Вон особа, что увела твое наследство! — воскликнул тучный господин, неумело маскирующий свою лысину бурым париком. — Не знаю точно, она это или нет, но девчонки рядом с ней — точно те самые, которых опекал твой сын! — добавил он, кивая в сторону сидящих за столиком у окна трех девушек, одетых в светлые воздушные платья.

Его спутница — женщина с пышными белокурыми волосами и холодным взглядом прозрачных, как кусочки льда, глаз, облаченная в темно-синее бархатное платье с глубоким декольте, в которое виднелось уже дряблое тело, — отклонилась на спинку стула, чтобы разглядеть молодых особ.

— Точно… Это они! — прошептала она, и глаза ее вспыхнули недобрым огнем. — Лаэрт поклялся, что оставит дом первому встречному, но только не мне… Глупый мальчишка не любил меня...

— И в чем-то был прав, — буркнул мужчина в парике, однако под грозным взглядом быстро поправился: — Беатрис, ты же за сына его никогда не считала — что пенять теперь! Ты бы могла быть с ним помягче… Нетерпение снова подвело тебя, дорогая!

— Но я же обещала молчать о его болезни! — возразила женщина. — И я сдержала слово. Теперь все думают, что мой сын пропал в горах, свалившись со скалы или заблудившись в какой-нибудь пещере. Все получилось, как он хотел! В глазах людей Лаэрт Мильгрей окончил свои дни героем, а не рухлядью — в теплой постели!

— Ты отказалась от мальчика, когда он был еще мал, а сейчас чего-то требуешь? По-моему, с семьей Мильгреев тебя связывают лишь неприятные воспоминания…

Утро воскресного дня Беатрис Лонтревски любила проводить за чашечкой кофе в уютной кофейне вместе со своим сожителем — господином Файдельшином. Здесь они и наткнулись сегодня на девушек.

Дочь пекаря, Беатрис с молодости слыла легкомысленной особой. Романтик по натуре, отец Лаэрта без памяти влюбился в нее и, вопреки сословному неравенству, сделал своей женой. Вскоре после рождения сына между супругами разразился скандал, повлекший за собой развод. Тогда молодая мать публично отказалась от мальчика, за что ее прозвали кукушкой. Обожая роскошь, Беатрис кочевала от поклонника к поклоннику, пока не задержалась в доме Файдельшина. Файдельшин не раз предлагал ей узаконить их отношения, но Беатрис, потеряв свободу однажды и сильно за то поплатившись, не хотела изменять своим принципам еще раз. «Я кошка, которая гуляет сама по себе», — любила повторять она, но годы заставили ее осмотреться: у нее не было ни кола, ни двора — лишь красота, которая неумолимо блекла. Беатрис все сильнее хотелось стать независимой от любовника, и деньги сына представили отличную возможность сделать это. Под чутким руководством Файдельшина «дело» спорилось: Лаэрт поверил в раскаяние матери, открылся ей, но однажды она загубила все необдуманной вспышкой.

…Отодвинув чашку с кофе, Беатрис Лонтревски решительно поднялась из-за стола.

— Куда ты? — воскликнул Файдельшин.

— Не волнуйся: в грязь лицом я не ударю, — насмешливо проронила она, отбросив свои локоны назад, и медленно, как хищница, двинулась к девушкам.

Уперев в подбородок ладони, Сандра тем временем глядела в окно: город пребывал в непрерывном движении, словно бурлящая река, и было в этой неутихающей живости что-то успокаивающее…

Кудрявые волосы укрыли своим шелковистым покровом руки и плечи девушки, отчего она стала похожа на лесную богиню, каким-то чудом оказавшуюся здесь. Ее лицо — такое открытое, доверчивое, — выделялось среди лиц городских красавиц. Сандра была действительно необычна: ее неподвижный взгляд цвета серебристой лазури завораживал; все мысли и чувства этой девушки были запечатлены в ее мягких детских чертах: она не умела скрытничать и притворяться, а это делало ее такой притягательной…

Пока сестры оживленно что-то обсуждали, Сандра высвободилась из их круга и замерла, погруженная в свои мысли. «Что будет дальше? Смогу ли я, как говорил Лаэрт, снова выйти замуж, жить в свое удовольствие? Мне кажется, что нет. Не смогу. Этот дом, эти вещи — не для меня. Они будто отнимают у меня что-то, и с каждым днем я все больше теряю саму себя…»

— Доброе утро, красавицы! — раздался рядом чей-то голос. Высокая белокурая женщина, не дождавшись приглашения, отодвинула свободный стул и уселась рядом, вальяжно расположив на столе локти. — Я вам не помешала? — Она обвела глазами притихших девушек. — Обсуждаете, на что потратить наследство?

Незнакомка еще не представилась, а Сандра уже поняла, кто находится перед ней. Лаэрт очень походил на свою мать. Можно сказать с уверенностью, что он унаследовал от нее выразительные черты лица и необычные бледно-золотистые волосы, но в отличие от сына, у матери те же самые глаза олицетворяли совершенно иной характер. Внешность женщины привлекала, но тут же отталкивала. Беатрис напоминала твердый кусочек льда, свежесть которого так манит в зной. Взяв лед в руки, поначалу испытываешь приятную прохладу, но уже через минуту отбрасываешь его, морщась от боли.

— Так значит, это ты, — медленно, словно обдумывая что-то, произнесла Беатрис, тяжело глядя на Сандру. — Та самая «первая встречная», бедняжка, которую наконец обогрели…

— Что вам нужно? — вступилась Миля, когда Сандра, угнетенная давлением, уже не знала, куда деться.

— Хорошо, — хмыкнула дама, — буду прямолинейна. Мне нужна хотя бы половина состояния, оставленного моим бывшим супругом, а потом и сыном. Обещаю, если мы мирно разделим имущество Лаэрта между собой, у тебя не возникнет проблем. Но если…

— Постойте! — снова встряла Милретт.— По закону Сандра вступит в наследство только через год. Это произойдет раньше, если появятся доказательства смерти Лаэрта. Но ведь он еще может найтись!

— Вижу, тебе этого очень хочется, милочка, — рассмеялась Беатрис, — но не будем обманываться: оттуда еще никто не возвращался!..

Под возмущенными взглядами троих девушек женщина будто что-то вспомнила, хлопнув себя по лбу:

— Бедняжка! Кто бы мог подумать! Лаэрт всегда производил впечатление здорового человека. Какой обманчивой может быть внешность!

Сандра, молчавшая до сих пор, не выдержала столь явной черствости к чужой беде.

— Мой муж не хотел, чтобы вам досталась даже малая часть его денег, а я лишь выполняю его просьбу, — сдержанно сказала она.

— «Мой муж»! Дорогуша, да ты хоть знаешь, что значит быть чьей-то женой?! — воскликнула Беатрис со смехом и, внезапно оборвав его, проговорила со всей серьезностью: — Я буду бороться за свои права!

Поднявшись со стула, она удалилась молча, с выражением глубокого оскорбления на своем желчном лице.

13

— Эмиль! Отвезите меня в тот квартал, что должен находиться на самой окраине города, — мягко, но требовательно попросила Сандра как только вошла в жарко натопленную комнату, где, развалившись в кресле-качалке, сидел ее шофер, вытянув ноги к камину. Да его теперь и шофером-то назвать было нельзя! Почувствовав ответственность за судьбу неопытной барышни, Эмиль перестал считать себя слугой.

— Должно быть, вы хотите попасть в квартал для бедняков? — промолвил он, неохотно привстав со своего «ложа». От медленного скольжения черных, как угли, глаз по своей фигуре Сандра покраснела.

— Да, — тихо промолвила она и опустила голову. — Как говорила моя мама, там должны жить ее родственники. Я хочу увидеться с ними.

— Вы уверены?

— Да! — поспешно воскликнула она, но тут же ощутила, как по телу разливается давящая волна сомнения. Действительно, нужно ли ей встречаться с теми незнакомыми людьми? Что она им скажет? Но Сандра уже приняла решение и не собиралась отступать.

— Едем! — провозгласила она.

— Едем, — угрюмо кивнул шофер, подавая ей руку.

Они миновали несколько комнат, прошли тенистой дорожкой сада к высоким чугунным воротам… Эмиль отстранил от себя девушку, чтобы распахнуть перед ней дверцу лакированного автомобиля. Та смущенно улыбнулась, словно сомневаясь, что такие привилегии делаются специально для нее, но парень кивнул, и она, приподняв подол платья, неуклюже забралась на мягкое кресло, пробормотав «спасибо».

— Вы не обязаны меня благодарить, госпожа Мильгрей. — Эмиль уселся за руль и как всегда взглянул в зеркало заднего вида.

Сандра встрепенулась — уже в который раз, когда ее называли по фамилии мужа. Мужа? Нет у нее никакого мужа — то был всего лишь сон о добром волшебнике, решившем ни за что ни про что одарить своим богатством первую встречную.

— Я еще многого не знаю, — задумчиво сказала Сандра. — Мне столькому еще предстоит научиться…

— Вы принижаете себя, Алекс! — медовым голосом проворковал шофер, но она не обратила внимания на то, как он назвал ее. Они выехали за ворота из литого чугуна, которые были сделаны в виде сидящих на ветвях деревьев павлинов с роскошными хвостами. Автомобиль набрал скорость и стремительно понесся по узкой тенистой аллее, вздымая ворохи опавшей листвы. Полосы света мелькали по лицу девушки, то озаряя ее своими лучами, то ввергая в черную тень, а она мило щурилась и прикрывала глаза руками.

— Для человека с вашей судьбой вы удивительно ловко ориентируетесь в большом мире, — осмелев, заметил Эмиль. — Сменить хижину на дворец… Другая бы на вашем месте забилась в уголок и дрожала от страха, а вы… столь смелы и любознательны!

— Что?! — опомнилась Сандра, вцепившись в спинку переднего сиденья. — Вы и это обо мне знаете?! Откуда? Кто вам сказал?!

— Не волнуйтесь! Я вас не выдам… Хотя… если эта «тайна» вообще еще существует. По-моему, ваша судьба уже известна всем.

— Не может быть! Но кто… кто мог рассказать? Миля или Ники? А может…

— Тот, кто назначил вас своей женой.

— Лаэрт?! Но зачем?

— Он рассказал одному мне и без всякого злого умысла, — плавно крутанув руль, Эмиль направил машину на большое шоссе, но Сандра уже не созерцала виды. — Господин Мильгрей беспокоился за вас, что вы испугаетесь, пропадете в незнакомом городе и, поведав мне историю вашей матери, поручил оказывать вам всяческое содействие, что я и делаю. Вы согласны со мной, Алекс? Я действительно стал для вас нечто большим, чем просто работником — и все за ту же плату… Нет, нет! — махнул рукой молодой человек, увидев, как изумленно приоткрылись губы девушки, — я не прошу повысить мне жалование! Нет! Я делаю вам добро от чистого сердца — поверьте! И… из глубочайшей симпатии к вам!

Казалось, Сандра не поняла из услышанного ни слова. Она продолжала сидеть, широко распахнув глаза, хлопая пушистыми черными ресницами. Приняв эту реакцию на свой счет, шофер самодовольно улыбнулся.

— Если бы глубокоуважаемый господин Мильгрей отличался лучшим здоровьем, ему бы очень повезло с женой! О такой спутнице, как вы, можно только мечтать!

— По-моему, нам не нужно говорить об этом, — смущенно пробормотала Сандра.

— Конечно! — воскликнул молодой человек, пряча ехидную ухмылку. — Тем более, что мы приехали.

Взглянув в окно, Сандра увидела, что их автомобиль въехал под арку большого старинного дома. Через двор тянулись веревки, на них сушились простыни, реющие в воздухе подобно знаменам. Кое-где, в темных проемах давно некрашенных окон виднелись унылые лица, которые значительно оживились при виде новоприбывших.
Сандра толкнула дверцу и соскочила на землю, не дожидаясь услужливого Эмиля. Сколько чувств пробудилось в ней, когда она ловила каждую мелочь, каждую деталь той жизни, которой некогда жила ее несчастная мать… Ноги машинально вели Сандру — и она побрела, не обращая внимания на шофера, ибо попросту забыла о его существовании. Стены из белого кирпича, мощенный выщербленными плитами двор — о, какими же милыми были для Сандры эти места! Ей безумно захотелось жить здесь, среди простых людей, работать наравне со всеми, а не прозябать в роскоши, маясь от лени, где все «не положено», да «неприлично»…

Пожилые женщины, сидящие на ступеньках крыльца, взирали на спешащую к ним богато одетую девушку так, как если бы она появилась на балу в отрепьях.

— Кто это, Стефа? — недоверчиво сощурилась одна.

— Не знаю, — хмыкнула другая. — Наверное, очередная дамочка из благотворительного фонда.

— Здравствуйте! — улыбаясь, промолвила Сандра; от ее лучистой улыбки могли растаять даже самые очерствелые сердца.

Женщины немного растерялись.

— Здравствуйте, — ответили ей. — Вы к кому? Сейчас же день — все на работе…

— На работе…— заворожено повторила Сандра, испытав укол совести. Все достойные люди работают, в то время как она… Что делает она? Вместе со своими деньгами Лаэрт наградил ее ворохом обязательств, помимо воли поработив также, как когда-то поработили ее мать.

— Здесь ли жила Августа… Августа Риччи? — нерешительно спросила Сандра, с надеждой взирая на оторопевших старух.

— Августа? Не помню такую, — сказала одна из них, почесав затылок. С грустным вздохом девушка повернулась, чтобы побрести прочь, как совершенно неожиданно ее окликнули:

— Постойте!.. Точно-точно! Давно, кажется, лет двадцать тому назад, жила здесь одна семейная пара, у них была дочь с таким именем. Только вот она, еще будучи совсем молодой девушкой, уехала работать в какой-то богатый дом. Раз в месяц Августа привозила родителям неплохие деньги — старики так радовались за нее! Не каждый в то время мог пробиться на хорошую должность. Только вот кончилось все это бедой... Однажды к нам пожаловал представительный господин с вот такими пушистыми бакенбардами. Он назвался управляющим и сообщил, что его работница, дескать, заболела и скоропостижно скончалась, несмотря на хорошие условия, достойное жалование и тому подобное. Я и сейчас помню: плач стоял несусветный...— Стефа обвела глазами нагроможденный хламом двор, словно заново переживая свои ощущения. — Все мы были поражены, ведь эта Августа была бойкой, здоровой девчушкой, а тут — на тебе подарок! В общем, говаривали всякое… А господин выложил на стол пачку банкнот — компенсацию, — да укатил восвояси. Но девушку было уже не вернуть. Сейчас из ее семьи здесь никого не осталось: родители ненадолго пережили свою дочь — очень сильно они ее любили… А вы кто им будете? — опомнилась рассказчица.

— Долгая история, — отмахнулась Сандра и поспешно зашагала прочь, чтобы не выдать посторонним женщинам своего волнения. Неужели? Неужели она так и не увидит родных людей, встречу с которыми столь долго лелеяла в своих мыслях?
Не замечая ничего вокруг, спотыкаясь, девушка сломя голову бросилась к машине и, оттолкнув желающего ее успокоить Эмиля, забилась на переднее сиденье. Ей сейчас меньше всего хотелось с кем-то говорить. Она хотела просто побыть в одиночестве, чтобы прийти в себя, успокоиться после неутешительного известия. Она слишком надеялась на встречу с родителями своей матери, которым так и не суждено было узнать правду…

Девушка хотела попросить Эмиля скорее увезти ее с места несбывшихся надежд, как вдруг на ее колени из бардачка выпало несколько белых конвертов.

— Что это? — оторопела Сандра.

Эмиль, подскочивший как на пожар, хотел отобрать находку, но Сандра ухитрилась схватить один из конвертов и молниеносно вскрыть его.

— Нет! Только не это! — простонал шофер, скривившись, как от зубной боли.

Девушка уже читала запретное письмо. Напрасно Эмиль хватал ее за руки — потребовалась секунда, чтобы все понять: стоило увидеть в верху листка, исписанного красивым мелким почерком, свое имя, а внизу — размашистую подпись Лаэрта Мильгрея…

— Вы знаете, где он! Почему вы все скрыли? Почему не передали письма, которые он написал мне?!

Эмиль молчал, вероятно, в мыслях укоряя себя за роковую оплошность.

— Почему?! — возмущенно повторила девушка.

— Я желаю вам добра. Поймите, Алекс, — он проникновенно заглянул ей в глаза и хотел взять за руку, но она резко отдернулась, — поймите: господин Мильгрей обречен. Он не протянет долго… Передавая вам письма, беспокоясь, переживая, он, сам того не ведая, может влюбить вас в себя, а потом, когда случится непоправимое, заставит вас жестоко страдать. Поэтому лучше предотвратить ненужную боль. Я простой шофер, но кое-что смыслю в этой жизни. Я знаю, каково вам будет.

— Увы, — тихо вздохнула девушка и, из мраморно-бледной вдруг сделавшись пунцовой, отвернулась. — Слишком поздно…

— Что? — не понял молодой человек. — Что «поздно»?

— Поздно оберегать меня от несчастной любви. Я, конечно, благодарна вам, но обманывая меня, вы оказываете мне медвежью услугу. Кажется, я уже полюбила…

— Вы не могли полюбить его за такое короткое время! Это обман вашего воображения! — горячо возразил молодой человек, пытаясь тем успокоить самого себя.

— О, — с грустной улыбкой произнесла Сандра, — я поняла теперь, что иногда для того, чтобы полюбить, достаточно одного взгляда, одного жеста, одного доброго помысла… Любовь, я уверена, это не беда, от которой нужно спасаться бегством. Любовь — это великое счастье, которое дано людям для того, чтобы они поддерживали друг друга в трудную минуту. Даже если мое чувство к Лаэрту останется без ответа, я сделаю все, чтобы помочь ему!

Когда она обернулась, Эмиль невольно вздрогнул: ее глаза были глазами уже не глупенькой девочки, а глазами женщины, ради своей любви готовой на подвиг. «Она потеряна для меня», — промелькнула в голове предательская мысль, но он тут же отогнал ее.

— Вы отвезете меня к моему мужу, — сказала Сандра и вдруг испытала неведомую доселе гордость.

— Какой он вам муж! — дрожа от бессилия, вскрикнул Эмиль. — Всем вокруг известно, что между вами был лишь грубый расчет!

Она вжалась в мягкое вельветовое кресло. Глаза Эмиля свирепо горели — весь он будто ощетинился, и Сандра даже немного испугалась. Это поистине было открытием: в нее влюбились… Раньше, грезя о поклонниках, она даже не подозревала, как тяжело сознавать, что ты вынуждена отказать человеку, чтобы понапрасну не морочить ему голову.

За эти два месяца Эмиль ни разу не дал повода плохо о себе подумать: он не только осуществлял любое поручение Сандры или сестер, но и выполнял функцию управляющего, помогая неопытной хозяйке справиться с челядью, — и при том ничто, кроме порой смелых взглядов, не выдавало его влечения.

— Поехали! — потребовала Сандра как можно более уверенно, но, чего греха таить, командир из нее вышел никудышный: Эмиль засопел и демонстративно вылез из автомобиля. — Я тебя уволю! — доведенная до отчаяния, пригрозила она, но тут же осеклась. Кому она приказывает? Своему шоферу? Сандра забыла о том, что этот молодой человек, зная о ее прошлом, теперь ничего не боялся. Он только делал вид, что покоряется ей, притупляя ее бдительность, а сам в это время строил бессовестные планы...

Сандра не знала, что ей делать. Она снова зависела от других, она снова была несвободна... Даже живя в большом городе, имея немалые средства, она снова была связана по рукам и ногам. Девушка была уверена, что раз она не заработала богатство честным трудом, то не имеет права им распоряжаться. Каждую крошку хлеба Сандра привыкла заслуживать по;том и кровью: дома, если она не отрабатывала еду, мать просто не пускала ее за стол, и девочка вынуждена была ходить голодной.
Между тем время шло, а никто из двоих не думал идти на уступки: Эмиль нервно курил, опершись о капот, а Сандра сидела в машине, задумчиво читая письма Лаэрта. В них он справлялся о ней, о сестрах, о доме и слугах, но ни строчки не написал о самом себе, хотя Сандра уловила между строк столько отчаяния, что уверилась еще тверже: мешкать больше нельзя. Она обязана разыскать Мильгрея, чтобы помочь ему всем, чем только сможет.

Если бы они встретились в другом месте, в другой ситуации, то, может, все сложилось бы иначе. Если бы Лаэрт полюбил ее и женился на ней именно по этой причине — о, как бы было хорошо! Если бы… Кроме этого несчастного человека у Сандры здесь не осталось никого, кто бы бескорыстно желал ей добра. Милретт и Доминика существовали сами по себе, а Эмиль… Она исподлобья взглянула на его хмурый профиль с сигаретой в зубах и неприязненно поежилась. Что-то отталкивало Сандру от него, хоть его можно было без преувеличения назвать красивым…
Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Эмиль все чаще поглядывал сквозь лобовое стекло на свою госпожу, но она не думала сдаваться: ее лицо было непроницаемо серьезным.

— Хорошо, я отвезу вас, — соизволили Эмиль, с силой захлопывая за собой дверцу автомобиля. Сандра едва заметно улыбнулась, но так и не удостоила его взглядом. — Вы… сердитесь на меня?

Девушка чуть заметно качнула головой.

— Нет? О, тогда вы просто ангел по плоти! Простите, я не сдержался…

— Такое бывает, — возразила Сандра, пожав плечами. — Ты отвезешь меня туда, больше мне ничего и не нужно.

Ее смирение, изводящее любое дерзкое упрямство, удивляло и раздражало его одновременно. В первый раз увидев эту девушку, Эмиль подумал, что завоевать ее не составит труда: стоит поманить конфетой, и Сандра как доверчивая собачонка побежит в его объятья. Лаэрт Мильгрей? Это же безликая тень! Разве может стоящий на краю могилы человек соперничать с ловким, сильным, горячим парнем, в котором энергия жизни бьет через край?! Увы, шоферу не стоило обольщаться: за простодушием Сандры скрывался твердый орешек, который нелегко расколоть…

— Туда далеко ехать, — сообщил Эмиль, не отрывая глаз от дороги, — может, заедем домой, вы передохнете и…

— Нет, — спокойно ответила девушка. — Я не могу думать о себе, когда кто-то страдает. Все это время я просто не находила себе места, думая о Лаэрте, да и теперь совесть не дает мне покоя. Я не должна была отпускать его!

— Милая праведница! — с ухмылкой, почти растроганный, воскликнул Эмиль.— Жалость вы принимаете за любовь и сами себе морочите голову.

Резко повернувшись к нему, она закусила губу — спорить больше не хотелось. Они уже в пути и можно наконец успокоиться. Мелькающие за окном деревья и столбы нагоняли дремоту; веки Сандры отяжелели. Утомленная переживаниями, она уснула, откинувшись на мягкое сиденье. Эмиль горько посмеивался, развивая нить прерванных соображений. Он не смел будить девушку до тех пор, пока свежая идея не посетила его голову.

— Я везу вас к господину Мильгрею, — внезапно сказал Эмиль. От звука его голоса Сандра встрепенулась и непонимающе огляделась по сторонам, приглаживая растрепанные кудри. — Я пошел против воли своего хозяина, ведь он велел мне держать всю информацию, касающуюся его местонахождения, в секрете. Но я рискнул нарушить обещание, и вы обязаны вознаградить меня…

— Конечно, — кивнула девушка, зевая. — Я щедро заплачу тебе…

—…поцелуем! — посмеявшись над ее реакцией, нагло заявил влюбленный. — За все мои труды вы, Алекс, будете обязаны поцеловать меня. Уверен, — добавил он, — когда вы увидите своего дражайшего Мильгрея, то с бо;льшим рвением попросите меня отвезти вас обратно…

Наблюдая замешательство несчастной девушки, он бы продолжал усмехаться и дальше, если б не ее голос, внезапно прозвучавший на удивление смело:

— Хорошо. Отвези меня, и я сделаю все, о чем ты попросишь.

Она отвернулась к окну, чтобы скрыть слезы.

14

Этот день навсегда перевернул ее отношение к Эмилю. Сандра росла не как большинство девочек: в детстве у нее не было подруг и дорогих игрушек, основное время она проводила в одиночестве, наедине со своими мечтами. Она жила как во сне, и ее воздушные замки — мерцающие разноцветными огоньками, завораживающие своей красотой, — были созданы силой ее воображения и помогали ей переживать трудности.

Нет, одиночество не сделало Сандру обозленной на весь мир — напротив, все ее существо было подобно чистому листу бумаги, и только теперь девушка начинала понимать то, о чем когда-то рассказывала ей мать. По простоте душевной она не верила ее словам о сложном устройства этого мира, ей просто не хотелось в это верить. Гораздо приятнее было представлять, что где-то далеко, за горизонтом, есть прекрасная страна, где люди добры и величественны, а повсюду царят гармония и любовь. Только по прибытии в город перед девушкой стала прорисовываться истинная картина мира, которая резко отличалась от ее детских фантазий.
Мама права: здесь за все нужно платить, при том еще немаловажно отличить истинного друга от лицемерного подхалима.

Солнце за весь день только один раз выглянуло из-за туч, озолотив изумрудно-зеленую долину средь невысоких покатых гор, поросших лесом. Лучи предзакатного светила, прорвавшись сквозь кордон плотных облаков, напоследок объяли землю, напоив ее теплом и спокойствием. В образовавшиеся на небе прогалины струился благодатный свет, который вдруг удивительно преобразил все вокруг: мрачные склоны гор, носящие на себе отпечатки веков, приобрели сочные, яркие краски лета; на высоких упругих стеблях травы, подобных острым зеленым клинкам, заблестели слезинки росы, а грозовое небо, кое-где проблескивающее вспышками молний, стало сиренево-лиловым. Вся природа будто ожила под лучами, так редко посещающими землю в пору затяжных дождей.

Но затишье длилось недолго. Вскоре облака снова затянули небосклон, стало темно и грустно. Воздух перенасытился влагой — запахло сыростью, и порывистый, жесткий ветер сорвал первые капли дождя.

— Прибыли! — объявил шофер, похлопав себя по карманам куртки в поисках сигареты.
Робко отворив дверцу, Сандра не спеша, словно еще не до конца решаясь, ступила на проселочную дорогу, пролегающую меж отвесных скал, размытую дождями и селевыми потоками. Сколько они ехали? Сандра не знала: эта утомительная поездка, казалось, будет длиться вечность.

Увиденное не обнадежило девушку: с трех сторон их обступали стены гор, погруженные в густые сумерки. Несмотря на то, что Сандра была привычна к подобным условиям, незнакомая местность пугала ее. Дорога, превратившаяся в грязное месиво, упиралась в скалу и никуда не вела — это был тупик.

Сандра поежилась, кутаясь в шифоновый шарф. Ветер трепал ее длинные волосы, бросая пряди на лицо, а моросящие капли дождя призывали укрыться в теплом, сухом месте. Девушка обернулась на своего проводника — Эмиль с видом выполненного долга разглядывал хмурое небо. От его сигареты вился шлейф сизого дымка.

— Куда ты меня завез? Здесь же ничего нет!

— Ошибаетесь, — медленно произнес он. — Мы приехали туда, куда вам было нужно. Вы сами напросились!

Молодой человек сплюнул себе под ноги, швырнул окурок в сторону и, в два прыжка преодолев расстояние, разделявшее их, притянул Сандру к себе за талию. Не ожидая подобной дерзости, она вскрикнула и затрепыхалась.

— Вы обещали поцелуй...

— Нет! — Сандра дернулась изо всех сил, но он лишь засмеялся и еще крепче сдавил тиски объятий. — Не сейчас...— Опомнившись, она обуздала свой страх и попыталась выдавить улыбку. — Я не уверена, что ты привез меня туда. Сначала докажи свою честность!

— Ладно, — хмыкнул Эмиль и неохотно отпустил девушку. — Только смотрите, госпожа Мильгрей: уговор дороже денег!

Он смерил ее пронизывающим взглядом и зашагал вперед — напрямик через заросли леса. Сандра была вынуждена последовать за своим проводником, перед этим скинув туфли. Ее загрубелые ступни не ощущали колючек и холода мокрой земли, отчего девушка шла уверенно, до колен подобрав длинные юбки.

— Зачем Лаэрт поселился так далеко? — громко спросила она у ушедшего вперед человека.

— А вы как думаете? — с нескрываемой неприязнью отозвался тот. — Он уехал сюда умирать, а не наслаждаться красотами природы!

— За что ты так не любишь его? — удивилась Сандра, хотя подсознательно уже знала ответ.

Через несколько секунд послышался злорадный смех Эмиля, эхом отозвавшийся у подножья гор.

— Я завидовал ему! Почему одним достается все: богатство, власть, любовь женщин, — а другим ничего? Ведь мы одинаковы! Я такой же человек, как и он, а был вынужден ходить у него в лакеях! За годы работы у этого человека во мне накопилось столько обиды, что мне теперь ни капельки его не жалко. Справедливость восторжествовала — вот и все.

— Ты жесток, а не справедлив! — возразила девушка.

Наконец как из ниоткуда в проеме между скал появилась сторожка — этакий оплот мира, обетованного людьми. От многолетней сырости крыша хибары покосилась, а стены покрылись мхом, но из трубы валил дым, а в закопченном оконце тлел свет лучины. Подумать только: на что обрек себя человек, всю жизнь проживший в шикарном белокаменном особняке!..

Подойдя к двери, Эмиль пнул ее ногой, и та со скрипом провалилась в темноту, из которой пахнуло спертым воздухом.

— Прошу! — с пафосом провозгласил молодой человек.

— Мне не привыкать, — отозвалась Сандра, после чего решительно переступила вросший в землю порог.

О, как напомнила ей эта картина жизнь на острове! Улыбнувшись грустным воспоминаниям, девушка ощупью продвинулась дальше. Мысли о матери нагнали печаль. Как она там без нее? Наверняка ей пришлось нелегко без молодой помощницы. Но Сандра не могла поступить иначе, не могла оставаться там. «Ну почему некоторые люди сознательно подвергают себя лишениям, будто у них нет иного выхода?! Выбор есть всегда! — подумала она. — Нужно бороться, ведь жить так хорошо!»
Когда ей навстречу вышел человек, Сандра едва не вскрикнула, но вовремя зажала рот ладонью. Этот кто-то чуть не сшиб девушку с ног, и оба, по-видимому, одинаково испугались друг друга.

— Лаэрт?..— дрожащим голосом промолвила Сандра, пытаясь разглядеть фигуру, заслонившую собой остатки света.

— Наконец-то! — донесся в ответ скрипучий фальцет, который никак не мог принадлежать Лаэрту — у того был тихий, приятный голос. Неужели болезнь настолько исказила его?..

— Вы проходите, проходите, Алекс! — раздался за спиной девушки издевательский голос Эмиля. — Вы же так жаждали этой встречи!

15

Наверное, в ту минуту девушка впервые пожалела о том, что приехала сюда. Да, она два месяца ждала их встречи, часами просиживала у окна в надежде на возвращение Лаэрта, а теперь приняла решение самой разыскать его. Нет, она не должна жалеть!
Преодолев страх, Сандра протянула руку к стоящему перед ней человеку, как вдруг среди темноты вспыхнул огонь свечи, и она с удивлением увидела заросшего, как дикий зверь, пожилого мужчину.

— Не бойтесь, это местный робинзон, — обыденно пояснил Эмиль.

Помимо воли из уст Сандры вырвался вздох облегчения. Надежда на то, что Лаэрт жив и здоров, воскресла в ее душе.

— Наконец хоть кто-то приехал! — обрадовано воскликнул незнакомец, проводя девушку вглубь землянки. — Может, хоть вы объясните этому глупцу, что нужно бороться за свою жизнь! По-моему, ему требуется срочная моральная поддержка. Он наотрез отказался принимать настои трав, которые я ему приготовил, пьет только виски и каждый день твердит, что не хочет жить. Этакий глупец! Где он только взялся на мою голову! — без умолку бормотал старик себе под нос. Его лица почти не было видно: из зарослей спутанных волос сверкали лишь живые, пронырливые глаза. Из одежды на нем болтались рваные тряпки.

— Что ж, если хочет пить виски — пусть пьет! Если хочет умереть — пусть умирает. Желание господина — закон! — сказал Эмиль, доставая из-за пазухи припасенную бутылку, а Сандра еще раз поразилась бессердечию молодого человека. Теперь он показал свое истинное лицо! Это был совсем другой Эмиль, не тот, кто столько раз помогал ей раньше.

...Не позволив опомниться, девушку втолкнули в очередной узкий проход и захлопнули за ней дверцу.

Мысли путались. Волна скользкого страха прокатилась по телу Сандры. Она зажмурилась и прижалась спиной к стене, когда различила в углу некое подобие кровати. Здесь царила невероятно тяжелая атмосфера. На полу в беспорядке валялись чьи-то фотографии, пустые бутылки из-под спиртного... Сандра затаила дыхание, чтобы остаться незамеченной, но скрип половицы выдал ее.

— Кто здесь? — донесся откуда-то снизу слабый хриплый голос.

— Это я...— Она все-таки улыбнулась и самоотверженно шагнула в темноту. — Я пришла, и теперь все будет хорошо…

Из глаз хлынули слезы жалости, смешанной с искренней, нежной любовью; соленая влага ручейками заструилась по ее щекам. Сандра опустилась на колени перед кроватью, уткнулась лицом в скомканное одеяло, и ее хрупкие плечи вздрогнули несколько раз, но плача так и не последовало.

Воцарившееся молчание, вызванное то ли неожиданностью встречи, то ли избытком чувств, было нарушено одним коротким словом. Это слово произнес тот, кто сейчас лежал на кровати, но кто никак не напоминал гордого господина, каким Сандра узнала его однажды.

— Александра?! Александра! — воскликнул Лаэрт Мильгрей, и в его голосе смешались противоречивые чувства: радость, сожаление, благодарность. — Что, что ты…

— Я приехала, чтобы быть здесь с тобой, — заявила Сандра, впервые назвав его на «ты», и, расхрабрившись, медленно подняла глаза...

Да, он изменился: лицо осунулось, приобрело землистый оттенок; заострившиеся черты его стали резче и наполнились какой-то безысходной грустью, а впалые, темные глаза, блестящие лихорадочным блеском, смотрели взволнованно и отчасти — настороженно. На лбу и висках проступили капельки пота.

Их взгляды встретились, и она задрожала. Такого напряженного взора Сандра еще не видывала.

— Зачем ты здесь? Я же просил оставить меня…

— Я не могла! — воскликнула Сандра и, вдруг прижавшись лицом к его плечу, глубоко вздохнула. Рядом с ним было удивительно спокойно, хоть Лаэрт вряд ли мог сейчас постоять за нее. Дело было не в этом. Просто когда она вошла, когда увидела его, услышала его голос, то сомнений относительно ее приезда как будто не бывало. Она правильно поступила, приехав сюда…

Было темно и тихо, словно на дне глубокой ямы, но Сандра уже не боялась. Рядом с Лаэртом она чувствовала себя ребенком. Лишь бы он не прогнал ее, не оставил наедине с похабным шофером. Она проделала долгий путь, вытерпела насмешки Эмиля — теперь все было позади. Они остались одни на целом белом свете. Все посторонние мысли улетучились.

Почему Сандра раньше не понимала того, что испытывает к своему случайному знакомому? Быть может, лишь время способно расставить все на свои места… Но сейчас для нее не существовало другого столь же близкого и родного человека…

— Неужели я не дал тебе всего необходимого? — тихо спросил Лаэрт, пытаясь изобразить недовольство ее появлением, но Сандра все же угадала в его тусклом взоре проблески радости. — Неужели тебе не хватило того богатства, тех денег, что я целиком отдал тебе? Зачем ты отыскала меня? Зачем тебе я?

Вместо ответа она медленно перебралась с колющих колени досок на краешек постели и четко произнесла:

— Мне не хватало самого главного. Для счастья мне не хватало тебя.

Она слышала свой голос и не могла поверить, что он принадлежит ей. Неужто она говорит ему эти слова? Они сорвались с губ безотчетно, а значит, были правдой.
Изумленно смотря на девушку, Лаэрт не верил собственным ушам: неужели та пугливая девочка, какой была Сандра два месяца назад, теперь столь легко призналась ему в своих чувствах? Нет, скорее всего, она говорила это с целью поддержать его.

— Мне одиноко в городе, а тебе — здесь, — поспешно заговорила девушка, чтобы не дать ему опомниться, — я не могу жить на всем готовом и знать, что где-то ты совсем один. Однажды мне пришлось оставить нуждающихся во мне людей, но я не совершу такой проступок дважды. Да и этот Эмиль…

Словно почуяв угрозу, упомянутый шофер появился в дверях, и Сандра, запнувшись на полуслове, не решилась жаловаться на него в его же присутствии. Однако Лаэрт уловил испуг в ее глазах и потребовал, чтобы она закончила начатую речь.

— Да, продолжайте, госпожа Мильгрей, я не хотел помешать вашей беседе, — залебезил Эмиль, натянув на свою физиономию стандартную любезность обслуги, только Сандра уже знала, что скрывается под этой маской. Растерявшись, она не знала, как поступить. О, как ей хотелось рассказать Лаэрту обо всех нападках шофера, но Эмиль нарочно не уходил, буравя девушку пронзительным взглядом. «Говори-говори, выдавай меня, — безмолвно предупреждал Эмиль, — только он тебе все равно не поможет».

Наверное, Сандра была слишком пуглива и нерешительна. В присутствии этого человека ее будто парализовало. Вместо одних слов с ее языка сорвались совершенно противоположные:

— Эмиль очень нам помогает, он так добр ко мне и к сестрам...— оцепенело промолвила она, краем глаза наблюдая шофера, расплывшегося в удовлетворенной ухмылке.

— Раз так, я не понимаю, зачем ты привез ее сюда?! — спросил Лаэрт, со всей суровостью всматриваясь в Эмиля.

— Он не виноват. Это я заставила его, — поспешила вмешаться Сандра.

— Дамский каприз, если можно так выразиться, — бессовестно добавил шофер.
«Трусиха!» — ругала себя девушка, но не могла произнести ни слова: Эмиль точно гипнотизировал ее.

— Немедленно отвези ее обратно, — повелел Мильгрей. — Женщине здесь не место. И проследи, чтобы никто не узнал, где я.

По-видимому, Эмиль только и ждал подобных распоряжений, потому что поспешил исполнить приказание своего несчастного хозяина. Выступив из темноты, он приблизился к девушке и протянул ей руку.

— Прошу вас, пойдемте, так будет лучше для вас обоих, — осклабившись, заверил молодой человек.

— Уезжай один, — резко ответила Сандра, отпрянув от него, как от огня.
Эмиль одарил ее лучезарной улыбкой.

— К чему вам мучиться в этих ужасных условиях? Ваш супруг вполне обойдется без вашей заботы!

— Я всю жизнь прожила в таких условиях, а забота лишней не бывает, —заявила она.

— Александра, прошу тебя, не надо! — Лаэрт хотел было приподняться, но тут же бессильно рухнул на подушки. — Не надо внушать себе любовь ко мне — так ты обманываешь и себя, и меня… Мы едва знакомы! Уезжай и не вини себя ни в чем.

— Я не могу, — твердо возразила девушка и отошла на безопасное расстояние от Эмиля, который мечтал скрутить ее и против воли выволочь на улицу. В полумраке сгустившихся сумерек Лаэрт Мильгрей казался безликой тенью. В нем еще теплилась жизнь, но уже не было желания этой жизни, чего Сандра решительно не понимала.

— Уходи. Я не хочу тебя видеть.

Нет, она не верила ему! Лаэрт говорил это с целью вызвать в ней обыкновенные человеческие чувства: обиду и негодование, в то время как его глаза говорили совсем иное.

— Я покину вас лишь тогда, когда вы будете совершенно здоровы, а пока — даже не надейтесь. Я буду постоянно маячить у вас перед глазами, чтобы вы еще сильнее захотели избавиться от меня, — процедила девушка и с видом невинной детской настойчивости поудобнее уселась на краю топчана.

Обескураженные ее поведением мужчины невольно переглянулись.

— Я сделал тебя своей наследницей, но не сиделкой! — воскликнул Лаэрт.

— Вы не считались с моим мнением, а я не буду считаться с вашим! — ответила Сандра.

16

Во второй раз Сандра проявила столь несвойственное ей упрямство и снова добилась своего. В мрачной каморке, где поселился человек, которого она едва знала, совместными усилиями была сооружена вполне мягкая постель из тщательно просушенного сена; но если хозяин сторожки, Морион, охотно поддерживал намерение Сандры находиться рядом с больным мужем, то Эмиль бросал на госпожу красноречивые взгляды, от которых той становилось не по себе. Он был одержим страстью, а корысть лишь укрепляла его пыл. Лаэрт Мильгрей попросту не замечал того, что шофер уже давно завидует ему, и по-прежнему считал слугу надежным и преданным.

В первую ночь на новом месте Сандра долго не могла уснуть. С Лаэртом она не обмолвилась ни словом, хотя его кровать стояла всего лишь в нескольких шагах от ее ложа, и девушка могла слышать его тяжелое дыхание. Быть может, он еще обижался за ее непрошенный приезд, а может, у него просто не было сил на бесполезные разговоры...

Она не знала, чем болен Лаэрт, да это было и не так важно. Все равно она вряд ли могла помочь ему чем-то, кроме как своей неустанной поддержкой.

Эмиль наконец ушел — он ночевал в машине. Сандра до сих пор содрогалась при воспоминании о том, как долго он возмущался ее поведением, прежде чем уйти. «Почему Эмиль не оставит меня в покое?» — недоумевала Сандра, хотя догадывалась, что у шофера было слишком много причин воспользоваться ее беспомощностью. Он так просто не отступится, слишком велика черная зависть…

Из-за облаков выплыла полная луна, ее свет проник в узкое оконце, но в хижине по-прежнему было темно и неуютно. От усталости у Сандры перед глазами расплывались багровые круги; веки вдруг отяжелели, сделавшись свинцовыми. Но стоило ей их сомкнуть, как сон моментально улетучивался. «Когда же кончится эта ночь?» — подумала девушка. Прошло еще много времени, прежде чем она наконец уснула.

Через несколько мгновений дверь в комнату бесшумно отворилась. На пороге возник силуэт… Некто огляделся, боясь вызвать неосторожный звук, и, крадучись, приблизился к спящей девушке. Ее волосы разметались по подушке, тельце слегка вздымалось под одеялом, а маленькая, аккуратная босая пяточка свесилась с ложа. Нечаянно зацепив ногой пустую бутылку, Эмиль замер. Сандра, растревоженная звуком, перевернулась на спину, подставив себя лунному свету — и его взгляду. Шофер обвел потемневшим взором ее лицо: длинные шелковистые ресницы, окаймлявшие сомкнутые во сне глаза; молочно-белую округлость щеки; полные, влажные губы… Ему бы не составило труда одним молниеносным рывком стянуть девушку с постели, зажать ей рот ладонью и, перекинув через плечо, вынести на улицу, чтобы против воли отвезти обратно, в город. Но Эмиль почему-то медлил. Простит ли она его после подобного действа?

...Пока молодой человек предавался раздумьям, кто-то сзади неожиданно схватил его за руку и сжал с такой силой, что тот был вынужден стиснуть зубы, дабы не разразиться проклятием — откуда в умирающем такая хватка?

— Уходи: ты напугаешь ее, — шепотом сказал Лаэрт.

— Я хотел отвезти госпожу домой — вы же сами просили...

— Александра уедет тогда, когда сама захочет. Мы не имеем права принуждать ее.
Покорно кивнув, работник растворился во мраке, а невысказанные им мысли так и остались витать в сыром ночном воздухе.

Было холодно. Озябнув, Эмилю стало не до сна. Молодой человек неторопливо вылез из машины, отогнанной в гущу лесных зарослей, и попытался развести костер. Вокруг царило первобытное безмолвие: обступившая со всех сторон темнота нагоняла оторопь, где-то в тиши угрюмо вздыхала сова и трещали ветки — быть может, это дикий зверь рыскал по окрестностям в поисках пропитания…

Вздрогнув, Эмиль выругался на свой глупый страх, но ему действительно стало страшно. Оставаться здесь одному было небезопасно. Он раздобыл в багажнике тряпку, полил ее бензином и поджег. Вспыхнувший в ночи огонь добавил шоферу уверенности. «Ничего, Лаэрт Мильгрей, — со злорадством подумал он, и желваки на его скулах заходили ходуном, — если бы не мое рабское положение, я бы поговорил с вами в несколько ином тоне!»

Тряпка быстро сгорела, испустив зловонную гарь, после чего вновь пространство вокруг объяла беспросветная мгла. К сожалению, Эмилю не оставалось ничего другого, кроме как скрючиться на заднем сиденье и дожидаться утра в самом невеселом расположении духа...

17

Лаэрт Мильгрей с трудом открыл глаза, и солнечный свет, струящийся из всех щелей, на миг ослепил его. На улице вовсю заливались птицы, трудолюбивые пчелы вторили им монотонным жужжанием, возвещая начало нового дня. На мгновение Лаэрту подумалось, что он в раю. Поток золотистого, чистого света словно подхватывал и уносил его куда-то на своих волнах, а склонившееся над ним лицо ангела, очень похожего на известную ему Александру, улыбалось, бессвязно бормоча ласковые речи...

Вдруг лицо Лаэрта исказила гримаса боли; он протянул руку туда, где обычно стояла бутыль виски, но сейчас бутылки на месте не оказалось.

С горечью наблюдая за тем, как Лаэрт беспомощно шарит в поисках адского пойла, Сандра остановила его:

— Я больше не позволю вам пить эту гадость.

Молодой человек свирепо посмотрел на нее.

— Уходи! — процедил он сквозь зубы, но дерзкая девчонка даже ухом не повела. — Пожалуйста... Я не хочу, чтобы кто-либо видел меня таким…

Сандра остановилась в дверях, медленно повернулась, хлопнула длинными ресницами, нарочито вздохнула и устало произнесла:

— Оставьте ваши заморочки, господин Мильгрей! Вы ведете себя как модница, на которой нет макияжа. Поймите же наконец: мне дела нет до того, как вы выглядите. Представьте, что я ваша служанка, если так вам будет легче смириться с моим присутствием.

— Никакая ты мне не служанка! Ты — моя жена! — выпалил он, но увидев, какими глазами посмотрела на него девушка, тут же поправился: — Да, ты моя жена и ты должна находиться не здесь, а в доме своего мужа, выполняя данное ему обещание...

— Миля и Ники уже достаточно взрослые и больше не нуждаются в няньке, — ласково остановила его Сандра, — а вы… не должны оставаться здесь в одиночестве.

Через секунду она вышмыгнула в дверь, но вскоре вернулась, неся на вытянутых руках кружку с дымным напитком.

— Выпейте, — потребовала Сандра, подсев к нему на постель, — Морион сказал, что это добавит вам сил.

Лаэрт беспомощно огляделся, словно ища защиты от настойчивой заботы, но не нашел никого и был вынужден исполнить все приказания Сандры.

— Так, еще немного…— довольно лепетала она, поднося ложку к его рту, а когда он снова и снова покорялся ей, при этом меча на нее полные негодования взгляды, девушка повторяла, как если бы Лаэрт был ребенком: — Молодец! Так вы быстро поправитесь!

Не выдержав, он оттолкнул ее руку, и остатки питья расплескались на постель.

— Хватит меня мучить! Оставь меня в покое! Я не нуждаюсь ни в чьей заботе и, может, вовсе не хочу жить!

— Какая глупость! — хмыкнула Сандра и тут же не преминула заткнуть уши: — Не желаю ничего слышать! Весь этот бред нужно немедленно выбить из вашей головы!
Раньше, быть может, она бы испугалась и убежала, но не теперь. Теперь Сандра старалась не обращать внимания на его необдуманные фразы.

— Я сам заслужил все свои муки, — обреченно произнес он, склонив голову на подушку. — Как я жил раньше? О, что об этом теперь говорить! Я жил лишь в свое удовольствие и не замечал творящейся вокруг несправедливости. Мне не было дела до нужд других людей, я не уважал родителей, постоянно ссорился с матерью…

— Нет-нет! — поспешно воскликнула девушка. — Не нужно забывать свои хорошие поступки. Вы не злодей. Вспомните хотя бы, сколько добра вы сделали для несчастных девочек. Они так вас любят!

Смягченный ее неоспоримыми доводами, Лаэрт Мильгрей вздохнул, и Сандра, вздрогнув от неожиданности, почувствовала, как он сжал ее руку в своей ладони.

— Кем бы я ни был, — начал молодой человек, — не нужно обращаться ко мне на «вы». Мы давно уже не чужие друг другу, раз ты приехала сюда. Называй меня по имени.

— Хорошо, — согласилась та.

Так потянулись дни и ночи. Девушка ни на шаг не отходила от его постели, отпаивала травяными сборами, которые готовил отшельник Морион; развлекала больного беседами, а он все меньше противился ее влиянию. Если сначала Лаэрт встречал Сандру ворчанием и рассуждениями о смерти, то потом улыбался и пожимал ей руку...

Она уже привыкла к перепадам его настроения: он мог сначала как следует отругать ее и даже прогнать, сказав, что не нуждается в чьей-либо заботе, а после начать извиняться, пуская в ход обаяние аристократа. Но по большей мере они не разговаривали. Девушке приходилось много хлопотать по хозяйству: ходить в лес за хворостом, убирать жилище, готовить еду... Морион хоть и был с виду неприступным отщепенцем, на деле оказался самым что ни на есть обаятельным собеседником, и они быстро поладили.

Сандра с удивлением узнала, что Морион в прошлом был очень уважаемым человеком и состоял с семьей Мильгреев в тесной дружбе. Но так случилось, что он, работая врачом, однажды допустил ошибку, в результате которой умер человек. Тогда словно почва ушла у него из-под ног, и каждый, кто только вчера был ему другом, сегодня так и норовил укорить. Морион не выдержал нападок собственной совести. Он бросил все и подался в глушь, где стал жить, забытый всеми в лесной сторожке.
Встретившись с добровольно покинувшим большой мир человеком, Сандра впервые поняла, что не одинока в своей проблеме. Каждому из них по каким-то причинам пришлось претерпевать тяготы неустроенности быта.

В закутке, где Морион соорудил некое подобие кухни, сколотив стол и две табуретки, Сандра по утрам готовила салат из имеющихся скудных продуктов. Морион строгал доски, бормоча себе что-то под нос; Эмиль же черной тенью слонялся из угла в угол и бросал на девушку косые взгляды.

Облаченная в уже порядком износившееся платье, та была весела. Сандру не покидало бодрое расположение духа, отчего окружающие посматривали на нее с удивлением. Казалось, ее мужеству нет предела: с утра до ночи проворные руки сновали тут и там — полоща тряпки в ржавом тазу, помешивая варево в кастрюльке, подметая пыльный пол, ухаживая за Лаэртом, — и при том не прозвучало ни единой жалобы. Эмиль надеялся, что девчонка расхнычется (что будет весьма понятно) и взмолится о немедленном отъезде, но нет: она, стиснув зубы, продолжала нести свой крест. Если среди великолепия богатого особняка Сандра робела и забивалась в угол, то здесь, в лоне нетронутой природы, она чувствовала себя как рыба в воде.

— Повезло Мильгрею, — промолвил Морион в свою густую бороду, — кто б еще стал выхаживать его так?

Стоящая к нему боком Сандра встрепенулась, словно лист, потревоженный ветром, но тут же опустила голову и углубилась в свое занятие. Эмиль, подобный тигру, почуявшему запах свежего мяса, резко остановился. Волосы девушки напоминали водоросли с океанских глубин; они рассыпались по ее плечам, оставив взору лишь кончик мило вздернутого носа. Но вот локоны были отброшены движением руки, благодаря чему Эмиль смог во всей полноте насладиться зрелищем. Жадный взгляд поймал контур профиля и персиковую округлость щеки, на которой проступил румянец смущения... При мысли, что вся эта прелесть посвящена не ему, а жалкому размазне, который и чашку-то держать не в состоянии, Эмиль взорвался:

— Зачем вы принуждаете себя? Алекс, ваши подвиги не имеют смысла!

— Да уж, — угрюмо кивнул Морион. — Такие, как Лаэрт, самые тяжелые пациенты. Он вбил себе в голову мысль о неизбежной смерти и совсем не хочет бороться, отказываясь даже от той соломинки, которую ему предлагают. Может, бедняга просто чувствует себя никому не нужным…

— Алекс, вы не знаете, насколько мутен этот человек! — продолжал Эмиль, не обращая внимания на бормотание старика. — Мильгрей только и делал, что шлялся по борделям! Он путался с этой Жанни Лагерцин... Не может быть, чтоб вы не слышали об этом!

Сандра делала вид, что не придает значения этому разговору, однако по ее телу прокатился неприятный озноб. Уже второй раз она слышит об этой особе. Жанни Лагерцин. Кто она?

Да, Сандра практически ничего не знала о прошлом своего мужа, но даже если бы ей открылись самые мерзкие подробности, теперь это не имело смысла. Она не могла оставить больного человека, нуждающегося в помощи, кем бы он ни был.
— Вы помогаете Мильгрею, а он потом, когда поправится, вышвырнет вас на улицу и даже спасибо не скажет! — продолжал нудить над ухом Эмиль.— Оставьте его — последуйте моему совету…

— В конце концов, это не твое дело! — не выдержал Морион, возмущенно глянув на «проповедующего» ревнивца. — Долг каждой жены — быть рядом с мужем в радости и в печали, что и делает Александра. А ты можешь уезжать! От тебя никакой пользы!

— Она его жена только на бумаге! — рявкнул взбешенный шофер. Казалось, еще секунда, и мужчины кинутся друг на друга, презрев разницу в возрасте, поэтому девушка, более не мешкая, бросила свое занятие и встала между ними.

— Перестаньте! — Ее голос хлестнул, как удар кнута по спинам разгоряченных животных. — Неужто вы будете драться?!

Они виновато опустили головы, а она выбежала вон — разочарованная и подавленная. Так не могло больше продолжаться. Эмиль по-прежнему оставался слугой господина Мильгрея, но вместе с тем ему уже ничего нельзя было приказать. Все перевернулось с ног на голову и стало трудно разобрать, кто кем помыкает.

На ходу утирая слезы, предательски брызнувшие из глаз, Сандра прошмыгнула в комнату, дверь которой завесили линялым одеялом, чтобы сквозняк не так вольно гулял по полу, и с ногами забралась на свою постель. Пораженная скандалом (она вообще тяжело переносила всякий разлад), девушка некоторое время неподвижно сидела около стены, свернувшись в клубочек, пока странное ощущение не заставило ее поднять голову. Чувство не обмануло Сандру: Лаэрт — бледный, с залегшими под глазами тенями, — неотрывно смотрел на нее, как будто старался отгадать ее мысли.

— Я слышал крики. Что-нибудь случилось? — осведомился он таким тоном, как будто находился в кабинете своего роскошного особняка.

Сандра мотнула головой.

— Ты плачешь?!..— воскликнул Лаэрт, и голос его дрогнул.

Она скользнула по нему отрешенным взглядом. На миг ей представилось, как он — беззаботный, ни в чем не знающий отказа, — обнимает за талию красотку Жанни, галантно подводит ее к столу, сервированному для романтического свидания, услужливо отодвигает перед ней стул… Чем дольше Сандра представляла себе эту картину, тем необоримее ей хотелось рыдать.

— Жанни Лагерцин, — проговорила девушка, пристально следя за выражением его лица. — Ты любил ее?

— Жанни…— Глаза Лаэрта обратились вдаль, приняв мечтательное выражение.

— Не нужно отвечать, мне и так все понятно. — Сандра поджала губы.

— То, что было между ней и мной, давно в прошлом. Ты плакала по этой причине? — спросил Мильгрей, подняв брови с видом одновременно хитрым и глупым.

— Я не плакала, — упрямо возразила она.

«Она ревнует?» — удивился Лаэрт, но Сандра больше не хотела ворошить больную для них обоих тему.

18

Наконец установились погожие деньки, когда после дождей все кругом еще дышит свежестью, но вместе с тем уже чувствуется дыхание зноя. Воздушные процедуры еще никому не шли во вред, поэтому Сандра, вооружившись терпением, под предводительством Мориона кое-как уговорила больного больше времени проводить на свежем воздухе. Лаэрт в конце концов сдался их натиску. Среди сырости и мрака он совсем отощал; его лицо покрылось смертельной бледностью, а под повисшей балахоном рубашкой просматривались выступающие ребра. Но Сандра была рядом. Она не отходила от своего подопечного ни на шаг, окружая его заботой и нежностью.

— Может, все еще обойдется, — обнадеживал девушку Морион и, видя, какой надеждой сияют ее глаза, не сомневался в искренней любви между супругами, хотя вели они себя так, как будто были просто друзьями. Что ж, обстоятельства многое объясняют…

*  *  *

Эмиль криво усмехнулся, презирая себя за то, что позволил глупой девчонке приехать сюда, за то, что сам же и отвез ее, надеясь — нет! — будучи уверенным в том, что она, когда своими глазами увидит это подобие мужчины, тут же рванет прочь, утратив всякий интерес к Мильгрею. Но он просчитался. Сандра продолжала ухаживать за больным, как будто это вовсе ее не тяготило. А как она смотрела на Лаэрта, когда они подолгу сидели вдвоем на свежем воздухе — одни посреди живописной природы, — и просто молчали, вслушиваясь в монотонное жужжание мух над головой, в всплески ручья, перетекающего с камня на камень… С какой любовью обращалась к Лаэрту всякий раз, когда подносила ему еду и питье; с какой светлой радостью замечала каждый признак улучшения! Эмиль, наблюдавший за ними из зарослей, мог лишь скрежетать зубами. «Наверное, девчонка действительно влюбилась в своего благодетеля!» — с ужасом подумал шофер. Ну почему снова этот «правильный» господин Мильгрей лучше него? Зачем девушке больной, никчемный аристократ, когда рядом есть здоровый, сильный мужчина, готовый окружить ее любовью и вниманием? Ведь деньги Мильгрея уже у нее в руках, а его самого давно считают погибшим. О, как бы безбедно они могли бы зажить вдвоем, — размышлял Эмиль, — купаясь в роскоши и наслаждаясь собственным могуществом, если бы не глупое упрямство дикарки и не... Лаэрт Мильгрей, снова отобравший у него возможность осуществить давнюю мечту...

«А что, если Мильгрей и в правду поправится? Что тогда?» Эмиль в бессильной ярости сжал кулаки. Сближенные невзгодами, влюбленные голубки возвратятся домой, а он так и останется простым шофером. «Нет уж! Куй железо, пока горячо!» — нашептал молодому человеку бес, и тот, осененный гнусной затеей, углубился в дебри леса...

*  *  *

Ее охватило чувство чего-то долгожданного и прежде несбыточного, но теперь ставшего возможным... Лаэрт стоял неподвижно, обхватив слабой рукой деревянный столб, подпирающий крышу навеса, и глядел на небо цвета медовой карамели, которое заря окрасила в багровые и золотые тона. Близился вечер; впервые за долгие недели темнота не предвещала ненастья. Было на удивление тихо — крон деревьев не касался даже легкий ветерок, лишь изредка вдали какая-то птица нарушала тишь своим испуганным криком.

Они стояли рядом, плечи их соприкасались, и Сандра позволила себе расслабиться. Пусть медленно, но Лаэрт все же шел на поправку. Она верила в его выздоровление и всегда была рядом, готовая всеми силами поддержать его вновь возродившуюся тягу к жизни. Сандра все чаще видела его обворожительную улыбку, что некогда наверняка покоряла женские сердца, и, окрыленная надеждой, о будущем старалась не думать. Пусть даже ей придется вернуться к матери в забытую всеми дыру — Сандра сделает это с радостью, если будет уверена в благополучии человека, ниспосланного ей самой судьбой...

— Прости, что был груб с тобой, — сказал Лаэрт. Он чувствовал, что не на шутку взволнован, хотя, наверное, невозможно было смотреть в глаза этой девушке и не испытывать волнения. — Я говорил, что не хочу тебя видеть, но... это неправда. Ты нужна мне…— продолжал он, пристально смотря на Сандру, и от его немигающего взора у нее по спине пробежал мороз.

— То, как ты относился ко мне, нельзя назвать грубостью, — осторожно возразила она и, покраснев, опустила глаза. — Ты очень хороший человек, Лаэрт…— ее взгляд скользнул по его фигуре и тут же остановился на постороннем предмете, но Мильгрей не мог не заметить, как затрепетали ее ресницы. — Жанни Лагерцин очень повезет, если ты женишься на ней после возвращения в город, — добавила девушка, помолчав.
Лаэрт был поражен ее наивной ревностью, а потому тихо рассмеялся.

— Александра! Ты еще не забыла это имя? — воскликнул он, широко улыбаясь.

— Просто Эмиль рассказал мне о том, что раньше было между вами, и я…

— Истинные друзья познаются в беде, — возразил Лаэрт. — Сейчас я не вижу рядом с собой Жанни. Я не вижу рядом никого, кроме тебя… И вообще, что может знать простой шофер о моих чувствах к той женщине? Нас пару раз видели вместе, и этого хватило, чтобы дать почву гнусным сплетням.

Его теплый взгляд, обращенный на нее из-под полуопущенных ресниц, грел ее больше, чем лучи заходящего солнца, что щедро объяли собой все вокруг. Смущенный и счастливый, он молча смотрел на нее, и было так упоительно хорошо в этом глухом местечке, позабытом людьми, что ей хотелось сомкнуть глаза и склонить свою голову к нему на грудь, позабыв обо всем на свете. Но Сандра не решалась. Она и так позволила себе строить далеко идущие планы, когда спокойствие еще так шатко. Между тем стоило Лаэрту сейчас намекнуть ей — взглядом или словом, — и она бы бросилась в его объятья...

Лаэрт будто читал ее мысли.

— Сколько же ты сделала для меня, Александра, скольким я обязан тебе! — с жаром воскликнул он. — Если б только все было по-другому, если б ты и вправду была мне по-настоящему женой! Но это, к сожалению, невозможно.

— Почему? — осмелела Сандра. — Я уже три месяца ношу фамилию Мильгрей, а значит, являюсь твоей законной супругой. Разве не так?

— Что ты хочешь этим сказать? — ответил он вопросом на вопрос.

Сандра решительно выдохнула, словно собираясь испить обжигающий напиток, приподнялась на цыпочки, прикоснулась губами к его небритой щеке, но тут же смутилась, торопливо опустила руки, непроизвольно обнявшие Лаэрта за плечи.
Он не позволил ей отступить. Она едва успела прийти в себя после своего дерзкого поступка, как его неожиданный крепкий поцелуй обжег ее губы... Сандра не испугалась. Напротив, ей будто стало легче дышать.

— Не думал, что мне еще доведется испытать столь чудесные мгновения, — прошептал Лаэрт, бережно сжимая ее в своих объятьях. Золотистые блики сквозили в его светлых мягких волосах; он весь посвежел, окреп, приобрел свойственную образованным людям галантность. — Ты единственная не покинула меня из тех, кто был мне дорог, не отвернулась с разочарованием и брезгливостью, когда увидела обратную сторону жизни, и я очень тебе благодарен. К счастью, я могу вознаградить тебя не одними поцелуями, но и деньгами, без которых сейчас никуда...

— Твои поцелуи бесценны, — возразила девушка. — Мне не нужны твои деньги, мне нужен ты!..

Через время она добавила:

— Если б ты не делал ненужных тайн, то многие были бы сейчас с тобой. А так они даже не знают, где ты!

— Я все делал правильно, — мягко настоял на своем Мильгрей, — друзей у меня как таковых не наблюдалось, а для Милретт с Ники действительно лучше было не знать всей правды. Их паника и слезы только бы удручили меня...— Он вдруг стал серьезен и непроницаем. — Моя мать знает, где я. Она и показала мне это место, где раньше уединялась с любовниками… Морион осведомлен о ее похождениях.

Глаза Лаэрта наполнились слезами, и он отвернулся, чтобы скрыть свою горечь.

— Она так и осталась для меня госпожой Беатрис, ее даже матерью назвать трудно! Лишь после того, как я понял, что ей нужны только мои деньги, а моя болезнь кажется ей удачным стечением обстоятельств — вот тогда я потерял всякий интерес к жизни. Я почувствовал себя никому не нужным и решил уехать.

— Но теперь ты нужен мне! Одному тебе я готова посвятить свою жизнь, потому что ты стал для меня по-настоящему дорог… Скоро мы уедем отсюда, заберем с острова мою маму, будем счастливы все вместе…— Не договорив, Сандра с кокетливым лукавством взглянула на Лаэрта. — Не смей думать о плохом! Скоро все наладится. Пообещай, что так и будет!

Он посмотрел на нее с удивлением.

— Хорошо, — сказал он наконец немного нерешительно. — Обещаю: так и будет. Теперь, надеюсь, вы мною довольны, госпожа Мильгрей?

— Как никогда! — позабыв о своей прежней стеснительности, Сандра положила обе руки ему на плечи, запрокинула чумазое, перепачканное сажей лицо, и они долго смотрели друг на друга, изнемогая от любви и нежности. В своем неожиданном счастье оба были подобны измученным жаждой путникам, которые брели по пустыне, а теперь нашли живительный родник.

Ночью опять пустился дождь — только теперь его монотонный шум не наводил на Сандру тоску, как то бывало прежде. Двое по-своему одиноких людей обрели цель, и их жизнь наполнилась смыслом.

Продолжение следует...