Рай меж Волгой и Днепром

                Моей любимой Ребекке Кроу
     Обычно спокойный и частично вальяжный, не теряющий собственного достоинства ни в щирое декольте пани Моники, ни, тем более, в распахнутую ветрам с востока ширинку Кевина Спейси, еврейский продюсер Харви Вайншток влетел в отдельный нумер мотеля для господ проезжающих, где обитал некоторое время его неразменный фальшивым пражским грошем приятель Мартин Скорсезе, с непредвзятым видом театрального критика Джима, заставшего свою Делию в потных объятиях шотландского Яго Макбетовича, с ударением на  " о ".
     - Это шедевр, Мартин ! - загрохотал грохотулькой с порога Харви, потрясая листочком формата А - 4, милостью Гейтса и Брина запуленным в мировой эфир и для всех, как джастис или уши Микки Мауса, ставшие достоянием общечеловеческой цивилизации накануне полета Гагарина в стратосферу Илона Маска, так и не сумевшего придумать ничего для выкарабкивания из тупика Кибальчича и фон Брауна, скудостью фантазии положивших предел исследованиям Дальнего Внеземелья. - Бери - не хочу, понимаешь, всем, как арманьяк или сигары за десять центов.
      Скорсезе испуганно вскрикнул, пригибаясь к полу нумера, застеленному стельками. Еще в сорок втором под Бобруйском, заключив пакт и ленд - лиз с советским диктатором, Черчилль, как опытнейший, непреклонно потребовал у товарища Сталина присовокупить к золотому запасу стельки, вредительски изъятые у страдающих народов Союза, переживающих голодомор с репрессиями, тая подспудную мысль санкционности : ежели принудить правителей к любви невзадолге, то и побудить подчиненных конституции стоит хотя бы в виде эксперимента, глядишь и выйдет абцуг с майданом госпереворота, который потом можно будет обозвать как угодно.
      - Как угодно, вас сиясь, - объявил майордом по контракту от студии  " Вивид " сэр Абрам Чейнстокс, раздвигая портьеры в бойкий цветочек оглоблей, - полномочный зэхер и чрезвычайный военный преступник ограниченного пространством и временем геноцида отдельных недобросовестных.
     Харви недоуменно оглянулся, меньше всего ожидая в нумере мотеля обнаружить знаменитого майордома Скорсезе. Кто ж в Холливуде не знал о майордоме Скорсезе ! Все знали или, в край - подозревали. Это ведь как с кокаиновыми вечеринками, подпольными абортами, беспорядочными половыми связями или быстрыми отсосами между дублями эпизодов, да что говорить, если даже самой Милле Йовович не удалось переубедить мировое сообщество в проституционной составляющей модельного бизнеса, не упоминая манекенщиц. Майордом отступил на шаг в сторону и вскричал уже Харви, традиционно шатаясь и белея. За спиной маойрдома стоял под видом Грибоедова ликвидированный горячей, но справедливой пулей Герой России Карлов, загероичившийся самим фактом скоропостижной гибели перед лицом агрессивных намерений и поползновений к прекрасному.
    - Тьфу, - произнес ритуально Скорсезе, чураясь пробивающейся щетинкой по мужественному лицу одного из вида хомо сапиенс, а он был именно хом и сапиенс, зря, что ли, дедушка Дарвина тоже рифмоплетствовал по лекалам Грибоеды, - рассыпсь, гнида.
    Карлов рассыпался на составляющие, с тихим шорохом изначально тухлых нолей и сгнивших единиц осыпаясь к стелькам. Содержимое черепной коробки, как заметил Вайншток, обрушилось на сертифицированную Берлинским музеем стельку певицы Руслановой, добавленную Сталиным до кучи и от широты задумчивой грузинской души, нашедшейся - таки в полупрозрачных чернью трусиках Тины Канделаки, подруге дней суровых Потупчик, угрожающей любым женским или трансовым титькам скудоумной маечкой постпутинизма, в чем и проявлялось привычное Невзорову холуйство с лизоблюдством, если что.
    - К чорту злобонасущность каждодневности, - отчетливо прочеканил языком Скорсезе, отпуская майордом взмахом руки. Будто Карл Двенадцатый или Мюрат, б...дь. Те вот так вот, бывалоча, слали полки и эшелоны, временно оккупировать Крым или сшибить самолеты, не суть. - Давай шедевр, Харви.
     Вайншток согласно качнул благодарно седеющей гривой и зачитал с листка пару фраз о тормознутом краями бармене Харди, о злом чечене Човке, чье типическое наименование не совсем понравилось Скорсезе, тут же и порешившему переименовать чечена в русского эмигранта Сойко Пулича, о чорном бизнесе и белом треше.
     - И назовем мы все это непотребство, - злоключил Скорсезе по завершении Вайнштоком читки сценарного шедевра мудака Лихейна, - так, как назвал Эдуард Петров много лет тому взад преступную группировку Каданникова и Рушайло. " Общаг ".
     - Именно с твердейшей  " г ", - уточнил Харви, блаженно отдуваясь.
     Приятели заулыбались, горделиво поводя налитыми предвкушением наживы и чистогана глазами, в очередной раз кинув через хер Михалкова ( по х...й какого ), не находящего, понимаешь, достойных сценариев на родине вишневых садочков, лютиков - цветочков и самого Грибова, великого, как и все тута.