Одичавшие братья

      
Восточная Сибирь. Мамско - Чуйский район,п. Витимский




      Пронзительная чистота воздуха осенней Тайги завораживала взор и околдовывала запахами, от которых кружилась голова. С замирающим сердцем я смотрел на эти родные гольцы, покрытые кедровым стланником, и на начинающие желтеть клочьями склоны Тайги. Каждый год повторяющиеся чувство сопричастности с этим удивительным миром, заставляло вновь и вновь оказываться в этих местах, всегда удивляющих своей новизной и совершенством.
      Подманивая на манок рябчиков, я стоял за громадным кедром, слушая хлопанье крыльев подлетающих самцов на зов самки. Но увидеть эту птицу на дереве достаточно трудное занятие. Даже на расстояние двух метров. Такая у неё особенность, принимать положение под предметы рядом с ней, что делает её незаметной. Благо, если успел заметить это место, куда она села. Занятый этим я совершенно неожиданно поймал на себе взгляд белой лайки. Она стояла в пяти метрах от меня. Пришла на призывное пение самки рябчика, обнаружив за кедром меня. Точнее так она охотилась! Взгляд её был совершенно осознанным и спокойным. Не у кого из охотников наших посёлков такой красавицы не было. Это я знал точно.
     Разочарованная своей неудачей она мгновенно исчезла в подлеске. Это продолжалось секунды две. Но мысль о её диком образе жизни была очевидной. Научившись рядом с человеком многим  навыкам, собака способна выживать в Тайге самостоятельно. Так думалось мне тогда, может быть по молодости лет. Но подобный же этому случай удивил меня настолько, что я не могу не написать о нём, как о реально произошедшем.
       Путик с капканами на соболя, шел круто в склон, не предполагая использования лыж из -за крутизны. Натоптанная мною тропа шла круто в гору и заканчивалась около работающего горного участка через три километра пути. С трудом пробираясь вверх, хватая попадавшие под руки ветки деревьев, услышал  злобный рык, от которого стыла кровь. В пяти метрах от меня, на  тропе, сидела ощерившаяся зверюга. Уходить в сторону в глубокий снег она не собиралась, и предупреждала меня об этом, угрожая броситься. Так как путик был рядом с посёлком, ружья не было с собой. Уступать дорогу она тоже не собиралась. Потому противостояние должно было чем - то закончится. Она смотрела на меня сверху, готовая к броску. В серьёзности её намерений сомнений не было. Немного успокаивало то,что это всё же собака. О том, что она съела всю приваду на капканах и то, что в них было,  узнал чуть позже.
      Возмущенный таким поведением собаки, с ножом в руке, двинулся на это одичавшее животное. Надо было видеть, с какой неохотой она сделала прыжок в сторону, по уши утонув в снегу. Но и из снега не прекращалось злобное рычание. Так и разошлись в разные стороны. Можно было и забыть об этом, если бы оказавшись в конце путика в помещении горного участка, я не увидел ту же самую животину.  Она мирно лежала на полу среди горняков, обедавших за столом. Успевала Дама и там и здесь. И вела себя соответственно обстановке, будучи бесхозной. Но то, что от неё исходила реальная опасность как от дикого зверя, сомнений не было и тогда,и сейчас.