Печальная история о шпионской любви

О школе абвера в Полтаве старожилы рассказывали лаконично и неохотно. Дескать, во время оккупации могла такая быть, а там кто его знает. Никто категорично не отрицал, сей факт, как, впрочем, и не подтверждал его. То ли действительно многие не верили, что в тихом испокон веков городишке, в центре Украины могло такое быть, то ли знали, да, наученные горьким опытом прошлого, предпочитали о своей осведомленности помалкивать. Были времена, когда тема о деятельности немецких разведчиков во время войны на территории Украины не обсуждалась в периодике. И не только в периодике. На эту тему вообще не принято было говорить, ну, а если уж, и говорили, то зачастую разведчиков, работавших на рейх, выставляли ограниченными, недалекими личностями. Идеологи серьезно работали над портретом противника. И они не могли допустить, чтобы облик побежденного имел достойные черты. Это сейчас, спустя десятилетия после окончания той страшной войны, когда злость и боль поутихли, появилось желание узнать не идеологические версии первых послевоенных лет, а настоящую правду. Ту, которая слишком долго находилась в папках под грифом "Секретно".
Сообщение в местной печати о том, что осенью 1941 года в Полтаве начала работать разведывательная школа "Орион", крестной матерью которой была абверкоманда, действовавшая при группе армий "Юг", у некоторых читателей вызвало шок, у некоторых - удивление, а некоторым это сообщение стало своеобразным сигналом для откровенности. Собственно, после того, как несколько лет назад местные историки приоткрыли тайну о деятельности такого заведения, коренные полтавчане, стали более сговорчивыми. И уже не уходили от ответа, мол, что-то приходилось слышать, а утвердительно говорили: да, была такая. Одна ее часть, где готовили разведчиков и радистов, располагалась в центральной части города, в одной из зданий, которое до войны служило ФЗУ чулочно-трикотажной фабрики, а другая часть – где обретались диверсанты, находилась в Крестовоздвиженском монастыре. Были и такие, кто утверждал, что эту школу, после того как она заработала, навещал шеф абвера адмирал Канарис. Стоит заметить, что к последнему факту многие относились, как к вымыслу. Но и это, спустя некоторое время, нашло тому подтверждение. Да, действительно, в архивах бывшего КГБ хранятся сведения очевидцев, что адмирал Канарис побывал в Полтаве в апреле 1942 года. А летом этого же года город посетил Адольф Гитлер. Именно здесь он проводил совещание руководителей вермахта, на котором обсуждался план действий на южном направлении.
Разведывательная школа "Орион" одновременно обучала около шестидесяти человек. Каждая специальность имела свои сроки обучения. Так, например, диверсантов готовили 2-3 недели, 1-2 месяца уходило на подготовку разведчиков. Дольше всех готовили радистов. Около 3 месяцев. В стены этого заведения попадали по-разному. Многих приводило криминальное прошлое, были такие, кто пришел по направлению биржи труда, дезертиры. Были и те, кого в школу привели политические убеждения. Немецкая разведка, прежде всего, отдавала предпочтение умным, образованным гражданам. Только сейчас, на расстоянии времени, когда все же удалось заглянуть за занавес таинственности и полистать архивные дела, можно оценить, насколько серьезной и продуманной в рейхе была политика подбора кадров. Рассказы, которыми нас прикармливали время от времени, о том, что противник ценил служак с далеко не интеллектуальным развитием, выглядят наивно и нелепо. Не только победители, но и побежденные ставку делали на людей способных и одаренных. Для серьезной работы подбирали, как говорится, разведчиков от бога. Среди дел, которые хранятся в Полтавском архиве управления службы безопасности (бывшем областном УКГБ), занимаясь темой шпионажа во время войны, мне удалось отыскать несколько, на мой взгляд, интересных и необычных.
Странная штука судьба. Как легко она играет с человеком. Он даже и не подозревает, что это она подсовывает ему ловушки, сюрпризы, встречи, забвение на долгие годы, а может, и навсегда, воспоминания. Неожиданные и от этого кажущиеся странными.
Однажды, еще в начале восьмидесятых, я услышала рассказ от одной сельской женщины о ее соседке, работавшей, как позже оказалось, на немецкую военную разведку. Тогдашний редактор районной газеты, в которой я начинала свою журналистскую карьеру, перечитав внимательно очерк, как-то странно посмотрел на меня, а потом, почесав затылок, спросил: "Ты понимаешь, что это самая настоящая чушь? Где ты в сельской местности немецкую шпионку нашла? Да если я напечатаю это, завтра всю редакцию отправят в психушку, а твою рассказчицу КГБ сгноят в тюрьме. Тоже мне сенсация! - выкрикнул в сердцах и бросил материал в корзину. - Вот там ему и место, - голосом, не обещающим ничего хорошего, произнес шеф свой окончательный приговор.
Очерк оказался несвоевременным. Ни одна газета тогда не взялась бы его напечатать. Собственно, об этой редакционной истории, возможно, я бы никогда и не вспомнила, если бы среди архивных дел не встретила знакомую фамилию. Фамилию женщины, о которой мне рассказывала жительница села Великие Крынки Глобинского района на Полтавщине Татьяна Личман в начале восьмидесятых.
О Лидии Гильденбранд можно и сегодня говорить по-разному: называть ее предательницей или просто жалеть. Можно жестоко судить, а можно наоборот - сочувствовать. Ибо так мы устроены - в любой сложной ситуации бросаемся в крайности. Но на сей раз о крайностях стоит забыть. Ибо речь пойдет об истории, ее малоизвестных страницах. Именно поэтому эмоции не в счет. И потом, мы должны знать не только имена победителей, но и имена побежденных. Ведь без последних не было бы этой истории, не было бы победы, вообще многого не было бы…
Когда началась война, Лидии Гильденбранд исполнилось восемнадцать. Так мало, чтобы понять суть жизни и одновременно так много, чтобы испить горькую чашу разочарования и потерь. В свои восемнадцать она успела полюбить, потерять, научиться ненавидеть и скрывать эту ненависть. Любовь и потеря были почти одновременно.

Из рассказа сельской женщины
С Лидией мы были ровесницами. В нашем селе она появилась года за три до войны. Приехала с мамой. До этого они жили в Казахстане. Поселились в соседней хате. Прежние жильцы в тридцать третьем с голоду поумирали. Вот хата несколько лет и пустовала. Осунулась вся, как убитый горем человек, почернела, двор сорняками зарос, а ночами из него филины кричали. А потом вдруг дом этот ожил. Из запущенной усадьбы нарисовался красивый двор. Помню окна с цветастыми занавесочками и горшки с комнатными цветами. Моя новая соседка не была похожей на других своих девчонок-ровесниц. Юркая, подтянутая, с красивой высокой грудью, тонкой талией, скорее напоминала хорошо сложенную девушку, нежели подростка. Сельские парни на нее поглядывали чаще, чем на других. Ох, умела Лидка пройтись перед ними!.. Умела… Да еще как! Пройдется не спеша, подмигнет своими глазищами, поморщит носик с еле заметными веснушками — и хлопцы все аж тают… Не любили ее за это сверстницы. Ревновали. Как-то, помню, сговорились сельские девчата, подстерегли ее вечером и изорвали на ней платье, да в придачу все лицо исцарапали. В нашем селе такого еще не бывало, чтобы девчата вот так в драку… за женихов. А то, как с ума посходили. С тех пор Лидка и перестала общаться со сверстницами. Она-то и раньше гордо ходила, а после этого случая совсем от всех отгородилась. А потом в их доме появился парень. С именем таким странным, не русским, то ли Юлиус, то ли Юзеф. Уже и не помню. Неизвестно откуда взялся. Только через пару недель они свадьбу сыграли. Скромную, без пышного застолья. А спустя два месяца за молодым мужем ночью приехал черный "воронок", значит, машина из НКВД. Больше его и не видели. А в селе потом слухи разные поползли, что Лидка - жена "врага народа".

Из протокола допроса Лидии Гильденбранд
Моего мужа, Юлиуса Рец, арестовали вскоре после нашей свадьбы. После того как за ним ночью приехали, я больше с ним не виделась. Нам не разрешали свиданий и даже не принимали передач. А вскоре я узнала, что его обвиняют во вредительстве. О дальнейшей судьбе мужа мне ничего неизвестно.
Что было потом? Потом я каждую ночь глотала страх. Огромными дозами. Все ожидала, что и нас с матерью, как Юлиуса… И после каждой такой ночи удивлялась: "Почему же не едут?" Неизвестно, что хуже, - каталажка НКВД, презрение, что ты жена врага народа, или вот так по ночам пить, как медленнодействующий яд, - страх. После всего этого я поняла, что мне нужно быть очень осторожной, чтобы выжить. Я и до этого скрывала от односельчан, что немка по национальности, а после решила никогда и никому не говорить о своем происхождении. Также скрывала, что в совершенстве знаю немецкий язык. Когда все же в селе прознали, что могу говорить по-немецки, объяснила, мол, язык выучила на шестимесячных курсах трактористов. До войны работала на ситрозаводе. А когда началась война, пошла в райуправу уборщицей. Пригодилось и совершенное знание языка. Спустя какое-то время мне предложили быть переводчицей в комендатуре. А через два с половиной месяца после этого я уже работала переводчицей у начальника Украинской полиции "СС". Тогда и узнала, что можно поступить на курсы разведчиц, а время спустя мне стало известно о немецкой разведывательной школе, созданной в первые военные месяцы в Полтаве.
На курсах я не училась в основной массе. Моей подготовкой занимался начальник областной жандармерии Генрих Гунфельд. Оказалось, что он не только возглавлял жандармерию, но и тесно сотрудничал с военной разведкой. Вот господин Гунфельд и был моим учителем. Одновременно со мной у Гунфильда обучалось еще две девушки - Клара и Зинаида. Мы все были ровесницы, все неплохо владели немецким. У Клары и Зинаиды к тому моменту уже было высшее педагогическое образование. Я не знаю, как они попали на курсы разведчиков. Мы никогда не откровенничали. Да, собственно, для этого и времени не было. Учеба на курсах занимала по восемь часов в день. Нас учили составлять легенды, пользоваться оружием, прыгать с парашютом, работать в качестве радисток и даже немного элементам психологии. Шеф нам сразу сообщил, что готовит к серьезной работе, а значит, все это мы должны знать и уметь.
После этих курсов я согласилась совершенствовать свои знания в разведшколе.

Из рассказа сельской женщины
После того, как была оккупирована Полтавщина, Лидка сразу пошла на работу к немцам. Ее часто видели в обществе каких-то военных. А говорила, что немецкий учила на курсах трактористов. Нам то, дурочкам, и невдомек было, что за шесть месяцев так не научишься говорить. Видать-таки, неспроста ее мужа арестовали еще до войны. А может, и зря. Может, он и не виноват был вовсе, а только потому, что немец. Тогда, накануне войны, к ним в нашей стране строго относились. Вот Лидку и обозлили. Решила отомстить за мужа, за свое потерянное счастье…
Чем она там занималась в комендатуре, не знаю. Знаю только, что вскоре после того, как поступила к немцам на работу, куда-то уехала. После ее отъезда и мать исчезла. О Лидке ничего не было слышно аж до освобождения Украины. Только после этого поползли слухи, что Лидку-то нашу арестовало НКВД. Мол, шпионка она. А вместе с ней и ее дружка. Говорят, у них любовь была. Такая страстная, о которой только в книжках прочитать можно. А то чего б они убегали вдвоем перед приходом Красной Армии? Одной-то проще скрыться, нежели в паре.
Помнится, о ней тогда рассказывали, что дружок ее чего-то там накрутил с документами у немцев, так потом вынужден был прятаться. Вот она его в своей квартире и скрывала. Говорят - рисковала очень. А еще сказывали, что ребеночка под сердцем носила. Его ребеночка. Да не судилось его родить. При переходе через линию фронта что-то не сладилось там, и она потеряла дите. А он ее, немощную, до ближнего села на руках нес. Может, потому и убежать не удалось от возмездия… Вот такая печальная судьба. И кто его знает, виновата ли сама Лидка в том, что жизнь так сложилась, или кто-то в этом виноват. Мне ее по-бабьи жаль. Вроде бы ненавидеть должна, ведь она предательница, а ненависти-то и нет. Жалость только, что жизнь такая нескладная вышла, и любовь, кроме мучений и трагедии, ничего ей не приносила.
Из протокола допроса Лидии Гильденбранд
В школе была строгая дисциплина. Вообще никто из учащихся не имел права выходить за ворота этого заведения. Соблюдалась строгая конспирация. За ее нарушение - или смертная казнь, или концлагерь. Вообще в городе никто не знал об этом заведении. На воротах школы была вывеска "Дорожно-строительная колона №22".
Среди разведчиц не заведено было называть свое настоящее имя. В школе и потом, когда ходила на задания, меня звали Юзефиной. Наверное, такие порядки были и среди радистов и диверсантов. Администрация школы серьезно относилась к здоровью своих питомцев. Если медкомиссия видела, что кто-то страдает венерическими заболеваниями, тех ожидали неприятности. Дисциплина была жесткой. В школе я познакомилась с одним парнем. Мы начали с ним встречаться. Но об этом тотчас узнала администрация. На следующий день его куда-то увезли. Наверное, в концлагерь, а меня вызвал к себе куратор заведения, господин Танн и предупредил. На этом и закончилось мое увлечение.
После окончания школы я выполняла задания военной разведки. Моим паролем было слово "Полтава". Всегда возвращалась на базу, вовремя выполнив задание. Шеф, когда был в хорошем настроении, шутил: "Ты, Юзефина, на своем везении в рай заедешь". А ведь мне больше ни в чем не везло: ни в жизни, ни в любви, только в разведке…
Первым моим заданием после окончания школы было завербовать одного беглеца с лагеря военнопленных. Мне показали его, но при этом не дали больше никаких подсказок. Должна была ориентироваться в ситуации сама. Я выполнила это задание на отлично. Шеф хвалил. Но вряд ли он произносил бы те слова, если бы узнал, что я влюбилась. Наученная горьким опытом, скрывала от посторонних глаз свои чувства. Не хотела опять потерять. И чувствовала, что любовь эта погубит меня. Если бы не она, я смогла бы убежать от преследования… Но любовь и разведка - вещи не совместимые. Мне нужно было вначале, когда только познакомилась с Николаем, выбирать либо первое, либо второе. Я выбрала любовь. Заведомо зная - счастья не будет. Не под той звездой я родилась.
Финал этой любви печальный. Лидию и ее возлюбленного Николая осудили. Их пути разошлись после того, как трибунал вынес приговор - по десять лет лишения свободы с поражением гражданских прав на пять лет. О дальнейшей их судьбе нет никаких известий.
АВТОР ОЛЬГА ПОЛТАВЕЦ_ГЕЖА