Вавель

Самое начало девяностых. Дивные годы, которые теперь почему-то принято называть «роковыми». Все смешалось в наших неокрепших мозгах. Комсомол как идеология нас не занимал, религия еще не воцарилась, и все пробовали свои силы в спасительной торговле. Китайские «челноки» казались эмбрионами будущего. Мы ездили в соседнюю Польшу. Помню звонок подружки со странным предложением. «Хочешь в Краков прокатиться? Нужны только билеты! А по приезде мы примкнем к паломникам! Собирай дома все ненужное!» Я отреагировал не менее странным согласием. Слово «паломники» проскочило незамеченным. Купив два билета, я собирал вышеозначенное «ненужное», стараясь не привлекать внимания старших.
То путешествие не задержалось в памяти - разве что столицу страны Варшаву поезд проследовал с наглухо задраенными окнами. Десятилетием ранее там отбунтовала пресловутая «Солидарность». Мало ли что? Нас ждал старинный Краков - там группировался отряд паломников. Отряд намеревался пешим ходом добраться до местечка Ченстохова и встретиться с папой Римским, как раз посетившим Польшу. Предполагаемое пешее путешествие составляло более двухсот километров и могло растянуться на недели. Я наивно собирался в нелегком пути одаривать «ненужным дома» всех встреченных поляков. А они должны были приветствовать нас ликованием, осыпая шествие цветами. Будущих паломников до момента отправления распределили по религиозным краковским семьям. Навстречу нам распростер руки аскетичный, но уютный польский быт. Сын хозяйки учился в семинарии и собирался стать священником. Помню гигантскую курицу, зажаренную хозяйкой пани Софьей нам на ужин и накрахмаленную постель для ночлега. Давно я курицы не ел!
Утром меня растолкала подружка. Наскоро хлебнув кофе, мы отделались от пани Зофьи. Та настойчиво предлагала нам оставить вещи дома и проводить нас. Мы собирались смотреть город. Почему-то прихватив с собой увесистые чемоданы с «ненужным». «Чемоданы тяжелые - да, но мы привыкли гулять с вещами!» - отрезала моя подружка. Мы вырвались из гостеприимных объятий хозяйки. Пани Зофья пожала плечами, удивленная таким недоверием, но мы уже выбрались из дому. И тут спутница огорошила меня. «Собачий польский язык! Как нам найти вещевой рынок? И спросить-то не знаю как!» Ни о каком паломничестве речи уже не шло. Оказывается, мы приехали торговать. Я подумал и согласился. Долларов в руках я не держал.
Преодолев все возможные мытарства, мы отыскали вещевой рынок. Встали в конец торгового ряда и скромно огляделись. Несмотря на раннее время, рядом с нами бойко шла торговля трусами всех цветов, размеров и фасонов. Примерять их было негде, и желающие подбирали белье на глаз. Тут мне пригодилось мое модельное прошлое - я умел подбирать одежду, и вскоре прослыл на рынке отличным консультантом. «Ты своим торгуй!» - толкнула меня в бок подружка. Мы раскрыли чемоданы. Их ненужное дома содержимое оказалось нужным тут и довольно ходовым товаром. Сухой спирт в таблетках и неведомый полякам нафталин шли нарасхват. Дурацкие вазы и статуэтки - тоже. Последними были проданы мои наручные часы, украшенные брильянтом, привезенные знакомым капитаном из «загранки» и напоминавшие о недавнем отдыхе в Одессе. Часов было жаль, но мной уже завладел рыночный азарт! Пыльно-загорелые, мы вернулись домой. «Ненужного» оставалось так мало, что назавтра мы смогли оставить чемоданы дома. Пани Зофья успокоилась. Курица и постель безропотно повторились. До паломнического шествия оставался один день. Но в наших карманах уже хрустели обратные билеты до Питера. Домой мы собирались отчалить назавтра.
Придя на рынок, мы, как завсегдатаи, поздоровались с уже знакомыми торговцами и разложили товар на вышитой скатерти, прихваченной с собой. Скоро из «ненужного» у меня осталась только щетка-пылесос, предназначенная для мобильного очищения черной одежды накануне выхода из дому. Щетка привлекла внимание респектабельной четы поляков, возжелавших проверить ее действие. «Где же я им тут розетку возьму?» - испугался я, но поляки обнаружили: мобильное устройство может работать от батареек. Купили, вставили. «А как вычистить саму щетку?» Этого я тоже не знал, но хитроумный поляк нажал неведомую мне кнопочку и открыл щетку. Он тут же засыпал соседей, продававших трусы, толстым слоем пыли! Выяснилось, что щетку не чистили никогда! Соседи завозмущались, а я нашелся: «И это - всего за один раз!» Я поторговался, избавился от щетки. Мы кинулись покупать обновы. Шопинг оказался недолгим, к тому же жгло немилосердное солнце. Но ведь каждый из нас заработал по сто долларов! Всего за два дня! Окрыленные собственной предприимчивостью, мы пообещали «еще вернуться» и покинули рынок.
Мы перешли каменный мост через Вислу. Перед нами вырос холм, а на нем - средневековый замок, окруженный рвом с водой и крепостной стеной. «Такой огромный купол, наверно, виден из космоса!» Пройти мимо горе-торговцы не могли. Музей под диковинным названием «Вавель» оказался еще открыт. На входные билеты ушла оставшаяся часть навара. Нас встретили тишина и прохлада. В глубине анфилады залов таились великолепные статуи, кожаные обои, древние вазы, могилы польских королей. Какая красота! Из наших голов окончательно выветрились остатки комсомольской идеологии. Нас пленили ротонда Пресвятой Девы Марии, ворота Бартоломео Береччи, часовня Сигизмунда. Несколько часов, оставшихся до закрытия музея и отправления нашего поезда, мы досконально изучали древнюю сокровищницу. Эрмитажный уровень - но все совсем другое. Европа! Запад!
Умиротворенные и приобщившиеся к чему-то высокому, мы возвратились в объятия пани Зофьи, наврали ей про внезапно скрутивший нас недуг и под его предлогом бросились на вокзал. Пани Зофья сокрушенно качала головой нам вслед. Побывать в Польше и пропустить паломнический поход - казалось ей недопустимым. Не увидеть Папу Римского - нонсенсом! Но лезть в наш огород со своим уставом хозяйке не позволяло воспитание. Мы отправились домой. В пути нас обуревали сомнения: нам было стыдно и неловко перед пани Зофьей - тоже мне, паломники! Но в то же время мы насытились красотами древнего Кракова, да еще и подарков накупили! В те постсоветские времена без привкуса торговли такой вояж был бы невозможен: при пересечении границы туристам полагалось обменять на валюту всего тридцать советских рублей! Мне завидовало все постперестроечное телевидение.