И по-прежнему люблю кофе... фрагмент романа

Ленинград, жаркий летний день. Мне удалось заполучить девушку в свою съемную комнату на Васильевском острове. Широкая кровать с никелированными шишками и «панцирной» сеткой. Разгоряченные юные тела, безумные поцелуи, распухшие губы…
Наконец удалось расстегнуть платье и, о счастье, оно оказалось на скрытых кнопках и расстегивалось практически до пояса, удалось снять шелковый с чашечками лифчик, благо кое какой опыт обращения с этой деталью туалета у меня имелся. Девушка, несмотря на юность, обладала на удивление развитой и оформившейся грудью, крупные набухшие соски просились в рот, нежная кожа груди, покрывалась красными полосками от моей, покуда еще мягкой, сбриваемой в неделю раз щетинки.
Дрожь, волнами прокатывала по нашим телам. Я сбросил с себя рубашку, дабы прижаться телом к сокровищам, разбросанным подо мной в смятых простынях. Нижняя часть узкого платья мешала мне добраться туда, куда я стремился, и я начал медленно, постепенно, опуская границу поцелуев ниже и ниже уговаривать партнершу снять платье. Ведь оно может измяться, некрасиво будет красивой девочке идти в мятом платье…
Подействовало! Оля встала и, через голову сняв платье, аккуратно повесила его на «плечики» и поместила на гвоздь, вбитый в стену.  Оставшись в одних розовых трусиках, раскрасневшаяся девушка сделала шаг ко мне, я подхватил ее на руки и, вместе, мы снова рухнули в тяжко заскрипевшую кровать.
Я с еще большим жаром предпринял попытку добраться до вожделенных мест, но партнерша всячески препятствовала моим поползновениям. Это еще больше заводило меня, поскольку мой мужской арсенал готов был начать атаку уже давно и, если честно я не совсем понимал, что должно произойти далее, поскольку в делах амурных был подкован более теоретически, чем практически.
Наконец, утомившись от поцелуев с исцарапанными щетиной лицом и грудью, Оля уступила и мне удалось просунуть руку под резинку. Здесь меня ждал сюрприз, моя рука погрузилась в густые, жесткие заросли, я несколько опешил, обнаружив у столь юной особы в трусах, столь бурную растительность. Но еще более неприятным сюрпризом, были очень плотно сжатые ноги, так, что далее моей руке продвинуться было никак невозможно.
Ну, ничего, полдела сделано, решил я про себя и продолжил атаку на всех фронтах, благо рук у меня две. Оля вдруг обхватила мою голову руками, прижала к груди и, срывающимся голосом, прошептала,
- «Нет, не надо, я боюсь, я первый раз» ….
Я, конечно, подозревал, что так оно и есть. Самому мне, неловко было об этом спросить, а тем более признаться, что и я опыта интимных отношений не имею и, чтобы «сохранить лицо», я пообещал, что не трону ее.
Но тут возникал вопрос, а с какой целью, происходит сия постельная сцена, что дальше - то делать будем.
Мой запал несколько стих, но это касалось только мозга, все остальные части моего перевозбужденного тела, требовали продолжения.
Глупо было прерываться на полпути, должно было, хоть чем-то закончить, самым нелепым мне казалось, вдруг все прекратить.
Наверное, о чем-то подобном подумала и моя партнерша, потому что она резко раздвинула ноги и моя рука, продолжавшая копошиться в ее трусах, вдруг почувствовала глубокую и очень влажную впадину.
Это было настолько неожиданно, что я, ошалевший от такого подарка судьбы, чуть не вынул руку. Но вовремя сообразил, что не это я должен сделать и начал медленно погружать пальцы во влажную горячую плоть, массировал набухший от желания орган и чувствовал, как девушка, приподнимаясь, стремится навстречу моей руке.
Оля задышала прерывисто и часто, из приоткрытого рта вырывались легкие стоны, и я понял, что делаю все правильно. Моя рука продолжала двигаться, пальцы погружались все глубже, стоны становились все явственней и, вдруг она задрожала, по животу пошли спазмы, девушка вскрикнула, схватила меня за руку, не отрывавшуюся от ее плоти и с силой, толчками стала вжимать ее в промежность, вскрикивая и хватая ртом воздух.
Я, не ожидавший такого бурного проявления оргазма, опешил и не знал, как себя при этом вести. Я попытался поцеловать ее, она ответить мне, но губы ее не слушались, кривясь в гримасе сладострастия.
Понемногу, девушка стихала, раскрасневшееся, полное страсти лицо было почти прекрасным, влажные, песочного цвета волосы раскинулись по подушке, и я свободной рукой гладил их и вытирал ей пот со лба.
Вторая моя рука, благодаря которой нам удалось достичь высшей точки наслаждения и совсем утонувшая в выделившейся влаге, еще пыталась произвести какие-то движения, больше напоминавшие поглаживания.
Теперь меня мучил вопрос. Вынимать руку или пока еще нет?
Решил, что еще рано.
Второй рукой, я попытался расстегнуть свои брюки, которые чуть ли не лопались от переполнявшего меня напряжения. Сил хватило только на верхнюю пуговицу…
Тут моя партнерша, несмотря на свой отрешенный вид, заметив мои манипуляции одним резким движением села, рука моя выскользнула из ее трусиков и осталась не у дел. Девушка тяжело дышала и с опаской смотрела на меня. Пришлось снова прибегнуть к поцелуям, уговорам и уверениям, что, расстегивая штаны, я не имел в виду никаких поползновений на ее невинность, а просто хотел несколько облегчить положение моего полового органа, страдающего от тесноты и недостатка к нему внимания.
Оля потупила глаза и, смущаясь, призналась, что никогда не видела, а тем более не касалась мужского полового органа. Но, если так необходимо, она готова подержать его… дабы успокоить.
Насчет успокоить, это она погорячилась, я живо нарисовал себе картинку, к какому «успокоению» это может привести, но отступать было поздно.
Воспользовавшись паузой, я быстренько сбросил с себя брюки и носки, уже тогда мне казалось, что заниматься любовью не снимая носок, верхом неприличия, и остался в плавках.
Надо заметить, что в те далекие годы, советская промышленность не выпускала сколь либо приемлемых мужских трусов. Синие и черные сатиновые или, в лучшем случае трикотажные трусы, это все, что мог позволить себе советский молодой человек. А потому для юных донжуанов, к числу которых, я пытался относить и себя, наиболее приличным нижним бельем, считались только плавки. Наверное, постоянное ношение трусов из некачественной синтетики не самое умное, что можно было себе придумать, но выбора не было.
Плавки, надо заметить, плохо скрывали мой готовый вырваться на свободу перевозбужденный орган, что партнершею было, конечно же, отмечено и вызвало на ее щечках нервный румянец.
Я, аккуратно, уложил девушку на истерзанную, но расправленную мною простыню, лег рядом и с удвоенной энергией возобновил боевые действия.
Теперь моей задачей было, как можно плотнее прижаться к подруге, благо, сквозь ткань плавок, я ощущал каждое прикосновение к ее бедрам, да и она в начале, робко, стала поглаживать меня по спине, по боку и опускала руку все ниже, пока не добралась по пояснице до границы плавок.
Теперь дыхание перехватило у меня, я повернулся на спину, желая предоставить ее руке, доступ туда, где мне хотелось бы ее встретить. Рука опустилась ниже и сквозь тонкую ткань, я почувствовал ее пальцы на своем перевозбужденном органе….
Сам я боялся пошевелиться, дабы не спугнуть робкого гостя, но меня вдруг начала бить крупная дрожь, конвульсии, прокатывавшие по телу, сопровождались таким желанием, что я не мог сдержать стона.  Я закрыл глаза и лежал, вытянув руки вдоль тела, ожидая продолжения. А его все не было, девушка робко поглаживала меня, не предпринимая более никаких действий, тогда действовать решил я. И решительно, двумя руками дернул сдерживающие мою плоть плавки вниз.
Оля, отстранившая было свою руку, с интересом, очевидно, что таковое видение было ей в новинку, взглянула на открывшееся ее взгляду картину и густо покраснела, начиная со щек и заканчивая шеей.
Я взял ее руку и положил поверх своего твердого, смотрящего вверх органа и крепко сжал ее ладонь своей. Она судорожно вздохнула, почти всхлипнула, села и взяла плоть в руку. Затем она обхватила член двумя руками, и несколько раз сдвинула кожу, обнажая головку и в этот момент, сдерживающие силы отказались мне помогать, член дернулся, чуть не выскочив из рук, и началось извержение….