гл. 3-52. Днём и ночью - с боями вперёд

ВОСЕМЬ КРУГОВ БЫТИЯ
или Жизнь Ивана Булатова

Семейный роман-эпопея

Книга 3.  ЛИШЬ ПОРОХ ДА ТУМАН
или Главная фронтовая награда

Глава 52. ДНЁМ И НОЧЬЮ – С БОЯМИ ВПЕРЁД!

Быстрый марш-просачивание по польским лесам и болотам. – Показательный для советских солдат суд на границе с Восточной Пруссией. – Очень трудное освобождение города Ласин. – Отчаянное сопротивление противника на подступах к Висле.


*   *   *
После относительно быстрого и лёгкого взятия нашими войсками города Бродница, важного узла транспортных коммуникаций и обороны противника на подступах к реке Висла, продолжая наступление в северном направлении и с ходу преодолевая сопротивление подвижных, усиленных бронетехникой арьергардов противника, уничтожая его мелкие отряды прикрытия и диверсионные группы в лесах и населённых пунктах, войска 65-й армии на правом фланге своего наступления, в зоне боевой ответственности 46-го стрелкового корпуса, за сутки прошли до тридцати пяти километров.

В результате  успешного наступательного марша-просачивания, когда наши войска с флангов обходили и окружали сильно укреплённые опорные пункты обороны противника, войска 186-й дивизии довольно быстро преодолели трудно доступный для продвижения войск участок лесисто-болотистой местности в районе северо-восточнее города Бродница.

На следующий день, продолжая развивать успех наступления, сравнительно легко сбивая разрозненные группы и отряды прикрытия противника, за сутки боя войска 46-го стрелкового корпуса на своём правом фланге продвинулись ещё на восемнадцать километров, преодолевая труднопроходимые болотистые участки местности и облесённые дефиле, образованные близко расположенными озёрами в районе, расположенном западнее приграничного городка Бишофсвердер (совр. – Бискупице), располагавшегося в то время на территории Восточной Пруссии.

Противник разрозненными и перемешавшимися подразделениями из остатков различных своих частей и соединений, оказывая огневое сопротивление подвижными арьергардами, усиленных танками и штурмовыми орудиями из состава 7-й танковой дивизии, продолжал отходить в северо-западном направлении. При этом вёл упорные сдерживающие бои, цепляясь за наиболее выгодные рубежи, подготовленные на доминирующих участках местности, а также отчаянно сопротивляясь в крупных населённых пунктах, особенно при наличии в них узлов шоссейных дорог, столь важных для отступления их войск.

*   *   *
В ночь на двадцать четвёртое января соединения 46-го стрелкового корпуса продолжали наступление своими передовыми отрядами. Встретив сильное огневое сопротивление противника, организованное им на рубежах южнее и восточнее города Ласин, наши ночные передовые отряды успеха не имели, поэтому к утру продолжали вели бой на достигнутых к вечеру рубежах. При этом только в полосе наступления 186-й стрелковой дивизии начавший вдруг отчаянно сопротивляться противник четыре раза переходил в контратаки силой от роты до батальона при поддержке самоходной артиллерии.

А до этого дивизия, в течение суток встречавшая упорное сопротивление противника на промежуточных лесных рубежах севернее города Бродница, в ночь на двадцать четвёртое января, сковывая его действия батальонами 298-го полка, силами 238-го и 290-го стрелковых полков обходом с северо-востока в направлении Яйково и Покшидово, к рассвету вышла в лесной район северо-западнее поселения Гай-Гжменца. Тем самым наши войска создали угрозу полного окружения сопротивлявшихся в районе севернее Бродницы и в Покшидово немецких войск, вследствие чего они начали спешное отступление на запад в направлении Збично и далее на Яблоново.

В это время перед войсками 65-й армии стояла главная боевая задача: днём и ночью продолжать развивать стремительное наступление, выйти на реку Висла и захватить плацдарм на левом её берегу.
Противник, усилив арьергардные бои своей пехоты танками, самоходными орудиями и полевой артиллерией, после взятия нашими войсками Бродницы начал оказывать упорное и очень сильное огневое сопротивление наступающим частям армии. С целью задержать продвижение Красной Армии, немцы своими усиленными подвижными отрядами прикрывали важнейшие направления отступления своих войск, стыки шоссейных дорог, а также крупные населённые пункты...

Кроме того, в ходе стремительного наступления наших войск было замечено, что после двадцатого января начали всё чаще отмечаться действия отдельных групп автоматчиков, оставляемых противником в лесах – в тылу наших наступающих частей, очевидно, с задачей разведки и шпионажа, а также совершения диверсий вблизи линии фронта, а также для нападения на тылы, штабы, обозы и склады. Для ликвидации этих вражеских групп руководство армии поставило боевую задачу вторым эшелонам войск: тщательно прочёсывать местность в полосе действия армии и уничтожать или пленять вражеские диверсионные группы, действовавшие в нашем тылу...

*   *   *
После недавнего очередного «лесного» испытания учебной роты в ходе авиа-налёта в лесу восточнее деревеньки Бродничка, всего десять дней назад прибывших из запасного полка на фронт бойцов ждало новое, и тоже – лесное. Нельзя сказать, что в районе прохождения войск 186-й дивизии в ходе освобождения территории Польши было много лесов. Но они были. И в них, особенно в более-менее больших, обязательно водились оставленные в нашем тылу небольшие отряды, мелкие группы, а то и вообще отдельные автоматчики.

Выполняли они разные свои боевые задачи, суть которых сводилась к одному: как можно больше навредить войскам Красной Армии, летучим образом диверсионно действуя по их тылам. Ведь немалый урон противнику можно причинить не только в ходе прямого огневого боя на передовой. Нападая на временные склады с горючим и боеприпасами, или на войсковые обозы, подвозившие всё необходимое для действовавших на передовой частей и их подразделений, или на штабы наших войск, они начали сильно беспокоить руководство не только наступавших советских армий, но и Второго Белорусского фронта в целом.

Получив очередную боевую задачу, учебная рота выдвинулась в район леса, расположенного в водно-болотной местности на участке восточнее Вилямово и Кантыла, севернее Лашево и Гронзявы, а также западнее Лангебрюк (совр. – D;ugi Most), Илы и Трепки (*это примерно в десяти километрах восточнее Бродницы).

Лес этот был относительно небольшим, примерно три километра в ширину на четыре километра в длину. Но именно здесь река Древенц (совр. – Дрвенца) с сильно заболоченными берегами сходилась с каналом Бродница (совр. – речка Бряница) и речушкой Трепки. В этом лесу находилось несколько небольших озёр, и его пересекали железная дорога Лидзбарк (Lidzbark) – Бродница, а также три большие лесные дороги между перечисленными выше населёнными пунктами.

В первой половине дня двадцать четвёртого января учебная рота прибыла в местечко Гронзявы. Первый взвод командир роты Анатоленко оставил в своём резерве, разместившись со своим штабом в центре сельца в районе костёла.
Второй взвод лейтенанта Гашкова был отправлен первым делом прочесать рощу, расположенную к северо-востоку от села, и поотделенно занять боевой порядок на северной её опушке.

Третий взвод выдвинулся западнее этой рощи и развернулся на холмистых полях севернее села. Четвёртый учебный взвод выдвинулся в такие же холмистые поля немного западнее третьего взвода. Приняв боевой порядок цепью в одну линию, имея во втором эшелоне первый взвод, рота вскоре подошла к южной опушке леса.

В лесу было тихо, очень тихо. Хотя и несколько сыроватую, но всё же торжественную зимнюю его красу скрадывала лишь пасмурная погода, снова установившаяся повсеместно после нескольких дней ясной и переменной погоды. И первым делом в кустарнике при подходе к лесу Иван Булатов заметил яркую птичку, а потом ещё одну: это были снегири, в морозные зимы они прилетали в Бессарабию со своего голодного и морозного севера.

Иван глянул на шедшего справа Василия Понятовского: тот тоже улыбался, заметив этих красногрудых перелётчиков. Вдруг из этих кустов вспорхнула целая их стайка, штук шесть-семь, не меньше, и вмиг скрылась среди деревьев. Кум ответно глянул на Ивана и лишь чуть шевельнул бровями, мол, им-то чего опасаться. А разговорчики в строю были строго запрещены, и вообще двигаться нужно было, как можно тише, чтобы своим шумом или разговорами заранее не вспугнуть возможного противника.

Отделение ефрейтора Кумукова шло крайним по правому флангу роты, поэтому перемещалось в основном вдоль восточной опушки леса, лишь изредка выходя на открытое пространство: справа открывался вид на какой-то канал или спрямленное русло речушки, далее тянулись поля и редкие длинные рощи, дома хуторков...

Короткий бой вдруг разразился слева. Как потом выяснилось, завязался он на стыке лесной дороги с железной и продолжался со смещением к северу, как раз туда, где сходятся все три речки, и где было назначено место для сосредоточения всех отделений роты. К этому времени наши стрелки сумели добить троих из пятёрки уходивших немцев. Ещё трое остались лежать возле лесного перекрёстка: двое были убиты, а один тяжело раненный сам застрелился.

В четвёртом отделении учебной роты один был убит и ещё один ранен, в третьем отделении – трое раненых. Так что, внезапно нарвавшись на засаду, обошлись ещё малой кровью, как говорится.

Немцы ушли на север в леса за речкой Древенц, но преследовать их не стали по двум причинам: во-первых, там была уже зона ответственности соседней 108-й дивизии, а во-вторых, и главное, к концу лесного боя их догнало первое отделение вместе с командиром роты, который получил новую задачу: без промедления выдвигаться в район селения Гай-Гжменца, где по лесам рассеялось много немцев после боя дивизии в районе села Покшидово.

Поэтому учебная рота снова приняла походный порядок и выдвинулась на запад, по льду переправилась через речку Древенц, откуда через селения Свеце и Яйково пошли на Покшидово и далее на север. Через два часа они были уже на новом месте назначения, значит, их марш составил примерно двенадцать километров пути.

День уже начал сумерничать. Части и подразделения 186-й дивизии к этому времени ушли ещё дальше на север, в направлении города Ласин. Поэтому учебная рота остановилась на ночёвку в Покшидове. Здесь же стоял штаб дивизии. От знакомых обозников вскоре узнали, что где-то вблизи захвачены большие немецкие с клады с богатыми трофеями. Но что и как там было, подробнее узнать не удалось, а излишне любопытствовать не хотелось даже куму Василию. Наш отделенный всезнайка лишь раздосадованно отмахнулся от вопроса Ивана:
- А тебе это к чему знать? На фронте чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Вот и нам нужно отдохнуть хотя бы сколько-нибудь, а то затемно будет подъём для очередной прочёски леса. А чтоб неповадно было этим немцам там прятаться! Чтоб на них всех там медведь напал.
- Одного медведя маловато будет, говорят, они по всем лесам в округе разбежались.
- Ничего-ничего, в каждом лесочке для них найдётся своя бочка с дёгтем. Мы и сами выкурим их из лесов не хуже медведей.
- Да спят зимой медведи, чего ты пристал к ним?
- Вот и ты давай уже спи..., медведь с карабином.
Кум повернулся на другой бок, примостился поудобней и затих. Иван присунулся к нему спиной поближе и тоже незаметно уснул: намаялась за день учебная пехота совершать пешие марши по дорогам и ходить по лесам по глубокому снегу...

*   *   *
Но на этом лесные испытания «учебников» на закончились: ещё большую работу им предстояло выполнить по прочёсыванию лесов в районе севернее Покшидова и Гай-Гжменцы.

Большие и местами как бы даже дремучие леса протянулись в этих краях на добрых тридцать километров. Правда, шли они полосой всего в пять-десять километров, поэтому вместе с ротой автоматчиков из 298-го полка прочесали эти леса одним махом – в течение дня совершили хороший лесной марафон, оставляя по правую руку целую цепь больших лесных озёр. Одновременно с ними за озёрами лес шерстили бойцы всё из той же соседней 108-й дивизии.

На этот день в резерве комроты было второе отделение ефрейтора Кумукова. А правофланговому первому отделению без боя сдались трое немцев, один из них был тяжело ранен, и его товарищи выбились из сил нести его по глубокому снегу, отстали от своих и на том решили закончить войну. Честно говоря, наши бойцы их даже зауважали: своего товарища они ведь не бросили на произвол судьбы.

Поэтому на место сбора пленных их сопровождали трое надёжных бойцов: западенцам такую работу не доверяли, потому что те запросто могли пристрелить всех троих при первой же возможности сделать это. Лютовали тогда они сильно, в том числе и белорусы: много славянской крови было пролито что в белорусском Полесье, что по всей украинской Волыни. Да разве только там? Да и разве только одни западенцы тогда сатанели на той проклятой войне?

*   *   *
А между тем советские войска каждый день успешно и неизбежно продвигались всё дальше вперёд – к Германии, к Берлину, к победе над злобно огрызавшимся и продолжавшим сеять смерть врагом. И в двадцатых числах января 1941 года, всего через неделю после начала генерального январского наступления советских войск,
 в зоне боевой ответственности правого крыла войск 65-й армии бои велись уже вблизи юго-западной границы Восточной Пруссии.

Из ЖБД 65-А за 23.1.45:
...Части 46 СК – (своим правым крылом и центром, 413-й и 108-й стрелковыми дивизиями) 23.1.45 вышли на южную границу Восточной Пруссии на участке Шварценово, Бишофсвердер*. Всего за сутки части 46 СК овладели свыше 130 населёнными пунктами.

* Это современный польский город Бискупице.
Но речь здесь идёт о старой, довоенной границе Восточной Пруссии. После гитлеровской оккупации Польши территория Восточной Пруссии была значительно расширена к югу и западу от исконных восточно-прусских земель.

Из ЖБД 186-СД за 24.1.45:
...С утра 24.1.45 дивизия (*наступавшая на левом крыле 46-го стрелкового корпуса) в составе 238-СП, 290-СП и 298-СП, сбивая группы прикрытия противника, преодолевая минные заграждения и взорванные мосты, наводя водные переправы, продолжила преследовать противника по маршруту: Гай-Гжменца, Цихе, Ланкорек, Фрыцовизна, Сумин (*то есть, в этот день 186-я дивизия тоже вплотную подошла к старой границе с Восточной Пруссией на самой юго-западной её оконечности).

*   *   *
В связи с приближением наших войск к Восточной Пруссии, относившейся к территории фашистской Германии, среди солдат резко усилились реваншистские и анти-немецкие настроения. Слишком много непростительно тяжёлого замутилось на дне душ советских солдат, очень многие из которых на своей шкуре испытали немало тягот и фронтовых потерь, а также пережили не одно личное непоправимое горе. И бытовавшие среди них выражения типа: «Теперь и мы дадим немчуре прикурить в его собственной избе!», носили отнюдь не миролюбивый характер.

Заранее предвидя такие негативные и очень страшные в своей массе настроения солдат, а также должным образом реагируя на такие проявления нетерпимости, руководство советскими фронтами, армиями, корпусами, дивизиями, их частями и подразделениям ещё до начала стремительного январского наступления проводило большую профилактическую и разъяснительную работу среди солдат, сержантов и младших офицеров.

Раз за разом, при каждой возможности обратиться к солдатам, им напоминали, что советский воин является ОСВОБОДИТЕЛЕМ народов европейских стран от фашистского ига и порабощения. Обращались не только к высоким моральным принципам советских людей, но и человеческой совести солдат, убеждали, например, что нельзя мстить мирным людям только потому, то они – немцы.

Но этим праведным словам было очень тяжело пробиться через глухое, на собственном горе взращённое и за три с половиной долгих года войны зачерствевшее, заскорузлое душевное состояние солдат, а также через отчуждённое неприятие многими из них такой гуманной морали. Но ведь как же так?! А их убитые или от голода умершие дети, их измученные и поруганные жёны и сёстры, их разрушенные дома и предприятия, их пропитанные кровью земли, вся их исковерканная жизнь – что, все они так и останутся неотомщёнными?!

Многие тяжело и угрюмо воспринимали слова пропаганды о великой миссии советского солдата-освободителя. Из-за невероятно долгой и тяжёлой войны у каждого из них был свой личный счёт трагедий, и так просто списывать и забывать эти счета никто не мог и не хотел. Поэтому кроме мести врагу в открытом бою свои взоры они мстительно обращали и на обычных граждан: они ведь тоже служили Гитлеру, тоже вносили свой вклад в то, чтобы эта война внезапно началась и так трудно, с такими большими жертвами и потерями длилась так долго и столь кровопролитно...

*   *   *
В ходе быстро развивающегося наступления неизбежно происходит разрыв между передовыми частями и соединения иной раз даже с войсками из вторых эшелонов, не говоря уже о тылах. От солдат, воюющих на передовой, зачастую отставали и полковые кухни. А на сухпайке, к тому же не всегда наличествовавшем, недолго продержишься. Вот и промышляли солдаты по фольваркам, хуторам и господским дворам, брошенным немецким населением и в страхе ринувшимся в эвакуацию вперемешку с отступавшими немецкими войсками, затрудняя их передвижение и осложняя возможности для рокадного маневрирования, например. Короче, перед фронтом наших наступающих войск сложилась картина июля 1941 года, только с точностью до наоборот: теперь наступали наши войска, а отступали немецкие и бежало немецкое же население...

Но зачастую под голодную солдатскую руку доставалось и полякам, особенно – зажиточным. Бедняков не трогали: тем, наоборот, сочувствовали и помогали, как и чем могли, даже если не всегда встречали недоверчивую благодарность: немецкая пропаганда хорошо промыла мозги и этим бедолагам...

Не совсем приятное происшествие произошло в сельце Межин в одной из рот 238-го стрелкового полка 186-й дивизии. Голодные солдаты, третий день не получавшие горячей пищи, закололи и вмиг уели без малого годовалого хорошо упитанного подсвинка, уведённого с достаточно состоятельного подворья одного из польских «кулаков». Полмешка реквизированной у него же пшеничной крупы и ведра картошки хватило для того, чтобы приготовить на роту достаточное количество наваристой баланды с ароматным парным мясом: только и хрустели молоденькие, ещё хрящеватые косточки на зубах солдат: вкусно и сытно поели.

Да рано возгордился своим успехом ротный старшина, вмиг ставший героем в глазах своих однополчан. А тот проявил всего лишь элементарную смекалку: во время зачистки только что освобожденной территории, когда в пяти километрах к северо-западу от Межина три из четырёх рот полка вели упорный огневой бой в районе соседнего сельца Партенщины, увидел этого подсвинка в сарае пана-кулака и голодные слюнки тут же потекли у него чуть не по подбородку: живая еда перед глазами маячит и похрюкивает!

В роте вмиг нашлись умельцы забивать скотину: пулю в лоб и штык-ножи в ход – всего и делов-то. Но свиноматку они трогать не стали, та явно была супоросной, пощадили и совсем молоденьких подсвинков. Удивлялись про себя солдаты: как же такой куркуль уберёг своих хрюшек от гитлеровцев. Никак, сотрудничал с ними, гад. Но следствие проводить им было некогда: есть всем очень хотелось.

И очень даже зря не занялись они расспросами этого хитрована. Потому что этот ушлый дяденька в возрасте лет под пятьдесят выследил то место в лесочке, где они зарезали его подсвинка и начали готовить еду. Он обратно метнулся в село, чтобы взывать к справедливости новых властей. И на беду ротного старшины этот полячёк-кулачок почти сразу же нарвался на представителей штаба дивизии, в том числе на особиста и политработника.

В плане проведения очередной профилактической работы в виду приближения границ Восточной Пруссии, они тут же решили примерно наказать виновника и устроить над ним показательный суд и произвести публичный расстрел – для науки всем остальным солдатам. Но комдив остудил праведный их пыл: старшину в расход за подсвинка? да вы вообще каким местом думаете, товарищи?

Но с проведением профилактики солдат согласился и, будучи украинцем, тут же придумал хитрость: суд произвести и приговор трибунала объявить перед строем солдат и господина поляка. А стрелять – холостыми патронами. Поручил особисту лично проверить патроны перед «расстрелом», после которого «убитого» старшину перевести в учебную роту, старшина которой давно уже просится на передовую.

Не удивляйтесь личному вмешательству комдива в такое незначительное дело: дивизия состояла всего из двух батальонов, в каждом из которых было всего по две роты, а в тех – лишь по два взвода, в которых вместо четырёх по штату было лишь по два отделения: шла война, людей катастрофически не хватало. А тут – старшину в расход из-за подсвинка в угоду правильной по своей сути пропаганды.

Схитрил комдив, и всё прошло как по маслу: и ужаснувшийся таким исходом поляк был доволен и своим стал рассказывать о справедливости новых властей. И солдатам этот суровый урок пошёл впрок: слишком высокой могла быть цена за насилие с их стороны. И в учебной роте таким вот необычным образом появился новый старшина Мальцев Виктор Александрович, пятидесятидвухлетний уроженец из-под Оренбурга родом из яицких казаков.

От него со временем вошедшие к нему в доверие солдаты узнали историю про его «показательный расстрел» ради науки остальных солдат бывшей его роты. И если вы думаете, что хорошо известный вам кум Василий Понятовский не был в числе первых приближенцев нового старшины, то можете быть покойны: именно так всё и было. От него Иван Булатов и узнал эту потешную, но и поучительную историю: а ведь эти принципиальные особист и политрук и вправду могли бы расстрелять старшину, не будь их комдив мудрее.
 
*   *   *
А к тому времени, когда учебная рота после зачистки лесов, расположенных северо-западнее Гай-Гжменцы, подтянулась к селению Рывалдзик, где недавно был произведён тот самый «показательный расстрел» перед общим строем бойцов из подразделений второго эшелона, спецподразделений штаба дивизии, тыловиков и обозников, войска 46-го стрелкового корпуса 65-й армии пересекли юго-западную оконечность Восточной Пруссии и снова вышли на территории Польши.

После введения в огневой бой на передовой западнее Бродницы войск 18-го стрелкового корпуса в общем направлении на Грауденц (совр. – Грудзёндз), войска 46-го корпуса тоже произвели частичное перестроение  и левым своим крылом, где воевала 186-я дивизия, развернулись к западу и пошли наступать на Вислу. Разграничительная линия между зонами ответственности корпусов шла практически вдоль русла реки Оса, которая впадает в главную польскую реку немного севернее этого города-крепости. 

*   *   *
Из ЖБД 46-СК за 25.1.45:
Корпус вёл наступательные действия и за сутки с упорными боями прошёл 12 км...
...186-я стрелковая дивизия совместно с 251-м танковым полком в ночь на 25.1.45 преследовала противника, с боями продвинулась на десять километров, дважды пересекла границу Восточной Пруссии и к рассвету перерезала железную дорогу Страсбург – Фральштат (*правильно – Штрассбург, совр. Бродница, и Фрайштадт, совр. Киселице).

Из ЖБД 186-СД за 25.1.45:
С наступлением темноты в ночь на 25.1.45 дивизия продолжала преследовать противника, отходящего в направлении Ласин. Сбивая арьергарды обороняющегося противника, части дивизии продвинулась до 10 км. Встретив упорное огневое сопротивление на рубеже Конрадсвальде, Сумин, части дивизии в течение ночи вели бой и к рассвету 25.1.45 овладели Лесово, оседлав железную дорогу...

Из ЖБД 238-го СП за 25.1.45:
Полк совершал марш по маршруту: Межин – Конрадсвальде (*совр. – Подлясек, Podlasek) – Свенте (;wi;te).
(* Кстати, Конрадсвальде – это был единственный населённый пункт на кратком пути следования данного полка по территории Восточной Пруссии).
Противник силою до батальона пехоты с танками и самоходными орудиями при поддержке до дивизиона артиллерии упорно оборонял рубеж - господский двор Выджно, отдельные дома ЛАСИН. Прикрывает пути своего отхода противотанковыми и противопехотными минными полями.
В 15-00 развернувшись в боевые порядки на рубеже Свенте, полк двумя батальонами начал наступление в направлении Нове Блоново (*это в 4 км северо-западнее Ласина), имея задачу обходом с севера овладеть городом  Ласин во взаимодействии с 290-м и 298-м стрелковыми полками. Противник оказывал сильное огневое сопротивление ружейно-пулемётным и артиллерийско-миномётным огнём.

Из ЖБД 65-А за 26.1.45:
В течение суток войска армии продолжали вести бои за выход к реке Висла.
Преодолевая организованное огневое сопротивление противника, его контратаки и минные заграждения, соединения 46-го стрелкового корпуса за сутки боя продвинулись на пять-десять километров, овладели важным узлом шоссейных дорог и крупным населённым пунктом Ласин (*на боевой карте обозначен был как Лессен) и заняли более 30 других населённых пунктов.
...Противник оказывал сильное сопротивление действию наступающих войск...
...Вражеская авиация группами 10-15 самолётов в течение дня бомбила боевые порядки и пути подвоза боеприпасов...
...Захваченные пленные на допросе показали, что задачей частей, обороняющих Грауденц, является обеспечение отхода немецких частей на левый берег реки Висла.
...Погода пасмурная со снегопадом. Дороги проходимы для всех видов транспорта.

Из ЖБД 46-СК за 26.1.45:
Противник остатками своих разрозненных частей при поддержке артиллерии, танков и САО продолжал оказывать упорное сопротивление, предпринимал неоднократные контратаки... Днём отмечена активность авиации – 68 самолётовылетов.
Корпус продолжал теснить противника в западном направлении к реке Висла, очистил 22 населённых пункта, в том числе город Ласин...

Из ЖБД 186-СД за 26-27.1.45:
Противник, заняв промежуточный рубеж Ласин, в течение ночи оказывал наступающим частям сильное огневое сопротивление арьергардными группами, усиленными артиллерией, миномётами.
...До 6-30 противник оказывал ожесточённое сопротивление в районе севернее Ласин, особенно сильно - севернее железнодорожной станции Ласин, где трижды переходил в контратаки против подразделений 238-го стрелкового полка силою от взвода до роты, бой доходил до рукопашных схваток. В результате боя 238-й полк оседлал шоссе и железную дорогу, создав угрозу окружения Ласин.

Из ЖБД 238-го СП за 26.1.45:
В ночь на 26.1.45 полк продолжал наступление на Нове-Блоново. Бой длился в течение всей ночи. Противник подразделениями 5 пд при поддержке танков и САО оказывал упорное сопротивление... Три раза при поддержке сильного арт-мин. огня и силою от взвода до роты контратаковал наши подразделения с направления Нове-Блоново.
Отбив все контратаки  пр-ка, в 6-00 26.1.45 полк двумя батальонами прорвал оборону противника на шоссе и железной дороге севернее г. Ласин и в 6-30 во взаимодействии с 290 СП и 298 СП овладел г. Ласин (*это всего в двадцати километрах восточнее города-крепости Грауденц) и начал преследование противника, прикрывавшегося завалами и минными полями.

*   *   *
Отчаянные и хорошо продуманные контратаки фашистов, использовавших все преимущества заранее и сильно укрепленного района обороны под Ласиным, приостановили продвижение наших войск на Вислу приблизительно на сутки. Но неумолимо ускоряющийся маховик генерального наступления беспощадно перемалывал немецкие части вперемешку со всеми прихвостнями гитлеризма: венгерскими и румынскими подразделениями, власовцами и разного рода националистами – карелами, прибалтами, татарами, калмыками, западными украинцами, крымчаками и кавказцами, люто ненавидевшими Советскую власть. И некуда было деваться этим безродным отщепенцам, из ненависти к коммунистическому тоталитарному строю пошедшим на услужение другому тоталитарному строю – фашистскому, ещё более ужасающему и человеконенавистническому.

Чтобы эти горе-вояки не бросали свои позиции и не переходили на сторону приближающихся советских войск, немцы зачастую приковывали пулемётчиков к станковым пулемётам. Для последних это был своего рода растянутый во времени смертный приговор. В Скандинавии таких смертников называли кукушками. Прикованные пулемётчики, зная о своей безысходной участи, отчаянно сражались до последнего. Они уже не ждали пощады ни от немцев, ни от русских, и лишь по-звериному боролись за каждую секунду своей никчемной жизни.

Контролировать стрельбу таких пулеметчиков немцы прекращали в самый последний момент отступления. Изменникам Родины они не доверяли: предавший раз, предаст и в последующий раз. С венграми и румынами они так не поступали. Презирали своих союзников, конечно, их за невысокий боевой дух и трусоватость, но относились к ним немного лучше, чем к продажным постсоветским тварям-иудам. А впрочем, нам ли судить их убеждения, мотивы действий и поступки...

*   *   *
Начинало светать...
Прошли какие-то полчаса, как передовые позиции учебной роты, переброшенной в район железнодорожной станции для оказания помощи отчаянно сражавшимся здесь подразделениям 238-го полка, снова начала перепахивать немецкая артиллерия. Им поспешно подгавкивали крупнокалиберные миномёты. Было понятно, что фашистам во что бы то ни стало нужно было сломить сопротивление настырного врага, измотать и перемолоть сопротивление советских подразделений, временно перешедших к обороне.

В кратких паузах между разрывами мин и снарядов, за второй линией обороны мощного укрепрайона, в которого наши войска уперлись как в китайскую стену, в глубине фашистской обороны явно слышалось нетерпеливое ворчание бронированных машин, готовящихся обрушиться на слабенькие окопчики и иные защитные сооружения наступающих «иванов».

На краю болотца, в районе кирпичного завода, располагавшегося западнее довольно сильно растянутого хуторка Людвихово, солдаты учебной роты окопались наспех, без ходов сообщения между индивидуальными огневыми ячейками, как по-научному назывались эти их мелкие окопчики. Хорошо, что глина здесь была супесной и хорошо поддавалась саперной лопатке, но времени для рытья полнопрофильных ячеек, а тем более – рытья окопов, не было. Кроме того, такой слабый, не укрепленный фашинами песчаный грунт не устоит при близком разрыве снаряда или крупной мины, или когда по нему проедется немецкий танк. Так заживо и будет похоронен в земле солдат.

В кромешном аду начавшегося очередного артобстрела наши саперы невдалеке справа продолжали спешно возводить какие-то укрепления и блиндажи. Откуда-то из глубины высунулись и почти рядом с занятыми строительством сапёрами пристроилась родная сорокапятка.

На душе рядового Ивана Булатова сразу полегчало. Эх, танков бы сюда хотя бы пару штук, как это было накануне, когда дивизия с востока наступала на Ласин. Тогда вообще было бы здорово, верней, спокойнее, а ещё вернее – тогда солдаты просто увереннее чувствовали бы себя. С такой грозной силой намного легче противостоять настырному противнику, поддерживаемому бронированной техникой. Но на нет и суда нет. Вот батальонные пушки подкатили, и то хорошо. Да и гаубицы наши откуда-то из глубины рявкают, молотят по фашистскому укрепрайону, чёрт бы его драл!

Иван оглянулся на правый фланг участка обороны учебной роты, за которым, как он знал, образовался небольшой разрыв с передней линией обороны соседнего 238-го полка. И вдруг в тот же момент прямо на его глазах прямым попаданием разворотило недостроенный блиндаж. Неукрепленные брёвна перекрытия вздыбились каким-то гигантским и разломанным веером. Часть из брёвен, что были полегче, спичками разлетелись во все стороны, обломки двух из них упали поблизости.

Разметало напрочь и всех копошившихся там сапёров.
Страшное это дело, когда в воздух взмывают человеческие тела, а тем более – их части... Тело одного сапёра без головы и правой руки застряло на нижних сучьях ближней сосны и теперь жутко билось в агонии, рукой судорожно как бы обнимало сук, сучило ногами по стволу, вмиг потемневшему от крови... Но вот безглавое тело выгнулось дикой дугой и упало под сосну.

От увиденного кошмара, длившегося какие-то секунды, у Ивана волосы встали дыбом. Но на этом его душевные потрясения в тот момент не закончились. 

Рядом с этой же сосной, совершенно невероятно вывернувшись вверх боком и упершись в землю левым плечом, в судорогах бился другой сапёр с развороченным животом. Он хватал в охапку свои кишки и дико выл от боли. Дробно перебирая ногами, он сделал уже почти целый круг вокруг оси своего вращения. Но вдруг резко свернулся калачиком, мелко затрясся и затих...

Иван с трудом заставил себя отвести от этой жути выпученные и застывшие от ужаса глаза. «Эх, жизнь-жестянка ты наша солдатская! Не приведи, господь!..» – только и успел подумать это, как тотчас ураган артобстрела заметно ослаб.

По-прежнему частили только тяжёлые немецкие миномёты. Н вскоре в их хор добавились и мелкокалиберные. Эти – самые паршивые. Много солдат пострадало от их мелких осколков. Маленькие минки редко убивают солдат или наносят им серьёзные увечья, разве что при прямом попадании. Зато малюсеньких осколков от них можно схватить очень много. Самым страшным было то, что при этом легко можно остаться без глаз. Вот даже без члена, если его оторвёт напрочь, выжить солдату ещё можно – слышал Иван и такие фронтовые истории. А вот без глаз остаться – это страшно...

То, что умолкли немецкие пушки, было плохо. Странным со стороны может показаться этот факт, но завершение артобстрела было нелюбимо солдатами. Это означало, что вскоре в атаку ринутся немецкие танки и бронетранспортёры, увлекая за собой пехоту и прикрывая её действия. Так, видимо, оно и было там, за хлипеньким бруствером его окопчика, потому что вжавшийся в самое дно своей ямки Иван услышал команду: «Взвод, к бою!».

Он быстро, но не очень ловко встал на колено и распрямил спину, осторожно выглянул за бруствер. На то, что вокруг всё ещё выло, визжало, свистело, грохотало и летало множество разной и всякой смертоносной дряни, Иван не обращал внимания. Он ведь находится в окопчике, и самым страшным для него может быть только прямое попадание снаряда или мины, не привели господь, – вот как в тот блиндаж.

И Иван тут же погнал от себя эту глупую мысль. На передовой о смертельном исходе даже мыслить нельзя: чёрными думками своими легко можно привлечь внимание смерти к своей персоне. И надо же было ему тогда посмотреть на этот дурацкий фланг, чтобы увидеть развороченный блиндаж и ужасную смерть двух сапёров...

Иван слегка потряс плечами и спиной, чтобы вместе с песком и снежно-пороховой грязью стряхнуть с себя наваждение, посмотрел влево на окопчик неизменно державшегося рядом с ним Василия Понятовского. Тот тоже слегка высунулся из своей ямки и оглянулся на Ивана, кивнул головой. Видно было – искренно рад кум, что Иван живой. И Иван был рад куму. Тут они оба одновременно повернули головы в сторону грохота приближающейся немецкой техники. Вот и немецкие миномёты смолкли, зато прорезали голос мощные и скорострельные их станковые пулемёты – это та ещё смертельная штука!

Несколько шальных фонтанчиков смешанной со снегом и песком грязи тут же заставили обоих солдат юркнуть обратно в свои ячейки для стрельбы. Но раздававшиеся хриплые команды взводного лейтенанта Гашкова, тут же звонко передаваемые дальше отделенным командиром ефрейтором Кумуковым, заставили солдат снова подняться на колени и припасть к брустверам своих окопчиков.

По фронту немного левее Ивана с Василием в их сторону шла немецкая танкетка. За кормой этого бронетранспортёра укрывалось с десяток фрицев, заблаговременно выбравшихся из бронированного кузова. Но по два, а то и по три солдата время от времени довольно открыто показывались в булатовском секторе для ведения огня. «Спешат, гады, даже не очень хоронятся, – зло подумал Иван. – Наверно, хорошего перцу подсыпали им за время передышки. А затем ещё и шнапсу налили: ишь, как шпарят они почти в открытую. Значит, и нам будет тесно и жарко», – эта юрким ужиком просочившаяся в сознание мысль подводила солдата к тому, что на этот раз дело может дойти до рукопашной, и противная змейка уверенно утверждалась в неизбежности близкого боя один на один и все против всех.

Иван пощупал в нише окопчика приготовленную гранату. После предыдущей атаки, когда было ещё совершенно темно и дело дошло до ближнего боя с метанием гранат, только одна она у него осталась. Но не видел тогда Иван, насколько удачно метнул свою гранату: так, вроде бы правильно рассчитал свои силы для броска и прицельно бросил... Так, хорошо, вот она, родимая, лежит на своём месте.

А в это время немецкая танкетка, легко и ловко лавируя по местности, всё так же быстро приближалась. Иван уже мог взять на прицел перебегавших и стрелявших на ходу фашистов. Самый крайний из них, рыжий и долговязый, бежал ходко и уверенно, стрелял от бедра. «Опытный, гад, стрелянный...» – тут же определил его поведение Иван и повел перед ним мушку. От верной смерти этого рыжего прусака сдерживала только команда отделенного «Огонь!», которой не было слышно уже томительно долго.

Но вот прозвучало это магическое слово, и Иван ещё тщательнее прицелился, угадал направление следующего перемещения немца и выстрелил с небольшим упреждением. «Ну, теперь ты мой, точно...», – успел подумать и увидел, как «его» немец послушно споткнулся, на бегу как бы в удивлении припал на левое колено, хотел было вскочить в горячке, но тут же повалился. Иван успел увидеть, как быстро закровянилась его шея. «В горло попал?» – подумалось с удовлетворением и без содрогания. Отвык уже солдат содрогаться от вида убиваемых людей. «Не ты, так тебя» – это правило является первым на войне. Жестокое и незаменимое, оно заставляет людей уничтожать друг друга ради чьих-то амбициозных политических целей и экономических интересов.

Но после дружного нашего залпа немцы на этот раз не залегали. Теряя убитых и раненых товарищей, они упорно перебегали вперёд. «Они точно выпили! Значит, будет, будет рукопашная!» – зло и лихорадочно думал Иван в то время, как раз за разом передергивал затвор своего верного карабина и пулю за пулей слал в наступающего врага. Хорошо, хоть не на совсем открытом месте находится его окопчик, немного впереди и слева его с кумом чуть прикрывает здоровенный куст шиповника. А вот по центру их взвода немецкий пулемётчик так и шпарит по брустверам своими беспощадными и довольно экономными очередями в семь-восемь выстрелов каждая.

А дальше всё произошло просто невероятно быстро и коротко.
Иван так и не заметил, каким образом слева из-за того самого куста шиповника почти прямо на них выскочила немецкая танкетка и, миновав их с кумом ячейки всего в пяти метрах правее, с ходу принялась крушить артиллерийский расчет. Вдруг под ней как-то утробно и очень мощно ахнуло. Иван на секунду оглянулся именно на этот звук. И в то же мгновение увидел растерзанное тело недавно убитого сапера, свернувшегося калачиком. Танкетка поперёк спины переехала его левой гусеницей и вдавила в землю правый лафет сорокапятки.

«Как же они подпустили ее?» – схвативший гранту Иван успел удивиться действиям артиллеристов, как тут же увидел, что под правую гусеницу танкетки, которая левым боком слегка взгромоздилась на раздавленную пушку, бросили, видимо, уже вторую связку гранат. Тут же снова тяжко ахнуло, и у танкетки немедленно заглох двигатель. «Ну, всё, капец этим фашистам!» – подумал Иван, сунул гранату на место и повернулся в сторону наступающих: он был уверен, что оставшиеся в живых артиллеристы и сапёры уничтожат экипаж подбитой танкетки и без его участия.

Счастливым моментом для многих наших солдат, занявших временный рубеж обороны, стало то, что немцы, видимо, не ожидали, что русские не будут рыть окопы, спасительные не только для себя, но и для занявших их атакующих солдат противника. Но наступающим фашистам нырнуть в окоп и спрятаться от пуль было некуда.

И вот этого секундного замешательства немецкого солдата, выскочившего вдруг как из-под земли в своей мышиного цвета шинели, который был примерно одного с Иваном роста, возраста и телосложения, хватило Булатову для упреждающего удара штыком.

Удар пришелся не очень хорошо – в правую сторону груди, зато штык вошёл смачно и глубоко. «Как в порося...» – мелькнула глупая мысль, и тут же полыхнул ужас: а штык-то застрял в немце! И тогда Иван, инстинктивно защищаясь от стрелявшего в него чуть слева и сзади другого рослого немца, прямо на штыке резко дёрнул влево телом застывшего в изумлении «своего» немца. Смертельный выстрел пришелся тому в спину, потому что глубоко серого, почти голубого цвета глаза дёрнувшегося немца вдруг расширились, уставившись прямо в глаза Ивана, но тут же померкли, и немец начал тяжело обвисать на штыке.

И только в эту секунду Иван почувствовал, что под левой его мышкой перестал строчить зажатый там автомат заколотого им немца. «Как же мне повезло!» – мелькнула запоздалая мысль Ивана, с содроганием выдернувшего штык из тела немецкого солдата. И в следующий миг он с содроганием до шевеления волос на голове понял, что ему дважды, а то и трижды повезло. Ведь, пока он с застрявшим в немецкой груди штыком на две-три секунды во весь рост застыл посреди поля яростного рукопашного боя, вмиг вспыхнувшего не на жизнь, а на смерть вблизи их окопчиков, кум Василий из своей ячейки успел пристрелить того рослого немца, который почти в упор стрелял в Ивана. А отскочившие от сорокопятки артиллеристы своими винтовками и автоматом подчистую сняли тех фашистов, которые едва показались из-за куста шиповника следом за танкеткой.

Рукопашный бой тут же прекратился. Наши солдаты, перед контратакой противника залёгшие в мелких, мало от чего защищающих и ни от чего серьёзного не спасающих индивидуальных ячейках для ведения огня, не дрогнули, не побежали, а встретили врага открытой грудью. Так что снова захлебнулась очередная, третья или четвёртая уже по счёту атака фашистов, контрнаступление которых в той рукопашной схватке достигло своего кульминационного накала.

Первую линию контратакующих фашистов наши бойцы смяли и уничтожили почти подчистую, а вторая линия немецких солдат из-за нашего шквального огня залегла метрах в тридцати-пятидесяти. Но из второго эшелона роты по команде капитана Анатоленко уже подтягивался первый взвод, который в точно таких же мелких окопчиках находился сзади второго всего в пятидесяти-семидесяти метрах. Плотность нашего огня резко усилилась, и остававшиеся в живых немцы начали отползать, а потом и уходить перебежками. И тут же последовала наша общая контратака...

...Конечно, и наши потери в ту ночь были очень большими. Только в отделении Кумукова погибли два земляка Ивана – Гаврила Евграфов и Сергей Силантьев. Ранены были тоже двое. Особенно тяжело пострадал раненый в голову Иван Варголенко, женатый на двоюродной сестре Булатова Неле. Юзе Янкевичу миной оторвало правую руку, но возле плеча осталась жалкая культя, и это позволило надёжно перевязать его, спасти от большой потери крови, он будет жить.

А вот Иван слабел прямо на глазах, обвисал кулем, медленно отходил: кровь унять у него никак не удавалось. На лице бедного его брата Василия не было ни кровинки: прекрасно видел и понимал он, что теряет брата... Видимо, из-за застрявшей в голове пули у Ивана началось ещё и внутреннее кровотечение. Об этом Иван узнал от сестрички, к которой он с Григорием Снегиным бережно отнесли раненого.

Узнать о том, будет ли жить их боевой товарищ, они не успели, но мало верили в счастливый исход для Варголенки. А им нужно было срочно догонять товарищей, который сели немцам на хвост и «на их плечах» пошли в сторону Ласина. Вскоре оба солдата догнали свою роту, в составе которой легко, практически без боя заняли железнодорожную станцию. Как позднее выяснилось, всё настолько удачно сложилось для них потому, что немцы вдруг начали спешно покидать город.

Так рота капитана Анатоленко в составе 186-й стрелковой дивизии 65-й армии сумела не только удержать свои боевые позиции, занятые несколько севернее города, отразить несколько контратак противника, но вскоре, можно сказать, на плечах поверженного врага она ворвалась в Ласин. Странным было то, что этот хорошо укрепленный, подготовленный к длительной обороне польский городок, находящийся почти на самой границе с Восточной Пруссией, после отчаянного ночного сопротивления немцы не стали удерживать его утром и сдали его практически без боя. Видимо, они опасались попасть в котёл нашего окружения или же получили приказ срочно оттянуться к мощному Грауденцкому укрепрайону...

*   *   *
Сразу за городом учебную роту, в составе второго эшелона дивизии готовившуюся к маршу в западном направлении, задержали для приведения бойцов в порядок и формирования походной колонны, потому что её вместо со штабной ротой автоматчиков снова отправляли на зачистку освобождённой территории, а заодно и для пополнения личным составом, боеприпасами и вооружением. На временную передышку отводилось всего пятнадцать минут.

От нечего делать Иван зашел в одну совершенно не пострадавшую во время боёв за город придорожную немецкую землянку. Она была весьма добротная и комфортно оборудованная, видимо, для длительного пребывания здесь какого-то регулировавшего передвижение транспортного поста. В ней всё осталось на своих местах, даже бритвенный прибор стоял на полочке перед довольно большим, во все лицо зеркалом в красивой рамке, прикрепленной к дощатой стене землянки.

И тут Иван сходу решил побриться.
Из чайника, стоявшего на всё ещё тёплой печке, он набрал воды в медный колпачок от пробитого осколком и брошенного здесь немецкого термоса. Большим и мягким немецким помазком он прямо в стоявшей на полочке красиво блестевшей металлической мыльнице развел пену от немецкого же душистого мыла и начал бриться немецкой опасной бритвой, оказавшейся очень острой, с удовольствием разглядывая в зеркало своё на глазах молодеющее лицо.

Но тут зашедший раньше Ивана и сидевший на скамье за небольшим столом пожилой и угрюмый солдат Степан Борисенко, которого звали просто Петрович, не выдержал созерцания его благодушием, вдруг вскочил, оттолкнул плечом и саданул прикладом в зеркало:
- А вот и нечего тут пялиться и улыбаться в немецкое зеркало!
От неожиданности Иван едва не порезался, оторопел, да так и застыл с бритвой в руках, ничего не понимая: он же никому ничего плохого не сделал, просто бреется...
- Ты чего, с ума сошёл, старый?! – подскочили другие солдаты и уняли разволновавшегося товарища.
А тот хоть и обмяк сразу, но всё так же угрюмо сел обратно на скамью и тяжёлым взглядом продолжал смотреть, как расстроенный Иван тщательно добривается, глядя в узенький осколок, поднятый с земляного пола. Но сам Иван не хотел даже смотреть в его сторону...

Немного погодя, уже на улице, когда свежевыбритый Иван задумчиво курил возле землянки, к нему на лавочку подсел Петрович, который вскоре вышел следом:
 - Ну..., ты, это... извини меня... Нервы, понимаешь...
- Да ладно, бывает... – кивнул Иван и снова понурил обнаженную голову...

И тут его будто молнией в темечко ударило: пожилой солдат вдруг погладил его по голове! Иван даже дёрнулся и тут же вскочил на ноги:
 - Ты чего, Петрович?!
А пожилой солдат и сам растерялся:
- Не знаю, Иван, как это вышло... Шея у тебя такая тонкая и беззащитная..., как и у моего Ивана... Сгинул он под Курском... Твоих годов он будет..., разве что теперь едва старше... был бы...

Иван взял себя в руки и присел рядом:
- А вот я не помню, когда меня в последний раз отец по голове гладил... Лет восемь мне тогда было, наверное...
- А что так?
- Сирота я... круглый...
- Сколько ж тебе сейчас?
- Двадцать три... летом будет...
- Вот-вот... Эх ты, мать честная! Сколько же горя развелось кругом!.. – надсадно выдохнул и тяжко вздохнул пожилой солдат.

Он несколько неуклюже повернулся и приобнял Ивана правой рукой за плечо, похлопал по нему и не удержался – снова потрепал по голове. Ласково так, хорошо... А тот уже и не противился: было приятно и от этой грубоватой ласки прибитого горем пожилого человека, и от того, что с уважаемым ветераном помирился. Ведь и ему тоже, видишь, как несладко досталось: и сам уже в поздних годах воюет, и сына взрослого потерял...

*   *   *
О дальнейших огневых событиях трудного того дня после невероятно трудной ночи коротко и ёмко повествует военная хроника, составленная автором на основании размещённых в интернете рассекреченным боевым документам времён Великой Отечественной войны:

Из ЖБД 238-го СП за 26.1.45:
...К 13-00 полк достиг отдельных домов в 1 км западнее Липовец (*совр. – Nowe Mosty, это в пяти километрах западнее г. Ласин).
...Полк продолжал преследование противника, отходившего в западном направлении, и к 22-00 вышел к перекрёстку дорог в 1 км западнее замка Роггенхаузен (совр. – Rog;;no-Zamek), где был встречен огнём противника.
Завязался бой, который длился всю ночь до 6-00 27.1.45.

Из ЖБД 186-СД за 26-27.1.45:
С 6-30 противник начал отход в западном направлении. Части дивизии к 7-00 овладели Ласин и приступили к преследованию противника в направлении Замок Роггенхаузен.
...Противник, выбитый частями дивизии из Замок Роггенхаузен, во второй половине дня 26.1.45 занял новый промежуточный рубеж – селение Роггенхаузен, дорога восточнее  Пренчава (совр. – Budy), и оказал сопротивление.
...Сковав его действия введёнными в первый эшелон подразделениями 238 СП, после двухчасового огневого боя си вводом танков и десантом пехоты, обходным манёвром силами 298 СП дивизия овладела Роггенхаузен.
Продолжая вести огневой бой с противником, части дивизии продолжили преследовать его в направлении Скурьев.

Из ЖБД 46 СК за 27.1.45:
...Со второй половины дня 26.1.45 186-я сд вела бой с противником, занимавшим заранее подготовленный рубеж в 2 км западнее Скурьев, состоявший из сплошной траншеи и проволочных заграждений в три кола...

(Продолжение следует).