Береги честь смолоду и другие вредные советы

Если бы мне дали машину времени или молодильное яблоко, я ни за что на свете не вернулась бы в свою юность. Не то чтобы она была несчастливой или супер трудной, напротив, все складывалось хоть не так гладко, как хотелось бы, но зато гораздо интереснее и перспективнее, чем мечталось в детстве. Но повторять это я не готова: превращение девочки в девушку и девушки в молодую женщину - этот квест в любые времена совсем не так прост, как кажется со стороны.  Но особенно сложен он был в годы так называемого застоя, в благополучнейшее и мерзейшее советское время, на которое пришлась наша юность. Впрочем, то же самое, скорей всего,  относится и к другим эпохам.

Мы были молоды, веселы, полны надежд и...ограничены в своих мечтаниях. Все было бы неплохо, кроме отсутствия элементарных средств гигиены, но была одна проблема:  у девочек, девушек и молодых женщин в предраспадном СССР практически не было никаких реальных ориентиров в жизни. Партия громко вещала полную ерунду своими лозунгами. Семья и школа противопоставлялись. Семьям, в большинстве своём неполным, отводилась незавидная роль передержки защитников родины и прочих полезных членов общества. Школа ориентировала на служение родине, игнорируя семью, быт, реалии ежедневной жизни. Вся стилистика школьных идеалов исходила из выхолощенных советскими учителями  идеалов девятнадцатого века минус материальное благосостояние носителей этих идеалов. Все карьерные перспективы были рассчитаны на мужчин. Все самые интересные героини советского кино были либо незамужними красотками, либо развратными доисторическими кокотками, либо бессемейными карьеристками, в лучшем случае, матерями-одиночками. В СССР процветали аборты, ранние браки, ранние и частые разводы, измены, алкоголизм и убогость бытовых условий.

Все это нам, вдохновенным интеллектуалкам, которым повезло поступить и учиться в МГУ, было явно не по размеру. Мы искали других путей и других идеалов. Наша подруга Оксана Я. предпочла отделение философии отделению научного коммунизма (да, было и такое на философском факультете, да ещё как было!) по ясно выраженной причине: "женщин Генеральными секретарями ни разу не выбирали да и не выберут. Так чего зря позориться? Лучше образование пофундаментальней получить".

Мы приглядывались к досадно неудачно сложившимся в личном плане судьбам самых умных и успешных профессорш, но назвать их идеальными язык не поворачивался. На первом курсе у нас была жуткая по сложности математика. Профессорши были противоположными по стилю, но равно-советскими. Одна была типичный сухарь: неважно одетая, она  четко и , к моему восторгу, абсолютно доступно и понятно излагала основы и глубины математической логики. При этом волосы на ее умной голове являли собой кошмарный ужас, и представить ее в нежных отношениях с мужчиной было невозможно. Ее чулки и туфли были предметом язвительных пугалок: смотри, станешь, как Сорокина. Вторая, бывшая балерина, как говорили, была, напротив, знаменита особым отношением к туфлям. От неё я получила на веки вечные урок: хочешь произвести впечатление, носи отменную обувь. Полезный урок. Намного полезнее, чем призыв беречь честь смолоду, если под честью понималась целомудренность и девичья честь.

Про девичью честь и ее недолговечную ценность хлёстко написал в свое время Кант в "Основах метафизики нравственности": "Невинность, конечно, прекрасная вещь, но, с другой стороны, очень плохо, что ее трудно сохранить и легко совратить". Но кто его, Канта, читал и почитал, кроме ограниченной группы городских сумасшедших? Секса, как известно, в Советском Союзе не было, а молодые трансформирующиеся тела чего-то требовали. Моя старшая университетская подруга Люда, одна из "сестёр Хрусталевских", как мы сами себя называли и про которых - отдельный рассказ, трезво заявляла: "Вы как хотите, но я постарше вас, и мне нужен регулярный секс, хотя бы пару раз в неделю. Вас тоже это поджидает. Замуж, сёстры, срочно замуж!". И немедленно нашла себе мужа.

Самые продвинутые и начитанные были зациклена на учебе и на карьере. Любовь на словах превозносилась и была в почете, но для ее осуществления никаких условий не было. Ранние замужества были способом легализации юношеского секса без травмирования мам и прочих близких. Нынешним девицам этих сложностей не понять, но проблемы их превращения из куколок в бабочки от этого легче не стали.

Мы, девицы эпохи развитого социализма, были воспитаны на примере Пушкинской Татьяны. Мадемуазель Ларина, искренне и довольно опрометчиво влюбившись и раскрыв свои чувства первому попавшему в их поместье столично выглядящему джентельмену, почти сразу же после фиаско с признанием поставила под сомнение его целостность и аутентичность, вопросив: "Уж не пародия ли он?!!"

Пародия - это был вердикт: наносное, неглубокое образование, поверхностная информированность, подражательство, неискренность, короче, большой позорный фейк. Однако, добрый приятель Александра Сергеевича вызывал у нас, читателей и особенно у читательниц, сочувствие и тайное желание подражать его образованности. Хотелось хотя бы догадываться, кто такой Адам Смит, что такое простой продукт и как же переводится на русский латинское Vale, которое Онегин с такой легкой уверенностью включал в текст писем.

При этом, заметьте, всегда оставалась за скобками начитанность Татьяны, которая, бегло осмотрев библиотеку неудавшегося возлюбленного, очевидно, знала краткое содержание книг и сумела с честью отомстить за доставшееся ей унижение от "Я Вас любил любовью брата, а, может быть, ещё сильней", обозвав Онегина пародией. Пусть никто, кроме неё и нас, читателей, этой мести и не заметил. Так же, как никто не заметил, что искренняя и глуповатая в своей искренности Татьяна фору дала бы многим из ее критиков по части образованности. Вполне себе начитанная Татьяна должна была притворяться милой барышней с потенциалом гранд дамы и прекрасной жены, каковой она в итоге и стала, а других опций у глубоко чувствующей, хорошо воспитанной красавицы просто не было.

В отличие от Анны Карениной, которая смогла действенно обольститься любовью. И погибнуть такой страшной, эстетически нелепой смертью. Но ведь трагедия Анны состояла не в том, что, будучи супругой пожилого, не соответствующего ей по темпераменту мужа, она влюбилась и пустилась во все тяжкие ради любви. Трагедия состояла в том, что главной мечтой ее была не свободная любовь, а желание быть интересной любимому мужчине, свободно развиваться вместе с ним, участвовать в ученых разговорах, делить заботы и радости общего дела. Увы.

Как-то мы все эту трансформацию пережили. Самостоятельно выстроив свои доморощенные алгоритмы, особо удавшиеся, если повезло встретить настоящего мужчину, мы выросли во взрослых, умных, успешных, красивых, состоявшихся женщин - мои подруги уж точно такие. И никакими искушениями нас не заставить вернуться в ту прекрасную и ужасную юношескую, точнее, девическую пору,  во времена бесполезных шаблонов и вредных советов, даваемых людьми, никогда не жившими в уютных рамках буржуазных условностей и никогда не стоящими перед экзистенциальной пропастью свободного выбора.