Киборг

После на редкость недолгих занятий в педагогическом вузе, оградившись от городской суеты, Виктор и Вера прогуливались по аллее осеннего парка и любовались его нерукотворной красотой.
– Смотри, листья, словно отражают лучики летнего солнца, – поделился впечатлением юноша.
– Да, они просто золотые… не наглядеться… – сказала девушка.
Юные люди испытывали счастье, которое будто смотрело на них со всех дивных красот окружающего Божьего мира и ласкало их переполненные любовью сердца. При выходе из парка они увидели возле старинного храма святых Петра и Февронии много автомобилей, украшенных светлыми лентами. А на крыше главной машины «золотились» два кольца, утопающих в море белых роз.
– Витя, сейчас в церкви венчание … Посмотрим… – предложила, сияя лицом, Вера
– Да, конечно… Идем, быстрей… – с улыбкой сказал парень.
Они вошли в храм, наполненный народом. Там благоухало ладаном и восковыми свечами. Виктор и Вера перекрестились и стали тихо наблюдать за происходящим. Впереди толпы, перед алтарем пожилой священник возлагал венцы на головы жениха и невесты.
– Венчается раб Божий Иоанн рабе Божией Марии… – произнес торжественно батюшка.
А ему в ответ молодожены засвидетельствовали свою любовь перед Богом. Виктор и Вера, затаив дыхание, наблюдали за священнодействием. Когда закончилось незабываемое Таинство венчания, они, даря друг другу улыбки, вышли на улицу. Их ослепило выглянувшее из-за тучи солнце. Жмуря глаза, Виктор и Вера спустились по крутым ступенькам вниз и, как по команде, вздохнули, что пришла пора расставаться.
– Витя, даже не верится, что мы вскоре также повенчаемся в храме, – сказала Вера. – И нас Бог благословит.
– Непременно, любимая…
– Только вот боюсь, – по милому личику Веры пробежала тень, – твой отец наше решение воспримет в штыки.
– Не переживай, – прижав нежно руки девушки к сердцу, ответил юноша. – Папа – закоренелый атеист. Но я поговорю с ним, попрошу, чтобы он хотя бы не препятствовал… Все будет хорошо, любимая. Мы не будем откладывать. Давай завтра же, в выходной, утром встретимся здесь, на этом месте, и пойдем к отцу Никону, конкретно договоримся о венчании.
– Я буду с нетерпением ждать, ждать нашего завтра.
После расставания Виктор поспешил домой. Он, переступая порог великолепной, похожей на царский дворец виллы, представлял, как начнет разговор с отцом о Таинстве брака, которое должно быть в центре намеченной свадьбы. Но когда юноша вошел в занимающий почти весь второй этаж отцовский кабинет, обставленный миниатюрными экспонатами киборгов, то увидел, что папа пристально смотрит по телевизору выступление некоего ученого с седой длинной бородой. Отец Виктора, профессор Волков Семен Семенович, в свои пятьдесят лет выглядел достаточно молодо. Однако он превзошел многих седоволосых светил науки. Это был по праву выдающийся ученый, а точнее, гений. Он имел собственный научный центр, что, примыкая к особняку, располагался в огромном трехэтажном здании с множеством лабораторий, оснащенных сверхсовременным оборудованием. Там трудилась целая плеяда верных Волкову сотрудников, выдающихся квалифицированных ученых – нейробиологов, нейрофизиологов, биоинженеров и сотрудников других смежных специальностей и профессий. Под руководством профессора научная элита, соблюдая режим секретности, работала над созданием человекоподобных киборгов…
Профессор, на секунду оторвав глаза от огромного телеэкрана, приложил указательный палец к губам и пригласил сына присесть рядом с ним на кожаном диване. Отец приобнял Виктора, погладил его по голове и попросил дать ему две минутки. Сын, одарив папу улыбкой, стал вместе с ним смотреть передачу «В мире науки».
– Современные технологии пока не позволяют оцифровать разум, – продолжая выступление, говорил с экрана ученый. – Ведь для этого потребуются очень объемные носители. Предположительно, мозг человека содержит не менее тысячи терабайт информации. Для этого нужны огромные электронные библиотеки, к тому же мозг – сложнейшая система нейронов. Но информационные технологии развиваются и, вероятно, что в будущем…
– Дальше уже не интересно, – сказал, упиваясь радостью, профессор. – Ты слышал, они только говорят о теории… А мы это уже осуществили на практике! Я тебе открою великую тайну. Уверен: ты не предашь родного отца. Так вот, мы подчинили себе квантовую механику. У нас, сын, сегодня особый день! Говоря простым языком, мы наконец довели до совершенства наше изобретение по оцифровке разума и, главное, сохранению его на небольшом носителе. Это созданный нами своего рода флеш-накопитель, упоминающийся лишь в фантастической литературе. Теперь мы сможем скопированный разум вживить в искусственный мозг киборга, который, к твоему сведению, внешне – копия твоего гармонично развитого, атлетически сложенного тела. Как ты понимаешь, теперь дело за малым: оцифровать твой разум и дать жизнь, жизнь вечную твоему двойнику, то есть, по сути, тебе!.. – глаза Волкова расширились, словно он увидел что-то безмерно великое и необъятное. – Я победил смерть! Теперь существует лишь один единственный бог – это я… На примере этого киборга я всему миру докажу, что для новой человеческой жизни не нужна никакая духовная субстанция. Я этим творением засвидетельствую и подтвержу теорию, что нет души, не существует Бога. Понимаешь, сынок: не существует!..
Виктор, слушая отца, не сомневался, что он мог каким-то хитрым образом идентифицировать внешне его тело с созданным киборгом, что наделит свое необычное творение некой информацией. Однако он нисколько не верил, что его личностные качества могут быть переселены в рукотворный «организм». Ему стало стыдно и противно слушать, как отец, ученый с мировым именем, пытается сомнительным научным изобретением оправдать свой атеизм, скатившись до прямого богохульства. «А я еще хотел с ним о венчании поговорить», – подумал Виктор и со вздохом сказал:
– Папа, я не желаю…
Но отец, возбужденный опьяняющим ореолом славы, прервал его:
– Все пустые разговоры – потом! Сначала – в научный центр! Мне нужно немедленно оцифровать твой разум. Жизнь такова, что все может произойти. Вот мама, совсем еще молодая, умерла год назад. Жаль, мы тогда только выходили на финишную прямую в исследованиях. Но теперь смерть – навсегда побеждена! Сначала перед тобой открою дверь вечности, а затем – и перед собой! Вперед!..
Виктор с тяжелым стонущим сердцем последовал за отцом в одно из лабораторных помещений. В центре стояло белое, напоминающее стоматологическое, мягкое кресло, над которым на штативе висели разноцветные электроды наподобие обычных шапочек-шлемов. Рядом стоял тумбочкообразный прибор со светящимися шкалами и индикаторами.
– Вот оно мое детище! В нем сокрыты годы трудов и недоспанных ночей! – с восторгом произнес профессор. – Садись, мой родной, не бойся. Всего несколько минут – и содержимое твоего мозга будет скопировано.
– Папа, но мне это не нужно, – пробовал остановить немного успокоившегося отца Виктор. – Я с тобой уже дискутировал на подобную тему. Помнишь, я высказывал свое убеждение, что без души мозг ничего не значит. А душу, дарованную Богом, никто не скопирует… Да и мозг полноценно воспроизвести вряд ли возможно… Я тогда и подумать не мог, что ты это станешь воплощать на практике…
У отца от волнения задрожали руки, он побледнел.
– Сын, я ведь ради тебя, ради нас. Ты не все осознаешь, не до конца понял, насколько это значимо.
Отец взялся за сердце. Виктор, зная о его серьезной гипертонии, испугался. «Ладно, пусть сам убедится в несостоятельности своего испытания», – подумал он и сказал:
– Я согласен. Ты только не волнуйся.
Виктор сел в кресло. Отец вызвал двух коллег его возраста, которые надели на голову юноши и подсоединили оборудование. Затем отец включил прибор. Послышался звук, напоминающий комариный писк. Юноша не знал, какими мыслями невольно делится и делится ли его сознание с записывающей аппаратурой, но сам он думал только об одном: «Быстрее бы закончилась эта унизительная процедура».
И вот голову Виктора освободили от электронной паутины. А Волков тут же вынул из прибора флеш-накопитель, который поместился на его ладони.
– Здесь все… – торжественно сказал он и кивнул коллегам, чтобы удалились. – Теперь тебе, сын, смерть не страшна. Вскоре и я скопирую свой разум в тело своего второго «я» – киборга. И мозг Веры оцифруем… Но, в первую очередь, я забочусь о тебе, мой дорогой. Чтобы ты достиг вечности в своем двойнике…
– Папа, ты прости меня, но я повторю: человек – это, прежде всего, душа, – перебил отца Виктор. – Я больше не желаю участвовать в твоих экспериментах… Они мне противны… Я искренне верю в Бога, верю всей своей, существующей, душой и, более того, – Виктор сделал паузу и наконец сказал отцу то, что для него было самым важным: – Мы с Верой решили венчаться в нашем приходском храме святых Петра и Февронии. Я прошу тебя: отнесись с пониманием к нашему выбору.
– Хорошо, что я сотрудников отправил, и они не слышат тебя, – взорвался гневом профессор. – Я не знал бы, куда глаза девать. Ты что с ума сошел?!. Это мать виновата, – он стал ходить взад-вперед по лаборатории. – Я не уследил. А она сама в храм ходила и тебя крестила, да еще тебе навязала эту веру.
– Папа, ты знаешь и видишь: я тебя очень люблю и уважаю, как отца, как самого родного мне человека. Почему ты не считаешься с моим мнением, с моим мировоззрением, с моими и Веры чувствами?..
– Виктор! – не пожелал больше слушать сына профессор. – Как ты можешь быть таким неблагодарным! Я перед тобой открываю вечность. А ты…
– Мне вечность подарит Господь, настоящую, а не мнимую, – подойдя к двери, спокойно сказал Виктор. – Ты, дорогой отец, пожалуйста, не обижайся, но это мои убеждения, и я ими не поступлюсь. Завтра мы с Верой встречаемся с настоятелем церкви отцом Никоном, будем договариваться о венчании. А сейчас я ухожу к себе, чтобы подготовиться к собеседованию с батюшкой, повторю азы Православия.
Юноша, ласково простившись с отцом, поспешил в свою небольшую комнату, которая располагалась на четвертом этаже виллы. А профессор долго стоял и смотрел на закрывшуюся массивную дверь. «Я хотел испытания киборга провести в твоем присутствии, но ты, неблагодарный и глупый, сам отказался», –размышлял расстроенный Волков. Но, посмотрев на флеш-накопитель, стал успокаиваться и отправился в главную лабораторию.
Это было сравнительно большое помещение, обставленное различной фантастической техникой. Посреди его на белоснежной кушетке лежал Виктор, а точнее его киберклон, которому главный создатель дал название «Ник». По повелению Волкова, сотрудники повернули киборга на живот. В затылочную часть его головы, а точнее, в открывшийся паз, разделив густые черные волосы, профессор лично вставил флеш-накопитель. Затем «двойник» Виктора был одет подобным образом: в синие джинсы, черную футболку и такого же цвета куртку. Его посадили, опустив ноги, обутые в белые кроссовки, на каменный пол. Волков подошел к нему и нажал на некую невидимую точку-кнопку в области спины. В следующее мгновение даже у профессора и сотрудников, «делавших сказку былью», глаза увеличились, а рты невольно приоткрылись. Волков поначалу не заметил внешней разницы между искусственным «человеком» и настоящим его сыном.
Киборг осмотрелся, перевел взгляд на профессора и голосом Виктора сказал:
– Ты мой отец…
– Да, да я твой отец, а ты – мой сын! – подойдя к Нику, с безумным восхищением воскликнул профессор.
– Да, я твой сын, – поднимаясь на ноги сказал киборг.
Волков ликовал. Он, дрожа от переполнявшего его восторга, обнял Ника. А когда отпрянул от него, то долго расцеловывал взглядом, все еще не веря в происходящее. Словно очнувшись, профессор взял Ника за руку и, как маленького ребенка, повел в свой кабинет. Там он со счастливым видом произнес:
– Я же говорил, что души не существует. Вот ты живой, теперь вечно живой и без нее.
– Я живой… – повторил равнодушно Ник. – Они – нет...
С этими словами он приблизился к полке, где выстроились макеты киборгов. Ник безразлично скользнул по ним взглядом, повернулся и подошел к окну.
– Тучи собираются, – сухо сказал он. – Храм святых Петра и Февронии. Я там был с Верой.
– И-и как ты, сын, считаешь: Бог есть? – подступив к Нику, дрожащим голосом спросил профессор.
– Там был священник, жених и невеста, много людей, а Бога я не видел.
– Молодец, молодец! – снова возвеселился Волков. – Ты не видел, потому что его нет. Нет его! Молодец! Ник, повернись ко мне, дай мне на тебя наглядеться, – взяв киборга за руку, попросил профессор.
Вдруг Ник грубовато отстранил «отца» и направился к большой фотографии, что висела на стене.
– Старый портрет мамы, – монотонно произнес он.
– Да, да, это она, наша родная, – душевно проговорил Волков.
И тут ему пришла в голову мысль: «А что если съездить на могилу жены, его матери. Там Ник непременно проявит свои сыновние чувства».
Вскоре профессор с киборгом выезжал из гаража на сверкающем даже в хмурую погоду джипе. Ник сидел рядом, уныло, неподвижно, уставившись в одну точку, и молчал. Но когда автомобиль поравнялся с церковью, он перекрестился. Волков чуть не выпустил руль из онемевших рук.
– Ник, то есть Виктор, родной, зачем ты перекрестился? – со стоном спросил он. – Ведь Бога нет!
– Я с мамой всегда перед храмом крестился, – равнодушно ответил киборг.
– Но мамы уже нет и креститься не нужно, – попросил профессор.
– Вот мой педагогический институт, – отошел от темы Ник, смотря в сторону старинного пятиэтажного здания. – Учусь на пятом курсе. Говорят, что тяну на красный диплом. А я ничего не тяну, я лишь слушаю и запоминаю информацию. Вот помню: педагогика – наука о воспитании и обучении человека, прежде всего в детско-юношеском возрасте. Предмет педагогики – целостный педагогический процесс направленного развития и формирования…
– Родной мой, – остановил Ника профессор. – Давай лучше поговорим о жизни, пообщаемся по ду… – он чуть не сказал: «по душам», но вовремя спохватился…
– Я живу двадцать два года, семнадцать дней, – равнодушно проговорил Ник и посмотрел на автомобильные часы, видимо, подсчитывая часы, минуты и секунды…
– Ты, пожалуйста, делись свободно своими эмоциями со мной, – Волков пытался вложить в каждое слово непомерные ласку и любовь, чтобы «сын № 2» ответил тем же.
– Я помню научное определение термина «эмоции», но как их выразить, не знаю.
Волкова прошиб пот. Он умолк. «Но ведь сознание всецело его, – с недоумением констатировал профессор. – Ничего, сейчас у могилы родной матери оживится, придет в себя». С этой мыслью Волков вышел из машины у большого унылого кладбища и позвал с собой Ника. Вскоре отец и «сын» подошли к выкрашенной в светлый цвет ограде, что окружала черную мраморную плиту, на которой была выбита фотография красивой женщины с чертами, как в зеркале, отражающимися на лице Ника.
– Вот здесь она, наша мама, – сквозь слезы прошептал Волков и указал рукой на памятник.
– Это не мама, это каменная глыба, – холодно отозвался Ник. – Ты говоришь неправду, папа. Тело ее там, в земле.
– Я-я ведь символически, – разволновался «отец». – Ее портрет на памятнике. Она ведь на нем, как живая. Смотри, даже золотистые листики ее гладят.
Профессор указал рукой на растущую рядом березку, с разлогих ветвей которой осыпалась на надгробье под дуновением легкого ветерка красивая желтая листва.
– Они не золотистые, они мертвые, как все здесь.
– Но ведь память жива, мы же храним в ней маму прежней. Сын, ты ведь ее очень любил…
– Я не помню, как я любил, я только вижу, что ты поступил безрассудно. Я где-то читал, что если в поступке человека нет логики, он поступает неразумно.
– Не смей оскорблять меня и маму, – скорбно взвыл Волков. – У тебя есть разум. А в нем ведь должны быть и любовь, и добро, и уважение, и просто человечность.
– У меня есть информация, а перечисленных качеств нет.
Волков, взявшись за сердце, испугался, что сам может бездыханно лечь вместе с супругой. Он, словно ища отрадной поддержки и утешения, посмотрел вокруг. Недалеко перед надгробным крестом молился человек, опершись на костыли. Профессору вдруг стало жалко бедолагу. «Я столько лет жизни, столько сил, бесчисленные миллионы денег потратил вот на этого киборга, а многие калеки даже протезов нормальных не имеют», – уколола его мысль. Он перевел взгляд на Ника. Тот стоял неподвижно, как мертвая статуя, и смотрел куда-то в одну точку. Внешне он был все тот же вылитый Виктор, а внутренне – неживой компьютер.
– Едем обратно, Ник, – понурым голосом позвал Волков и зашагал к машине.
Вдруг он поскользнулся на влажной траве и упал на спину, распластавшись поперек аллеи. Профессор протянул руку подходящему к нему Нику. Но тот переступил через Волкова и продолжил, как ни в чем не бывало, путь. «Отец» поднялся и, проглотив слезу, поплелся за Ником.
Профессор, возвращаясь обратно, не проронил ни слова, словно онемел. Недалеко от дома он увидел идущую по пустынному тротуару Веру.
– Вот идет куда-то Вера, – отозвался киборг. – Мы недавно с ней гуляли в парке. О любви, о свадьбе произносили какие-то глупости. Не нужна мне никакая женитьба. Это все – пустое. Еще договорились с ней завтра встретиться с настоятелем церкви по поводу венчания. И как я мог согласиться... Да и не пойду я в этот храм.
– Замолчи, не говори ничего, урод… – выходил из себя Волков. – Я тебя породил, я тебя…
– Я не урод, – взглянув в боковое зеркало, сказал Ник. – Я даже лучше выгляжу, чем ты, отец.
Профессора стало тошнить. Ему хотелось только одного: быстрее поставить машину в гараж. И вот наконец он туда заехал. Волков выпрыгнул из салона и позвал за собой Ника. Он привел его в лабораторию, где, отойдя от своих рабочих мест, на него уставились работники, глазами спрашивая: «как?»
– Повернись ко мне спиной, Ник! – вместо ответа сказал, произнеся с отвращением имя киборга, терзаемый гневом руководитель научного центра.
Когда Ник исполнил его просьбу, Волков ударил указательным пальцем по кнопке на его спине. Ник повалился на твердый пол.
– На утилизацию это бездушное чудовище! – выкрикнул профессор. – Лучше мы будем делать хорошие протезы, нужные устройства для калек, создавать технологии лечения. Впрочем, через час все соберемся в большом зале…
Виктор, ничего не зная о злоключениях отца, свежим осенним утром направлялся к храму. У ограды он встретился с Верой. Она, одетая в светлое стильное платье, на фоне роняющего багровую листву клена напоминала неувядаемую летнюю розу. Юные и счастливые люди, соединив руки, направились к храму. Вдруг перед ступеньками паперти они замерли. Перед ними на площадке возвышался отец Виктора.
– Папа, не нужно нам препятствовать, пожалуйста, не стой на пути, отойди… – попросил Виктор.
– Я и не собирался… – улыбнувшись, сказал профессор. – Наоборот, я уже договорился о нашей встрече с отцом Никоном. Давайте, давайте, батюшка ждет.
Виктор, пропустив вперед такую же ошарашенную, как он сам, Веру, тихо спросил отца:
– Папа, а ты сам не киборг?
Отец только улыбнулся и последовал за Виктором. Пожилой белобородый священник радушно принял молодоженов. Те, разговаривая с батюшкой, невольно наблюдали, как отец и будущий свекор ставит перед иконами свечи, крестится. Он долго стоял, склонив голову, перед кануником. Когда закончилась беседа священника с молодоженами, Волков подошел к ним.
– Вот побывал в храме и словно с душой Раи, Раисы встретился, – поделился радостью он. – Ее душа где-то рядом.
– Так и есть, – с улыбкой на лице проговорил настоятель. – Приходите, Господь всегда ждет нас. Я очень счастлив, что у нас в общине будет новая православная семья. С радостью повенчаю молодых людей.
– Я просто не верю, я никогда не думал, что буду так счастлив.
С этими словами Волков с сыном и будущей невесткой вышли из храма. На площадке он, не скрывая радости, погладил по головам своих, теперь уже двух детей. Он обнял их со стороны спин и радостно молвил:
– Смотрите, какое сегодня солнечное, синее и непорочное небо. Даже если нагрянут тучи, оно все равно будет таким же светлым и безоблачным в вашей жизни.
Виктор и Вера повернулись к Семену, обняли его, и все вместе прослезились от счастья.