Как я завербовал капитана КГБ

Как я  завербовал капитана КГБ
----------------------------------------
В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, как раз на обещанный конец света,  насело на меня КГБ.  Повестки, звонки, вызовы, беседы. Профилактика. В  управлении милиции у комитетчиков  был свой кабинет. Большое с двумя окнами помещение, куда по ментовским стандартам можно было бы поставить четыре стола и посадить четырех следователей, чтобы допрашивать сразу четырех преступников,    и еще оставалось  место для  сейфа.  А этот капитан КГБ Петров или Иванов, или Сидоров, настоящее имя его никто не знал,   даже сейф ставить не стал.  Документы носил с собой в дипломате.  Да и документов там была одна худая папочка. Чувак он был модерновый, писал все на диктофон.  Занял весь кабинет столом,  диваном,  двумя стульями, стереосистемой Шарп три семерки и импортной кофейной машиной.  Открывал дверь своим ключом, закрывался изнутри,  молол  и пил кофе,  валялся на диване, курил, слушал западную музыку.   Запах кофе и американских сигарет разносился по управлению и раздражал ментов. Положение гебешника было особенное,  даже полковник — начальник управления,  не мог войти к нему,  не постучавшись.
 Иногда капитан приводил с собой  какого-нибудь  человека - мужчину или женщину.    Беседовал.
 В тот день на профилактику  был приглашен я.
 Путаясь и подбирая к двери своего кабинета ключ из большой связки, капитан  сказал:
— Должен вас сразу предупредить, кофе у меня нет.  Дефицит. То, чем я вас угощал в прошлый раз, было из личных запасов. 
— Жаль, — сказал я дерзко. - А каков юридический статус нашей встречи?
 — Неформальный. Беседа.
- От беседы я бы мог, не нарушая закона, уклониться. Я ведь, собственно,  пришел попить кофе. У вас хороший кофе, должен заметить.
 - Кофеиновая зависимость - своего рода наркомания, - сказал капитан.
  Наконец он нашел правильный ключ, мы вошли в кабинет он сказал мне строго:
— Сядьте, Рабинович,  мне нужно вам что-то сказать.  Задам  прямой вопрос. Почему вы не хотите с нами сотрудничать?  Все  сотрудничают, а вы нет.
- Убеждения не позволяют, - сказал я.
- Кто вы по убеждениям?
- Сионист.
- Сионизм приравнивается к фашизму.  Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 3379 от 10 ноября 1975.  Но, как сказал Молотов фашизм  - это идея и как и всякую другую идеологическую систему, его можно признавать или отрицать.
Тоже самое с сионизмом.  И ты смотри, сколько мы вашей нации позволяем:
На Яме  собираетесь  9 мая, никто вас не гоняет, посылки получаете,  письма из-за границы доходят, мацу пекут каждую  пасху - две точки в городе - Данишевские и Фрицалисы. Антисемитские эксцессы - пресекаем. Высшее образование даем. Я недавно статистику  по национальностям смотрел, БПИ и Театралка - сплошь ваши учатся.  Кого можем, отпускаем в Израиль. Но вы ведь в Израиль не едете. Вы едете в Америку или в Канаду. Мы об этом знаем и закрываем на  обман глаза.  Учтите, что у беларуских националистов таких, как у вас, привилегий нет.  Подумайте над тем, что я вам сказал. Посоветуйтесь. У вас есть, с кем посоветоваться?
- Нет.
- Кима Хадеева знаете? Конечно знаете. Посоветуйтесь с ним.
  Кофе в тот год  был в самом деле дефицит и уже три месяца на машине эспрессо в магазине Торты висела, написаная от руки, табличка: «Кофе нет».  Три килограмма кофе по двойной цене я все же  купил  у Семена Ароновича Островского в ресторане Неман.  Отсыпал двести грамм и в очередной мой визит на профилактику в Первомайское отделение,  потряс перед носом у капитана целофановым мешочком с зернами,  сказал:
— Угощаю.
Увидев кофе капитан обрадовался, потеплел. Мыть, покрывшиеся плесенью  кофейные чашки, мы пошли в ментовский туалет вместе.  Когда он включил воду, я сказал ему негромко:
— Капитан, почему вы не хотите с нами сотрудничать.  Во-первых, мы платим в твердой валюте, во-вторых  у нас всегда есть хороший кофе...