Шарманда и прочие пердимонокли

ШармандА*(узб) - позор, стыдоба).

Помню, в детстве мама с папой водили нас с сестрой на ипподром. Происходило это в основном тогда, когда я приезжала к ним в Ташкент на каникулы и родители старались разнообразить мое пребывание там. В планах было обязательное посещение театра Навои, цирка, Луна-парка и - иногда - ипподрома.
На иппподроме нас экипировали, сажали на послушных лошадей,  и инструктор, держа поводья в руках, или шёл, или ехал рядом на другой лошади.
В общем, 5 - 6-кратное посещение ипподрома утвердило меня в собственном умении скакать на лошадях, а  способность вовремя  причмокивать и говорить «Нннооо», «цоп-цоп» и «тпррр»  – в умении управляться с ними.

Спустя несколько лет, когда я была уже студенткой мединститута, меня пригласила на день рождения подруга Шахноза (Нозка), живущая за городом. «За городом» подразумевало наличие своего хозяйства: конюшни, кошары, курятника.
После обильных возлияний и употреблений хозяйка вывела нас во двор на мини-экскурсию.
Увидев знакомые очертания лошадиного тела, я позволила алкоголю активировать  во мне давно забытые инстинкты наездницы,  и я возжелала «оседлать вороного».

– Дай мне самого резвого, хочу галопом проскакать по вашей тихой улочке! – пафосно воскликнул алкоголь моими устами.

– Ляль, вся амуниция  в кладовой, под замком, – пытается уговорить меня подруга, – ни седла, ни стремян, ничего нет, одни голые лошади!

– Не надо мне ни сёдел, ни удил, ни вожжей! Мой «опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг», помогут мне  с ветерком промчаться по этому захолустью!
- Не иначе как вышеупомянутая вожжа попала мне под хвост, выключив инстинкт самосохранения: садиться в шёлковой  плиссированной юбке-брюках на скользкую конскую шкурку было опасно.

Вздохнув, Нозка вывела мне «самого резвого из всех резвейших», как она сказала, коней. Как оказалось потом, это был самый меланхоличный  и ленивый конь из всей десятки.
Мое умение  лазать по крышам и деревьям помогло мне взобраться с собачьей будки на спину коня и я вцепилась в его гриву.
Надо же было за что-то держаться! Ибо мои ноги, сжимавшие конские бока, не отличались особой длиной и заканчивались где-то на уровне чуть ниже предполагаемого седла.
Девчонки стайкой столпились чуть поодаль.
Почуяв приближение звёздного часа, я ударила пятками по бокам и завопила дурным голосом: «Нно, пошёл, родимый!». Где я  услышала такое обращение – не помню, но конь повёл ухом  и двинулся  вперёд.
Нозка открыла ворота и выпустила нас на улицу. Улица была пустынна, лишь вдали, по ходу улицы, у некоторых ворот на скамеечках  сидели аксакалы-старики.
Я слегка дёрнула за гриву и велела коню шевелить булками. Ноль реакции. Ладно, ленивый засранец! Я сложила пальцы кольцом, приложила к языку  и резко свистнула. Училась этому несколько недель, пока не стал получаться ясный чистый звук.
Конь вздрогнул и рванул вперёд...
Я едва удержалась: шёлк брюк предательски заскользил по шерстке, и я чуть не распласталась по спине коня, вцепившись в его шею.

– Эй, эй, потише, потише! – заверещала я, – тпрррр, цоп-цоп, черт побери! Тихо, говорю, чуть помедленнее, ауууууу, эгегей!!!

Но конь перешёл на галоп и передо мной, как в убыстрённой съёмке, проносились дома, заборы, лица удивленных стариков... и я почуяла «с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю...»...
Я что-то кричала. Какие-то междометия, нехорошие слова, дикие вскрики, мольбы ко всем матерям – божьей и далеко не божьей  – всё, что приходило на ум и казалось действенным.

Улица была тупиковой и заканчивалась глухими заборами.
Конь стал замедлять бег. Появилась слабая надежда, что, упершись в  стену, конь послушно остановится и я останусь невредимой. Или хотя бы слегка живой.
Но нет: он не остановился! Он слегка замедлил бег и стал делать разворот... на апогее разворота сцепление шёлковых штанов со шкуркой коня исчезло напрочь  и моя попа неудержимо заскользила вбок и вниз, потянув за собой всё тело.
Я шмякнулась куда-то в область подбрюшья коня. Дабы закрепить своё  доминирующее положение надо мной, конь встал на задние ноги и злобно захохотал.
Конечно, это был не хохот, но мне казалось именно так.
Как оказалось, девчонки в тот момент затаили дыхание и молили небо о моем спасении.

Для меня же кадры теперь наоборот, стали замедленными. Прямо перед своим взором, перед своим лицом  я увидела полукружье подковы с двумя шипиками по бокам и надо мной нависла вся мощь коня и его гендерное великолепие. Вдруг подумалось, что всё это – в последний раз, что больше никогда и ничего не встанет перед моими глазами...

Я зажмурилась, готовясь к наиболее вероятному исходу: копыто коня, впечатанное в мою грудную клетку, хаотичные предсмертные сокращения разорванного сердца...
Или – менее интересно, но с лучшими шансами на выживание – разорванная брюшная полость со всеми вытекающими оттуда физиологическими жидкостями...
Но мне повезло. Одна из передних ног коня приземлилась прямо между моих раздвинутых ног и припечатала плиссированную штанину к асфальту.
Куда приземлилась его вторая нога - неважно, ибо никакого урона она мне не принесла.

Я встала, ощущая какой-то гул в голове. Видать, это выветривались останки алкоголя или моей дурости, что сподвигла меня на столь глупое мероприятие.
Самой большой потерей того вечера стала огромная круглая дыра на широкой штанине моих брюк. Как объяснить это сестре, строившей планы на эти брюки на ближайшие выходные, ведь, будучи такого оригинального фасона, они одинаково хорошо сидели на нас обеих?!  Как доехать с пересадками домой, стыдливо сдвигая ноги  и семеня мелкими шагами при ходьбе?

Как бы то ни было, тогда всё закончилось хорошо.

И я (в очередной раз!) сделала вывод, что выпендриваться – большой грех, ибо всякий раз, когда я делала что-то с посылом «А посмотрите, как я могу!»,  дело кончалось позором, конфузом и прочими пердимоноклями.

А вот интересно, друзья, бывало  ли у вас так?