Зри в корень. Школьные байки

В  6 классе я была помешана на Козьме Пруткове.
Для меня тогдашней он был эдакой лакмусовой бумажкой эрудиции, как мне казалось, детектором на глупость в отношении окружающих  меня мальчишек. 
На тот момент мною были изучены все данные об  этом вымышленном писателе, все его афоризмы и изречения.

Как  ты относишься  к Козьме Пруткову? О, классный чувак, говорил один, только салага еще и наверное, не пионер даже! А кто это, из какой школы, вопрошал другой, а что, он тебе нравится? Но если даже и находился тот, кто знал пару его афоризмов, то вряд ли он знал, кто под этим именем пишет.

В общем, задрала я всех этим Козьмой, и, по-моему, только глухой не слышал от меня этого имени.

Влюбленный в меня однокашка хулиган  Костик был единственным, кто не надоедал записочками и ненужным вниманием. Единожды крепко схватив меня за шкирку на заднем дворе школы, он сказал:

– Люблю, понятно? Доставать не буду. Вырасту – женюсь!

...Урок математики у нас вела Серафима Константиновна. Ширококостная, приземистая, громкоголосая, по ходу урока она успевала прочитать мораль, сделать кучу замечаний и объяснить тему так, что все сразу становились в стойку "Всегда готов!", заранее зарекались пить  и материться  в течение оставшихся пяти  жизней и начинали понимать, как извлечь вещественный корень из дискриминанта квадратного трехчлена.

Все, кроме Костика. Он то рисовал космические битвы на чистых листах своей тетради, то мастерил рогатку, то просто мечтательно смотрел в окно.

В тот  день Серафима через толстенные стекла своих огромных очков узрела над козырьком подвальной крыши огненный чуб Лёшки Чубарова и беспорядочно торчащие вихры Костика. Между двумя головами вился нехилый дымок и Серафима поняла: пацанов надо спасать. Вот прямо сейчас, положив огромный трамвайный болт на математический многочлен, провести урок по первой спасательной помощи ступивших на кривую дорожку детей.

– Дети! – Громогласно выкрикнула она и вскинула руку в известном ленинском жесте. Том самом, векторном.  – Только что я стала свидетелем страшного, некрасивого поступка, недостойного звания пионера! Несколько детей нашего класса... – она на секунду замолкла, глубоко вдохнула и крикнула:

– Курят!

Сидящая на первой парте Айше стерла с переносицы случайно оброненную  добродетельную  слюну Серафимы. Великий Пифагор покачнулся в рамке на стене, а  кашалот, до сей поры имевший среди живности всей планеты самую высокую интенсивность звука  – 236 децибел на микропаскаль на метр, перестал удерживать пальму первенства.

– А что бывает с теми, кто курит? От них неприятно пахнет!  Их голос становится грубым!  У них портится зрение! Они лысеют! Они не растут и остаются маленького роста! Вы поняли, дети?

Да, да, закивали дети.

Я подняла руку.

– А Вы что, выходит, тоже курили?

Серафима Константиновна слегка наклонилась ко мне и, не моргая, оторопело уставилась в мои глаза.

– Ну Вы же маленького роста, с толстым голосом и с плохим зрением, – пояснила я, совершенно искренне считая, что сейчас Серафима горько вздохнет, покаянно  опустит плечи и прошепчет:

– Да...

Но она заколыхалась всем телом и закричала очень, очень громко:

– Бабушку в школу! Сейчас же! Марш отсюда! Бессовестная!

Я стала собирать портфель.

– Ну а чо, – раздался с задней парты голос Костика, – я тоже хотел это спросить. А вы орать тут же. Некультурно. Многие люди подобны колбасам, – вдруг добавил он. – чем их начинят, то и носят в себе.

Я насторожилась. В воздухе отчетливо запахло Козьмой Прутковым.

– К доске, Константин! - Серафима между тем была разозлена. – Как ты разговариваешь? Ты, хулиган! Посмотри на себя! Посмотри на свои ногти! Под ними траурная кайма по твоему воспитанию! Посмотри на свои волосы! Они торчат колом!

– Не все стриги, что растет.  – Невозмутимо ответил Костик.

– И вообще, собери ноги  и встань ровно, что ты стоишь,  как квадратный корень из нуля?!

– Человек раздвоен снизу, а не сверху для того, что две опоры надежней одной! – ответил Костя и тем самым отчетливо дал понять, что проштудировал Козьму Пруткова и имеет ответ на все случаи жизни.

Потом был крик.

Дневник на стол, родителей в школу, дорога тебе в ПТУ и – "С;р;и; в корень" от Костика Серафиме  напоследок, когда он схватил меня в охапку и мы вместе отправились за родителями.

...Теперь уж нет на этом свете ни Серафимы, ни безвременно ушедшего милого пацана Костика, ставшего, кстати, по окончании школы весьма успешным человеком.
И  до сих пор помнятся уроки, данные нам  Серафимой Константиновной,  порой вспыльчивой и несдержанной, но, несомненно, грамотным учителем  и неравнодушным педагогом.

И, кстати.
Я так и не закурила.