глава из повести Собачьи сны Возвращение

глава из повести "Собачьи сны"

Возвращение 

Под утро все же что-то снилось. Не "собачье" точно. Не запомнил. Проснулся от легкого толчка тронувшегося поезда на скомканной подушке, мокрой от слез. "Этого еще не хватало! Пятьдесят первый год дураку, а он…".
Перевернулся на другой бок и встретился с внимательными глазами. Точно в такой же позе, как я – "зеркально", на полке напротив толстоватый мужик. Лежит и смотрит на меня внимательно и добродушно глыба такая. Мужику за полтинник уже тоже, руки и грудь заросли непроходимым мхом светлым, на голове глубокая лысина, а дальше длинные лохмы седых или светло-пепельных волос. И от этой лысины, все лицо кажется состоящим из многих окружностей – мощного лба, щек, подбородка. Ну, словом одним, полноват.
- Мужик, пить будешь? – как пароль какой прозвучал бархатный баритон.
- Водку? Теплую? Наливай! – только так и должен был прозвучать отзыв с моей стороны.
- С утра водку даже кучера не пили. Предлагаю по чаю для знакомства.
С полки легко спрыгнул, как мячик в спортивном необъятном синем костюме с белыми полосами. Схватил полотенце, несессер дорожный и, подмигнув, скрылся в коридоре.
Я свесился с полки и оглядел купе. На нижних полках пусто, только свернутые матрасы – наверно, попутчики еще ночью вышли. Попробовал также легко соскочить в проход. Легко не получилось, бедром ударился о край столика и завалился на нижнюю полку. Хорошо, что никто не видел этого кульбита. Оделся и сел дожидаться соседа - не оставлять же купе без присмотра.
Минут через десять, выбритый, свежий и довольный собой, сосед появился в проеме двери
- Идите в тот конец вагона, там свободно. Акт знакомства произведем после. Я пока озабочусь насчет чая.
Когда я вернулся, на столике уже стояли стаканы в традиционных поездных подстаканниках с чаем, в одной тарелке лежали всякие "Сникерсы", "Марсы", "Кедбери" и прочие дары западной цивилизации, а на другой бутерброды с ветчиной, с сыром, помидоры, вареные яйца и два крупных копченых куриных окорочка.
- По праву хозяина купе – я раньше вас его оккупировал – приглашаю вас к столу. И давайте знакомиться.
- Юрий Алексин. Еду в Орловск из Москвы. Просто по делу.
- Наум Гуревич. Еду в Орловск из Питера. Просто по делу. Прошу садиться и набрасываться на то, что Бог послал. Завтрак должен быть очень плотным, чтобы день прошел плодотворно. На обед можно и наплевать, вернее, чего-нибудь на ходу, а ужин… ужин это вопрос особый и мы его пока отложим. Да вы не слушайте меня, а ешьте. Я же вижу, что вы путешествуете без багажа и без припасов, а вагоны рестораны оставим для очень крутых, к которым ни я себя, ни, как я догадываюсь, вы не причисляем. В шахматы играете?
- Немного. Давно не пробовал.
- Вот после завтрака и разомнемся, если не против. И давай сразу на "ты" перейдем, если уж мы в один город едем. Раньше в Орловске бывал?
- Родился и жил почти до двадцати лет. Тридцать тому уже…
- Жаль. А впрочем, я кое-что о городе знаю. Могу рассказать, если тебе это интересно.
- Очень.
- Послушай, все писатели такие немногословные, или ты исключение? Ха-ха, удивил? То-то. У меня память исключительная на лица. Я тебя видел в Питере в… 1993-ем в июне, то есть десять лет назад на презентации книги… э… вот название не помню.
- А вы… ты…
- Да я же и организовывал это мероприятие. Я режиссер развлекательно-зрелищных программ самого разного свойства. Вот теперь в Орловск еду "ставить на уши" весь город, которому исполнилось пятьсот лет. Они и тебя пригласили по этому поводу?
- Нет, я сам, по своим делам.
- Ладно. Я тебе о городе много чего могу. Из истории и теперешнем состоянии – и вдруг, без всякого перехода, спросил – тебе никогда не снился сон, что ты собака?
- Последнее время…
- А мне вот только сегодня. Смешно, но я был сенбернаром и раскапывал снег, спасал кого-то из-под снежного завала. Может это быть… как бы?..
- Вещим сном?
- Во-во, вещим? Я еду спасать совершенно дурацкий, бездарный и безнадежный сценарий празднования юбилея этого города. Сценарий кто-то из аборигенов накропал, встречать меня на вокзале должен. А, кстати, это по твоей части… хочешь подработать? В команду возьму.
- Очень даже может быть. На месте определимся.
- Определяйся. Город, между прочим, самый "красный" из всех оставшихся "красных" - просто соцгород. Денег в праздник вбухали немерено при общей нищете, но полная бестолковка при отличной организации всех структур…
Наум продолжал выдавать задачи, проблемы, идеи… а со мной точно также, как вчера… мне вдруг показалось, что меня стало много. Меня стало очень много. Вернее, меня стало – несколько. И эти мои другие "я" заполнили собой все купе, тесновато стало.
Один пил чай, потом играл вполне сносно в шахматы небольшие, дорожные, слушал неиссякаемый речевой поток собеседника, вставляя порой изрядно остроумные реплики.
Второй просто сидел и смотрел в окно. Вроде как ждал чего-то напряженно и взволнованно
Третий начал шастать по закоулкам памяти и где-то в самом дальнем уголке памяти приоткрыл запыленный ящичек и начал аккуратно и медленно, за уголок, извлекать на свет листочки, которые лежали до поры в темноте, а теперь, кажется, были готовы развернуться в грандиозный роман, который если будет написан, то непременно потрясет своей пронзительной откровенностью весь мир.
И, наконец, четвертый – стоял в проходе, холодно и внимательно наблюдал и фиксировал все, происходящее со мной и… вокруг меня.
Нет, неправда – не холодно. Во мне, во всех четверых моих "я" продолжала расти какая-то потрясающая радость, подступавшая иногда к горлу и к глазам… и тогда Наум во время своей бесконечной речи, вдруг начинал это воспринимать верно, как свою гениальную способность мастера разговорного жанра.
И это длилось. Длилось!
Мы дважды выходили на перрон каких-то небольших станций размять ноги. Но и на "твердой" земле ЭТО не проходило. Я даже чуть не попробовал взмахнуть руками, но вовремя удержал это желание взлететь. Мы покупали вареную картошку, малосольные огурцы, еще что-то…
ЭТО длилось целый день и, как мне кажется, только усиливаясь. Не закончилось ЭТО и тогда, когда проводница, лицо которой я вдруг вспомнил – это была барышня из самого первого "собачьего" сна с бумажником - вошла и предложила сдать постельное белье, потому как через полчаса поезд прибывает в Орловск.
И, пожалуй, только теперь я окончательно сообразил, что возвращаюсь в город своего детства. Это я сообразил, уже топая по коридору на выход. За мной пыхтел Наум с огромным кофром на колесиках.
И уже в тамбуре. Все мои три… или сколько там было моих "я", налетели друг на друга, столкнулись, создав критическую массу, что при моих скромных познаниях физики привело к цепной реакции и соответственно к "взрыву"…
Я увидел ЕЕ на перроне прямо перед собой!
Если бы я был поэтом-новатором, я изобразил бы это в стихе, состоящем из одного единственного слова
"Она?
Она.
Она!
Она!!
ОНА!!!
ОНА!!!!..."
Если бы я снимал фильм, то эти три вагонные ступеньки и еще четыре шага по платформе, я "растянул бы рапидом" на добрых полчаса, во время которого герои – то есть я и Она успели бы рассказать о себе все-все предшествующее этой встрече.
Но мне было не до этого. Мне было достаточно увидеть ЕЕ глаза, губы беззвучно шепчущие "Юрочка" и все… все окружающее в какой-то момент просто исчезло и вернулось на место вероятно не скоро.
Первое, что я увидел по "возвращении" – солнце большим красным шаром, запутавшееся в хитроумной паутине станционных проводов…
Поезд давно ушел, обезлюдел перрон, и только мы стоим, слившись так крепко, кажется даже, что и дышать перестали. Она плачет, уткнувшись в мою тощую грудь, как когда-то плакала десятиклассница в гимнастерку. А я… я тоже, кажется, мокрею. А в трех метрах от нас стоит Наум деликатно отвернувшись и терпеливо ожидающий чего-то. Ко мне первому возвращается голос
- Как же так? Почему так долго?
- Юрочка, молчи, прошу тебя. Я тебя всегда ждала. Не важно сколько. И вот ты… и все… - и новые слезы.
- Но… как же так?
- Я знала, я всегда знала, что ты приедешь, и я тебя встречу…
- Невероятно. В дороге я чувствовал… но вот так чтобы сразу… у вагона…
- Я ждала…
- Вы, Валентина Николаевна все-таки, наверно, ждали меня – как-то даже чуть виновато вклинился Наум в наш нескладный диалог.
- Господи, Наум Яковлевич, простите – все еще с мокрыми глазами обернулась к нему Валечка.
- Это все ничего. Эта сценка дорогого стоит. Даже позавидовал и сам чуть не захлюпал.
- Извините, Наум Яковлевич… я… наверное… не…
- Все понимаю. Вы не сможете меня доставить до места назначения в номер отеля. Прощаю великодушно. Где тут у вас такси?
- У центрального входа стоит "Волга", номер 101, шофера Володей зовут. Он все знает… а я… мы… – и опять уткнулась в меня, и опять заплакала уже в голос.
- О, Боже, где моя юность? – только и произнес Наум и поплелся медленно к зданию вокзала. Но метров через сорок обернулся и крикнул – Но завтра в 11.00… нет, в 17.00 ко мне на ковер… в номер. И ты, Юра тоже. Всего вам…
И пошел дальше, волоча за собой свой кофр и что-то такое, выделывая в воздухе свободной рукой…

На этом я прерываю "действо", так как поезд ушел… А кому будет не в тягость, могут пробраться на страницу автора и заглянуть в романтико-иронический детектив "Собачьи сны".
   За сим с уважением
Иван Мазилин