Русская фамилия

С малых лет и до сих пор живу под очарованием емких и коротких рассказов Бориса Житкова. И возраст, и время восторга моего тут к ним — не стерло.
И не просто живу под неувядаемым восхищением ими. Но и сам пробую на его лад ладить свои рассказы о том, что я видел.
В ту пору, когда инженеры душ человеческих, токуя на чаепитиях и сходках во славу беззаветной любви к правде жизни в самых ее запредельных и горних высотах, и перемежая все это похвалами в адрес друг друга, пишут с придыханием  фентези — пытаюсь, всматриваясь в россыпи простодушия жизни, фиксировать ее неброские, на многое не претендующии детали, помня разом о формате доступности рассказанного.

ИЗ ЖИТЕЙСКИХ РАССКАЗОВ ПЕТРА КУЧЕМАСОВА

РУССКАЯ ФАМИЛИЯ

Есть в круге моей родни, — рассказывает он мне, — семья, с более чем русской, по каким азимутам ни глянь, ни возьми, с фамилией — Сидоровы.
Которые приехали на Алтай еще в конце позапрошлого теперь уже века из Симбирской губернии.
Приехали, прижились тут и пустили широко и разлаписто корни.
Дескать, живи и процветай на новых вольных нивах род Сидоровых.
И где затем дерево их семейное пошло ветками вширь.
Тогда детей в каждой семье было больше, чем в нынешней квартире на каждого члена семьи телевизоров.
Глава семьи — Петр Сидоров.
У которого было пять сыновей и дочь.
Отметим сразу — ребята все были мастеровые, рукодельные.
Кузнецы. Плотники…
До всего — хваткие.
Про судьбу их всех сагу о Форсайтах можно писать. Но я сагу писать не буду. И «Вечный зов» по подобию Анатолия Иванова тоже писать не стану. Ибо издать такие объемистые книги у меня просто-напросто никаких моих сбережений не хватить. А задарма их тоже кто издавать станет?
Хотя фактура тут такая, талант есть — пиши то и другое разом. Материала и на то и на другое хватит с избытком.
Что до меня, то я здесь предельно коротко излагаю  историю этой династии.
Что до дочери Насти, то мы ее тут сразу же, в самом начале рассказа, из продолжателей рода выбраковываем.
А перейдя к делу, пойдем по сыновьям — в порядке очередности.
Так вот, как там дело-то пошло затем с ветвями кроны этого дерева?
У старшего Александра Петровича было пять девок.
А коли так, то на этом как видим дело с продолжением рода на первом сыне и привяло.
А у следующего сына, Сергея Петровича —  тоже было три девки.
Что до среднего сына Федора, жившего рядом с нами, то у него были и сын и дочь, а вот с внуками, продолжателями фамилии дело не пошло. По нулям вышло.
У следующего — Леньки, Алексея, (тот жил за линией  — район разделен пополам железнодорожной линией на две части, и потому в обиходе такое всегда деление в разговоре присутствует) были и сыновья и дочь, но по внукам  вышел до обидного тоже – ах, ах! — и не в обиду всем прочим и внучкам и внукам будет сказано, тот же самый результат.
А вот у последнего — Дмитрия  было сразу аж три сына.
Ликуй история!
Но тут генеология их семьи повернулась к истории самым неожиданным образом.
У среднего, в плане продолжения фамилии — две девки.
У старшего и сын и дочь — но с продолжателями рода тоже дело не пошло. Внучки-лапоньки есть, а вот с внуками, чтобы далее несли  фамилию — тоже незадача.
И никому тут не пожалуешься.
Только у среднего – Анатолия — два сына.
Правда, у младшего — не будем вдаваться тут в детали, тоже тут нули.
А вот у старшего, ну наконец-то, слава Богу! — два продолжателя династии.
Ликуй держава!
Но вот чем интересна концовка этой истории.
Ради чего собственно этот разговор и рассказывается
Уехал тот жить, как это водилось в начале 90-х, в Германию.
Там прижился. Все, чин-чином — натурализовался.
Как-то приезжал он в гости на родину малую, и я с ним разговаривал о его тамошнем житье-бытье.
Жизнью тот доволен. Проблем с языком — нет.
Князь он там, правда, невелик. Работает шофером на большегрузе.
Но кусок хлеба стабильно есть.
И фамилия у него теперь — немецкая.
«Подошел начальник, под локоток меня по дружески берет и говорит мне — это его рассказ, — Пора бы говорит, друг, в Германии-то у нас сколько лет ты уже прожил? — и фамилию на нашу менять?»
«Ну и какая у тебя она теперь? — спрашиваю его.
 «Саак! — отвечает, — Саак по-русски — переводится как сидор, мешок».
Живет он с семьей под Бременом.
В бывшем городке английских оккупационных войск.
…

Так вот задача тут мне на размышление. События последних лет многих нас русских раскидали по белому свету. В том числе и с такими вот метаморфозами.
Сидоров —  это Саак.
А как по-немецки, скажем, будут звучать фамилии: Абросимов, Новиков, Петров, Баранов, Никаноров, Немцов, Графов…
Тех мужиков, живших на  улице нашего канувшего теперь в небытие поселка, рядом в котором, рядом с кладбищем на ветреном полотне с ковыльного косогора, силами тех, кто еще помнит корни свои и откуда он пошел в большой мир, поставлен пятнадцатиметровый крест.
Как знак толи покаяния, воздаяния то ли... А может быть сразу разом и того и другого...
Это к вопросу о том, что такое национальная идея, и как ее при всяком удобном случае тут на месте, нет, не там, в заоблачных горних высях, нужно теперь понимать.