3. Детство и юность

Известно, что писать о себе очень трудно:  в самом деле,  жизнь моя похожа на жизнь многих тех, кто был пионером и комсомольцем двадцатых годов. Родился  я в 1914 году, в деревне Овсяники Тверской губернии, в семье крестьянина. Наша семья состояла из 12 человек.  Детей было десять. Двое из нас, Павел и Николай, умерли ещё маленькими.

Отец и мать были совершенно неграмотными,  но по-своему они, как и все другие, умели вести нехитрое единоличное крестьянское хозяйство. Родители мои работали много, как говорили, день и ночь, и нас всех приучали к выполнению  домашних и полевых работ. Семья была большая, поэтому нас с  трудом кормили  и одевали. Обновки покупали только старшим, а кто был моложе, носили обноски. Например, я носил ботинки брата Васи, который был старше брата Лёши на один год. Помню только,  как и другим, ко дню рождения мама покупала ткань  и сама шила рубашку из ситца. Этот день отмечали всем и дарили еще куриное яйцо, как имениннику.

Мы, как и все другие, еще не ходили в школу, а вместе с взрослыми, как только начиналась весна, приступали к вывозу на поля органических удобрений со двора. Эта работа продолжалась более недели.  Одновременно, или вскоре после окончания этих работ начиналась обработка почвы для яровых посевов. Старшие братья пахали двухлемешным плугом, а мне приходилось быть погонщиком лошадей. Иногда для пробы силы, и приучая меня пахать, разрешали  держаться за плуг. Боронование приходилось выполнять самостоятельно. Некоторым другим мальчишкам при выполнении такой работы позволяли садиться верхом на коня. Я же этого удовольствия был лишен, потому что родители категорически запрещали.

Наступал сенокос, самая веселая пора полевых работ. В этот период всегда было торжественно и празднично. Все мужчины и женщины одевались красиво, в чистые белые домотканые рубахи и кофты. На лугах слышалась дружная песня. Косить брали и нас, подростков. Для этой цели отец покупал и подгонял специальные маленького размера косы. У меня была такая коса. На покос шли все. Дома оставались только самые маленькие и одна нянька, из детей постарше. Маленьких не всегда родители заставляли косить, хотя и брали  с собой. Они собирали ягоды или просто бродили по лесу.

Меня раньше других отпускали домой с покоса для того, чтобы согреть чай  в двух самоварах. Один был ведерный, а другой поменьше. Считалось законом во время сенокоса, несмотря на сильную жару, к полудню приходить домой пить чай перед обедом. Сахар давали  каждому по маленькому кусочку. После чаепития, через небольшой промежуток  времени все садились обедать. Ели, как правило, из общей большой миски, а затем после короткого отдыха принимались опять за работу. Одни сушили сено, другие возили накошенное утром в огород. Работали  очень дружно.

После сенокоса наступала пора уборки урожая. Зерновые жали серпами. Эта работа была самой изнурительной и тяжёлой. Целый день с раннего утра и до позднего вечера надо было стоять нагнувшись. Лён теребили руками. Эта работа была не из лёгких. Словом, все работы выполнялись исключительно вручную. Картошку копали с помощью сохи , после этого несколько раз пропахивали и бороновали. В земле не оставалось ни одной картошки! Таким образом, урожай убирали до поздней осени. Зимой шла тоже  напряженная работа: молотили цепами зерновые, мяли лён, и так  до весны!   У нас, детей, были постоянные обязанности:  в летнее время: я отвечал за привод лошадей  из  ночной в каждое раннее утро. Дело в том, что лошадь под кличкой Пышка (у нас было 2 лошади) никого, кроме меня, не слушала, и  никто из других братьев не мог приводить её  из ночной. Я не знаю, как это получалось, но приводил всегда лошадей я.
С одним из старших братьев ежедневно носил воду из колодца ушатом, ведер на пять, поливал огород и помогал матери полоть. Носил дрова, особенно зимой. Подобные обязанности были и у моих братьев: одни братья,  ухаживали за лошадьми и другим скотом, другие приносили корзинкой или привозили саночками сено из сарая,  заготавливали в лесу дрова,  привозили их домой. Одним словом, все мы помогали родителям, чем только могли. 

Счастливое время было, когда отец брал меня с собой  на ярмарки, которые проводились в селе Козлово раза два или три за лето. К сожалению, мне не было дозволено отлучаться, потому что  должен был смотреть за лошадью. Это и служило причиной моего пребывания в этом прекрасном месте. Там было интересно!  Народ  собирался из всей округи, играла музыка, пели песни. Бойко шла торговля всем необходимым: инвентарем, сбруей. Продавали и покупали лошадей, коров и другой скот. Много было всяких вкусных вещей. В качестве подарка отец покупал баранки и семечки, а  иногда одну длинную конфету.  Бездельничать не приходилось.
В первый класс  я пошел в 1922 году. Школа располагалась в деревенской избе.  Учителем был наш односельчанин Александр Дмитриевич Дмитриев. Он выучил нас читать и писать. Во второй класс пришлось ходить подальше, в деревню Большое Плосково. Это была настоящая деревенская школа. Она и сейчас стоит на том же месте.

Третий класс был организован в бывшей помещичьей усадьбе. Школа была очень хорошая в кирпичном двухэтажном здании. До 1923 года там была только  вторая ступень. А с 1924 года эта школа была преобразована в сельскую трудовую семилетнюю школу. Вскоре рядом с ней построили новую деревянную школу первой ступени (это от первого до четвертого класса).  В кирпичном же здании остались только старшие классы           (с пятого и до седьмого). Впоследствии она стала называться неполной средней школой им. М.И.Калинина. Сейчас там обучаются все ребята близлежащих деревень.*
 
В этой семилетней школе обучали нас весьма опытные учителя и квалифицированные преподаватели. Например, такие, как директор школы Алексей Иванович Кудряшов, его жена, Валентина Ивановна Лопакова, преподававшая русский язык и литературу. Математику вёл Андриан Степанович Степанов, естествознание преподавала его сестра Прасковья Степановна. Обществоведение вёл Александр Антонович Беляков, Агрономию и животноводство преподавал Павлов Арсений Павлович. Гусева Мария Никитична (после Лопакова) вела русский язык и литературу. Кроме них преподавателями различных дисциплин являлись Шведов Иван Иванович, Петров, Шантаева и многие другие. Позднее директорами школы были Беляков , Журов, Кирбусов, Козырев Алексей Георгиевич.

В те далекие годы многие деревенские ребята обычно бросали учёбу   со 2-го и 3-го класса. Мало кто завершал обучение первой  ступени. Дальше, с пятого класса, продолжали обучение немногие. Это происходило потому, что в единоличном хозяйстве нужны были рабочие руки. Поэтому многие родители считали, что образование 3-4 класса было достаточно для деревни.  Из нашей деревни продолжали учиться только братья Хлебниковы (Саня и Ваня), Шапочкин Лёня и я. Из Больших Нивищ Зорин Арсений и Бокуповы.  Из Большого Плоскова Кудрявцев Андрей. Большее количество детей приходило  из села Козлово: Введенские, Чернобровкины, Касаточкин и Борноусова Мария. Остальные дети  были из дальних мест: Воробьёво,Сосновки, Цивилево, Ососье, Залазино, Будок.
_______________________________________
* К 90-м годам школу закрыли –  некого учить.



В 1924 году я был принят в пионеры, а в 1928 году вступил в ряды Ленинского комсомола. По призыву Всероссийского старосты М.И.Калинина (его статья «Пионерам и школьникам села») мы, сельские пионеры и комсомольцы в те далекие годы участвовали в ликвидации неграмотности населения.

В конце 1930 года, после учёбы в семилетке, завершив обучение на курсах Советского строительства в г. Твери, куда был направлен Спировским райкомом комсомола,  я  получил назначение секретаря вновь образованного в деревне Большие  Нивищи сельсовета Спировского района. Тогда комсомольцев было немного. Например, в нашей деревне только трое: Хлебников Иван, Шапочкин Леонид  и я. В Большом Плоском был только один комсомолец - Кудрявцев Андрей. В селе Козлово - Радушев Василий, Чернобровкин Иван, Введенские Владимир и Иван, Касаточкин. В деревне Лежа -  Кутузов Михаил, в Морозовке- Смирнов. Вот, пожалуй, и все комсомольцы тех лет, которые входили в Козловскую ячейку. До нас первыми комсомольцами были: Морозов Федя, из коммуны «Искра», в  Козлово, старшие братья Чернобровкины, Введенские, мой брат Иван, погибший в сентябре 1941 года на войне под Черниговом, в должности комиссара полка. Это были, как теперь называют, первые комсомольцы.


В годы комсомольской юности мне (1930- 1931г.)  пришлось принимать  участие в проведении сплошной коллективизации. Дело это было трудное и сложное. Сверху требовали стопроцентной коллективизации. Уполномоченным от Спировского РКВ КП б  по нашему сельсовету был Леонов Василий Иванович, который очень часто, почти через день, проводил собрания (сходки). Эти собрания проходили в такой обстановке: в прокуренной от табачного дыма  избе была нестерпимая духота. Уполномоченный  кричал: «Кто желает записаться в колхоз?» Мужики молчали. «В последний раз спрашиваю, кто желает записаться в колхоз?» Мужики опять молчали. Тогда уполномоченный схватил револьвер, и опять угроза: «Кто не вступит в колхоз весной, все будут выселены в турецкое болото».* Но и эти меры мало помогали.  В одну из    морозных    ночей   зимы   1930-1931   годов  на   подобном  сходе  в  деревне   Овсяники  записалось  в    колхоз
________________________________________
* Вдоль Октябрьской железной дороги, от ст.  Бологое и до Калинина (теперь Твери), действительно тянутся сплошные болота под таким названием.


25 хозяйств, но через некоторое время разыгралась трагедия. Кто-то из города привёз брошюру, где была напечатана статья И.В. Сталина «Головокружение от успехов». В этой статье обвинялись некоторые руководящие работники советских и партийных органов в перегибах, в нарушении принципа добровольности. Кстати, в «Истории Спировской партийной организации», которую летом 1967 года печатала редакция газеты «Коммунистическая стройка» указана только фамилия председателя райисполкома Жданова, а секретарь Спировского РКВ КП б почему-то не упоминался (забыл и я его фамилию).

О статье Сталина вскоре узнали  все мужики и сразу,  кто записался в колхоз пришли ко мне за тем, чтобы я их вычеркнул из списка, и вернул им обратно заявления. Я пытался объяснить, что список и заявления взял с собой Леонов, но они не хотели и слушать. Фактически колхоз распался. Это было, наверное, уже в феврале 1931 года. Тогда Леонов появился в  очередной раз в деревне, собрал всех комсомольцев и поставил задачу - показать пример,  вступая в первую очередь в колхоз самим (нам было по 16 лет) и сагитировать вступить наши семьи. Моя агитация, как сейчас помню, заключалась только в том, что я сказал, что  вступить в колхоз придется. Отец и старшие братья (Василий и Алексей) согласились вступить. Того же самого добились Хлебников и Шапочкин. К нам примкнули Васильев  Матвей Васильевич, Максимов Фёдор Максимович и, кажется, братья Васильевы. Так, шестью хозяйствами был принят устав сельхозартели и организован колхоз под названием «Большевистский путь». А к весенне-посевной кампании 1931г все хозяйства (50 дворов) кроме двух, были уже в колхозе.

Признаюсь, что в те годы я мечтал получить сельскохозяйственное образование и остаться в деревне, где родился. Но моя судьба сложилась так, что после организации колхоза пришлось расстаться с родными местами. Забегая вперед, скажу, что моя мечта поработать на земле всё же осуществилась, но только через 30 лет. Это было в 1961-64гг, когда по призыву ЦК КПСС я вместе с другими товарищами, уже уволившись из рядов Советской Армии и окончив курсы директоров совхозов при Горьковском сельскохозяйственном институте, работал директором Кипенской птицефабрики Ленинградской области.

В прошлом году мне довелось бывать в местах, где родился, проходили мои детские годы и комсомольская юность. Скажу прямо: меня поразили  грандиозные изменения в жизни и культуре людей. Сейчас этот колхоз носит название «Маяк», в котором объединено более 10 деревень. Он стал передовым колхозом в Спировском районе. Собрав хороший урожай льна, зерновых и картофеля одним из первых справился с работами и полностью рассчитался с государством. В этом глубинном колхозе очень трудолюбивый народ. Все живут зажиточно. Колхоз является экономически крепким хозяйством. Особенно после мартовского (1965г) Пленума ЦК КПСС пошли дела в гору. Для большей убедительности приведу несколько примеров: в деревню Овсяники впервые провели электричество только в начале августа 1967 года. Я приехал туда 25 августа и увидел во многих домах радиоприемники высших классов, стиральные машины. Почти у всех электроутюги. У некоторых были  уже телевизоры. А ведь в пору моей юности для освещения помещений использовали  лучину, о радио только мечтали.

В деревне построен клуб, где почти каждый день демонстрируются кинофильмы. Дома у всех добротные, обшитые тёсом, и покрашены не только внутри, но и снаружи. Почти в каждом доме установлена современная мебель, даже кровати  деревянные  как в городе. В настоящее время почти все сельскохозяйственные работы в колхозе «Маяк», как и в других, механизированы в значительной степени. Мало у кого сохранились серпы и цепи. Они отошли в область придания. 

Раньше в края, в Козловскую глухомань, как тогда называли, со станции Спирово выбирались с большим трудом пешком и на лошадях за     8-10 часов по грязной лесной дороге. Теперь здесь построена хорошая автомобильная дорога, протяженностью более 30 километров. По ней ходят автобусы городского типа.