Танцевальная

Я мог бы стать знаменитым киллером, медвежатником, налётчиком... перспективы и горизонты были обширными, плюс среда воспитания - улица и старшие пацаны.
Мне помешала это всё достичь - большая любовь к родителям и любовь к небесам...
Низкий поклон им до земли!


      Чтобы было попонятней, о чём я, начну очень издалека.
Я в семье - первенец. Этим многое сказано. Моя милая бесценная мамочка, дай ей Бог здоровья и долгих лет жизни, с появлением первенца, по настоятельному указанию её мамы - моей бабушки, царство ей небесное, прекратила свою трудовую деятельность:
- Мама должна быть возле ребёнка, вести хозяйство, а всё остальное в семье на своих плечах должен нести добытчик и отец семейства – мужчина!
Может, это и правильно, не буду обсуждать, решили - сделали. Я - мамина юбка. Всё, что только могла, мамуля вкладывала в меня. В шестилетнем возрасте я уже свободно писал и читал, вышивал крестиком, умел вязать крючком, лепить и рисовать. Слава богу, что подросла сестрёнка, а то меня бы научили ещё чему-нибудь не мальчишескому. После моих не полных шести лет, мамино внимание переключилось на сестрёнку и я своим образованием занялся сам. Я записался во все спортивные кружки сразу. Мне нравилось всё. Правда, я вскоре почувствовал, что тот дядя, который сказал, что нельзя объять необъятное - прав. Я остался только в школе восточных единоборств, а остальное, можно сказать, забросил. Как-то в одно из очередных занятий наш учитель принёс большую спортивную сумку, новое кимоно, выстроил нас, уже не маленьких "головорезов", в одну шеренгу и сказал:
- Намечаются соревнования. Вы все в одном весе, все одного роста и все молодцы, но поедет один. Всё понятно? Тааак, и кого же мы пошлём защищать честь школы?
Все скромно заорали:
- Я! Меня пошлите! Я хочу поехать!
Тогда учитель бросил куртку и сумку в центр татами и сказал:
- Я ухожу к себе, кто принесёт куртку и сумку, и положит их неповреждёнными передо мной, поедет через неделю на соревнование, разрешены все приёмы, кроме убийства - и вышел из зала.
Через полчаса, с разорванным ухом и раскроенной правой бровью, перепачканный весь в крови, как будто в ней искупали, я стоял перед учителем на коленях, опустив голову и протягивая на вытянутых руках сумку и кимоно.
Ни на какие соревнования я, естественно, не поехал. Моя мамуся, увидев, то, что приплелось домой, сказала, что только через её труп я продолжу это издевательство над её сердцем... И так, скажем: - Под чутким маминым руководством, первая мечта - накрылась! Мама - это святое. Я не мог её расстраивать и поэтому спорить не стал. На соревнованиях обошлись без меня.
Пришлось, правда сменить и школу, и учителя, бывает. Мамуля настолько переживала, да и сейчас переживает за нас с сестрой, что соседи тихонько посмеивались над нашей хлопотуньей. Дом наш так был многонационален, что мы знали почти на всех языках, как за глаза с любовью называли нашу маманю. Gute Mama-нем., Polska Mama - польск., A ideshe mome - идыш., Ima-poloniya сленг.иврит, Buone Mamma - итал., Boa mae-португ., Bonne Maman-франц. и т.д. Эти хлопоты и постоянная опека иногда доходили до смешного абсурда. Поехали мы как-то всей семьёй на свадьбу к родственникам. Вы ж понимаете, чужих посмотреть и себя показать. Набралось народу - иголке упасть негде. Все жуют, пьют, смеются, орут тосты. Слава Богу, что свадьба: где и когда есть ещё возможность увидеться занятым братьям и сёстрам, это я о дядях и тётях... Мы, дети, между ними шныряем, знакомимся, крадём со столов пирожные, сладкую воду и мороженое. Веселью, казалось, нет края и конца. Вот взрослые уже выбились из сил, пить и танцевать не стало мочи, и тогда давай нас, малышей, запускать в круг на обозрение. Кто стишок, кто песенку, кто просто муси-пуси, мозгов нет, но чертовски мила. Что делает наша маман? Она кладёт перед музыкантами на поднос деньги и заказывает цыганочку, да ещё и с таким понтом, как будто сейчас все, самое меньшее, что должны сделать, это упасть в обморок от удивления и восхищения. Мол, знай наших. Все расступились, встали в круг, думая увидеть, как наша красавица мама, а она в молодости была ого-го, как красива, будет плясать. Но наша мамуля выводит в круг меня и мою сестрёнку. Все аж замерли. Моя сестрёнка на голову ниже меня, а я и сам-то росточку метр с
 копейками. Сестра черноволосая, смуглая, волосы, как виноград, вся в завитушках, сбоку за ушком заколота живая розочка, огромные глаза, в юбке - цветы на чёрном фоне и красная маечка, босиком. Мама сняла резинку, стягивающую мои волосы в пучок на затылке. Гости ахнули от восторга в предвкушении чего-то необычного.
Я, понимая всю торжественность ситуации и мамину ставку на чудо, поднял руки над головой. Музыканты вдарили плясовую. Волосы каштановыми волнами рассыпались по белой рубахе, заправленной в велюровые в обтяжку штаны, подпоясанные широким чёрным поясом, я щёлкнул каблуками хромовых сапожек и мы понеслись, как два маленьких ураганчика по кругу. Что творилось, описать трудно. Весь пол закидали деньгами и конфетами, все так орали от радости, от увиденного зрелища, а потом обнимали и целовали меня и сестру, мама насилу отняла нас от обезумевших от восторга родственников. По дороге домой мама строила планы:
- Всё, завтра же записываем тебя в школу танцев, а малую - через год.
Мне было всё равно, о чём шла речь, я её фактически и не слышал. Мы с сестрой, обнявшись, спали на заднем сидении папиного автомобиля, вымученные и богатые. Всё, что кидали на пол во время танца, собрали и отдали нам. Утречком, проводив папу на работу, мамуля уселась на телефон. Через час:
- Да нет, способный, посмотрим, проверите, я вас уверяю, да, непременно, едем...
Мама отправила меня в душ, а сама принялась наглаживать мне рубашку. Вырядила меня, как не знаю что. Я, стиснув зубы, покорно молчал, спорить - себе же навредить. Мне на днях был обещан в подарок аэроплан - "Сделай сам", с условием, что никаких драк с пацанами, жалоб от соседей и пререканий с родителями. Короче, вызвав такси, меня повезли в частную школу танцев. Мы подъехали к шикарному зданию, поднялись по ступенькам и вошли в дом, глазеть было некогда, правда, я заметил, что всё, как в музее, много картин и всяких керамических ваз - напольных, настольных, всяких. Больше ничего не помню, давно было. Нас провели в зал, в котором стены были в зеркалах и сбоку стоял рояль. Маленький такой, смешной, игрушечный, очень красивый. Через боковую дверь в зал вошёл высокий худой дядечка. Весь в чёрном: чёрная водолазка, чёрные наглаженные брюки и чёрные тапочки-чешки.
- Алексей Тременьтьевич, - представился он нам и сел за рояль.
Меня поставили рядом.
- Ну-с, что будем показывать?
И тут во мне проснулся клоун, это у меня бывает и всегда некстати.
- А что показывать, мы ничего не принесли.
Мама, покраснев, дёрнула меня за руку.
- Вы можете присесть,- широким красивым жестом Тременьтьевич показал на все стулья сразу.
Мама скромно присела скраю на один из стульев  возле двери.
- Итак, юноша, что будем танцевать?
- А я ещё не умею.
- Безусловно, вы правы, этому мы вас научим.
- Вот научите, тогда и станцую.
Мамуля сидела бледная, как полотно, она поняла, чем это всё кончится, но в эти минуты, когда я хотел кого-то вывести из себя и посмеяться над ним, мне не было равных, а тормозить меня было бесполезно. "Чёртова пружина" набирала обороты.
- Отлично, проверим ваш слух и чувство ритма.
Тременьтьевич поднял подбородок и ударил пальцем по клавише:
- Ииииии...
Я повторил за ним точь в точь:
- Иииииии!
И поднял подбородок.
- Нет, вы меня не поняли! Какая нота сейчас прозвучала? Будьте любезны, повторите её!
Я сложил ладони вместе и завизжал:
- Иииииииии!!!!
Мама чуть не упала со стула.
- Так, сударь, здесь не цирковое училище и пришли вы учиться танцу, а не клоунаде, а если вам что-то не нравится, то я вас не задерживаю...
Мама схватила меня за руку, и мы просто выскочили из зала. Ещё бы чуть-чуть, и Тременьтьевича откачивали бы в кардиологии. Перед самым выходом из здания я вырвал свою руку из маминой.
- Я забыл, берет. Пойду, извинюсь заодно.
Тременьтьевич  бледный стоял перед открытой форточкой и жадно глотал воздух.
- Вы извините меня, пожалуйста.
- Тебя Артуром кличут?
- Да, а вы откуда знаете, я не называл своего имени?
- Я в прошлом году был председателем жюри на международном конкурсе степистов, где ты занял второе место! Не помнишь, это же я вручал тебе награду "Серебряный башмак".
Я стоял красный, как помидор.
- По правде говоря, я вас тоже сразу узнал…. Вижу, вы делаете вид, что меня не знаете. Ну, и я решил тоже приколоться. Мама не поняла юмора, жаль.
- Почему ты не хочешь учиться танцу, у тебя все данные?
- Я записался в авиамодельный, мне кажется небо, это именно то, чего мне не хватает. Мечта, понимаете, мечта!
- Авиамодельный, говоришь? Хе-хе, ну, что ж, попутного тебе ветра, синяя птица...

P.S. Вот уже ровно двадцать один год с хвостиком, как я в НЕБЕ….
А.К.