Я помнила

Я помнила, как меня крыло злое вдохновение. Оно налетело на меня так резко, что я не успела схватить тетрадь. Привычного отточенного движения не происходит, и мне кажется, кажется. Но я не крещусь.
На меня выливаются ощущения мутной водой реки, в которую меня бросили в 15 лет. То ли посвящали в панки, то ли пытались утопить. Но мне сейчас просто необходимо эту «мутность» просеять. Потому что моя душа…Ну или что там у всех, в том числе и у меня, внутри?
Пусть душа. Я так решила. И она требует ясности. А все почему-то находят грязь. Даже там, где чистые, незамутненные чувства выведены моей рукой, люди видят пошлость или не видят ничего.
Мне бы сейчас стоило пройтись и прочистить голову. Это важнее, чем стопка дел и литр дрянного вина на вечер. Однако, ответственности меня все же научили. Немного. Но этого достаточно для того, чтобы я просто шире открыла окно и продолжила писать.

Так было и тем летом.
Сценарий, над которым я билась уже несколько праздно прожитых лет, сегодня начал гнить. Этого стоило ожидать. Не могла же я держать его в морозильной камере вечно.
Плакала по началу. Долго, упорно. Будто пыталась выплакать из себя что-то. Но не писалось, хоть кричи, хоть прыгай с угрюмой телебашни по соседству.
Не знала я, что делать. И глупо начала метаться по комнате, ронять вещи. В таком состоянии нельзя мне в руки ничего брать. Я становлюсь просто самоубийственно неловкой. Нельзя!
Крупными-крупными буквами попрошу тату-мастера выбить на левой моей руке. Почему же на левой? Все потому что я правой ПИШУ, а на левую ПОГЛЯДЫВАЮ.
«А!» - выдаст кто-нибудь звук, обозначающий понимание. Тогда я стану, может, немного удовлетвореннее.
Но вот сценарий жаль.
Его спасти теперь может разве что чудо. Или мое внезапное и очень своевременное озарение.
Но оно не приходит, и я иду к маяку.

Ветер! Его тут так много и он такой полный!
Моя умершая подруга очень любила это место. Говорила постоянно что-то прозаичное, про романтику и поцелуи. А я замечала, что чаек здесь больше всего. Этих мерзких крикливых каналий.
В Феодосии эти птицы какие-то особо наглые. Вот и сейчас. Утаскивают мой сэндвич прямо из-под руки. А ведь он даже не с тунцом, придурки! Там курица, сечете?! Ку-ри-ца! Ваш собрат, только помолчаливее.
Но чайкам откровенно наплевать на этот своеобразный акт каннибализма, они продолжают есть и кричать. Кричать и есть.
Я же сюда пришла помянуть мой глупый мертвый сценарий и мою хорошую мертвую подругу. Крымское домашнее вино, влитое в мою флягу, напару с Буковски приятно берет за голову и кружит-кружит.
«Ты – дура, и ты убила свой сценарий!» - говорю я громко, куда-то в ветер. – «И вместе с ним умерла и часть тебя».
Две слезы как-то все же оказались на моих щеках. Ничто человеческое мне не чуждо. Ничто нечеловеческое мне не чуждо…
Вены! Вены! Я вся сейчас из вен, и артерий, и импульсов. Да! Огневых импульсов!
Кончилось вино.
Тут неподалеку был виноградник. Точно недалеко. В 20-ти минутах ходьбы. Забавно, я будто стараюсь сама себя убедить в том, что мне необходимо туда. Подруга бы одобрила.

«Спи мирно, история, что не будет рассказана!» - произношу и тут же сплевываю вязкое в траву. Слишком пафосно.
«Ты сдох, сценарий, во утробе моей. Потому что зачли тебя под песни Порнофильмов, потому что рожать тебя не я должна! Спи теперь, вышедший из-под трясущейся руки! Спи спокойно!».
Тоже пафосно, но теперь хоть правильно. Почему-то напомнило, как по воскресеньям, еще в детстве, ходила с папой в церковь исповедоваться. Даже показалось, что ветер донес слабые нотки ладана. Виноградников нигде не было видно.
И можно было бы наплевать. Налететь вихрем на ближайшую яблоню, успокоиться, спуститься к морю. Но я безумна. И упорна. Упорна, может, чуть-чуть больше. И даже крики чаек, уговаривающих пойти купаться, не могут меня переубедить.

Знаете, в детстве ты часто придумываешь себе безумные задания, чтобы что-то произошло. Вот для меня таким заданием стали виноградники.
Но что награда? Не знаю. Продолжаю свой путь.
Идти нужно, не сворачивая, по узкой тропинке. В тонких льняных туфлях ноги беззащитны перед яростными колючками.
«Вот он! Мой мертворожденный сценарий!». Я вижу это уже издалека, и падаю на колени. Немного отдыха.
А винограда не было, и я засмеялась. Его собрали до меня. Законные хозяева. Оставили только хрупкие голые кустики, что уныло тянули ко мне свои веточки-ручки. Теперь точно можно идти к морю, тут ловить нечего. Там же я буду топить в соленой воде все свои горести и печали.
Первый всхлип. Я все же наткнулась на колючку, что было ознаменовано алым на моей коленке. Но дальше ничего. Потом – смех.
Безудержно, нелепо и косо. Приказала себе сейчас же перестать смеяться! Это уже начало нездорово переходить в истерику. «Тебе бы хоть до пляжа ближайшего дойти!» - уговариваю я себя.
«А там ржи сколько хочешь. Вместе с чайками».      
               
Соль кругом! Соль вокруг! Она в носу и волосах бесплотной нимфы.
А еще желейные медузы, любопытные и дружелюбные.
Я погружаюсь с головой, чтобы стать ближе к чему-то сокрытому, но естественному. Черпаю рукой по дну, собирая  мелкие гладкие камушки и обработанное морем стекло.
 
Ищу клад.

Я постоянно ищу клад.
 
Я найду этот клад.

Чайки над моей головой поют панихиду.