Завтрак у Оскара

Ленивый ветерок закручивал на разбитой грунтовой дороге пыльные вихри и время от времени хлопал фанерной дверью небольшого магазинчика, стоящего на отшибе чахлого городишки. Владелец торговой точки – старый Оскар - сидел в продавленном кресле, закинув ноги на прилавок, и безучастно глядел в окно, равнодушно скользя взглядом по ржавым бензоколонкам, по грязному, давно заброшенному ангару автомастерской, и далее, по необъятной, выжженной солнцем, раскаленной докрасна пустыне, лишь изредка цепляющей взгляд жесткими колючками кактусов. Правая рука Оскара безвольно свесилась с подлокотника, кистью почти касаясь пола. Зажатая меж заскорузлых пальцев, медленно тлела забытая сигарета, испуская тонкую струйку причудливо закручивающегося дыма и добавляя малую толику тепла в и без того жаркий воздух. В косых столбах солнечного света, падающих из окон, танцевали пылинки да лениво покачивались невесомые, сизые пласты табачного дыма. Очень давно, в прошлой жизни, заправка сияла неоновой вывеской, а к новеньким колонкам выстраивалась покорная очередь из огромных фур дальнобойщиков и разномастных легковушек. Кто-то непременно заезжал в мастерскую, кто-то заходил в магазин с небольшой кафешкой, из салонов некоторых авто выпархивали элегантные городские дамы, и устремлялись в магазин в поисках туалета, а после, заказывая кофе с сэндвичем, наперебой флиртовали с молодым чернооким Оскаром. Уверенная, надежная жизнь кончилась в одночасье, как выключили свет, когда по чьей-то злой прихоти новое шоссе проложили в двадцати милях южнее. Транзитный поток сразу иссяк, как пересыхает перекрытый оросительный канал, остались лишь пыль, жара, дряхлеющая вместе со своим хозяином бензоколонка да незаметно подбирающаяся нищая старость.
     - Кондиционер сдох, - удрученно разведя руками, из подсобки вышел чумазый босой мальчишка. Звали его Коди. Оскар пару лет назад взял его в качестве заправщика, но работы было мало, платить нечем, и парень работал просто за еду.
    - Включи вентилятор, - внутренне чертыхаясь, через паузу отреагировал Оскар. Паршиво начинается этот день.
      Коди кивнул, вновь скрылся в подсобке, а через минуту большой вентилятор на потолке ожил, мягко загудел, сделал пару медленных оборотов и, разогнавшись, принялся монотонно месить раскаленный воздух огромными, точно вертолетными, лопастями. Маленькие, когда-то белые занавески на ближайшем окне, подхваченные воздушным потоком, вздернулись вверх, подобно бесстыдно задранным юбкам, а с прилавка вспорхнула стайка салфеток. Забытая сигарета дотлела до фильтра, уронила длинный столбик пепла на пол и обожгла пальцы Оскара. Старик, покряхтывая, опустил ноги на пол и выбрался из скрипучего кресла. Оберегая больную поясницу, плавно выпрямился, медленно вышел на улицу и выбросил окурок. Оранжево-слепящий шар солнца уже был высоко, и исступленно поливал с безнадежно безоблачных небес нестерпимым зноем улицы крохотного городка. Вдалеке, на краю небосклона белело одно куцее пятнышко дробленого, зернистого облачка, но казалось, что это выступили кристаллики соли на вспотевшем от жары небе. Грязно-коричневая пустыня начиналась сразу у заправки и на горизонте смыкалась с белесым, выцветшем небом, а далекие кусты кактусов черными неровными стежками сшивали это полинялое небо с растрескавшейся землей. Как и вчера. Как будет и завтра. Ни пятнышка зелени, ни капельки воды, лишь песочная, скрипящая на зубах сушь.
      На стене магазина застыла маленькая ящерка. Оскар потянулся к ней рукой, ящерка проворно юркнула в щель. На застиранной майке старика под мышками проявились темные потные полукружия. В пустынной тишине, казалось, было слышно, как свихнувшееся солнце с тихим, но густым, потрескивающим гулом, будто стоишь под проводами с высоким напряжением, проливало зной на иссохшую землю. «Без кондиционера мы тут долго не протянем» - мелькнуло в голове у Оскара, и он поспешил вернуться из-под палящих лучей в тень магазина. Железная дверная ручка под прямыми солнечными лучами раскалилась и ярко сияла. Старик задрал на животе майку, намотал складки ткани на кулак и, будто в рукавице, схватился за ручку и рывком, как сковородку с конфорки, дернул на себя дверь. Та легко поддалась, и Оскар шмыгнул в образовавшийся проем. В полумраке магазина застоявшийся воздух показался еще жарче, словно шагнул в духовку. Покряхтывая, прошел в подсобку на осмотр кондиционера. С первого взгляда убедился в верности диагноза «кондиционер сдох», его железное безжизненное тело истекало последними мутными каплями конденсата. Выместил досаду на картонной коробке со старым хламом, незаслуженно пнув ее в податливый бок, выругался от души и вернулся в магазин. Язык прилип к пересохшему нёбу. Костеря себя за расточительность, подошел к холодильнику и достал бутылочку холодного пива.
    - Я бы тоже не отказался – облизнул растрескавшиеся губы Коди.
   - Перебьешься, - беззлобно буркнул Оскар, заученным движением сорвал крышку с бутылки, уселся в исходное положение (скрипучее кресло, ноги на прилавке) и бессмысленно уставился в давно не мытое окно – покрытые ржавчиной бензоколонки, вросший в песочно-каменную землю полусгнивший остов пикапа Dodge возле заколоченного ангара автомастерской, тускло поблескивающий, обожженный до стекловидности песок пустыни, редкие кактусы, пыль и адский зной. Мальчишка покрутился немного по магазину, протер грязной тряпкой пару столиков в зоне кафетерия, сполоснул запыленные за ночь бокалы, и уселся было полистать старый журнал, но, сморенный духотой, быстро задремал. Решетка тени от оконных жалюзи располосовала всю его меленькую фигурку, делая похожим на каторжанина. Жаркую тишину нарушали лишь монотонное жужжание вентилятора, дремотное тиканье больших часов над барной стойкой, да жирная муха с самоубийственной настойчивостью билась в оконное стекло. Оскар отхлебнул пива и поморщился – это пойло быстро нагрелось, грозя закипеть.
    Медленно, с выматывающими душу визгами петель, раскрылась дверь и в магазин вошла пара аккуратных старичков, Хьюг и Исабель. Мелко дрожащие руки, осторожные, плавные движения, восковые лица с глубокими, будто вырезанными перочинным ножом морщинами – вошла сама ветхая немощь. Эта безобидная семейная пара медленно доживала свой век, смиренно ожидая конца и не строя уж никаких планов на будущее. У них был сын, единственный и вполне успешный, жил в Монтеррее и имел вполне приличный, а главное, легальный доход, и уж конечно, он был обожаем родителями и являлся гордостью всего городишки. Но много лет назад он отправился навестить родителей и не доезжая мили до заправки Оскара разбился в жуткой аварии. Сердце Хьюга не выдержало такого удара судьбы, и врачи в реанимации с месяц вытаскивали его с того света, а Исабель выжила благодаря психическому расстройству. Она будто застряла в том ужасном дне, стрелки на циферблате жизни Исабель остановились в момент страшного катаклизма, вызванного известием о аварии. Большую часть времени она была рациональна и адекватна, разве что чрезвычайно молчалива, в меру своих старушечьих сил хлопотала по дому, обстирывала и обшивала себя и мужа. Но каждое утро она запрещала Хьюгу завтракать, объясняя, что приготовила разносолы для встречи сына, который должен вот-вот приехать, а если так уж не терпится перекусить, то это вполне можно сделать в кафе у Оскара. И каждый утро, ровно в десять часов, Исабель брала мужа под руку, и дряхлая пара тащилась под нещадными лучами солнца завтракать к Оскару. Зайдя в магазин, они чинно усаживались за пластиковым столиком для клиентов, заказывали кофе и неизменный сэндвич с сыром, а Исабель непременно делилась с Оскаром своей радостью – к ним сегодня сын приезжает! Далее она замолкала, иногда Оскару казалось, что она приходит лишь ради этой фразы. Расправившись с завтраком, Хьюг заводил с приятелем светскую беседу, вроде: «ну и пекло сегодня», а тот соглашался: «да, давненько такого не было» и далее в том же духе. Исабель в это время молча наслаждалась прохладной «Пепси-колой» из холодильника, а допив, тащила мужа домой. Хьюг аккуратно расплачивался, Исабель брала его под руку, и пара выходила из тенистого оазиса магазина и растворялась в подрагивающем мареве уличной жары. Этот ритуал за долгие годы был отшлифован до мелочей и ни разу не менялся.   
    Обряд не был нарушен и в этот раз. Старики медленно, оберегая себя, будто они стеклянные, проковыляли к «своему» столику. Оскар сунул в рот новую сигарету, чиркнул спичкой и лениво кивнул всем сразу – Хьюгу и Исабель в знак приветствия, а Коди – в качестве указания подавать кофе и сэндвичи. Все шло по заведенному много лет негласному распорядку, как внезапно в магазин быстро, даже резко вошла девушка. Молодая. Свежая. Нездешняя. Солнечные лучи рассыпали блестящие искорки в ее свободно распущенных черных волосах, казалось, ее голова украшена тончайшими нитями из черненного золота. Простенькое голубое платьице, переливное, усеянное дешевыми блестками, струилось, повторяя изгибы стройной фигуры. Оно было соткано из небесной сини, оторочено белым облачком воротника и манжет и при каждом движении хозяйки сверкало дождевыми капельками многочисленных блесток. В руках у нее был пучок махровых фуксий. Спичка в руках Оскара обуглилась, скорчилась и погасла, не подкуренная сигарета белым клыком вампира свешивалась из уголка полуоткрытого рта. Яркая, звонкая, свежая, цветная - в оранжево-пыльной среде незнакомка выглядела инородно и даже немного мистически. В спертой духоте полутемного магазинного нутра будто забил родничок живительной прохлады, влажная, огуречная свежесть приятно щекотала ноздри, неведомый здесь морской бриз игриво перебирал локоны девушки и нежно, шелковисто ласкал кожу. Ошарашенный Оскар даже покосился на кондиционер – не ожил ли он, часом? Явись сама дева Мария, Оскар не так удивился бы – в конце концов, про деву Марию он много слышал, а про эту девушку – ни разу. С тех пор, как новое шоссе увело всех клиентов, услугами заправки и магазинчика пользовались исключительно местные жители, Оскар знал их всех, как священник деревенского прихода знает поименно каждого из своей паствы. А эта незнакомка дерзким ледоколом вторглась в затхлый, спаявшийся и замерший навеки мирок и своим жизнелюбием и молодостью смело крушила пыльные и унылые торосы обыденности, размеренности и привычки. Мальчишка, позабыв все приличия, в упор, раскрыв рот, широко раскрытыми глазами рассматривал необычную гостью, так дети смотрят на первую в своей жизни новогоднюю елку. Хьюг ворочал удивленным взглядом то на Оскара, подспудно ожидая подсказки от приятеля, то на Коди, то на саму возмутительницу спокойствия. И лишь Исабель невозмутимо продолжала завтракать, никак не реагируя на происшествие. Девушка стремительно прошла к стойке, ее стройные ножки, обутые в открытые туфельки с низким, но острым каблучком, почти не касались грязного пола.
   - Чего-нибудь холодного, - приветливо улыбнулась она мальчишке, обнаруживая задорные ямочки на смуглых щечках, - умираю от жажды. Потом она оперлась двумя локтями о высокую барную стойку, правую ножку завела за лодыжку опорной левой и как-то по-детски поставила ее на мысок туфельки, нетерпеливо постукивая им по деревянному полу.
  - Слушаюсь, - чумазый Коди в конец растерялся, не сводя изумленных глаз с клиентки попятился к холодильнику, обязательно запнулся и едва не растянулся.
  - Осторожно! – округлив глаза, озабоченно нагнулась вперед девушка, вытянув шею и заглядывая за прилавок, желая убедиться, что с Коди все в порядке. От резкого движения темная прядь, удерживаемая за розоватым ушком, освободилась, веером чиркнула по щеке и, как сорвавшаяся с крючка-подхвата штора, укрыла часть лица. Заученным движением руки, согнув пальцы гребенкой, хозяйка вернула непокорные волосы на место. «Ты в порядке?» - не сводя тревожного взгляда с Коди, взволнованно спросила девушка. Ее неподдельное, искреннее беспокойство уязвило мальчишку, он, пыхтя, с усилием совладал с собой, достал бутылочку холодного апельсинового сока и протянул ее девушке. Затем безотчетно налил воды в пластиковый стаканчик и ткнул туда фуксии. 
  - Принцесса, вы из какой сказки? – Хьюг не дождался подсказок от Оскара, и решил взять инициативу в свои руки. Такое церемонное обращение развеселило девушку, она бросила задорный взгляд на галантного старичка и попыталась сдержать внезапный приступ смеха, плотно сжав губы, но напор смеха был сильнее, он силился, озорно искря глаза незнакомки и пузыря ей щеки, и девушка не выдержала, расхохотавшись звонко, чисто и легко, как льется горный ручеек. Все, кроме Исабель, невольно улыбнулись.
  - Принцесса… Скажете тоже, - досмеиваясь и вытирая слезки в уголках глаз, с трудом пропихивая слова между остатками смеха, ответила неожиданная посетительница. Успокоившись, сияя белозубой улыбкой, пояснила: «я, видимо, рано свернула с шоссе, и заблудилась». Затем запрокинула голову и блаженно постанывая, приложилась к бутылке холодного сока.
  - Боже, какое счастье! – выдохнула девушка, выпив весь сок. Быстрым язычком смахнула капельки с губ, - вы вернули меня к жизни!
  - Если ты не мираж, то у тебя есть какое-то имя? – поинтересовался обретший дар речи Оскар. 
  - Льдинка! – вдруг негромко, но вполне отчётливо произнесла Исабель, - ее зовут Льдинка! Все недоуменно уставились на полоумную старуху. Девушка тоже озадаченно обернулась к Исабель, ее бровки взметнулись удивленным домиком.
  - Ты ведь Льдинка? – с напором переспросила Исабель и уверенно, немного сердито звякнула чашкой кофе о блюдце, будто бросила вызов. 
  - Льдинка- так льдинка, - пожав плечиками, легко переменилась и согласилась девушка.
    - Если ты льдинка, то плыви отсюда поскорей, - грустно улыбнулся Оскар, - здесь ты быстро растаешь.
    - А вы когда подъезжали к нашему городу, не встречали на трассе нашего сына? – перекрывая всех, опять подала голос Исабель, чем повергла Хьюга в изумление, - он должен вот-вот приехать.
   - Ох, мэм, мне очень жаль, - девушка сострадательно прижала правую руку к сердцу, - но я не встретила вашего сына. Но… - она немного запнулась, решая, нужно ли продолжать, - но я вижу, он очень любим вами, поэтому рано или поздно вы непременно встретитесь!
   - Я тоже так думаю, - не глядя на собеседницу, задумчиво, как-то церемонно кивнула Исабель, сминая и разворачивая салфетку, - мы с ним обязательно встретимся, хотя, может, и не здесь. 
    Загадочная посетительница купила еще одну бутылочку сока с собой, сверила с Оскаром дорогу и, щедро поблагодарив всех, вышла из магазина, помахивая на прощание фуксиями. Чудесное видение растаяло, жара стремительно отвоевывала утерянные было позиции. Исабель давно уж покончила с завтраком, но, вопреки обыкновению, домой не спешила. Она сосредоточенно о чем-то думала, ее отвыкший от нагрузки мозг скрежетал, с трудом обрабатывая крупную, тяжелую мысль, зародившуюся в ее сумрачной голове. Она терла сухоньким кулачком морщинистый лоб, аккуратный узелок на ее голове растрепался, и седые космы рогато торчали в разные стороны, иногда она порывалась что-то сказать, но обрывала сама себя, а потом обхватила голову руками, оперлась локтями о стол и так замерла, уперев взгляд в причудливый узор кофейной гущи на дне чашки. Хьюг сидел рядом с супругой и задумчиво гладил узловатыми пальцами вверх-вниз бокал пива. Взбудораженный Оскар бестолково сновал по магазинчику, и, не в силах выразить всю палитру своих чувств, лишь протяжно восклицал неопределённое: «Да. Ну и дела! Надо же!». Коди замер за стойкой, с мечтательным выражением на лице лелея в памяти улыбку с озорными ямочками ушедшей девушки. Эта нечаянная посетительница словно на мгновение ослепила всех, остренько блеснув капелькой утренней росы на цветочном лепестке, и исчезла, оставив после себя легкий флер фуксии, смешанный с чем-то необычным и чудесным.       
    Внезапный, резкий и требовательный автомобильный гудок заставил всех вздрогнуть. Что за бесцеремонность! Никто и не пошевелился. Еще более настойчивый гудок – один длинный, два прерывисто-коротких – повторился.
   - Оскар! Старая обезьяна! – с улицы ворвался рассерженный крик, будто в окно магазина бросили булыжник, - ты что, оглох? Оскар, крепко зажмурившись, помотал из стороны в сторону головой, наконец, сообразил, что приехал первый на сегодня клиент, которого нужно заправить, и прикрикнул на Коди. Мальчишка, бережно упаковывая в памяти улыбку незнакомки, поплелся к бензоколонке. А Хьюг и Исабель все сидели, и лишь ближе к обеду, когда зной становится совсем нестерпимым, как-то незаметно ушли домой. Оскар же остаток дня провел в работе – к вечеру мальчишка заправил с добрый десяток пропыленных колымаг, а сам Оскар, покряхтывая, крутился за прилавком, обслуживая клиентов. Давно такого успешного дня не было! Запирая на ночь магазин, взволнованный и восторженный Оскар на радостях даже выплатил Коди небольшую зарплату. Уже вечером, перед сном, наслаждаясь покоем на террасе своего дома, Оскар гадал, был ли это лишь разовый всплеск, вызванный чудесным стечением неведомых обстоятельств, или обильная выручка сегодняшнего дня впредь станет нормой. Не придя к твердому заключению, он махнул рукой, устало добрел до кровати, завалился спать и до утра, кажется, даже не пошевелился.   
               
                ххх
       На смену душному, густому и липкому ночному мареву пришел слепящий, иссушающий дневной зной. Гладко причесанный Хьюг, готовый к ежеутреннему походу на завтрак, сидел в патио в ожидании Исабель и от нечего делать следил за трудным восхождением муравья на узкий и длинный лист пышной агавы. Старуха непривычно задерживалась. Муравей отчаянно работал лапками, но не удержался и соскользнул вниз, Хьюг сочувственно вздохнул и пошел за супругой. Войдя на кухню, он непроизвольно ойкнул и схватился рукой за изношенное сердце - на столе стояли две миски с бобами в томате и красовалась румяная стопка поджаренных тостов. Две кружки свежесваренного кофе исходили густым ароматом.
  - Где ты ходишь? – упрекнула его Исабель, со стальным звоном раскладывая ложки и ножи, - уже давно, очень давно пора завтракать!
   Хьюг вздрогнул всем телом. Он впился взглядом в свою жену, на его старческих, выцветших от времени, солнца и невзгод глазах набухли крупные незваные слезы. На слабых, готовых в любой момент подкоситься ногах старик подошел к Исабель и крепко обнял ее.   
   А в это время всегда флегматичный Оскар нервно курил, ерзал от волнения в своем неизменном рассохнувшемся кресле, которое на каждое движение хозяина отзывалось резким трескучим залпом. Часовая стрелка уже давно миновала цифру «10» и подбиралась к «11», а Хьюга и Исабель все не было. Черт знает почему, но Оскар переживал. Когда часы показали половину двенадцатого, старик, не выдержав, оставил магазин на мальчишку и потрусил к дому престарелой семейной четы. Солнечные лучи острыми копьями кололи тщедушного Оскара, капельки соленого пота скатывались с морщинистого лба и щипали в глазах. Врут астрономы, нет никаких миллионов километров до светила. Вот же оно, окаянное, висит, метрах в двухстах над правым плечом и прямой наводкой беспрепятственно обрушивает всю свою термоядерную мощь на спекшуюся землю. «В меня влили столько солнечного света, - думал Оскар, - что, окажись в темной комнате, я буду светиться».
   Вот и кособокий, выбеленный домик Хьюга и Исабель. Задыхаясь от отдышки, Оскар грохнул кулаком по хлипкой двери и, не дождавшись реакции, нетерпеливо распахнул ее. Навстречу ему шагнул Хьюг.
   - Дружище! Я и Исабель,.. – важно, нарастяг, с видом потомственного аристократа начал было Хьюг, но руки его тряслись, язык заплетался, будто старик был пьян. Он старательно растягивал рот в улыбке, но из старческих, водянистых глаз текли слезы.
  - Да говори уже, старый осел! – взорвался Оскар.
   - Мы не будем больше у тебя завтракать, - Хьюг наконец справился с бушующими эмоциями и будто при посвящении в великую тайну положил дряхлые руки на плечи Оскару. В это время Исабель, громко шаркая, подошла к старинным друзьям и стала рядом с мужем, приобняв того за талию.
   - Но! Оскар! - давно забытая, неуклюжая улыбка заиграла на сморщенном лице старухи, - мы приглашаем тебя на ужин!