Про жирную свинью и щучью голову

   Эти две истории, случившиеся примерно в одно время, но в разных местах страны,  рассказали мне близкие люди.
  Первую - мама, пережившая немецкую оккупацию в Эстонии, в Причудье, а вторую - тесть, живший в войну в Харькове. Оба были в "нежном" возрасте: маме, когда началась война, было десять лет, а тестю и того меньше - семь.
   Их уже нет на этом свете и поэтому новыми подробностями, их воспоминания я дополнить не могу. Написал то, что когда-то слышал и запомнил.

Мама.
  - Жили мы, перед войной, в собственном доме на берегу Чудского озера: огород, сад, баня и сарай, где жили куры.
   После очередной немецкой бомбёжки наш дом сгорел и мы переселились в баню, которая чудом уцелела.
   В сарае, вместе с курами, жила ещё и свинья. Отец хотел заколоть её зимой, но так случилось что не смог - слёг он, с какой-то брюшной болезнью, а потом и умер. Так и осталась свинья жить. Она быстро набирала вес и скоро стала такой жирной и огромной, что ноги не смогли её уже держать и она слегла - лежала и ела, ела и лежала. Так продолжалось и после прихода немцев.

   Однажды, к нам во двор заехала подвода с немцами и эстонскими полицаями. Они сказали чтобы мы сдали излишки продуктов. Один из них зашёл в сарай и очень обрадовался увидев безразмерную свинью. Он так радостно заверещал там, что остальные тоже побежали смотреть на чудо природы.
   Счастливые, они решили поднять необъятную тушу и поставить на ноги. Но свинья, несмотря на их потуги,  не сдвинулась с места, а мама, снабженцам Рейха, сказала, что она больная и скоро должна умереть - ноги уже не двигаются. Немцы поверили, похватали куриц и уехали.
   А свинья ещё жила, некоторое время, лёжа в сарае.

----

Тесть.
   - После прихода немцев в Харьков, в городе начался голод.
   Я был в семье единственным мужчиной, в окружении женщин - мамы и трёх сестёр. Отец, военный, незадолго до войны умер и поэтому, поиск съестного, для прокорма семьи,  стал главным смыслом моей жизни.
  В ход шло всё, что можно было, хоть приблизительно, съесть. Один раз мы даже варили дохлую ворону. Варили долго, часа четыре-пять, но ни капельки жира на воде не появилось, а мясо было жёсткое как резина.
   Иногда я приходил к немецкой кухне, там, после солдат, могли оставаться какие-то остатки-объедки, которые повара бросали нам.
   Один раз, жирный немецкий повар, с виду добрый и улыбчивый, увидя меня, сделал мне жест чтобы я подошёл. На столе лежала разрезанная огромная щука, а рядом её голова. Он показал на эту голову и что-то сказал, потом взял её в руки и сделал предлагающий жест, типа, хочешь? Я утвердительно кивнул головой. Тогда он показал на пасть щуки и предложил мне сунуть внутрь руку. Я - маленький, наивный, засунул свою ручонку в огромную пасть, а он ударил кулаком по верхней челюсти рыбы и острые зубы монстра впились в меня.
   Немцы смеялись, схватившись за животы, а я, с надетой на руку рыбьей головой, убежал.
   Кровь текла, слёзы лились непереставая, но щучья голова была нашей!